Неофициальные скачки на гиппокампах прошли в Чешире!
В воскресенье, 16 июля, на территории Мурского природного заповедника в графстве Чешир, на реке Мерси прошли соревнования по езде на редких водных животных — гиппокампах. Для самых забывчивых наших читателей напоминаем, что это животное, передняя часть тела которого напоминает лошадь, а задняя — рыбу. Гиппокампы водятся преимущественно в Средиземном море, но есть и небольшая прирученная колония у берегов Шотландии, откуда, по всей видимости, и были позаимствованы животные для проведения скачек. В заплыве приняло участие десять волшебников, однако большая часть не ушла дальше старта — и все без исключения получили травмы разной степени тяжести, в том числе порезы и колотые раны от плавников гиппокампов. Несмотря на сложность стоявшей перед участниками задачи, в гонке все же есть победитель — и им стал Драко Малфой! Изначально юноша не входил в число фаворитов, что стало фатальной ошибкой — не стоит недооценивать своих противников, особенно, если они носят фамилию Малфой!.. Молодому человеку мастерски удалось удержаться на своем гиппокампе и обойти всех соперников, и наша редакция сердечно поздравляет его с великолепной и зрелищной победой!.. Как уже упоминалось, соревнования не имели статуса официальных и были организованы частным лицом — и, по нашим сведениям, профинансированы мистером Малфоем лично. Что ж, мы надеемся, что он получил удовольствие достаточное, чтобы искупить все негативные последствия этой выходки — ведь гиппокампы, как стало известно, были замечены магглами! Представители Министерства магии никак не прокомментировали произошедшее, однако мы выражаем общую надежду, что они возьмут этот опыт на заметку и организует официальные мероприятия с участием этих прекрасных животных — ведь это было по-настоящему захватывающее зрелище! Разумеется, с учетом допущенных ошибок и с надлежащими мерами безопасности. Подробный репортаж с места событий и колдографии всех участников, а также победителя заплыва вы можете найти на стр. 2, 3 и 4.Ежедневный Пророк, 17 июля 1999 г.
***
Гермиона смотрела на газету в бессильной ярости. Она хотела бы сжечь её, разорвать на мелкие кусочки, швырнуть на пол и долго-долго топтать ногами — вот только рука не поднималась. Передовицу украшала не одна, а целых две колдографии Малфоя — и, как бы она ни злилась, как бы ни ненавидела его сейчас, но глаз отвести не могла. На одной он выныривал на гиппокампе из воды — огромное, сильное животное, вставшее на дыбы и будто парящее над поверхностью воды, и наездник ему под стать — такой же сильный, гибкий, поражающий мощью грациозного тела, словно античные статуи Лаокоона или Фарнезского быка. На второй же выходил из воды — высокомерная, снисходительная усмешка на губах, мокрая рубашка разорвана на груди в клочья, оголяя неожиданно рельефный торс в глубоких порезах и бесстыдно облепляя все остальное. Она ненавидела этого самодовольного кретина — боже, как же она его ненавидела!.. — но не признать, что он, черт бы его побрал, невероятно привлекателен, не могла. Что она там на днях ляпнула Гарри прежде, чем сама поняла, что сказала? Физиология? Гормоны?.. Да чтоб они провалились, эти гормоны, раз они заставляют её тело так реагировать на такого, как Малфой!.. Вчера у неё должен был быть чудесный день. Просто прекрасный! Родители, кажется, приняли её аргументы о традициях волшебного мира, более-менее смирились с мыслью о её замужестве и выразили желание познакомиться с Роном поближе, для чего пригласили его на обед. И все шло очень хорошо — он пришел вовремя, не опоздал, надел свою самую приличную футболку, с готовностью отвечал на все, даже порой бестактные вопросы… Но тут прилетела сова с сообщением от Уординга, и все покатилось к чертям! Ей пришлось все бросить и умчаться в Министерство, где они до позднего вечера пытались устранить последствия безалаберной выходки этих придурков. В пяти таблоидах уже готовилась к публикации статья о том, как парень утопил в реке лошадь, а еще в двух вместо лошади фигурировало загадочное существо — да еще с фотографиями, пусть далеко не такими эффектными, как у «Пророка»!.. Стиратели памяти прибыли на место слишком поздно и почти никого не нашли, так что слухи расползались, как пожар — и с этим они ничего не могли поделать. А в довершение, эдакой вишенкой на этом торте из драконьего — вернее, все же