Сделка века

Дороги ведут нас в разные стороны. Некоторые из них широкие, ровные, выложенные плиточкой, но шагать по ним — невыносимая пытка. Некоторые и дорогами то назвать трудно: яма на яме, извилина за извилиной, то в горку, то с холма, а все равно ноги упрямо отмеряют шаг за шагом, грудь вздымается в предвкушении, и мили проглатываются один за другим. А бывает и так, что видишь свою дорогу, радуешься ей, знаешь, что тебе нужно именно туда, а стоишь почему-то совершенно на иной тропинке. И между тобой и мечтой ровная полоса бездонного болота и по пути нет ни одной кочки, чтобы хотя бы допрыгнуть. Некоторые, конечно, отращивают крылья и добиваются своего, а некоторым так и остается всю жизнь брести параллельно, тосковать о несбывшемся и проклинать все под собственными ногами, даже если под ними и зелень мягка, и остановки часты, и спутники приятны. Дороги бывают разными. Какие-то уверенно проложены вперед, какие-то изгибаются то и дело под немыслимыми углами, и путь к ближайшей точке занимает в два, в три, в десять раз больше времени. Иногда смотришь на встречного путника: ваши тропы тянутся в противоположные стороны — раз, и через несколько лет выясняется, что дошли вы до одной и той же точки. А иногда думаешь, что вот он — идеальный спутник, и дорога на несколько десятков лет вперед тянется для вас исключительно в одно и то же место. Доходишь до точки триумфа, ищешь в толпе восторженных лиц родные знакомые глаза и холодеешь, не находя. И как тут сказать, твой спутник ли свернул, соблазнившись иным маршрутом, или ты за ослиным упрямством не заметил, что другу нужна помощь, и оставил его позади. Дороги с давних пор будоражили сознание людей. Что там скрывается за следующим поворотом, куда ведет эта тропа, и не поджидает ли тебя над ней какое-то особенное приключение. Стоит только двинуться в путь, как под ногами во все стороны со скоростью лесного пожара расстилается сотня тысяч направлений, глаза разбегаются, душа дрожит от восторга, и каждый шаг воспринимается как смена эпох. Дороги для магов, конечно, слегка отличались от дорог простых, лишенных волшебства людей. Разумеется, когда способен переместиться из одной точки в другую в мгновение ока, когда можешь оседлать метлу, фестрала, гиппогрифа, пегаса или даже дракона и подняться над землей, трепет перед золотистыми утоптанными тропами слегка тускнеет. Хотя мудрые люди прекрасно понимают, что по большому счету собственный путь, своя дорога существует не как набор камней, песка или утоптанного грунта в каком-то направлении. По большому счету сама жизнь представляет собой один сплетенный из множества дорог Путь, и недооценивать его станут только самые последние глупцы. Дороги вьются и сплетаются, расходятся в разные стороны и снова встречаются. Рисуют причудливые узоры окружностей и углов, создают настоящие шедевры, и даже в тоненькой прямой тропинке можно найти свою красоту. Дороги волшебны поодиночке, но, только соткавшись в общий рисунок, они способны потрясти воображение даже самого сурового и строгого критика. И самыми главными в этом рисунке становятся перекрестки. Места встреч и прощаний, старинные помощники колдовских ритуалов и обрядов, тема и источник множества легенд и мифов — от самых романтичных до самых странных. Здесь меняют деньги, здесь заключают сделки, здесь можно встретить нечистую силу для маглов и обитателей иных миров для волшебников. Здесь опасно останавливаться надолго, здесь ты необратимо меняешься в худшую или в лучшую сторону. Пройдя хотя бы один перекресток, ты уже никогда не сумеешь стать прежним. К перекресткам можно относиться романтически, с религиозным ужасом, с почтением и даже с равнодушием. Перекрестки — то, что всегда стояло, стоит и будет стоять, как бы далеко ни