В каморке, что за актовым залом

– Петрович, можно тебя? – учительница физкультуры, поджарая дама с жестким лицом под два метра ростом окликнула трудовика у самого входа в мастерскую. Тот обернулся через плечо. – Да, конечно. – Ильинична сказала, чтоб ты в учительскую заглянул. И вот ещё что, будь другом, занеси Владимиру журнал, тебе тут недалеко, а мне надо к завхозу заглянуть – "журнал", похожий скорее на большую записную книжку, перекочевал из рук в руки. – Хорошо, отдам. – Угу, спасибо.. – женщина стремительно отдалялась и вскоре уже исчезла в клоаке коридоров. Трудовик вздохнул и направился в спортзал – тот и правда находился недалеко. Надеясь, что помещение открыто и ему не придется искать охранника и просить ключи, взялся за старую белую дверь. Незаперто. В спортзале всегда можно было заметить признаки жизни: если не шёл урок, то сами физруки иногда лениво кидали мяч в баскетбольное кольцо, или резались в теннис. В маленькой бытовке курили, ели, пили, спали, выясняли отношения, а иногда – обустраивали свою личную жизнь на списанных гимнастических матах. Да, школа жила своей собственной жизнью. Как раз сейчас в огромном светлом помещении находились двое: Владимир, работающий учителем физкультуры всего несколько недель, и его коллега с незапоминающимся именем и таким же лицом. Вроде бы и недурна собой, и фигура что надо: под узкой спортивной майкой явна видна упругая грудь и плоский живот, но взгляду всё равно не за что зацепиться. Учителя по очереди бросали мяч в кольцо, висящее на стене, периодически прерываясь на обмен короткими репликами, после которых слышался тихий смех. Никто из них не заметил вошедшего, а тот на некоторое время остановился возле входа, размышляя, как начать диалог. Одновременно с этим он задумчиво наблюдал за тем, как играет Владимир. С новым коллегой трудовик ещё не успел и пары слов сказать: Ильменко всё рабочее время проводил либо в самом спортзале, либо в одной из пристроенных бытовок, где не было так прокурено; Сергей даже толком не рассмотрел его лица. Зато сейчас он поневоле залюбовался ладными, отточенными движениями его мускулистого тела. Мышцы под майкой без рукавов не были показушно-рельефными, но читались очень явно, а сильные руки раз за разом легко направляли мяч прямо в цель, и каждая мышца на них словно исполняла свой собственный танец... После очередного прыжка к кольцу Владимир наконец оглянулся, встретясь взглядом с Сергеем, который не сразу опомнился. Сказав что-то Наталье (да, имя физкультурницы наконец всплыло в памяти) и кинув ей мяч, мужчина бодро приблизился к трудовику, отряхивая ладони. – Ко мне? – он приветливо улыбнулся, проведя рукой по своим коротким волосам. – Ага – кивнул трудовик, взглядом показывая на журнал в своих руках. – Хорошо, пойдём в бытовку – Владимир пытливо скользнул по лицу мужчины. Странно, ему казалось, что Сергею уже глубоко за пятьдесят. Но теперь, посмотрев внимательнее, он понял, что трудовик вряд-ли старше сорока пяти – сорока семи лет. Возможно, лишние годы накидывали полностью седые волосы, уложенные в простую, но аккуратную стрижку, или темные круги под глазами. Сергей неожиданно понял, что не знает, как обращаться к Владимиру: на "ты" или на "вы". Вроде, трудовик старше, да и они почти незнакомы... А вот и тесная каморка, пристроенная к спортзалу. Здесь всегда жарко и накурено: ноздри щиплет едкий дым, щеки грязно трогает душный воздух. Наклонившись над столом, Владимир раскрыл журнал, бегло пролистывая. У шестиклашек как раз зачет сегодня, вовремя ему доставили эту книженцию. – Интересно, столовая работает..? – как бы между делом завел разговор физрук, ставя размашистую роспись в углу страницы. – Можно посмотреть – скользя взглядом вдоль хребта, который обтягивала ткань футболки Владимира, произнес Сергей – Я тоже не против сходить. – Угу. Отлично – он закрыл журнал со звонким хлопком, распрямился. И увидел протянутую к себе крепкую ладонь. – Сергей. – Владимир – вопрос про обращение был снят. В столовой стоял тихий оживленный гул голосов, не затихающий даже после появления учителей. Молча забрав тарелки с ароматно пахнущим варевом, мужчины