Воля к жизни

Из всех мест, в которых он мог так долго сидеть, я не предполагал именно её, даже если этот вариант казался наиболее логичным. Почему так? А на двери написано время работы. Библиотека закрывается в девять. Домой он приходит ближе к часу. Значит, чтобы узнать, где он сидит ночью, мне придётся весь день просидеть в этом унылом месте? Вот это настоящая пытка. Наверняка на моём лице сейчас можно было прочитать ауру вселенской безысходности. Он победно усмехнулся и пристально посмотрел на меня. Небось думает, что я прямо сейчас начну ныть и жаловаться. Ха! И не надейся. Я обязательно продержусь. Наверное… — Передумал? — Ещё чего! Решительным шагом я направился к двери и настежь её открыл. — Здарова, книжные черви! Я уже приготовился к клишированному шиканью, которое обычно показывают в таких сценах по телевизору, но в библиотеке не было никого, кроме единственного работника. Тот от неожиданности уронил очки на пол, которые мгновение назад протирал. Ой… надеюсь, не разбились?.. Вергилий недовольно зыркнул на меня. Да не знал я, что он их уронит, ну не знал! Я вообще надеялся на другой исход. — Прошу простить моего глупого брата, — сказал он, всё ещё поглядывая на меня. А я что? А я ничего! И вообще… где все? Неужели тут правда никого нет? В принципе, ничего удивительного. Кому в наше время приспичит прийти в библиотеку, кроме как такому зануде, как Вергилий? — Не знал, что у тебя есть брат, — работник присел, пытаясь нащупать очки на полу, — и с каких пор? Вот, сейчас я быстренько к нему подбегу, сам очки подыму и отдам. И дело с концом! Как будто бы ничего и не было. Но не успел я с места двинуться, как ненаглядный братишка оттащил меня за ворот плаща. — Боюсь, что с рождения, — сквозь зубы прошипел он, и сам пошёл выполнять мою задумку. Ах вот ты как! Даже не дал мне перед ним извиниться. А может я сам хотел! Делать нечего, подхожу поближе к ним. Работник был совсем немолодым и это меня тоже не удивляет. Разве кто-то младше тридцати сунется в этот скучнейший притон? И это в век технологий, когда любую книгу можно прочитать в телефоне или даже прослушать. Кстати… а это идея. Нужно будет показать Вергилию, когда его телефон зарядим. Хорошо, что я оба взял! Надо только найти розетку в этом унылом царстве. — С рождения? — он надел многострадальные очки, — а с виду не похожи. В этот миг моё сердечко будто бы треснуло. Да, я знаю, что не в лучшем состоянии, но в нашем возрасте это вполне нормально. Однако как братишка умудрился вернуться таким хорошеньким, как будто бы ботоксом обкололся - загадка. — Он не выспался. — Это видно. Они оба засмеялись. Меня это уже начинает раздражать. Нашёл себе товарища по духу? С ним интереснее, чем со мной? Бесит! — Я нашёл книги, которые ты просил. Вот их расположение. Библиотекарь протянул брату листок. Тот внимательно его изучил, а после обвёл взглядом всё помещение. — В разных местах искать придётся. — О, я помогу тебе! — тут же отозвался я. Он удивился. Ну хоть так, зато не злится. Я всё-таки хочу хорошо с тобой провести время, даже если придётся помереть от скуки. — Я и сам могу пройтись, — привычно отмахнулся он. — Мне всё равно заняться нечем. Кстати, а можно у вас зарядить телефоны? Наверняка этот милый дедуля подумал, что моей наглости нет предела. Он стоял, как вкопанный, и моргал. Не, ну а что? У него самого, что ли, телефона нет? — Рабочая только рядом со мной. Выключи звук. — Ой, не беспокойтесь. Они разряжены по самые помидоры. Я протянул ему телефоны с зарядками, а он мне - второй листок с книгами. М-да. Зачем тебе столько, братишка? Ты правда только этим тут