Беспонтовая флейта

      — Вот твоя эта свобода, Володя, ну посмотри, до чего довела ребёнка.       — Да где ты ребёнка видала, а? Вымахал…       — Ну где ж вымахал? Кожа, да кости, как мама бы сказала. Царство ей Небесное. Ох и весь, ну весь, посмотри. Места живого нет. Весь, как побитый.       — Вот радоваться за пацана надо. Девушка у него любвеобильная какая, да и он, — Отец подмигивает — не промах совсем!       Слушаю их, тихо ухмыляюсь в тарелку рисовой каши.       — Ешь давай, герой-любовник. Тебе что на рынке взять. Кураги, чернослива, да?       — Чё возьмёшь, мам. На свой вкус.       — Может фруктов каких? Бананы ты тогда ел хорошо. С творогом, давай? Кальций тебе, как раз, нужен.       — Только не деревенский творог, умоляю. Есть его невозможно.       — Не выдумывай! Он полезнее…       «Ясно. Спорить бестолку.»       — Ох… Как знаешь, мам.       Уехали. Я уже торчу под домофоном. Вчера ляпнул Андрею, что мои на рынок поедут. Обещал подорваться ко мне. Не знаю, как бы до родителей его успеть выпроводить. Я так уже успел соскучиться, что опять, как в первые встречи — всё крутит и тянет изнутри.       Домофон открываю с первого гудка. Пульсирует в висках от коротко «Я» в трубке.       «Быстро же он».       Замок на два оборота. Куртка слетает на пол. В поцелуе, аж сталкиваемся зубами. Неприятно, но только секунду. Дыхание перехватывает от того, как настойчиво проскользнул его язык, а мой рот наполнился фруктово-мятно-табачным привкусом. Обхватываю Андрея почти в прыжке: руками — шею, ногами — бёдра. Мой зад стискивают, мнут его сильные руки, а сам я с глухим ударом вжат в стену до хруста рёбер.       — Руке тяжело висеть… на кровать.       Несёт, приостанавливается только, чтобы скинуть обувь. Я целую его шею, вдыхая запах его тела, дезодоранта и сигарет. От этого начинает кружится голова.       Опускает на кровать, пытаюсь расстегнуть его джинсы левой, сталкиваемся у ширинки руками.       — Малыш, я сам — горячий шёпот, от которого я почти готов стонать.       Его джинсы и мои домашние спортивки остались на полу. Андрей только на секунду замешкал, не обнаружив на мне трусов.       — Ждал, малыш?       — Пиздец, как ждал. — просовываю руку под широкую резинку       — Аххах, бля, да снимаю уже!       Низ футболки перекидываю за затылок. Андрей делает со своей так же. Укладываюсь на спину, он — между моих разведённых бёдер. Одуряюще-приятно соприкасаемся кожей друг с другом. Его губы, с влажным нажимом, касаются груди, рёбер быстро и часто. Хватаю его за руку, облизываю пальцы. Ещё раз, глубже в рот. Направляю вниз.       — Даже так, малыш?       — Левой неудобно было. Поможешь?       Андрей пытается надавив одним пальцем войти.       — Расслабься, малыш. — Мягко целует плечи, щёки, едва касается губ.       — Быстрее, пожалуйста. Вдруг вернутся скоро.       Хочет спустится ниже — вцепляюсь в предплечье.       — Малыш, ну туго. Может без этого тогда, а? Раз спешим.       — Нет. — голос подрагивает — Так хочу.       — Может, сам? Как тогда?       — Левой?       — А я — помогу — Берёт меня за запястье, наклоняется к руке. Во рту у него так горячо. Язык проскальзывает между пальцами, давит на подушечки.       Направляет мою руку вниз. Складываю два пальца друг на друга, зажмуриваюсь, оттягивая зубами кожу на правой руке, пониже гипса. Давлю с силой, проникаю и останавливаюсь. Сердце долбит в рёбра, дрожу, рука в месте укуса болит, как будто прокусил до крови. Всё произошло быстро, Андрей даже не успел среагировать.       — Ой, ну нафига так резко? Больно?       Мотаю головой, ёрзаю, слабо двигаю рукой.       — Помогай, блин.       Начинает направлять мои движения, я сначала выпрямляю пальцы внутри, потом сгибаю, с глухим стоном снова впиваясь в руку. В короткие паузы Андрей влажно проводит языком между ягодиц, от чего мои мышцы быстрее поддаются и расслабляются. Опять резкое жгучее чувство от растяжения — Андрей вошёл своим пальцем.       — Малыш, давай дальше я?       — Давай так.       Ещё немного ласки языком и во мне уже плавно скользят три пальца. Уже получается двигать рукой самому. Начинаю специально сбиваться, получая особый кайф с того, как проникаю вслед за ним, потягивая руку на себя или в сторону.       — Ещё…       Замедляемся. Чувствую, что слюна уже стекает между ягодиц, настолько там влажно. Тяну просто в сторону, Андрей делает так же. На правой руке уже живого места нет. Скулю, прижимая к губам шершавый бинт.       — Малыш, меня это так заводит. — мягко входит пальцами, пока я просто держу свои внутри. — Подожди, из джинсов презик достану.       Андрей убирает руку. Вожу левой сбивчивыми, круговыми движениями, подрагивая всем телом. Мышцы сокращаются, но они гладкие, влажные, податливые.       «Да, охуеть как. заводит…»       Андрей пристраивается между моих ног. Медленно вытаскиваю пальцы, веду ими снизу вверх до члена, обхватываю у основания. Сжимаю крепче, когда Андрей проникает в одно движение. Ложится на меня.       — У меня коленки дрожат с того какой ты горячий, малыш.       Убираю руку, кайфуя с того как трутся наши тела друг об друга от каждого движения бёдер Андрея. Он наваливается всем весом, обнимает одной рукой, пропуская её под моей спиной.       — Андрей… поставь мне засос       — Малыш, ну…       — Пожалуйста…       Останавливается, целует шею, плотнее прижимается губами, втягивает кожу до лёгкого жжения.       — Ещё — давлю ему на затылок, не поддаётся. — Ну…       — Нашёл из-за чего капризничать.       Андрей начинает двигаться быстрее, жёстче, заглушая мой стон глубоким поцелуем.       «Нашёл из-за чего вредничать. Всё равно, пока дрочил мне, наставил ещё несколько смачных засосов.»       Не хотелось вставать и отпускать его. Но я даже не успел помыться, как щёлкнул замок входной двери. Пришли родители.       — Серёжа. Размокнет гипс. Хватит плескаться по сто раз в день.       «Когда же я смогу жить отдельно…?»

