Тёплые коты

Байхэн никак не ожидала, что их ночные сплетнические посиделки обернутся именно так. Безусловно, она с самого начала понимала, что эти встречи никогда не будут похожи на типичные сходки с подружками, что любили расспрашивать летчицу обо всем, что происходит в небе и за его пределами — Инсин никогда не начинал такие разговоры сам. Он еще с маленького возраста всегда следовал одной стратегии: либо брал диалог в свои руки, рассказывая о своих мечтах, либо позволял ей самой выбирать тему для обсуждения, в основном слушая, но все же вставляя периодически свои шутливые пять копеек. Иногда Синь приносил сплетню, и тогда они, вцепившись в нее, до утра могли осуждать очередного недотепу из комиссии по балансу, попытавшегося обсчитать Цзинлю, или глупого завистника Цзин Юаня, все старающегося подпортить своими «криво растущими руками», как выразился ремесленник, блестящую репутацию их любимого лейтенанта… — Как скоро они придут? — бесцветно вдруг посреди короткой паузы в разговоре произносит Инсин. — Хочу домой. Устаю ждать… — Кого? — Цзинлю и других. — Они ведь не придут сегодня? — лисичка приподнимает бровь, наблюдая за тем, как после этой реплики Синь с резким выдохом бьет кулаком по столу, а после грузно и сам опускается на его поверхность. …но вот того, что юноша, выпив больше определенной им самим нормы, распластается на столешнице и будет бессвязно бормотать о своей тоске по кому-то, пока его волосы, упав на лицо темным дождем, будут очерчивать блестящие под лунным светом, наполненные слезами голубые глаза, она и представить не могла. — Инсин, ты вроде никогда не был грустным типом пьяниц, — неловко хихикнула Байхэн, не зная, что делать с грустящим парнем. — Теперь все иначе… — простонал он, глядя неотрывно на звезды и перекатывая в руке маленькую чашечку для сакэ. — Можешь, пожалуйста, быть менее… загадочным? Вряд ли я смогу тебе помочь, зная только то, что тебе плохо, — фоксианка пересела со своей лавочки к Синю, чтобы погладить его по спине. — Плохо! — в исступлении траурным шепотом повторил ремесленник. — И все из-за него! — Из-за него? Это человек? — Байхэн не знала, насколько существенна была трагедия друга, но отчего-то ей уже хотелось смеяться. Кажется, ее ждет сегодня открытие. — Не человек! Ангел! — Инсин попытался спрятать лицо в изгибе своего локтя, но летчица не позволила ему этого сделать, мягким, но настойчивым жестом повернув его голову к себе. — Что случилось с твоим ангелом? — вечно гордый Синь теперь выглядел, как побитый щенок — его губы дрожат. — Исчез! Оставил меня! — на секунду Байхэн почувствовала себя матерью пятилетнего ребенка, но потом вспомнила, что именно этот черт назвал ее однажды «молодой и неразумной дурой» в одном из споров. — Как я смогу теперь протянуть без его света? — Имя у этой лампочки есть? — попыталась она говорить как можно мягче, но шутка все равно проскользнула. Однако поэтическо-печальному настроению Инсина это не как не помешало. — Ну как ты не понимаешь! — он приподнял голову на локтях и заглянул ей в глаза. — Это же Цзин Юань! Он же не пришел! — У тебя провалы в памяти? Цзинлю около часа назад звонила нам и передавала, что, несмотря на тяжелое начало военного похода, спит маленький рыцарь в полевых палатках крепче всех. Храпом не дает другим уснуть. — Каких палатках? Какой поход? — Байхэн не удивилась бы теперь и вопросу «какой сейчас год?» — похоже, от сакэ голова у Синя совершенно перестала работать. — Они же ушли в наступление на флот мерзостей изобилия. Утром сегодня мы с ними прощались. Ну же, вспоминай. Вернется он через недели две, если не раньше — Юань мал еще для затяжных сражений. Его взяли скорее так, для красоты. — Юань-Юань забыл меня здесь! — страдальческий выдох уже больше походил на плохую актерскую игру, но румянец на щеках подсказывал, что все дело в алкоголе. — Вдруг с ним что-то случилось, а я не буду рядом! — Будет тебе, — гладит лисичка его по волосам, — Юань