гиппокампьего — навоза красовалась жалоба от русалочьего народа на кражу табуна гиппокампов, которую торжественно вручил ей Бруствер и велел разобраться. Зато мальчики повеселились!.. Жаль, что не утонули, в следующий раз, может, сперва головой бы подумали… И что ей теперь с ними делать? Содрать штраф за нарушение Статута секретности? Малфой заплатит и не поморщится; да он этого штрафа даже не заметит!.. Заставить лично извиняться перед русалками? Эта заносчивая задница сделает только хуже, наверняка выступит в духе Амбридж перед кентаврами. Уволить?.. Нет, уволить — это, пожалуй, чересчур… А если вынести дело на рассмотрение Визенгамота, так Малфоя с его прошлым, чего доброго, и в Азкабан могут отправить, как не оправдавшего оказанного доверия… Но не оставлять же их выходку без последствий?! А кстати, кого — их? «Пророк» написал, что финансировал затею Малфой — но вряд ли он лично спер табун гиппокампов из-под носа у русалок. Значит, есть кто-то еще — и вот этого кого-то и надо публично наказать! Пусть Малфой назовет организатора — тогда отделается штрафом, и уж она расстарается, чтобы сумма этого штрафа отбила у него аппетит минимум на неделю!.. Найдя в этой мысли некоторое утешение, Гермиона свернула наконец чертову газету, собралась и отправилась на работу — как ей казалось, вполне успокоившейся. Но стоило ей увидеть в Атриуме маячивший впереди белый затылок, как мнимое спокойствие разлетелось вдребезги. — Драко Малфой!.. Он обернулся. Обернулся, разумеется, не только он — и Гермиона сдержала рвущиеся с языка ругательства. Но, черт, она уже окликнула его — и этот мерзавец теперь ждал, что она скажет, высокомерно выгнув бровь. Ладно, сам напросился! — Скажи, пожалуйста, ты хорошо запомнил то место, где вы вчера устроили эти купания? — ядовито прошипела она, подойдя так близко, чтобы их разговор услышало поменьше народа. — Ну… да, — отозвался он, и в голосе прозвучала растерянность. Очень хорошо! — А ты не мог бы сейчас снова туда отправиться? — сладчайшим тоном спросила Гермиона. — Только прихвати, будь любезен, с собой веревку покрепче!.. — Вероятно, мог бы, — уже не скрывая удивления, ответил Малфой. — А зачем? — Сейчас я все тебе объясню. Там, на берегу, должно быть, есть камни? — Я не обратил внимания, но, наверное, есть… — Замечательно! Так вот, отправляйся туда, найди камень побольше, крепко-накрепко обвяжи его веревкой, а потом сделай петлю, накинь её себе на шею и утопись! Сделаешь мне большое одолжение! Пару секунд Малфой глядел на неё своими серыми, ничего не понимающими глазами, но потом до него, видимо, дошло — он прищурился и с ожесточением стиснул челюсти. — Прошу прощения, мисс Грейнджер, но боюсь, не смогу доставить вам такого удовольствия. — Ах, не сможешь!.. — воскликнула Гермиона. Слова об удовольствии, произнесенные этим порочным ртом, вновь разбудили в ней фурию. — А думать головой, прежде чем делать, ты можешь?! Показаться на гиппокампе магглам! Попасть в таблоиды! Украсть гиппокампов у русалок!.. Она надвигалась на него, как неотвратимое возмездие, и Малфой невольно попятился. — Мы не крали!.. — Да что ты говоришь! Русалкам это объясни! Русалочьим языком! — Мы уже все вернули! — Да им плевать! Нельзя брать чужое — разве тебя не учили?! Он не ответил — просто молчал. Молчал и смотрел на неё так, что под этим взглядом кожа начинала зудеть, а она сама — задыхаться. Гермионе хотелось ударить его, хотелось толкнуть, хотелось расцарапать это лицо ногтями так, чтобы от него ничего не осталось… Внезапно он крепко схватил её за локоть и властно притянул к себе. — Грейнджер, — шепнул он ей на ухо, обдав горячим дыханием шею, и от этого шепота все тело покрылось мурашками. — Ты можешь орать на меня, сколько хочешь, можешь даже побить — но, умоляю, не здесь. — Умоляешь?.. — одними губами проговорила она, не в силах отвести взгляда от его лица. — Прошу, — скрипнув зубами, уточнил он. — Я вызову тебя позже, — выдохнула она, собрав остатки сил. Вырвала руку и направилась к лифтам, игнорируя обращенные на неё десятки любопытных глаз. Ноги дрожали, будто превратились в желе, сердце колотилось о ребра — но Гермиона лишь выпрямляла спину все сильнее и старалась держать голову выше. Она поговорит с ним. Обязательно поговорит. Спокойно, взвешенно, как взрослая женщина и, в конце концов, его начальник!.. Вот только сначала немного успокоится…***
