ВЫБЕРИ МЕНЯ

С экрана смартфона на Арсения смотрит улыбающийся юноша с уложенными назад кучерявыми волосами, в гладко выглаженном строгом костюме. Он активно жестикулирует, рассказывая мужчине на ухо о том, какой он коммуникабельный и как умеет находить общий язык с разными людьми. На фоне у парня в видео красуется хорошо обставленное пространство в стиле лофт. Тумбочка около его дивана забита какими-то книгами с кричащими названиями, обещающими обучить читателя успешным методам чего угодно, начиная от ведения переговоров, заканчивая построением доходного бизнеса. За диваном располагается большой книжный шкаф, но скудный набор книг на его полках явно даёт понять, что все самые приличные произведения были перенесены в зону видимости камеры, чтобы обратить на себя внимание при просмотре. Юноша в телефоне замирает с выражением безмятежной радости на лице, когда Арсений тапает пальцем по экрану, заходя в коридор за розовыми декорациями студии. В этот же момент на мужчину устремляет взгляд стоящий около куллера ведущий, до этого недовольно пялящийся в свой пластиковый стакан. Антон не утруждает себя даже легкой улыбкой в сторону только появившегося гостя, он лишь ещё раз смотрит на воду в своей белой посуде, и, оставляя стаканчик на крышке потёртой техники, собирается развернуться в сторону гримёрок, чтобы уйти. — Что там? — быстро спрашивает Арсений, вынимая из уха беспроводной наушник. — С водой что-то не так? — Ага, горячая опять не работает, — бросает юноша, не смотря на собеседника. — Да, с холодной чай не заваришь, — подмигивает мужчина. — Угу, — гнусавит Антон, продолжая свою попытку бегства от диалога. Отпускать парня совсем не хочется, и Арсений, нажав кнопку блокировки экрана на смартфоне, в два шага оказывается совсем рядом с высоким собеседником, преграждая тому путь к отступлению. — Дурацкие же у вас конкурсы в программе, да? — выпаливает он первое, что пришло на ум. — А в жизни, что, конкурсы не дурацкие? Парень произносит это и улыбается своему же замечанию. Но улыбка на его лице выглядит куда более сдержанно, нежели та, с которой он обычно разыгрывает свою буффонаду для ведения шоу. — О чем ты? — непонимающе улыбается в ответ Арсений. — Вы, когда на свидания ходите, никогда не чувствуете себя так, будто это всё какая-то дурацкая игра? — чуть вскидывает бровь ведущий, не переставая добродушно улыбаться, поджимая губы. — Ну не такого уровня, как ваша дурацкая игра, — усмехается мужчина, чуть закусывая нижнюю губу. — Но я на свиданиях и вопросы другие задаю. — То есть, Вам не интересно узнать, выбирает Ваш партнёр работу по призванию или из-за денег? Антон настолько вливается в этот незамысловатый диалог, что будто даже перестаёт пытаться сбежать. Он лишь чуть опирается плечом о косяк бетонной стены, поправляя свои запонки в виде сердечек на манжетах костюма. Парень даже чуть склоняет голову, будто пытаясь поймать один уровень глаз с собеседником. И это так подкупает, что Арсений едва может держать себя в руках. Хочется перестать быть собранным и серьёзным бизнесменом, хочется пошутить пару дурацких шуток, хочется громко рассмеяться, похлопывая собеседника по спине. — Не особо, если честно, — улыбается мужчина, безразлично пожимая плечами. — Не думаю, что выбор работы и правда может многое о человеке сказать. — Суть ведь не в самом выборе, — юноша заметно грустнеет, пряча взгляд в пол. — А в причинах, по которым человек делает этот выбор. Изменение настроения собеседника не ускользает от внимания Попова. Почему-то исчезновение улыбки с лица парня ощущается как что-то ценное, чего мужчину только что лишили, словно портмоне, украденное на базаре. — Ну хорошо, а ты по какому принципу работу выбираешь? Он пытается вернуть диалог обратно в то же русло, где Антон позволял себе заинтересованно улыбаться. — А почему Вы спрашиваете? — вновь веселеет юноша, заигрывающе хмуря брови. — Сказали же, что Вас такое не интересует. Он едва заметно закусывает губу, склоняя лицо вниз. Запонка, которую