прошли за единственный свободный столик в глубине помещения. – Как ощущение от работы? Как дети? – поинтересовался Сергей, стремясь заполнить повисшую между ними паузу. – Ну.. как сказать – физрук чуть отклонился назад, словно отбросив невидимые длинные волосы, и невесело усмехнулся, принимаясь за еду – Я пока ещё не в авторитете... Честно говоря, это не пятиклассники, это тридцать маленьких орущих монстров с тягой к разрушению.. – его губы изогнулись в усмешке – Конечно, они ещё мелкие.. – Ясно.. – протянул трудовик, изредка смотря на собеседника – Но тебе действительно достались самые бешеные... Они ещё немного поговорили. Владимир неожиданно оказался интересным собеседником: несмотря на кажущуюся простоту, мужчины проговорили не меньше получаса, и только сердитый окрик технички заставил их наконец оторваться от беседы. – Всё, Наташ, мы уже уходим.. – извиняясь, произнес трудовик. Физрук за его плечом горячо закивал. Сергей определённо производил приятное впечатление: тот самый постсоветский интеллигент из рабочих, способный поддержать любую тему беседы. Владимира даже не раздражала его странная вера в непогрешимость руководства страны и некоторые предрассудки. Приятный, мягкий голос с нотками меланхолии хотелось слушать ещё и ещё, не особо разбираясь в смысле слов, просто наслаждаться его гармоничной музыкой... Владимир резко оборвал ход собственных мыслей и опустил взгляд на жилистые ладони собеседника, ища глазами обручальное кольцо. Не нашел. – В общем, предлагают вести физику на полставки, учитель уже не справляется с нагрузкой. Я вот не решил ещё.. что думаешь? – А? – с секундным запозданием Владимир выдернулся из небытия, в которое его уносил этот человек – Слушай, ну.. это конечно сложно, дополнительные часы и всё такое, зато зарплата больше. Так что, даже не знаю.. – Я пока думаю – повторил Сергей. Они шли по полутемному коридору, и редкие школьники бормотали неразборчивое "здрасьте", идя им навстречу. День заканчивался, вторая смена уже предвкушала поход домой, и скоро в школе останутся только охранники. – Так, ну теперь за вещами, наверное.. – Да, я сейчас. На улицы мягко опускался мрак, и тёплый отсвет фонарей отражался в глазах Сергея, делая делая их ещё глубже при беглом взгляде. Трудовик озаботился легкой ветровкой, а Владимир шёл прямо так, подставляя широкие плечи лёгкому ветру. Спортивная сумка, закинутая за спину, несильно толкала в бок при каждом размашестом шаге . Сергей смотрел на чуть идущего впереди физрука. Не холодно же ему! Фигура молодого мужчины странно притягивала взор: он не был перекачен напоказ, и именно это позволило сохранить естественную красоту и грацию... Хотя какую к черту красоту и грацию?? Сергей легко сжал пальцы в карманах брюк. Неужели снова началось? – Так вот.. мне кажется, наше правительство совсем рехнулось! – продолжал гнуть свою линию Владимир, повышая голос и оглядываясь на собеседника. Тот мягко улыбнулся. Молодость, что сделаешь.. Кто же не бранил беспощадно власть в двадцать с чем-то лет, наивно веря, что знает, как лучше? Но они неминуемо приближались к остановке: сделанной по новому образцу, но уже покрывшейся объявлениями (цирк шапито, анонимные алкоголики, продам диван, сдаю жилье) и надписями на полупрозрачных стенах. Их пути вот-вот разойдутся.. "Да прекрати ты паниковать, вы же завтра увидитесь!" раздраженно подумал он, когда неожиданно увидел, что и физрук идёт на остановку. – Ну так вот.. – продолжил он, и на этот раз уже Сергею пришлось вспоминать, о чём они беседовали. Кажется, о музыке – А я считаю, что Шевчук прав. И не только в том, что говорит и делает, а в самом факте. Активная гражданская позиция. Это же лучший способ коммуникации с аудиторией.. – Ты не понимаешь – он мягко возразил – Вот если бы он написал песню и там выразил все свои мысли, тогда это было бы замечательно. Но агитировать со сцены, ходить на митинги.. Да чему ты улыбаешься? – Разве он мало песен посвятил властям вообще и их войнам в частности? "Их войнам". Красиво сказано, однако.. и крыть, как назло, нечем, ведь он, Сергей, согласен с каждым словом! И уж, конечно, Юрий во всем прав, что