Хочется тебя касаться

Спать с Кашиным оказалось, на удивление, легко и ненапряжно. Илья ожидал каких угодно последствий после своей выходки прямо в стенах ВУЗа, но явно не продолжение их с Даней неформальных отношений. Однако преподаватель сам написал Корякову и скинул ту самую фотку с подписью: «Может повторим?». Ничего ещё не заставляло Илью так растеряться. Подобных сообщений он не ожидал увидеть даже в самых дерзких своих снах. Тем не менее, их отношения в университете никак не изменились, повторять (безусловно интересный, но вместе с тем очень опасный) опыт, Илья более не рискнул. Всю свою близость было решено перенести исключительно в одну из двух квартир — в зависимости от случая. Илья жил неплохо. Проживать относительно близко к центру города обеспеченные родители позволяли, но всё-же, по большей, части мужчины предпочитали проводить время у Дани. У него и жильё просторнее, и стены толще, и шторы плотнее. И даже кровать мягче. И пусть всё это звучит как безумно романтичная история любви, отношения Кашина и Корякова не заходили дальше физического контакта. Поцелуи, объятия и секс — это непременно очень приятно, но Илья чёткую границу строил между любовью к человеку и к его телу. Он был действительно уверен, что всё происходящее между ним и преподавателем — исключительно ебля без обязательств, как секс по дружбе, только без дружбы. Ну, а какому человеку не хочется достичь разрядки? И в моральном и в физическом смысле, и раз уж у них с Кашиным похожие цели, почему бы не помочь друг другу. Более того, они студент и преподаватель, а такая связь никогда не считалась в обществе чем-то приемлемым, даже если разница в возрасте партнёров всего несколько лет. Они и так достаточно рисковали просто общаясь между парами на отвлеченные темы или выходя вместе из дверей учебного заведения. О какой любви может идти речь? Сам Коряков был почти уверен, что достаточно будет один раз переспать и вся его влюблённость в светлый образ Дани исчезнет, ему и Антон так говорил, но Кашину достаточно только появиться на горизонте, чтобы Илья, словно распоследний мотылёк, летящий на свет, потянулся к нему, едва ли осознанно. Происходящее между ними оказались удивительно идеальными, никаких лишних конфликтов и выяснений отношений, исключительный комфорт и страсть. В обществе друг друга они отдыхали от всего окружающего. При этом всё это напоминало полную противоположность платонических чувств, вообще сложно подходящий синоним подобрать к этому. * Очередной учебный день закончился заёбанным состоянием и болью в спине, зато Илья сдал биологию, несмотря на все попытки старой преподши с сухими и ломкими кудрями на голове завалить студента. Выкуси, блядота. Стоя на остановке, Коряков большим пальцем мотал вверх-вниз открытый диалог с Кашиным. Последние сообщения содержали в себе приглашение на хату Дани и последующее со стороны согласие Ильи в виде ёмкого: «Ок». Сейчас он ждёт автобус, чтобы попасть в другой конец района. Наверное это даже немного жалкая жизнь. Учиться в университете, куда ты никогда не хотел поступать, потом ехать в тесном автобусе среди пожилых женщин в квартиру мужчины постарше, позволять ему себя трахать, а после, уже по темноте, добираться в тех же условиях домой. Наверное, стоило бы забрать документы, разорвать все связи с Даней и найти настоящую чистую любовь без сомнительных обстоятельств. И стать уже наконец счастливым. Наверное. * Корякову нравится квартира Дани, у него тут всегда очень чисто и все вещи стоят всегда только на своих местах. Вообще весь ремонт выполнен в строгих белых и серых тонах, но присутствуют и некоторые красные акценты, что идеально отражает всю личность Кашина. Илье нравится иногда задумываться о таких вещах и искать отголоски характера того или иного человека в самых неожиданных местах, которые его окружают. Такой подход иногда помогает легче понять людей, но не смотря на некоторые зацепки, Данила Владимирович остается для Корякова неразгаданной тайной. Он спешно снимает с себя массивные кроссовки и осторожно ставит их на полку для обуви в высоком шкафу с огромной зеркальной дверью. Илья улыбается своему отражению, и оно отвечает ему тем же. Кашина Илья находит в спальне, его рабочий день закончился на пару часов раньше, чем последняя пара Корякова, и он уже давно в домашнем валяется на свежевыстиранном постельном белье. Он отрывается от своего телефона только когда студент садится на край его