***

      Школа. Уроки. Не скучал совсем. Хорошо хоть начали с четверга. Послезавтра уже выходные.       Василь притащил в школу большой тубус фруктовой пастилы. Не загорал, не купался, катался на автобусе по местным достопримечательностям. С Машкой про наши выходные молчим. Делаем вид, что тоже на автобусе катались. А про главную достопримечательность в виде перелома говорю, что поскользнулся. Одно хорошо — отца Машкиного её мать выпнула трезветь к его родителям. Так что, Машка уже третий день дома нормально отсыпается.       В коридоре сталкиваюсь с классной.       — Аникин, ты выпускаться не планируешь?       «А у меня есть варианты?»       — Завтра, чтоб как штык на физкультуре был.       Показываю руку.       — Ох… Где ты так?       — Скользко на улице.       — В любом случае, это не повод для отсутствия. Подойди сегодня и узнай что сдать за свои пропуски.              Сходил к физруку. Ноги целые — значит бегать могу. Завтра ещё и с формой переться. Отстой полный.       Радует, что флейта отвалилась на месяц, а то и больше. Руку ещё разрабатывать надо. Натан Савелич уже начинает сомневаться, что я смогу выступать. Может ещё мне что-нибудь сломать?

***

      Пятница. Последний урок. Раздевалка.       — Серж, тебе помочь?       — Да не надо, Василь, ты чё — стягиваю водолазку.       — Ух ёб… — Василь отворачивается, видя хохлому на моём теле.       Из другого угла раздевалки слышу гогот.       — Аникин, ты, бля, с пылесосом заигрался?       — Гасанов, а ты хули на меня пялишься? На пацанов потянуло?       — Серж, ну ты чё начал? Завязывай с ушлепками трындеть. — одёргивает вполголоса Василь.       — Ты, чтоль, пацан? Не смеши, бля.       — Ну, то есть пялишься?       — Рот закрой, пидрила!       — Пялишься ты, а я — пидрила? Лечись, Гасанов.       Подходит, нависает надо мной. Василь пытается втиснуться.       — Василь, погоди. Никита чёт сказать хочет. — Стою, лыблюсь. До сих пор полуголый.       Из-за двери громыхнул голос физрука:       — Так, бабоньки! — это он нам — Кто рейтузы через минуту не напялит, тот без них и будет весь урок круги мотать!       — Слышал? Тебе говорят… — прошипел Гасанов и пошёл к своим вещам.       Подмывало ещё что-то сказануть, но голым мотать круги я не планировал.       Получил свои родные четвёрки за приседания и челночный бег — там себя тянуть не надо, даже не устал почти.       Ждём Машку у двери, в коридоре.       — Если б не курил, то, может, и на пять вытянул бы.       — Пасиб, Василь. Учту, если физруком решу пойти работать.       — Ты чё такой дерзкий, а, Серж?       — Да, вроде, ничё такого не сказал.       — Я про Гасанова.       — Ну а где я не прав?       — Ох, ладно… А если я тебя спрошу про эти засосы, тоже скажешь, что пялюсь?       — А то ты не знаешь откуда они. И мы, вроде, это не обсуждаем?       — Я не про то откуда. У тебя нормально всё? С Машкой тихушничаете…       — Нормально всё. Чёт, кстати, Машка застряла. Вышли уже все.       Дверь раздевалки приоткрыта. На лавке сидит Машка в джинсах и лифаке, рыдает. Отвожу взгляд, спрашиваю:       — Маш, чё случилось?       —… смска… Ил… Илью приняли…       — Кто? Когда?       Рыдает.       Захожу. Протягиваю кофту — отмахивается.       — Маш, давай оденься. Выйдем.       Не реагирует. Не выдерживаю, пытаюсь натянуть на неё кофту. Не сопротивляется, тело, как на шарнирах. Вывожу. Еле идёт. Дрожит, слёзы капают, но сама молчит.       — Василь, куртки возьми, пожалуйста. Мы вниз потихоньку.       Василь нагоняет нас в холле. Оделась Машка сама. В курилке её опять пробрало. Села на лавку с ногами, колени обхватила и рыдает.       — Маш, да за что его? Кто тебе написал?       — Женёк. Звонил пока физра была. Потом написал. Показывает телефон:       «Илюху приняли. Вес, мобилы. Могут вызвать.»       Удаляю. И звонки тоже. Пусть у оператора детализацию ищут, если к Машке полезут.       — Маш, тебе Илюха домой на хранение ничё не давал?       Мотает головой «нет».       — А аптечного ничё нет, как тогда брала?       — Неа. — Поднимает на меня глаза — Ты чёт про это знаешь? Знаешь, бля! И мне нихуя не сказал!       — Маш, нет, погоди.       — Да не оправдывайся! Я поняла чё вы закорешились! И Дикой! Ты тоже, да?! Хоть бы… Да иди ты на хуй, понял?! — Вытирает лицо, встаёт, пытается уйти, отмахивается от меня — Не трогай, бля! Руки убери!       «Нельзя её ща одну оставлять.»       — Василь… Проводишь? Только матери дождись с ней…       — Провожу, если и меня не пошлёт… Нормально у них всё, блин. — Идёт догонять Машку.