и занимаешься? Променял меня на какую-то бумагу. Ну тебя… — Найди первую из списка, а я пойду за всеми остальными, — сказал Вергилий. — В смысле? — Мне на сегодня только три или четыре хватит. Иди давай. Ух, ну это хорошая новость. Хотя бы не будет пыхтеть и пролистывать каждую страницу… Эм… двадцати пяти книг? И каждая из них наверняка увесистая, да мелким шрифтом написанная. — А почему ты их домой не берёшь? — удивился я. Если начнешь затирать про отсутствие электричества - я расстроюсь. Его только вчера отключили. — У меня нет документов. Я об этом вообще не подумал. Неловко-то как… Надо было сделать ему паспорт, как только мы из мира демонов вернулись. Значит, я сам всё запорол?.. — Это самое… давай оформим на мои? — Иди ищи книгу, — холодно ответил он. Вот так всегда. Вообще никакого шанса мне не даёшь. Ладно, где там твоя… «Критика чистого разума»? Критика разума. Хах. Звучит интересно даже для меня. Дальше я глянул на имя автора и меня совсем разнесло. — Ахах, серьезно?! — Ну что ещё? — прошипел он, — и вообще, веди себя тише! — Иммануил Кант! — И? — Кант! — Не вздумай… — Пиздатый автор! Моя шутка, как обычно, не вызвала у него никакого смеха. Только стыд и отвращение. Да ладно тебе, ну хорошо же пошутил. Хватит быть таким занудой, и так скучно до ужаса! Зато библиотекарь посмеялся. Надо же, не всё потеряно у этих зануд. — Ты неисправим. — Именно так! — гордо заявил я, — а зачем меня исправлять? — Теперь уже незачем. Сколько нам? А вот это серьезный вопрос. Я знаю, что у него не было возможности высчитывать возраст по весьма понятным причинам, но я тоже не отмечал наш день рождения. Потому что брата не было рядом… — Я не знаю, — честно признался я. — Ты-то? — он изогнул бровь. — Да, — грустно протянул я, мечтая уже поскорее уйти от этого неловкого разговора. Он тихо засмеялся. Ладно, улыбка ему определенно больше идёт, но на такую реакцию я никак не рассчитывал. А что смешного-то? — Иммануил. — Что?.. Причём тут вообще он? — Кант. А! Ого! Дошло! Ничего себе! Можешь ведь, когда захочешь! — А ты хорош! Я знал, что опыт Ви пошёл тебе на пользу. Вот уже шутить научился! Он снова стал мрачнее тучи. Да что ж такое… — Именно так. А теперь оставь меня и возвращайся только с книгой в руках. С этими словами Вергилий пошёл искать нужные работы. Просто замечательно! И так разговоры с ним напоминают минное поле, так ещё и в сапера я играть не научился. В какой ряд мне идти вообще? Засяду там и не высунусь, пока не угомонится. Книгу я нашёл довольно быстро. Кто-то любезно расставил их в идеальном порядке и у меня даже есть аж целых две догадки, кто бы это мог быть. «Критика чистого разума». Ну и зачем критиковать его? Разве быть разумным - плохо? Хотя, может быть я чего-то не понимаю. Читать такую скукотищу я не решусь - наверняка мой мозг взорвётся, но никто не запретит мне немного побаловаться. Помню, когда мы были маленькими, мама рассказывала нам, как можно гадать по книге. Нужно просто задать вопрос и открыть на случайной странице. Вот так и буду коротать часы своего мучительного существования в этом безрадостном месте. Итак. Любит ли меня мой ненаглядный братишка? Я открыл книгу где-то на середине и ткнул пальцем в случайное предложение. Ух, ну, поехали. «Отсюда возникает понятие о ноумене, которое вовсе не позитивно и не есть определённое знание о какой-то вещи, а означает лишь мысль о каком-то нечто вообще, при которой я отвлекаюсь от всякой формы чувственного созерцания». Ну и дичь. Ничего не понятно, но очень интересно. Этот человек ещё и от первого лица пишет. Кто вообще от первого пишет? Ерунда какая-то. Но