юноша теребит пальцами, со звонким щелчком расстегивается, и Антон пытается застегнуть её обратно одной рукой, неловко выворачивая кисть в неественном жесте. — Может, хочу узнать твои ответы на все ваши дурацкие вопросы, чтобы потом сжульничать, когда ты будешь спрашивать, — умело флиртует Арсений, протягивая пальцы к металлу в виде сердечка, чтобы помочь собеседнику застегнуть аксессуар. — Так ведь у вас на шоу принято? Юноша замирает на мгновение, пока ловкие пальцы гостя заставляют украшение ещё раз звонко щёлкнуть, стягивая манжеты розового рукава. Но когда его взгляд вновь возвращается к застывшему с запонкой в руках мужчине, он уже не выглядит ни весёлым ни заинтересованным в беседе. Лицо ведущего вновь приобретает эту холодную отстранённость, с которой он каждый раз встречает очередной хлопок нумератора. — Мм… — с презрением поджимает губы парень, одергивая руку. — Моя анкета с ответами на все вопросы есть на сайте нашего телеканала. Он ещё раз небрежно отряхивает рукав своего пиджака, словно прикосновение чужих рук к розовой ткани её испачкало, и, разворачиваясь на каблуках ботинок, собирается исчезнуть в длинном коридоре. — Удачи в очередном «жульничестве», — Антон изображает пальцами кавычки, в последний раз обращаясь взглядом к собеседнику, перед тем, как окончательно развернуться к нему спиной. — Антон, подожди, я… — тараторит Арсений, пытаясь ухватиться рукой за полы розового пиджака. — Мне нужно поговорить с Павлом Алексеевичем, — отмахивается юноша, не давая себя остановить. — У меня нет времени отвечать на все дурацкие вопросы. Ещё пара секунд, и высокий силуэт стремительно исчезает за дешевой деревянной дверью, оставляя гостя программы в одиночестве посреди пустого длинного коридора. Высокие бетонные стены, упирающиеся в потолок, вдруг почему-то ощущаются как небольшая тесная коробка, давящая на плечи, заставляющая прогнуться под тяжестью цементных углов, сгорбиться, скрещивая руки на груди, чтобы тело занимало как можно меньше места. Будто, уходя, юноша лишил Арсения не только радости беседы, но и нагло умыкнул всю просторность этого помещения, ловко орудуя тонкими пальцами, словно привокзальный фокусник, ворующий твоё портмоне прямо из под носа. Стоит ли говорить о том, что Паша, с которым ведущему так нужно было поговорить, встречает гостя передачи сидящим на своём привычном месте перед сценой? Он всё так же важно общается с ассистенткой по поводу технических неполадок, и совершенно не выглядит так, будто собирается сейчас мгновенно переместиться в пространство чьей-либо гримёрки. — Арс, ну мы готовы, — заявляет продюсер, как только встречается взглядами с Арсением. И мужчина вдруг понимает, что всё оборудование светит как прежде, а фонарики на телефонах уже давно никому не нужны. Он растерянно вытаскивает из кармана смартфон, на котором всё ещё включён белёсый яркий огонёк. Кажется, присутствие Антона где-то в радиусе пары метров напрочь выключает Арсения из объективной реальности, и всё, что в этой реальности за это время происходит, сбивает мужчину с толку, как только тот возвращается обратно. Нет, он просто не может позволить себе закончить съёмки и уехать домой, не прихватив с собой этого дурманящего разум парня, или хотя бы его номер телефона. — Я готов, — раздаётся со сцены знакомый голос. И когда Попов оборачивается на звук, он видит ровно то, что ожидал увидеть, — безразлично что-то настраивающего на планшете ведущего, который, будто намеренно, не обращает на мужчину никакого внимания. Клац. И улыбка на лице парня раскрывается как бутон Венериной мухоловки, в очередной раз сковывая Арсения по рукам и ногам, впиваясь острыми зубьями прямо куда-то в трахею, минуя тонкую кожу шеи. — Итак, следующий вопрос, — кивает сам себе Антон, находя нужную карточку. — Ты веришь в любовь с первого взгляда? И кто им это только пишет? Может, конечно, и логично спрашивать что-то подобное на шоу про любовь, но банальности вопроса это совсем не отменяет. Отрицательный