кровати. — Привет, — улыбается Кашин и убирает смартфон, куда-то в сторону. Вместо ответа Илья просто наклоняется и целует его, оставив свою ладонь на чужом затылке. Коряков и так не был фанатом длинных прелюдий и разговором перед сексом, а сегодня у него вовсе не было настроения даже на то, чтобы перекинуться хотя бы парой слов. Оно им не нужно, обойдутся без этого. Кашин не возражает и на поцелуй отвечает с тем же энтузиазмом, что и всегда. Порой студенту кажется, что это не он тайно сходил с ума по своему преподу, а наоборот. Даня оставляет горячие руки на чужой талии и осторожно поднимает футболку Ильи, открывая доступ к мягкой, светлой коже. У Корякова всё тело усыпано родинками, разной крупности и оттенков, словно он попал под дождь, но состоящий не из воды, а из солнечных лучей, и зонта у парня не нашлось. Больше всего Дане нравится проводить пальцами линии между ближайшими точками и представлять, какие рисунки могут скрываться на коже Ильи. Сминая чужие губы, Илья двигается, подставляясь под обжигающие прикосновения. У Кашина такие горячие руки, что после каждого своего касания он оставляет почти ожог и заставляет тело Корякова догорать, как недокуренную сигарету. Целуется Илья очень недурно, несмотря на отсутствие какого-то огромного опыта, кусает чужие губы, оставляя мелкие красные ссадины на розовом фоне. Даня протестующе мычит в рот Корякова, заставляя студента усмехнуться и продолжить свои махинации. Только спустя несколько долгих минут он отстраняется от пунцовых губ и оставляет влажный след на челюсти и ниже спускается, вдоль шеи. Он осторожно тянет Кашина за волосы назад, чтобы облегчить себе доступ к тонкой бледной коже; очень Корякову нравится оставлять зубами отметины, переливающиеся, как на солнце, желтыми, красными и синими оттенками. Ему всё равно, как Даня за них потом будет отчитываться. Кашин дышит неровно, и грудная клетка у него так явно то поднимается, то опускается, всем видом показывая, как преподавателю тяжело сдержаться и прямо сейчас не застонать, Илья уже давно понял, какие у его партнёра чувствительные места. И всё же, проходиться по телу поцелуями сложнее, когда кожа скрыта за одеждой, поэтому Коряков тянет огромную белую футболку Дани вверх и заставляет его поднять руки, чтобы выкинуть одежду чёрт знает куда. Данила Владимирович откидывается чуть назад, проминая под собой мягкий матрац, и поднимает на локтях, позволяя Корякову трогать себя всюду, где ему вздумается. Впрочем, не то чтобы ему очень требовалось это разрешение, чтобы продолжить водить длинными холодными пальцами по мягкой коже живота и боков. Он даже осторожно мажет большим пальцем по правому соску, но особой реакции этим не добивается, потому спускается, наконец, ниже. Он стягивает вниз по бёдрам домашние штаны, с растянутой резинкой, но недостаточно низко, чтобы обнажить стояк Кашина. Илья, нагло ухмыляясь, оставляет мокрый поцелуй в самом низу живота, прямо над лобком. Даня смотрит на него сверху вниз мутным взглядом и дышит через стиснутые зубы. Коряков проходится указательным пальцем по длине Кашина через натянутую ткань клетчатых штанов. Когда он, наконец, стягивает одним движением штаны вместе с бельём до колен, стояк Дани ударяется о живот и он ни на секунду не отводит взгляда от рук Корякова, который сейчас обхватывает член холодной ладонью. Они у него вообще всегда холодные, особенность такая, и этот контраст горячих губ и ледяных рук работает лучше любых других прелюдий. — Может тоже разденешься? — Интересуется Даня, оценивая внешний вид Ильи, который всё ещё в своей черной футболке с котами и нерасстёгнутых джинсах. — Мне как-то даже неудобно. Коряков умеет улыбаться по-особому, так, что у Кашина все органы делают прыжок и расходятся кто куда внутри живота мужчины. Так и не скажешь по его небрежному, с первого взгляда, виду, что этот человек может быть настолько горячим. В общем, с этой улыбкой на губах Илья отстраняется от Кашина и задирает свою футболку, обнажая втянутый живот и нижнюю часть груди. Он проходится ладонью по собственному члену, обтянутому джинсовой тканью, и расстёгивает ширинку. Коряков не смотрит, но знает, что Даня пялится на него сейчас не моргая и, возможно, даже не дыша. Такое внимание ему несомненно льстит, и уголки губ сами собой расплываются в стороны ещё шире. Джинсы, вскоре, оказываются расстёгнуты и открывают вид на небольшой кусок белых боксеров. Теперь Даня наконец прекращает быть