ушла наука и техника, сколько бы новых заклинаний ни придумали маги, и сколько новых теорий существования Вселенной ни появилось. Исчезнут города и люди, животные и растения, планеты и даже звезды, а перекрестки останутся, чтобы на перекрестье миров зародилось что-то совершенно иное. Дул промозглый ветер. Октябрь давно закончился, и безжалостный ноябрь рвал на части все то, что осталось от скудных воспоминаний о лете. Последние листья с жалобным шорохом кружились на промозглом ветру, пожелтевшая трава била поклоны, надеясь умилостивить осень, но лишь раз за разом попадала под потоки ледяного воздуха. Голые деревья стонали от ненастья и призывали зиму, которая позволит им, наконец, уснуть в тишине и покое до самой весны. Голый холм, открытый всем ветрам, угрюмо перебирал воспоминания обо всех своих обитателях, которые теперь предпочли спрятаться в глубокие норы в низине. Здесь встречались две широкие прямые дороги, на перекрестке стоял маленький фонтанчик для любого путника, осмелившегося остановиться в этом непростом месте. Здесь древние друиды когда-то творили свою магию, здесь маглы пытались приносить жертвы, здесь несколько волшебников заключило отчаянные сделки, последствия которых приходилось расхлебывать даже сейчас. Впрочем, появившийся в самом сердце перекрестка Северус Снейп плевать хотел и на историю этого места, и на его силу, и даже на его магию. Романтические мысли о перекрестках и не думали забредать в голову странному магу, так что вел он себя в высшей степени бесцеремонно.0 Ледяной ветер немедленно отвесил пощечину молодому человеку за непочтительность, но тот и не подумал хотя бы вздрогнуть. Он напряженно вглядывался вдаль, и как только в воздухе повис оглушительный треск, перекрывший даже непогоду, Снейп рухнул на колени, как подкошенный, и в отчаянии протянул худые руки. Полы его мантии бились за плечами, словно крылья падшего ангела, бледное бескровное лицо внушало страх, пунцовые искусанные губы налились яркой кровью. — Не убивайте меня! — взмолился он, и хриплый голос оказался напоен неподдельным отчаянием. — О, не стоит приписывать мне ваши помыслы, Северус, — директор Дамблдор кротко покачал головой и подошел поближе к коленопреклоненному мужчине. Стоял перед ними в развевающихся светлых одеждах, грозный, словно ангел возмездия, и, вместе с тем, обещающий надежду на прощение. — Надеюсь, что и ты явился сюда не потому, что лорд Волдеморт приказал убить меня. Так какую весть он пожелал послать для меня? — Он не знает, что я здесь! Я сам! Я пришел по собственному желанию! — Снейп вскинул на Дамблдора взгляд, и черные глаза оказались наполненными такими страстями и безумием, что позавидовал бы сам дьявол. Бездонный, глубокий, бесстрастный некогда взгляд теперь излучал ярость и презрение, ненависть и отчаяние, любовь и желание, готовность и порыв. — Я пришел с просьбой! Буйный ветер унес за собой последовавшие слова мольбы, и Дамблдор нахмурился. Он взмахнул волшебной палочкой, и их со Снейпом словно окружило невидимое кольцо, внутри которого стало тепло, тихо, почти уютно. — Так, и о чем меня может просить пожиратель смерти? — Пророчество Трелони… — Вы выдали его? — Я не… — Вы выдали его? — Да… — Как много? — Что… — Как много из услышанного вы передали Волдеморту? — Все… Все, что слышал. И теперь… Теперь он думает, что речь идет о Лили Эванс! Он хочет отправиться к ней, убить ее! — Предсказательница Трелони никогда и ничего не говорила о женщине. Если мне не изменяет память, то, что так напугало Волдеморта, предвещало появление мальчика, что должен был родиться в конце июля, и… — Конечно, да, да, это очень важно, что пророчество не о Лили Эванс, а о ее сыне! Какое это имеет значение, если Волдеморт собирается прийти к ним и убить