ответ застывает на языке как дешевая шоколадная конфета, когда ведущий обращает взгляд своих зелёных глаз к стоящему с планшетом в руках гостю. И под этим взглядом вдруг становится стыдно за себя и за то, что Арсений себе позволил настолько увлечься каким-то мальчишкой из дешёвого шоу в дешевом костюме. — Это хороший вопрос, Антон, — совершенно обезоруживающе улыбается мужчина, пытаясь отвлечь внимание от того, что он делает в планшете. — А как бы ты на него ответил? — Хах… — ведущий растерянно вскидывает брови, смотря в глаза собеседнику. — Если честно, я надеюсь, что такое возможно. От этой фразы настолько несёт враньём, что оговорка «если честно» скорее выглядит как насмешка над спрашивающим. Но не имеет значения, что ответит Антон, потому что весь этот маленький диалог — лишь отвлекающий манёвр, чтобы быстро переключиться между окнами на планшете. И пока ведущий думал над ответом, Арсений уже зашёл на сайт телеканала, открывая на нём страницу одного конкретного шоу. Пара кликов, и вот, перед ним красуются пошловато оформленные анкеты всех, кто работает на «выбери меня». На фотографиях, вырезанных в форме сердец, изображены Сергей, который снимал его в первом этапе, девушка, которая, как понял гость, отвечает за рекламу, Паша, и, конечно, сам Антон. На своём снимке ведущий застыл с, уже набившей оскомину, пластиковой улыбкой. Попов делает пару кликов, открывая статью с ответами юноши на весь экран, и, бесстыдно пялясь туда, наконец произносит: — Ну а я не верю в любовь с первого взгляда, — он, будто издеваясь, поджимает губы. — Это же просто чушь. Когда взгляд юноши падает на дисплей, улыбка на его лице вздрагивает и застывает восковой маской, что выглядит ещё более зловеще, чем обычно. Он плотно сжимает губы, выдыхая воздух через нос, и перелистывает карточку с вопросом. — Принято, — произносит юноша как будто сквозь зубы. — Следующий вопрос: есть ли у тебя вредные привычки? Если да, то какие? Фарс, который они оба поддерживают, ощущается настолько очевидным, что кажется, будто вот-вот на сцену ворвётся продюсер, прерывая эту глупую буффонаду. Но ничего не происходит, красный огонёк на камере явно даёт понять, что немногочисленные зрители не замечают заполнившего всё помещение сюра. Арсений ещё раз мельком оглядывает скрытых в темноте безмолвных участников процесса, и, как можно более заметно, заглядывает в экран планшета. В анкете, написанной белыми буквами на розовом фоне, третий ответ гласит: «Нет». — Да, у меня есть вредные привычки, — лукаво улыбается гость. — Курю. Если бы он не курил, то всё равно ответил бы так. Потому что в любовь с первого взгляда, если честно, он тоже верит. Но суть игры, которую, в тайне ото всех, затеял мужчина, заключается исключительно в том, чтобы, имея на руках все ответы Антона, отвечать противоположно им. Спроси его кто-нибудь, зачем он всё это делает, — Арсений не ответит. Может потому что юноша, стоящий из себя самого праведного из всех святых, брешет всем и вся на каждом шагу? Может потому что Попов не верит ни в один из ответов, написанных белым шрифтом на розовом фоне? А может потому что чувствовать себя таким уязвимым рядом с Антоном настолько невыносимо, что единственный способ справится с этим чувством — устроить дешёвый спектакль. — Ясно… — выдыхает ведущий, перелистывая карточку. — Что тебе нравится больше: театр или кино? Ответ в анкете на экране гласит «театр», но кому, как не директору сети современных театров, знать, как выглядит его целевая аудитория? — Кино, — быстро отвечает Арсений, противостоя глупому ответу на дисплее планшета. И тут же ловит на себе насмешливо удивлённый взгляд юноши. Стоило бы подумать о том, насколько странно будет выглядеть человек, вся жизнь которого завязана на театральной сфере, а он вдруг отвечает, что больше любит кинематограф. — Не, ну я-то больше театр люблю, — улыбается гость, хитро подмигивая собеседнику. — Но я же не свои ответы говорю. — То есть, там написано «кино»? — вскидывает брови