подвержен этому гипнозу и двигается ближе к краю кровати, чтобы притянуть Илью к себе за талию и снять с него осторожно футболку. Он зеркально повторяет движения Корякова и проводит по обнажённому телу ладонью. Внимательно изучает каждое тёмное пятнышко на почти молочной коже и касается пальцами некоторых из них. — Такой красивый, — шепчет Даня и оставляет поцелуй сначала под грудью, а затем, слегка поднявшись, прямо на левом плече студента, чем заставляет его тихо ахнуть. Илья, совсем скоро, кладёт руки на уже Данины плечи и давит, заставляя парня упасть спиной обратно на кровать и подушки в белых наволочках. Стянув с себя джинсы сразу с носками, Илья в одном белье садится на чужие бёдра, раздвинув по-шлюшьи ноги, и обхватывает ладонью член Кашина. — Ты хорошо смотришься с такого ракурса, — подмечает Коряков, двигая активно рукой. — А с остальных — нет? — Со мной не сравнишься. Даня издаёт тихий смешок, который переходит в рваный вздох. Илья размазывает по стволу естественную смазку, надавливает большим пальцем на головку слегка, и все эти действия отзываются горячим стонами со стороны Кашина. Он кладёт руку на запястье Корякова, замедляя его действия. — Если не перестанешь, я кончу сейчас. — Рано, — Даня согласно кивает и смотрит на Корякова, который поднимается с таза преподавателя и сам ложится на подушки рядом. — Подождёшь немного? Кашин собирается задать вопрос, пока Илья стягивает с себя бельё, но только он достаёт из прикроватной тумбы смазку и выдавливает на пальцы, все вопросы тут же отпадают, превращая Даню в немого. Он медленно вставляет в себя сразу два смазанных пальца, прикусив при этом нижнюю губу, даёт себе немного времени, чтобы привыкнуть, но очень скоро начинает двигать рукой и разводить пальцы внутри себя в стороны. Рот его тут же открывается в немом стоне, а надломленные брови поднимаются вверх, ресницы мелко дрожат. Кашин кладёт руку на внутреннюю сторону бедра Ильи и гладит его осторожно, проходится по тазу и касается губами спины, даже не целует, просто прислоняется, хочет максимально снизить боль, которую испытывает Коряков сейчас, растягивая себя. Член Ильи несколько раз дёргается, привлекая к себе внимание и Даня это замечает, делает пару движений вверх-вниз, и Коряков выпускает изо рта вместе с тёплым воздухом ещё более горячий стон. Даня не может отвести взгляда от лица парня, который выглядит сейчас таким разгорячённым, возбуждённым и желающим, даже требующим. Он позволяет Дане трогать себя абсолютно всюду и особенно отзывчиво реагирует на прикосновения даже не к члену, а к плечам и спине. Спина Ильи выглядит как ночное небо, усыпанное сотнями звёзд и созвездий, Даня никогда не был силён в астрономии, но на эту картину смотрел бы через телескоп с удовольствием. Наконец, когда в Корякова легко проскальзывают четыре пальца и, более того, этого уже становится недостаточно, он вытаскивает их из себя и притягивает Даню ближе за шею, чтобы поцеловать. Илья повторяет движение, совершённое несколько минут назад, толкает Кашина спиной на кровать, чем вызывает у преподавателя чувство дежавю. Но теперь Илья не сразу седлает чужие бёдра, а сначала, обхватив член Кашина рукой, совершает несколько медленных движений и, не менее медленно, садится на него сверху, запрокинув голову и протяжно простонав. Когда Кашин входит в Илью полностью, они одновременно выдыхают. Коряков кладёт свои ладони на шею партнёра, сжимая едва-едва и начинает осторожно двигаться. Внутри Корякова горячо и узко, просто пиздецки тесно, Даня никогда не сможет к этому привыкнуть, он уверен. Илья обволакивает его идеально, словно он создан для его члена и это возбуждает сильнее любых прелюдий. — Пиздец, Илья, — Кашин оставляет свои ладони покоится на чужой талии и совершенно не шевелится, позволяет Илье самостоятельно решить, когда он сможет двигаться и сможет ли вообще. Даже если они будут просто находится в таком положении, мужчина совсем не обломается. — Ты такой красивый сейчас. Илья не может сдержаться и издаёт стон, граничащий с хныканьем. Он медленно поднимается, а затем, намного торопливее, опускается до конца снова. Это заканчивается протяжным выдохом и прогнутой спиной, чтобы была возможность стонать прямо в шею Дане, который сейчас заполняет его полностью. Кашин глаза прикрывает, и взгляд мутнеет ещё сильнее, чем прежде. Только спустя несколько минут проведённых в тишине, а иногда прерывающейся короткими вдохами и