если задуматься, то кое-что я всё-таки для себя выделить могу. Наверное, здесь говорится о том, что мне самому надо определять, любит ли он меня, причём опираясь не на привычные вещи, которые у нас считаются проявлением любви, а какой-то чисто отдельной вещи, которую непосредственно Вергилий считает любовью. Ну вот укрыл же он меня сегодня, да? Счета изучил, а ведь они скучные были даже для него, я же видел! И сюда меня привёл. Для меня это место хуже любой тюрьмы, но для него оно точно значит нечто гораздо большее. Может, зря я так себя повёл и над автором книги пошутил?.. Так, стоп! Я веселиться хотел, а не в пучину отчаянья скатываться. Наверное, я задал слишком серьёзный вопрос. Нужно что-то попроще и посмешнее изначально. Вот, например, «на кого шликает Леди?». Я считаю, это просто замечательно. Поехали! Открою чуть ближе к концу. Что тут у нас… «Я оставлю теперь в стороне вопрос об успехах чистого разума в спекулятивном его применении и рассмотрю только задачи, решение которых составляет конечную цель его, всё равно, достигнет ли он её или нет, ту цель, для которой все остальные цели служат лишь средством». Не, ну раз даже товарищ Иммануил говорит, что рукодельничать Леди нет никакого смысла, то ему виднее, конечно. А вообще опять ерунда какая-то. Это просто невозможно читать. Неужели Вергилий настолько преисполнился, что вместо странных стихов и рассказов с действующими лицами начал читать непонятные размышления о каких-то ноуменах? Видать, совсем ему паршиво. Нет, я определённо точно не буду тут сидеть, а пойду и поговорю с ним. Он сидел за столом и (да неужели?) читал книгу. Рядом лежали ещё две. Внушительного такого размера книжечки. Ты правда можешь за один день осилить столько? Ну ты даёшь… — Вот, братишка, нашёл твою книжку. — Молодец, клади рядом. Даже не посмотрел на меня. Всё ещё злишься? Хватит, не надо. Я тут с благими намерениями, вообще-то. Но как мне теперь завязать разговор? Если отвлеку не по делу, рискну нарваться на очередной недовольный взгляд. Холодный такой, аж до сердца пробирает. Отец так же смотрел. Я только подумал об этом, а по телу уже холодок пробежался. Так, всё нормально, ещё ничего не случилось… — Что читаешь? Он приподнял книгу так, чтобы я сам прочитал название. Даже пару слов не скажешь?.. — «Мир как воля и представление». Артур Шопен… дальше не вижу имени, но такой композитор точно был! Он убрал палец, и я дочитал до конца. Не Шопен, а Шопенгауэр. М-да. — Ну и как оно? — Тяжело. — Да ладно?! — я искренне удивился. — Читать такое — пытке подобно. — Ушам своим не верю! — И всё же довольно интересно. Удивительно, как по-разному люди мыслили в определенные времена, к каким выводам приходили и что на них повлияло. — Ага… Мне такое никогда не было интересно, но раз братишка расщедрился на разговор, да ещё и признался, что ему тоже сложно читать эту дичь, то нужно ловить момент. — А что этот Шопенгауэр пишет-то? Он отложил книгу, и я смог увидеть, как он уже прочитал половину. И это учитывая то, что такой текст надо перечитывать по пять раз, чтобы что-то понять. Ты меня удивляешь… — Если я всё правильно понял, то можно описать это всё так: жизнь несправедлива и абсурдна, так как существует и смерть, а самим миром управляет злая Воля. Единственный способ победить эту самую Волю - прекратить размножаться. Однако это невозможно, ведь, по его же мнению, всё живое пронизано неразумной слепой и неутолимой жаждой жизни. Но я ещё не всё прочитал. Я присвистнул. Мне поначалу было не особо интересно, что же там витиевато пишут давно умершие дядьки, возомнившие себя самыми умными, но