Тёплые коты

— Встань прямее, Яньцинь! — сейчас голос Генерала растерял все так свойственные ему командные нотки: пусть и звучит это как приказ, воспринимать эти слова серьезно, глядя на Цзин Юаня в пляжных шортах и с белыми полосками еще не впитавшегося крема от загара на кончике носа и ушей, никак не получится. Яньцинь недовольно морщит нос, но все же поправляет плавательный круг на талии и распрямляет плечи — мальчишке уже явно надоело упорное желание Юаня сфотографировать его как можно красивее и оригинальнее на дешевую мыльницу семисотлетней давности. Но спасти Яня было некому: кроме них троих на этом диком пляжу, вдали от любых туристических мест, не было никого, кроме надоедливых чаек и смешных крабов. — Можно пойти уже поплавать, Генерал? Пока мы стоим на берегу, уж лето на Лофу закончится! Юань, наконец, уловив нужный ракурс и удовлетворенно хмыкнув получившемуся снимку после короткого щелчка фотокамеры, махнул рукой, отпуская Яня в свободное плавание. Понаблюдав с минуту за радостными, искрящимися в закатных лучах брызгами, разлетающимися во все стороны от плывущего против волн Яня, Юань побрел к расстеленному на песке полотенце, где его уже дожидался Рен. Блэйд не выглядел особенно вдохновленным возможностью вновь поплавать в сейчас теплом море Лофу: хоть солнце уже заходило, он наотрез отказывался вылезать из-под зонта. Юань пытался втолковать ему, что теперь, когда он поражен марой, солнечные ожоги ему не страшны — да, Инсин от тридцати минут на солнце мог легко покрыться красными пятнами, но теперь-то все иначе… Но Блэйд, с энтузиазмом приняв от маленького лейтенанта кличку «вампир» — юнец никак не мог перестать смеяться с широкополой шляпы, которой «упырь» укрывался от света — собирался провести остаток дня здесь, в тени, лежа безмятежно. Привычка прятаться оказалась сильнее логики. Генерал же не собирался давать преступнику (чисто из детского упрямства Юань не стал отменять награду за поимку Охотника) такую передышку: конечно, он взял с собой и пляжный мяч, чтоб сыграть пару матчей с Янем, и легкий детектив в потрепавшейся обложке (эту книгу Цзин Юань всегда берет с собой в поездки, но вот уже как несколько лет не может продвинуться дальше половины — каждый раз за чтением он засыпает), но ему слишком хотелось вновь почувствовать себя ребенком, который мог провести всю ночь с Инсином на этом пляже за сбором крабов для аппетитного завтрака (варить их они не умели, поэтому, поспав пару часов после столь тяжелой работы, мчались к Цзинлю, у которой находилось несколько новых рецептов для готовки этих мелких, невкусных песочных членистоногих). Но пока Божественное предвидение только искал способы для осуществления своего коварного замысла. — Чем займемся, Рен? — спросил Юань, плюхнувшись рядом с «вампиром». — Я думал ты будешь первым, кто заснет, — Блэйд сдвинул темные очки с переносицы к крыльям носа, чтобы, подражая манерам Генерала — наклонив голову — подмигнуть. — Знаешь, если я выгляжу ленивым, это не значит, что я действительно такой, — Генерал добродушно рассмеялся. Все же, хоть лицо и кислое, настроение у Охотника хорошее. — Ладно, придумывай любую активность. Я сегодня добрый, но только в пределах зонта. — Песочный замок? — глядя пространно на море и Яня среди волн, не задумываясь, ответил Юань. Когда-то Син-Син его учил строить замки, потом и сам Цзин показывал своему подопечному, как это делается — много приятных ассоциаций. — Как скажешь. Крепость или что-то более заумное? — Давай что-нибудь сложное. *** Последние полчаса оба абсолютно были поглощены искусством — Генерал чуть не позабыл о своем злобном намерении «сжечь упыря на солнце». В сравнении с Яньцинем, что успел сделать несколько заплывов, помочь в строительстве, получить «тяжкое ранение» в неравной борьбе с крабами, двое мужчин были неподвижными изваяниями, но, в конце концов, высокая, спирально закрученная башня с сотней окошек того стоила. — Рен, по-моему, чего-то не хватает. — Так и есть. Обычно у башенок есть изящные шпили или какая-нибудь лепнина на самой верхушке, но песок таких деталей нам изготовить не позволит. Блэйд, с серьезностью мастера-архитектора оглядывал пляж на пред подходящих веточек или травинок, но натыкался только на