ее… Он хочет убить их всех! — О, разумеется, это имеет большое значение, ведь поскольку пророчество никак не относится к Лили Поттер, кстати говоря, то вы можете попросить его пощадить мать, сохранить ей жизнь в обмен на жизнь своего сына… Она так много для вас значит, и, разумеется, если вы так много значите для Волдеморта, он согласится пощадить женщину. — Я… я просил его об этом, и у меня есть обещание… — убитым голосом произнес Снейп и опустил глаза вниз. В пронзительной тишине заискрилось грозное презрение, и мужчина никак не мог решиться вновь посмотреть на Дамблдора. — Вы мне отвратительны, — последний говорил так, словно бы видел перед собой раздавленного червяка, посмевшего замарать краешек узорчатых сапог. — Вы думаете, что Лили Поттер воссоединится с вами после того, как погибнут ее муж и сын? Вы думаете, что так может выглядеть долго и счастливо? И вы готовы допустить смерть ни в чем не повинного мужчины? Младенца, который только-только пришел в этот мир? — Я здесь, — твердо сказал Снейп и уставился прямо в глаза Дамблдору. Он все еще стоял на коленях, но теперь собеседники обращались друг к другу на равных. Точнее даже будет сказать, что чаша весов слегка качнулась на противоположную сторону. — Я же здесь. Спрячьте их всех, защитите ее… Защитите их всех так, чтобы никто не мог до них добраться. Это ведь в ваших силах. — Пожалуй, да, в моих. Но что я получу взамен в таком случае? Снейп на миг отшатнулся от Дамблдора. Потрясенно уставился на величавого старца, встряхнул головой, словно бы пытался сбросить опасный морок. Однако Дамблдор продолжал испытующе смотреть на Северуса, и последнему пришлось сказать то, что от него так настойчиво ждали: — Все, что угодно. Сверкнула серебристая вспышка, Дамблдор удовлетворенно кивнул и исчез, вновь подставив Северуса пронизывающим атакам ледяного ветра. Впрочем, теперь Снейпу казалось, что на холме поздней осенью вовсе не так уж и холодно: если сравнивать с мертвенной стужей, что разливалась у него внутри. — Я ведь не зря прочитал тебе целую лекцию о путях, дорогах и перекрестках, — насмешливо сказал низенький, обряженный в зеленый бархатный костюм человечек с удивительно пронзительным взглядом. Снейп вздрогнул, вскочил на ноги, закрыл свои мысли прочнейшим из щитов, но человечек лишь залился издевательским серебристым смехом. — Кто ты такой?! — Северус судорожно искал на земле вырванную Дамблдором из его руки волшебную палочку, но незнакомец пока что даже не собирался его атаковать. Вместо этого он легко запрыгнул на каменный бортик фонтана и свесил коротенькие ножки, обутые в щегольские ботиночки из мягкой кожи. — Это не важно, не правда ли? Важно лишь то, что ты заключил сделку на перекрестке, продался Дамблдору, отдал ему себя со всеми потрохами, хотя точно знаешь: он и пальцем не двинет, чтобы уберечь твою любимую. Ты же сам слышал его… — Но что еще мне оставалось делать? — в отчаянии спросил Снейп, заламывая руки. — Я пытался поговорить с самой Лили, но к ней никак не пробиться, а моих писем она читать не хочет. — Ты стоишь на перекрестке, Северус, — серьезно сказал человечек. — Что? И? Но… — Снейп непонимающе осмотрелся по сторонам, словно бы пытался увидеть здесь что-то новое. — Я стою на перекрестке… и что? — Ты же читал магловские сказки, — усмехнулся человечек и одним движением крохотной ладони успокоил разгневанную бурю. — Тебе осталось только загадать желание. Снейп несколько раз моргнул недоуменно, затем на его лице отразились неверие, презрение, насмешка, надежда и наконец, понимание. Он и в самом деле стоял на перекрестке — там, где испокон веков заключали сделки и маги, и маглы. Он. Стоял. На. Перекрестке. — Так-то лучше, — удовлетворенно прошептал человечек и вдруг начал менять свой облик.