сегодня устал, а завтра наверняка тебе позвонит. Вы как будто и не расстаетесь. — У него телефона нет! — У Цзинлю одолжит? — Он не станет при ней разговаривать со мной! — Это почему же? — у кузнеца все сильнее развязывается язык: видимо, пожаловаться на судьбу-злодейку ему кому-то все же нужно. — Потому что он обещал… — тут Синь поднялся, расправил плечи, возвысившись над подругой, и подозрительно-заговорщицким шепотом спросил, — а ты никому не расскажешь, если я тебе сейчас открою тайну? — Никому, — таким же шепотом ответила она. — Мы недавно друг другу пообещали, что, несмотря на все препятствия, каждый день будем начинать вместе. Я опаздывал на работу ради утреннего похода к нему на тренировки, он специально ломал глефу, чтобы отпроситься ко мне в мастерскую. Представляешь, он даже выносил меня несколько раз на руках из кузни, когда узнавал, что я всю ночь работал и не спал. — Тут тон изменился на обиженный и одновременно подавленный, — а теперь его забрали! — Даже так, — присвистнула лиса. — А причем здесь все-таки Цзинлю? Почему он тебе не позвонит? — Потому что весь ритуал с утренними встречами нужен, чтобы сказать друг другу «я тебя люблю». При наставнице нельзя такое говорить. «Как будто мы не знаем, что вы вместе. Напрасны ваши старания скрыть свои ночные свидания. Я, например, теперь все равно стесняюсь курить в темных переулках — вдруг вам опять чуть не помешаю проводить время». — Ну… тогда тебе остается только дождаться своего ненаглядного, раз вы не можете поговорить? — Как можно только без него хоть день протянуть! Без его такой наполненной жизнью улыбки, без его мягких даже со всеми мозолями рук, без его жизнерадостности… — алкоголь пробудил, видимо, в Инсине не только болтливость, но и поэтичность. — Неужели тебе насто-о-олько нравится Юань? — может, беседы с пьяным Исином все же походили на девчачьи этим самым элементом «обсудить любимого парня». — Да! — чуть ли не плача кивнул юноша. — А если я тихонько перевезу тебя через границу к нему? — как бы Байхэн не было смешно, ей все-таки было жалко разделенную парочку. — А ты согласишься? — Синь, тряхнув головой и сдув челку с лица, внимательно посмотрел на нее, взял ее кисть в свои ладони. — Пожалуйста! Умоляю! Готов почти на все! — На все? — На все! — Тогда… можно будет на тебе протестировать лак для ногтей? — кажется, лиса все же нашла себе подопытного. Никто до этого из знакомых с Лофу никак не решался попробовать изобретенный комиссией по ремеслам аналог популярного среди сотрудников КММ лака: говорят, что «отечественный продукт» очень плохо стирается, но реклама куда более дешевого и доступного средства делает свое дело, так и заманивая купить флакончик-другой. — Какой? — насупившись задумался Инсин, который потом тут же, пожав плечами, развел руками, — впрочем, нет, мне без разницы, если это пропускной к Юаню. — Ты еще даже цвет не знаешь, — попыталась хоть как-то предостеречь его фоксианка. Все-таки, кузнеца с ногтями цвета фуксия на Лофу еще никогда не было. — Согласен! Вези меня! — Синь вскочил с места, но запнулся и осел на землю. — Давай подождем до утра. — Повышаю ставки! На Юане тоже можешь экспериментировать. Я его уговорю. Только поедем сейчас. — Конечно-конечно, — пошла на попятную Байхэн, понимая, что с ним лучше сейчас не спорить — она затолкает его в свой ялик и оставит спать на парковке, а после, утром, когда Инсин проспится, уже действительно отвезет к фронту. Положив его руку себе на плечо, чтобы помочь идти, летчица повела пошатывающегося ремесленника к звездному кораблю, гадая про себя, что будут делать эти два оболтуса, когда увидятся раньше срока. P.S. Еще месяц Инсин ходил с розовыми ногтями (не покупайте лаки на Лофу: они почти все бракованные) — Юань в поддержку ему покрасил свои в желтый. P.P.S Если вы видите злого ремесленника, показывающего вам средний палец, покрашенный в фуксию - знайте, что он просто защищает свою плюшку с желтымии ногятми.