***

      Иду в сторону рынка. У Андрея мобила выключена.       «Он мне новую подарил, чтоб на звонки не отвечать?!»       Ныряю в ряды. Прохожу коротким путем, протискиваюсь между контейнерами, через одну секцию прохожу насквозь — в другой ряд. Не доходя пару десятков метров понимаю, что точка закрыта: окно, обычно завешанное плакатами с пультами и телефонами, наглухо закрыто ролл-ставнями. Дверь почему-то только не закрыли так же. Прохожу мимо — мельком вижу хозяина точки и Андрея. Вроде с кем-то говорят. Иду дальше. Андрей меня увидел и сразу отвёл глаза.       Стою у ларька с шаурмой, где иногда встречались с Андреем. Холодно. Денег только на чай. Покупаю, грею руки о парящий тонкий пластиковый стакан.       «Да кто там опять звонит?!»       — Алло, мам — голос Андрея — я на работе задержусь сегодня, поздно буду. Не жди, целую. — сбрасывает, я даже ничего не успеваю ответить.       «Блять. А мать-то он свою как предупредит?! А с ним что будет?! А со мной?! Целует он, блин!»       Вливаю в себя крепкий, полуостывший чай. Не растворившийся сахар остаётся на дне. Иду домой. Курю последнюю из тех, что Андрей мне оставил.       Почти подошёл к дому, решил позвонить Машке. Не отвечает.       «А чё ты ожидал, придурок?!»       Звоню Василю.       — Как она?       — Говорит, что ты мудила.       — Понятно. Мать пришла у неё?       — Ага.       — Ты где идёшь?       — А что?       — Да поговорить. Чтоб, хоть, ты меня за мудилу не считал.       Встретились у ларька. Занял у Василя на сиги. Пошли в мой двор. Сели на лавку. Стемнело уже, загорелись редкие фонари и свет в окнах квартир.       Пришлось Василю рассказать про работу. Без подробностей, просто, чтоб понял, что я не при делах.       — Ну, допустим. А мобила твоя откуда?       — Не менял я.       — Да я ж понял, что новая, хватит врать. У твоего матрица подсевшая — бледнее экран был. И в углу пиксели битые. Были.       — Ладно. Андрей подарил. Мне это надо было тебе тоже сообщить?       — А у него откуда? Знаешь?       — Купил. И вообще, чё я-то, бля, оправдываюсь?!       — То есть, тебе норм со спизженным телефоном ходить?       — Да не занимается он этим.       — Ладно. Ясно всё с тобой. Тебя не переубедишь.       — И про Илюхины дела я вообще не в курсах. Вот кроме того, что сказал тебе. И то, он так только, на подхвате был. На точке в основном торчал.       — Вот и будешь это Машке втирать, если она слушать захочет. Вообще не знаю зачем я попёрся тебя выслушивать. Занимайтесь чем хотите. Дурь толкайте, воруйте, ебитесь. Меня больше в это не посвящай.       — Да я и не собирался, бля. Ты хер пойми чё про меня думаешь. Наркотой банчу. Телефон у меня пизженый. До засосов доебался даже.       — А тебе не насрать чё я думаю?!       — Нет.       — А похоже. И на всех тебе насрать. Кроме Андрея твоего.       — Да что бы ты понимал! Мне с ним охренеть как повезло. Я вообще думал, что совсем я ущербный, пока его не встретил. Только и мог, что пиздюли отхватывать, да за твоей спиной ныкаться. Даже Машка себя может защитить, а я сыклом был последним.       — А Андрей тут причём?       — Ну как ты не поймёшь. С ним я — это я. Вот на все сто. Ни гребанного контроля, ни осуждения, ни опеки бесконечной. Как с Машкой. Только Машка моя подруга, а его я люблю во всех смыслах. А он — меня. Ни к кому такого не чувствовал, и ни от кого столько не получал. С ним я полноценным себя чувствую. Нормальным. Поэтому и с утырками, как с утырками могу говорить, а не столбом стоят и дерьмо это глотать.       — Не знаю…       — Вот именно, что не знаешь. И не понимаешь.       — Да всё я понимаю. Влюбился, в розовых очках ходишь, один он у тебя на весь мир. Вон, Маша с Илюхой — та же херня. А до Илюхи ещё был такой же. Один на весь мир.       — Бестолку тебе объяснять.       — Как и тебе, что Андрей твой не лучше Илюхи. Оба на вас херево влияют и ломают под себя.       — Мне даже мать такие отстойные нотации не читает. Пиздец. Личным поделился, а ты говоришь, что это — хрень полнейшая. Зря я позвал тебя. За бабло спасибо. Верну.       — Забей.       Из-за спины Василя выруливает Андрей. Расслабленный идёт, как с прогулки.       — Здаров, Вась — Жмёт руку, не обращая внимания на подохреневший вид Василя. — Рад тебя видеть, малыш. — Целует, да так долго. Снова вкус сигарет и жвачки во рту. Андрей обнимает меня. Рукой зад сжимает, второй — по спине гладит. Расслабляюсь от этой жаркой нежности, обнимаю в ответ.       «Василь и не такое видел. А может он и прав. Мне насрать. Андрей рядом, с ним всё хорошо и я счастлив.»       — Малыш, прости, на минутку заскочил. А тут даже вызванивать тебя не пришлось, чтоб вышел. — Целует меня ещё раз.       «Я и не заметил, как Василь ушёл.»       Андрей проводил до подъезда. Пообещал рассказать всё завтра, при встрече. Чмокнул, ласково сжав мою руку, и ушёл.