выдохами, Коряков начинает двигаться в определённом темпе, но не хаотично и с перерывами разной протяжённости. Он высоко стонет всякий раз, когда Даня снова входит в него полностью. — Двигайся, — с трудом произносит дрожащим голосом Илья и снова опускается вниз. — Пожалуйста. С таким аргументом спорить невозможно, так что Даня делает первый толчок, который тут же вызывает у Корякова мелкую дрожь и такие звуки, от которых Кашин мог бы кончить прямо сейчас и держится он, наверняка, с божьей помощью. Если бог, конечно, готов смотреть на подобные вещи. Даня слегка надавливает на талию Ильи, заставляя его немного поменять своё положение и двигает бёдрами теперь под иным углом. На особенно глубоких толчках у Корякова закатываются глаза и он впивается в чужую шею длинными пальцами, оставляя красные следы, которые ещё нескоро посветлеют, если не окрасятся в фиолетовый. — Такой хороший для меня, — Даня поднимается в сидячее положение, толкая за собой Илью, и продолжает трахать его также глубоко, но набирая теперь совсем другой темп. — Так идеально меня принимаешь. Тебе не больно? — Закрой рот, — выдыхает студент между высокими стонами и горячими выдохами в чужую шею, виски и щёки, а собственные его щёки теперь покрыты почти бордовым оттенком, — и еби меня, блять. — Я хочу, чтобы ты сказал, как тебе нравится, — на этих словах Даня сначала замедляет темп, а затем вовсе останавливается. Коряков падает лбом в ключицы преподавателя. — Мне очень нравится, — почти шёпотом говорит Коряков. — Как ты меня трахаешь. Кашин кладёт Корякова на кровать и теперь нависает сверху, на пробу толкается в Илью снова, но только единожды. — Нравится твой член. Теперь мужчина возобновляет постоянные толчки, но темп такой медленный и входит он не слишком глубоко. — Нравится, когда ты полностью входишь… Даня, наконец, начинает снова трахать студента глубоко и быстро, не скрывает собственного удовольствия, когда Илья сжимается вокруг него особенно сильно. В один из толчков он попадает прямо по простате и Илья выгибается, как не каждый акробат сможет, а потом вдруг кусает плечо Кашина. Даня стонет от всех этих действий и их голоса сливаются в один протяжный звук. — Ты нравишься, — шепчет по слогам, пока Даня вбивает его в матрац и теперь по простате попадает чаще, чем промахивается. — Пожалуйста-а... Илья ноет и сам пытается коснуться своего члена ладонью, но Кашин его руку отдёргивает и начинает надрачивать Корякову быстро, чтобы подстроиться под темп своих движений. Хотя у него не очень получается, эта хаотичность ещё сильнее и горячее отзывается, Илья кусает нижнюю губу до крови и поджимает пальцы ног. Он кончает громко, стон выходит таким длинным и высоким, что горло даже начинает болеть. А ещё обильно, живот и вся рука Кашина оказываются в белёсой жидкости, которая медленно стекает вниз, прямо на чистейшее, ещё недавно, постельное бельё. Кашин не успевает закончить одновременно с Ильёй, но оргазм настигает его буквально через десять секунд, после партнёра. Коряков сжимает его так сильно, пока кончает, и даже после этого, Даня стонет не так громко, но достаточно и пытается приглушить звуки, затыкая самого себя поцелуем с Ильёй. Даня выходит из парня только через несколько долгих минут, окончательно отдышавшись. Он берёт с тумбочки бумажные полотенца с цветочным орнаментом и бережно вытирает живот Корякова и свою правую руку. Илья вообще никак не реагирует, лежит с закрытыми глазами и дышит через рот. Это единственный фактор, по которому Даня понимает, что парень вообще жив. Можно ли умереть от достаточно сильного оргазма? До некого «пробуждения» Ильи, Кашин успевает одеться и осторожно сложить одежду студента, которая прежде была раскинута по полу. — Не складывай вещи, — тихо произносит хриплым голосом парень. — Я сейчас пойду уже. — Может останешься сегодня? — Нет у меня… — он поднимается в сидячее положение и протирает кулаком глаза. — У меня зачёт завтра, мне надо готовиться. Они неловко молчат несколько секунд, Даня вещи Корякова из рук так и не выпускает, стоит посреди комнаты, держа их крепко. — Илья, давай поговорим. — Я что-то не так сделал? Не нравлюсь тебе? — В ту же секунду выпаливает Илья, даже не дав мужчине договорить. Даня мягко улыбается от такой реакции и садится обратно, на кровать к Корякову. — Нет, просто поговорим, — поясняет снисходительно Кашин и отводит взгляд. — Я хочу с тобой говорить, и не только во время секса. Останься пожалуйста.