Пэнси Паркинсон, разумеется, не могла пропустить такое событие, как гонки на гиппокампах — тем более, что Дафна пригласила её поехать с ними, что было весьма любезно с её стороны. Не стала она и отказывать себе в удовольствии сделать ставку, для чего, правда, пришлось прибегнуть к услугам Нотта. А поскольку поставила она на Малфоя, здраво рассудив, что тот не стал бы выкладывать кругленькую сумму за организацию гонки, если не рассчитывал в ней победить, то и выигрыш ей причитался весьма приличный. Вот только получить его Пэнси под подозрительным взглядом Гринграссихи не решилась — так что пришлось поручить Нотту и это. На следующий день она решила наведаться в Министерство с самого утра, пока не начались визиты и маменька не заметила её отсутствия. Нотт, конечно, человек порядочный, но лучше держать свои денежки при себе — так оно как-то спокойнее. И радостнее: суммы крупнее пары галлеонов попадали ей в руки крайне редко, а иметь собственные средства, как ни крути, было приятно. Именно эти соображения сугубо практического порядка и привели мисс Паркинсон в Министерство магии около девяти утра в понедельник — да так удачно, что она угодила в самый разгар представления в Атриуме. Малфой и Грейнджер стояли в считанных дюймах друг от друга и самозабвенно ругались — ссору любовников не распознал бы только слепой. Пусть слов не разобрать, но их позы, взгляды, жесты… Салазар всемогущий, да не будь они окружены толпой, то набросились бы друг на друга здесь и сейчас — хотя, казалось, присутствия других волшебников эти двое не замечали вовсе. Глаза Грейнджер метали молнии, а Малфой смотрел на неё, как мог бы смотреть отшельник на накрытый стол после многодневного шатания по пустыне — с потаенным восторгом, неверием и нескрываемым вожделением. Все было очень плохо. И стало еще хуже — когда он схватил её за руку и притянул к себе, явно собираясь заткнуть изрыгающий ругательства рот поцелуем. Но сдержался, не стал — только горячо что-то зашептал на ухо, от чего Грейнджер порозовела, как майская роза. Очень-очень плохо. Она ушла — а он еще несколько мгновений смотрел ей вслед, точно брошенный щенок. Мерлин, Драко, что же ты делаешь?! С грязнокровкой… на глазах у всех… да еще так открыто!.. Что же останется от твоей репутации, о которой ты так печешься, что скажет твоя семья?.. То, что она видела, вовсе не походило на легкий, ни к чему не обязывающий роман, и уж тем более — на роман по расчету. Пэнси знала Малфоя, знала в чем-то даже лучше, чем он сам себя знал — и видела в его чертах, в каждом жесте, каждом движении страсть. Настоящую, горячую, неподдельную. Так не смотрят на тех, к кому равнодушны. А что дальше?.. Разрыв помолвки с Уизли, скандал — нет, скандалище, когда об их романе узнают, а если еще Поттер решит отомстить бывшему Пожирателю за обиду, нанесенную другу… Какой же ты идиот, Драко Малфой!.. Пэнси развернулась и побрела обратно к каминам. О Нотте и выигрыше она и думать забыла — сейчас перед ней встала проблема куда серьезнее. И решать нужно было как можно скорее.***
Драко собирался на работу в превосходном настроении. Порезы на теле затянулись после нескольких капель бадьяна, он не обгорел, не схватил простуду, ничего себе не сломал, а венцом его вчерашнего успеха стало письмо от матери. Слухи расползались куда быстрее газетных новостей, и миссис Булстроуд нанесла визит Нарциссе еще вчера, не успело солнце коснуться горизонта. Он с трудом сдерживал смех, читая и перечитывая пересказ жалоб и причитаний мамаши Булстроуд, наполовину состоявших из поучений и упреков в ненадлежащем воспитании сына, а на вторую половину — из уверений в том, что она не сомневается, что он исключительно по слабости характера поддался на уговоры своих беспутных друзей, а сам-то вовсе не такой!.. Дочитав до того места, где Нарцисса цитировала свой ответ — выражения, как всегда были изысканны и безупречны, но суть!.. — Драко почувствовал себя совсем отлично. Пусть мать была не слишком довольна выходкой с гонками, но она неизменно оставалась на его стороне, и всегда была убедительна — а значит, Гонория больше его не побеспокоит. Да она и на милю к нему не подойдет, можно не сомневаться! Оставалось только разобраться с дядюшкой Реджи и его мотивами — но эта задача, как хорошее вино, требовала времени и тонкости и не терпела спешки. Фразе в «Пророке» о том, что его заметили магглы, он не придал