касается их многострадальной родины, но остатки патриотизма, или того, что он считал патриотизмом, и воспитание в семье примерных членов партии сопротивлялось. И всё то, что он потом пережил... Все эти годы сопротивлялось, рождая во внешне спокойном мужчине бурю эмоций. С годами, правда, оказалось, что эмоционального разлада, который грозил затяжными запоями, можно избежать, приняв ленивую позицию большинства. Но иногда этот задавленный годами бунтарь рвался наружу, и мужчине казалось, что сейчас он – вырвался, воплотившись в молодого физрука. – Тоже едешь? – бодро спросил Сергей, заполняя повисшую паузу. – А.. – Владимир бегло оглянулся, с его губ слетел рассеянный смешок – Ну да-а, типо того. На самом деле, он просто расслабился, погруженный в беседу и собственные мысли, позволяя усталому телу идти за собеседником. А уже стоя на остановке отказываться и идти в свою сторону показалось нелепо. Придётся ехать неизвестно куда, потом ещё обратно.. мышцы ныли после долгих уроков, зато в голове, напротив, ощущалась лёгкость, какой он давно не испытывал. Странно, неужели на него так действует этот трудовик? Вроде бы, не его типаж, но что-то в нём такое есть... Что-то, отчего определённо сносит крышу. *** Но на следующий день они не увиделись, полное отсутствие окон дало возможность только мельком, проталкиваясь сквозь толпу, кивнуть друг другу. Класс физрука ушел на карантин орущей толпой, ближайший час занять оказалось решительно нечем. Владимир потоптался несколько минут возле закрытой двери мастерской, затем пошел к себе. В актовом зале, сейчас леденело-пустым, была неприметная дверь в стене. Совсем недавно он-таки выпросил от нее ключи и теперь небольшая комнатка – с кроватью, широким столом и парочкой сломанных парт и стульев, оказалась в его распоряжении. Он наполнил ветхие шкафчики едой быстрого приготовления, с ухмылкой поглядывал на плакат с Лениным, сиротливо завешанный всевозможным хламом. Привычным жестом поставил чайник на подставку, щелкнул кнопкой и завалился на скрипучую кровать с пружинным каркасом. В обломке зеркала отражалось его лицо с мечтательной улыбкой на губах. Владимир задумчиво провел по колючей бородке. Может, всё-таки побриться? А то стал похож на перезрелого гопника: короткая стрижка, спортивный стиль, да ещё и растительность эта... Физрук рассмеялся, закидывая руки за голову. Неожиданная тишина вывела его из раздумий. Странно, неужели вода уже закипела? Мужчина дотронулся до пластиковой стенки. Холодная. – Зараза... Придётся либо покупать новый (а на какие шиши?), либо.. либо идти, просить трудовика о помощи. Конечно, Владимир выбрал второе. Дождаться звонка, который в его обители звучал тихо и глухо, оказалось непростым делом. Но, наконец, он зашёл в приоткрытую мастерскую и оперся локтями о высокий учительский стол, пожав протянутую ладонь. – Здорово́ – Утро доброе.. Они проговорили почти всю перемену, когда Владимир наконец вспомнил про злополучный чайник. – Послушай.. ты же разбираешься в технике? – Обижаешь, – протянул, хмыкнув, Сергей – Что-то накрылось? – Да чайник вот, – водрузив его на столешницу, виновато отозвался мужчина – Ты не сможешь посмотреть? Я тебе все оплачу.. – Ой, давай без этого? Сделаю я по дружбе, чего уж тут. Либо к завтрашнему вечеру принесу, либо потом.. зайдешь ко мне, заберешь.. – Сергей пробормотал последнюю фразу тише, ощущая нарастающее волнение и зуд. Зря он это сказал... Но Владимир моментально повеселел и кивнул, прищелкнув пальцами. – Выручаешь! Огромное спасибо, в долгу не останусь. Трудовик только отмахнулся. Хотел было что-то добавить, но прозвенел очередной звонок и Ильменко, извинившись, скользнул за дверь, столкнувшись с потоком школьников. Петров внимательно проводил его взглядом, не в силах оторваться. Жгучий стыд, который раньше неизменно появлялся, стоило только заглядеться на случайного красивого мужчину, в этот раз кольнул совсем слабо. Сергей опустил голову. Ему казалось, что ещё немного – и он победит свою болезнь, но каждый раз все летело к чертям... Однако сейчас что-то едва уловимо изменилось, мужчина не понимал, что, и старался всеми силами отвлечься.