ведущий, указывая пальцем на свою же анкету. — Ну, или не только я пытаюсь тут всех обмануть, — пожимает плечами Арсений, не прекращая насмешливо улыбаться. — Арсений, участникам мы ничего не предлагали, как тебе, — юноша расплывается в наигранной дружелюбной улыбке. — Тут ни для кого нет смысла врать в своих анкетах. — То, что им не обязательно врать, ещё не значит, что они не будут. Кажется, если протянуть руку в сторону Антона, то пальцы застрянут в вязком напряжении, расплывающемся от парня, пытающегося держать веселую мину. И даже его розовый костюм будто тускнеет от этой негативной атмосферы. С остальными идиотскими вопросами, которые люди обычно задают друг другу на первом свидании, гость поступает ровно так же, как и с предыдущими, — смотрит ответ в анкете и выдаёт полностью противоположное утверждение. Проделывать подобное ради шоу кажется весёлым, но отчего-то Арсению совсем не весело. В голове всплывают нелепые моменты из подросткового возраста, когда девочка, которая тебе нравится, спрашивает, читал ли ты Селинджера, а ты отвечаешь, что читал, хотя не знаешь даже кто такой Холден Колфилд. Сам не можешь понять, зачем тебе врать в таких незначительных мелочах, но почему-то врёшь. Разумный ответ напрашивается сам собой — ты врёшь, чтобы понравиться этой девчонке, а то, вдруг она на дух не переносит тех, кто классику не знает? Ответ, лежащий чуть глубже, заставляет скулы неметь. Что, если ты так пытаешься понравиться этой любительнице романов, потому что ты сам себе не нравишься? Потому что этот парень, не умеющий отличить Кафку от Сартра, у тебя у самого не вызывает уважения? — Что ж, отлично, — с натянутой улыбкой проговаривает Антон, откладывая свои карточки на стол. — Мы закончили с вопросами. Теперь наши эксперты подсчитают совпадения, и выяснят, кто же сможет перейти в финальный этап, а кто покинет нас уже сейчас. Он громко хлопает в ладоши, поворачивая весь корпус в сторону камеры, и говорит чуть более громко: — И узнаем мы это сразу после рекламы! Клац. И напряжение вокруг юноши становится ещё более ощутимым. В голове вдруг раздаётся мерное тикание старых советских часов, когда ведущий медленно поворачивается к Арсению. Он уже размыкает губы, растянутые в неестественной улыбке, когда тишину студии разрезает голос продюсера: — Тош, всё окей, но первый вопрос нужно переснять, — Паша стоит около оператора, что-то выглядывая на маленьком экране видеокамеры. — Мы щас посмотрели, там обрезалось по-дурацки из-за этой херни с электричеством. Антон чуть вздрагивает, слыша своё имя, но тут же берёт себя в руки, и этими руками хватается за отложенные на стол карточки. Он лишь энергично кивает куда-то в темноту, указывая на свою готовность к досъёму, и вновь примеряет на себя маску улыбки. — Итак, первый вопрос, — важно произносит Антон, заглядывая в картонную карточку, когда в тишине раздаётся щелчок хлопушки. — Ты выберешь нелюбимую работу с большой зарплатой, или дело по душе, но за копейки? Арсению не нужно смотреть на экран планшета, чтобы догадаться, что написано в пошлой розовой анкете. И он настолько уверен в правильности своего предположения, что не передумал бы даже под дулом пистолета. Однако, насколько он уверен в том, что угадает чужой ответ, настолько же он знает, что в этом ответе нет ничего, что роднило бы его с настоящим мнением Антона. Так что тогда будет являться правдой? То, что записано и задокументировано или то, что осталось за рамками формальных бланков? Правда — это то, что уже сказано, или то, что сказано никогда не будет? И кто определяет эту «объективность» правды: говорящий или слушающий? — Предпочту деньги, — едва слышно хмыкает Попов, пока картинка на дисплее планшета гаснет. — О… — юноша приоткрывает рот от удивления, но тут же сияет в дежурной улыбке. — Считаешь, достойный заработок важнее дела всей жизни? — Я считаю, что мы постоянно то слишком идеализируем деньги, то демонизируем их, а деньги — это просто деньги, — поджимает губы гость, опираясь