с пояснением братишки всё встало на свои места. Было бы это так же нормально написано, я бы может быть и почитал. И с картинками! Вот бы картинки! Или ещё лучше - фильм. — Шопенгауэр жжет, что я могу сказать. А у меня тут ноумены какие-то, — я хихикнул, указывая на книгу Канта. — Ноумены? — Ну… короче это что-то непонятное, а потом, когда ты на него смотришь, сразу становится понятным! Да, я мастер объяснений, я знаю. Он нахмурился. — Дай мне книгу. Пожимаю плечами и протягиваю ему «Критику». Вергилий тут же принялся усердно читать. Кажется, я опять его потерял. Интересно, когда он «выплывет» из своего манямирка? Придётся опять себя развлекать недогаданием, благо труд товарища Шопенгауэра грустно валялся на столе, обделенный вниманием. Давайте-ка побалуемся. Что я ещё спросить хотел? О! Когда Неро приедет? Я открыл книгу на случайной странице. Что тут у нас? «Причинная связь раскрывает нам только закон и относительный порядок их наступления в пространстве и времени; но что, собственно, наступает, этого она нам не раскрывает». Ничего себе. Шопенгауэр не знает. Интересно получается. Может тогда другой вопрос задать? И заранее смешной. Хм… Триш и Леди сейчас жарятся? Открываем страницу ближе к концу. «То, что говорит Кант, сводится в сущности к следующему: Время, пространство и причинность - не определения вещи в себе, а принадлежат лишь её явлению, ибо они суть не что иное, как формы нашего познания». Ничего по сути моего веселого вопроса. А ещё этот Кант меня преследует, судя по всему. — Братишка, меня Кант даже здесь нашёл. — В смысле? — он перевёл на меня взгляд. — Смотри, тут что-то про него говорится. — Ты книгу читаешь?.. Он искренне удивлён. А то, что я до этого тебе про эти всякие ноумены говорил, как бы не значит, что я аж целую строчку оттуда вычитал? — Да я сам в шоке! А что мне ещё тут делать? Скучно. Он закатил глаза, а после таки соизволил посмотреть, что же я там вычитал. — Что ж, это всё объясняет. — Конечно объясняет. Тут только читать и остается. — Да нет же. Я про их концепции. — Ах, ну да, конечно… Теперь уже глаза закатил я, но тут же сделал нормальное выражение лица, чтобы он не надумал там себе ничего. — И что там? — Кажется, один учился у другого. Шопенгауэр пытался развить идею Канта и придумал нечто своё. Удивительно, но в этом и суть философии. Каждый что-то берёт у другого и немного переделывает. — Ясно… Так, делаем на лице максимальную заинтересованность, а то снова перестанет со мной говорить. В конце концов не цитаты же он мне из книги читает. И не нотации… — Жаль, что я не прочёл их в детстве. Многое можно было бы изменить. — Думаешь? — Предполагаю. — Это самое… а почему тут критика разума? Зачем его критиковать? Он легонько улыбнулся. Да! Я задал правильный вопрос, ура! К тому же меня правда интересует ответ, а значит я точно не прогадал. — Потому что это не критика в привычном понимании этого слова. Кант говорит, что мы должны выяснить устройство познавательных способностей, составляющих чистый разум, и показать границы этих способностей: что они могут и чего не могут. — Вот оно что, — как же сложно, но хотя бы понятнее этого странного текста, — ну и что за способности у этого чистого разума? — Пока могу точно сказать, что ничего с самого рождения знать нельзя. Даже понятия о пространстве и времени не всегда достоверны и точно не являются врождёнными. — А вот и нет! — гордо заявил я. — Поясни, — он немного удивился. — Есть одна вещь, которую я знал до рождения. — Ты не мог ничего знать до рождения. — Ошибаешься. Ты ведь тоже это знал! — Что же? — Что у меня есть ты, а у тебя — я.