редкую плоскую гальку, потерявшуюся среди белого песка. — А если я принесу ракушек? Они подойдут как декор? — Ракушек? А где ты их возьмешь? — Мы сюда приходили каждое лето с Янем, так что исследовали каждый уголок. Тут есть запруда неподалеку, а там что ни камень — так ракушечник. — Запруда? Но когда были только мы вдвоем ее тут не было, — брови Рена, как на взгляд Юаня, забавно и как-то по-домашнему привычно сошлись в задумчивости, придав точеному лицу вид философа. — Время, Рен, время. За сотни лет тут много что в ландшафте поменялось, — но вместо легкой грустинки об упущенных веках голос Генерала стал задорнее и игривее. — Я бы мог тебе все тут показать, если бы ты не играл в Дракулу. Блэйд только дружески пихнул Цзин Юаня, подталкивая выйти из тени на свет. — Сходим с тобой сюда ночью как-нибудь на свидание, тогда все и посмотрю. А пока иди-иди. Рен тихо смеялся, глядя в след запинающемуся о горки песка Юаню. Тот, взяв разбег у самой воды, нырнул, внезапным появлением напугал Яня, перекинулся с мальчишкой парой слов, а потом, отжав тяжелую гриву от воды, побрел вдоль берега куда-то за заросли кустарников. *** Когда Янь отплыл слишком далеко от берега, Блэйд почувствовал укол тревоги. «Конечно, надувной круг наверняка только для подстраховки, а сам мальчик отлично плавает», успокаивал он себя. И это работало — «все же, его Генерал говорил, что они сюда не раз наведывались с его сыном. Подопечным. Не важно. Наверняка и за всяким мусором под водой ныряли.» Вот только особенно крупная волна — к вечеру на Лофу всегда поднимается ветер на море — выбивает у Яньциня плавсредство из рук. Рен медлит, давая парню шанс самому справиться, но тот только отчаянно тянет руки к солнцу, прося о помощи. Очки летят в сторону, зонтик падает из-за того, что мужчина задел его макушкой, когда вскакивал с места, песок немного жжется под холодными ступнями — спасатель отчаянно спешит подхватить такого дорогого сердцу ребенка маленького лейтенанта на руки. Яньцинь не хнычет, не паникует, а только немного трясется. Блэйд прижимает его к своей груди, надеясь успокоить, но вместо этого обнаруживает, что мелкий засранец хихикает, стараясь не сразу выдать себя. Рен в холодной ярости смотрит на берег, где видит довольного до ужаса Цзин Юаня. — Отлично сыграно, Лейтенант! — Спасибо, Гене- Договорить Янь не смог, ведь Охотник безжалостно разжал руки, бросив мальца в воду. — Ненавижу тебя. Просто ненавижу. Твои тупые розыгрыши- — Зато я доказал, что ты, Рен, не вампир. Ты стоишь на солнце, по пояс в воде. И все еще жив. — Это была отвратительная идея! — Но зато ты поплаваешь вместе с нами! — возразил наконец вынырнувший Янь. — Я так хотел поплавать с тобой наперегонки, а ты только и отмахнулся со своей светобоязнью! — С тобой, мелкий предатель, я вообще не разговариваю. О том, что этот белобрысый — гад, я знал давно. А вот о тебе я сделал открытие. Яблоко от яблони, видимо. — А как иначе можно было тебя уговорить? — Юань состроил щенячьи глаза, идя навстречу Блэйду и пытаясь ухватить его в объятия — Яньцинь преследовал Охотника со спины, так же желая обхватить руками. — Если действуете только нечестными методами, могли бы просто отобрать зонтик, а не пугать но потери пульса! Двое только обронили виноватое «ой», прежде чем Рен сгреб обоих в объятия. Как же он терпеть не может этих идиотов. *** До ночи, пока Янь не уснул на руках Юаня, трое детей носились по пляжу без продыху, то ища на морском дне потерянные когда-то вещи (нашли несколько украшений к своей чести золотоискателей), то играя в волейбол, правда, без сетки, то пытаясь перекусить, не отдав свои бутерброды злым чайкам (Рен остался-таки без своего, ведь отчаянная птица рискнула цапнуть когтями по его руке), то исследуя округу (Янь взял на себя роль экскурсовода). — Всегда думал, что лучшие дни — молодость, когда голова полна идей и амбиций. — А теперь? — А теперь я бы ни за что ни отказался от нашей семейной идиллии. — Даже если бы пообещали излечение от мары? — Даже так. Разговоры о жизни особенно хороши, когда вы вдвоем, преисполнившись приятной усталости в натруженных мышцах, идете по темным безлюдным улицам, возвращаясь домой, пока один тащит тяжелый зонт, а второй — мирно сопящего ребенка.