локтем на край высокого стола. — И с работой так же. Она не всегда стоит того, чтобы голодать. — Ну что ж, не самый популярный вариант ответа на нашем шоу, — усмехается ведущий, перелистывая карточки в руке для вида. — Интересно, как ты ответишь на остальные вопросы… Он утыкается взглядом в напечатанный на картонках текст, и Арсений даже почти верит, что вопросы сейчас продолжатся. Но клацанье нумератора ясно даёт понять, что сцена уже снята. Ещё несколько секунд Антон стоит молча, будто и правда нашёл что-то новое и интересное в этих слегка потёртых карточках, и теперь не может от них оторваться. Но взгляд ведущего поднимается, устремляясь в застывшего собеседника, и зелень его глаз тонет в немом невысказанном осуждении. Воздух, который выдыхает юноша из своих тонких ноздрей, нагревает пространство вокруг куда эффективнее чем беспрерывно работающие прожекторы около сцены. И Арсений чувствует себя куриной тушей, которую только что насадили на железный вертел в какой-то дешевой шаурмечной, заперев навечно в этом раскалённом стеклянном шкафу. — И зачем всё это? — прерывает молчание ведущий. — Зачем Вы паясничаете? — А, по-моему, вышло забавно, — язвительно улыбается Арсений, скрещивая руки на груди. — Врать — это не забавно, — вдруг взрывается юноша, хлопая ладонью о стол. — Всё это идиотское шоу пытается убедить всех, будто ложь — это смешно, но это совсем не так! Антон громко хватает воздух ртом, разочарованно хмуря брови. Он ещё раз оглядывает собеседника с ног до головы и всё же решается продолжить: — И Вы отлично сюда вписываетесь. Никогда не понимал, как люди могут быть настолько не искренними в подобных обстоятельствах. Но Вы переходите все границы. Обвинение пронзало само тело в районе груди, впиваясь в плоть четырёхугольным наконечником стрелы, отпущенной в самый неподходящий момент. Арсению казалось, что ведущий не позволит себе обратить внимание на столь очевидную ложь, которой мужчина кидался как игровыми дротиками, — то попадая в яблочко, то промахиваясь, но никогда не задевая снарядами никого за пределами доски для дартса. Ему казалось, что, если он будет достаточно надёжно держать между ним и Антоном лук, то юноша не станет отпускать тетиву, зная, что, зажатая вместе с ней между пальцев стрела, пронзит стоящего напротив в самое сердце. — Грехи других судить вы так усердно рвётесь… — мерно произносит Попов, обрывая цитату на середине. — Что…? — заторможенно произносит юноша, и карточки, которые он сжимал между пальцев, рассыпаются по столу. Ведущий ещё пару секунд растерянно пялится на мужчину, но тут же, громко сглатывая, берёт себя в руки. Он аккуратно поправляет свои кудри, возвращая отрешённое выражение лица. — Ладно, не важно, — перебивает, собиравшегося начать говорить Арсения, собеседник. — У меня нет времени слушать Вашу высокопарную хрень. — Разумеется, — выдыхает гость, плотно сжимая челюсти. — Ты, наверное, ещё хочешь успеть покурить в перерыве… Мужчина делает небольшую паузу и хмурит тёмные брови, будто бы пытаясь что-то вспомнить. Он продолжает: — Ах, да, ты же бросаешь. Верно? — Бросаю, — раздраженно повторяет Антон, громко выдыхая через нос. — И, кстати, это не Ваше дело. Парень застывает ещё на секунду, смеряя собеседника взглядом, но быстро отводит глаза в сторону, будто игра в гляделки для него оказывается слишком сложна. Он ещё раз тяжело вздыхает, и наконец, широко шагая, покидает сияющую сцену, направляясь к креслу продюсера. Когда, преодолев свой внезапно вспыхнувший гнев, Арсений подходит к беседующим сотрудникам, то застаёт лишь конец их диалога. — … просто делай работу, за которую я плачу тебе деньги, — негодует Паша, вперив взгляд в своего подчиненного. — Если ты из-за каждой херни будешь трагедию разводить, то на этом сраном шоу свою карьеру и закончишь. Мужчина на голову ниже своего собеседника, но ведёт себя настолько уверенно и бескомпромиссно, что сразу становится ясно кто на кого смотрит сверху вниз. Однако, выцепив взглядом своего приятеля, продюсер