Your hope has rotted!

Следующий день, точнее утро, я запомнил на многие годы. Я, полностью голый, хотя засыпал в теплой кофте и лёгких штанах, вокруг меня насекомые, по всему моему телу, в волосах, в ногах и на лице. В это время за мной усердно наблюдали все остальные: Кайто с Корекие, видимо они наловили насекомых, не успевших залечь в спячку, смотрели на меня как на настоящее зрелище. Главный клоун и одна из голов смотрели на меня и облизывались, будто я был единственный их выход от голода. Рёма же смотрел на меня, строго в мои глаза и шептал одно и тоже: - Смирись. Смирись. Я не могу смириться. Я не могу! Что это за дурдом?! Нет, это уже невозможно! Помимо супа из тараканов и детёнышей змей тут это?! - Да ну? Испугался? - Не трусись ты так, хотели посмотреть, любишь ли ты насекомых. - Подумаешь насекомые, я бы тебе и мертвецов устроил! Я их уже ненавижу. Эти уродливые лица, гнилые, заплесневелые, грязные и кривые. Однако я не могу так. Я не могу так о них говорить потому что они тоже люди, искалеченные судьбой. Все же я такой же как они, душой, однако я их просто ненавижу, как личностей. В день своего первого выступления меня поставили с главным клоуном как носитель, как никак за мой счёт он стал выше. Спрятавшись под ткань я бегал по арене как лошадь, при этом этот чертёнок хватал меня за волосы, помогая мне передвигаться в разные стороны, я совсем не вижу. За этот номер я ужасно измотался. На этот вечер на мне номером не было, поэтому я мог отдохнуть. Однако мне стоило вернутся в ту комнату, все ещё полную тараканов и гусениц. В этот вечер Кайто проболтался о том, что когда-то здесь погиб артист, Гонтой звали, специалист по насекомым. В честь его смерти его друг часто пускает в дом насекомых, которых потом и ест. Нет, это правда дурдом. Я больше не смогу так протянуть. Это же бешенство! Но я всё ещё здесь держусь. Я даже не понимаю для чего я здесь, ведь наверное мог бы найти хорошую работу но... Я чувствую, что это закончится ещё нескоро. Тем же вечером я успел кого-то обидеть за какое-то слово, причем самое простое, как замечание. А вместо того чтобы признать то, что я из нормального общества, те посадили меня в клетку, которую украли для своих же целей, хотя и используют и для трюков тоже. - Сегодня Петушиные лапки! - крикнул горе-повар Корекие, все сбежались на его зов о чем-то похожем на еду. Кайто, посадивший меня в клетку, повесил ее на крюк, прямо над огнем. Пол у клетки был решетчатый, нигде не было мне спасения, клетка была настолько маленькой что туда бы легко влез маленький ребенок, но точно не я, сгорбившийся и согнувшийся в три погибели лишь бы мне не сделали ещё хуже. - Ребята, остановитесь! Постойте! Что я вам сделал не так? Погодите! - кричал я им. Те же посмеялись, Змей поджёг костер льняными, пропитанными по́том, судя по запаху, тряпками. Никогда не думал, что тряпки с потом так хорошо горят... Постойте... НЕТ! НЕ НАДО! НЕ ПОДЖИГАЙТЕ ЕЕ!!! ПРОШУ НЕ НАДО ЭТОГО! Они меня не слушали, только смеялись и облизывались, слушая мои крики и боль, которую испытывали мои колени, стопы, руки и затылок. Всё горело адским пламенем, я кричал и срывал голос, чтобы они остановились, но двери закрыты, ближайший населенный пункт был в нескольких десятках километров отсюда, а начальник, , что даже рядом не был, плевал на это все. Такова цена за те деньги, что до крошки я отсылаю матери и сестрам в надежде, что им их хватит на хорошую жизнь. Они заслужили этого. Заслужили больше, чем я. Мои штаны загорелись. Я закричал что было сил и тёрся о клетку в надежде хоть как-то потушить их, но ничего не помогало. Я не мог перестать кричать от боли того, что горящая ткань соприкасалась с руками и ногами, сливалась с ними и заставляла страдать ещё больше. Слезы у меня лились ручьем, хотя я понимал, что они меня не хотят спасать, даже если я один из них, но... Тогда они дали мне спасение. Кто-то их них потушил клетку и костер под ней, штаны перестали гореть а меня вышвырнули из клетки под аплодисменты. И это они называют номером? Разве это можно назвать шуткой? - Что? Жарковато стало? - спросил меня Рёма. На его лице я не видел ничего, как и у всех остальных, перед глазами плыло, я никого не мог нормально видеть. Я согласился с ним: по моей коже ожоги и волдыри, обгорел затылок и спина, которая больше всего болела, отчего я лежал перед ними всеми и не мог пошевелиться, даже ползти. - Ну и хорошо, сейчас отправим тебя освежиться. - карлик указал остальным потащить меня к запасному выходу. Они оставили меня на холоде, без одежды, на одном боку. Я скрутился как жареная креветка, дрожал всем телом, непроизвольно, будто меня снова били током эти уроды. Да, они умудрились сделать и это: провода от какого-то прибора они засунули в тазик с холодной водой, а ноги мои, пока я спал, засунули туда же. Пока я танцевал эту "электрическую чечётку" они хлопали и танцевали со мной, дёргаясь также как и я. Тогда я кричал и кричал от боли, но из-за тока мой голос исказился до невозможности, заставляя этих мразей рыдать от смеха. Мне слишком холодно здесь, мне никто не поможет. После пожара в клетке частички ткани, которые намертво прилипли ко мне, чувствуется, что они больше никогда от меня не отлипнут. Я не могу и пошевелиться от боли и перемен температур, моя кожа снова горит! Она горит от боли! Немного повернув голову я видел, как моя рука синела. Боюсь представить что стало с моим боком, что был полностью предоставлен холодной земле. Все больно, больно... Моя голова болит, ужасно. Болел живот от голода, потому что меня не кормили целый день несмотря на хороший номер. Болит все тело, что эти уроды у меня сожгли, затылок болел так, будто меня ударили там чем-то тяжёлым, бок был для меня словно плоским, будто у меня его не было и я лежу на чем-то мокром и холодном. Всё колит и болит, голова гудит и гудит... Нет, я больше так не могу! Почему здесь должен быть я?! Почему?! Почему.. У меня больше нет сил это все терпеть, но я не могу ни кричать ни плакать, не могу ничего... Я не знаю что мне теперь делать... Что мне... Я пролежал там, кажется, вечность. Я отмерз, мои конечности больше не шевелятся, скрутились так, будто я уже труп. Хотя я был близок к этому,если бы эти уроды не спасли мня ещё раз. И вот, я лежу на полу, без ветра и мокроты, без слякоти и сухих листьев на себе, просто на полу, спиной вниз. Все уже спят, по часам уже четыре утра. Лучше бы я умер.