тут же осекается, останавливая своё негодование на полуслове. — О, Арс, — тут же расплывается в улыбке Паша, смещая внимание на гостя программы. — Забавно с вопросом про кино и театр вышло, зачёт. Он энергично кивает своим же словам, громко хлопая подошедшего брюнета между напряженных лопаток. Этот внезапный хлопок вдруг запускает в памяти фрагмент, где Антон рвано глотает воздух в подступившей истерике и хлопает ладонью по столу, выкрикивая что-то о глупости шоу, в котором они все замешаны. И это его, Арсения, рук дело. Это он так пытался ухватиться за конец ленты, удерживающей уголки губ ведущего в статичной улыбке, что в итоге развязал узел, в который она была завязана. — Антон, я пошутил… — начинает Попов, не обращая никакого внимания на только что обратившегося к нему продюсера. — Это ведь просто шоу, и я… — Да, Арсений Сергеевич, я понял, — тут же перебивает юноша, угрожающе хмуря светлые брови. — Мне нужно отойти. Последнюю фразу он произносит, переводя взгляд на Пашу, и, дождавшись утвердительного кивка руководителя, спешит к выходу, оставляя мужчин наедине. — Он к тебе на «Вы»? — с издёвкой усмехается продюсер, задевая собеседника локтем. — К тебе тоже, — отстранённо замечает Арсений. — Ну, я его начальник, — поджимает губы Паша, громко цокая языком. — И ещё я ему не нравлюсь. — Намёк понят, — брюнет недовольно отводит взгляд в пол. — Значит, не судьба. — Чего, запал на нашего Шастуна? Вопрос, произнесённый в, свойственной продюсеру, задиристой манере, впивается острым ножом между позвонков, выбивая весь воздух из груди. Ведущий в дешевом костюме, постоянно играющий с мужчиной в «ближе-дальше» занимал все его мысли в этот день. Будто речной песок, поддетый со дна ситом, юноша ускользал от Арсения сквозь тонкие прорези плетения, оставляя заместо себя золотую россыпь из шлейфа его надоедливого парфюма, серебристых обёрток пакетиков чая, и горечи от неоконченных диалогов. Пошлые розовые декорации, яркий свет прожекторов, давящие на слух хлопки нумератора — ничего не могло затмить парня с кудрями цвета песчаного берега. Нет, Попов не «запал», он потерпел крушение в волнах из русых волос, утонул в пучине зелёных глаз, он пропал. Но иррациональные чувства, так рвущиеся наружу, вставали комом в горле, заставляя молчать, будто, стоило только рассказать о них кому-то, и Арсения тут же высмеют, уличат в том, что он тоже может быть уязвим, разобьют на осколки его панцирь, зарываясь острыми ногтями в мягкую плоть в районе груди. — Он, конечно, очень симпатичный, — выдыхает мужчина, спотыкаясь об свои же слова, — Но не настолько, чтобы «запасть». — он изображает кавычки, картинно закатывая глаза. — Это было бы в твоём стиле, — усмехается Паша, — Среди кучи людей, участвующих в борьбе за твою симпатию, выбрать единственного, кто не является участником. — О, ты бы, наверное, был просто в восторге, — угрюмо замечает Попов. — Ничего так сильно не цепляет в постановочном шоу, как искренность, — пожимает плечами продюсер. — Да тебе ли не знать. Арсений точно знал об искренности всё — как она пахнет, как разговаривает, как выглядит, он мог поставить искренность, препарировать её заученными диалогами, сыграть честность по нотам, и все бы поверили, «Да,» — сказали бы они, — «это не просто актерская игра, он будто проживает всё это, он такой искренний». Но рядом с Антоном его талант актёра увядал, артистичность чахла среди мрачных серых стен, и даже надменность и самонадеянность терялись в ярких лучах прожекторов. Арсений умел играть искренне, но сегодня искренность играла им. — Куда он ушёл? — хмурится брюнет, заглядываясь на давно захлопнувшуюся дверь. — Да как обычно, наверное, — фыркает Паша, — Переставляет тачку, чтобы не платить за парковку. — Она за такой железной дверью огромной, да? — Арсений пытается обозначить габариты двери руками. — Да, направо после кафетерия. — Я пойду покурю, — выпаливает мужчина, быстро направляясь в сторону выхода. — Ага, — усмехается продюсер. — Удачи.