особого значения — ну, заметили и заметили, мало ли баек у них ходит; будет еще одна. А вот реакция Грейнджер на то, что они одолжили гиппокампов без её сиятельного разрешения, тревожила куда больше. Если она решит, что это его рук дело — как пить дать уволит, это станет последней каплей. И почему он не подумал об этом раньше?.. Хотя нет, он думал — впрочем, если судить по результату его раздумий, делал это точно не головой. Еще вчера ему хотелось только одного: насолить ей как можно сильнее, разозлить, вывести из себя — но теперь, в безжалостном свете утреннего солнца, это уже не казалось хорошей идеей. Знакомый, очень знакомый голос в ровном гуле Атриума обрушился на его голову лезвием гильотины. И, так же, как гильотина, ничего хорошего не предвещал. — Драко Малфой!.. Может, сделать вид, что не услышал?.. Быстро протолкаться к лифтам, а там… А там она все равно его настигнет — от Грейнджер не сбежать. Он нехотя повернулся. Она шла к нему, смертоносная и беспощадная, как Немезида. Глаза пылали огнем, на бледных щеках расцветал гневный румянец. На мгновение Драко показалось, что она сейчас достанет палочку и выпустит в него Аваду, или по меньшей мере ударит — отвесит звонкую пощечину, прямо как когда-то на третьем курсе, и он принял максимально непринужденный вид, чтобы встретить этот удар с достоинством. Но тут она неожиданно замедлила шаг, украдкой огляделась по сторонам и прищурилась. Видимо, убивать его при свидетелях в её планы все-таки не входило. — Скажи, пожалуйста, ты хорошо запомнил то место, где вы вчера устроили эти купания? — убийственно-ядовитым тоном, который совершенно не вязался со смыслом её вопроса, поинтересовалась она. Что за вопрос? Конечно, он помнил! — Ну… да, — неуверенно ответил Драко, безошибочно чуя подвох. — А ты не мог бы сейчас снова туда отправиться? — сладко улыбнулась она. Вот только взгляд по-прежнему не обещал ничего хорошего. — Только прихвати, будь любезен, с собой веревку покрепче. Веревку?.. Зачем веревка? Неужели Тео с его компанией забыли там одного из гиппокампов, и ему придется его ловить?! Твою ж мать!.. — Вероятно, мог бы, — ответил он, в глубине души еще надеясь на лучшее. — А зачем? — Сейчас я все тебе объясню. Там, на берегу, должно быть, есть камни? Камни?! А это еще зачем?.. — Я не обратил внимания, но, наверное, есть… — Замечательно! — просияла эта стерва. — Так вот, отправляйся туда, найди камень побольше, крепко-накрепко обвяжи его веревкой, а потом сделай петлю, накинь её себе на шею и утопись! Сделаешь мне большое одолжение! Смысл пожелания дошел до него не сразу. А когда дошел — взорвался в груди комком гнева и жгучей обиды. — Прошу прощения, мисс Грейнджер, — процедил он с ледяной яростью, — но боюсь, не смогу доставить вам такого удовольствия. — Ах, не сможешь!.. — она возмущенно всплеснула руками. — А думать головой, прежде чем делать, ты можешь?! Показаться на гиппокампе магглам! Попасть в таблоиды! Украсть гиппокампов у русалок!.. С каждым озвученным обвинением она подходила все ближе — и Драко чувствовал, как его охватывает все большее смущение и растерянность. Эти пылающие глаза, эти влажные, подвижные губы… — Мы не крали!.. — выдавил он самое жалкое оправдание из всех возможных. Одолжить — это не украсть, правда же?.. — Да что ты говоришь! Русалкам это объясни! Русалочьим языком! Черт, он придушит Тео голыми руками. — Мы уже все вернули! — Наверное. Скорее всего. Он очень на это надеялся. — Да им плевать! Нельзя брать чужое — разве тебя не учили?! Теперь она была совсем близко — буквально кричала ему в лицо. И Драко не мог ничего поделать с поднимавшимся откуда-то из глубины его существа желанием обхватить это искаженное злостью лицо обеими руками, сжать в ладонях и впиться в этот рот поцелуем — таким поцелуем, чтобы она забыла обо всех русалках и гиппокампах на свете!.. О да, сейчас он очень хотел взять чужое — прямо здесь и сейчас, и тот факт, что этого нельзя было делать ни в коем случае, лишь раззадоривал. Он схватил её за руку и притянул к себе, не до конца осознавая, что делает. Рассерженная, растерянная, пылающая — о, как же она была хороша!.. — Грейнджер, — шепнул он ей на ухо. Маленькая округлая мочка — такая беззащитная, такая обнаженная без серег, легкая штриховка волосков на шее, пряный, с ума сводящий запах. Мерлин, что он творит?! — Ты можешь орать на меня, сколько хочешь, можешь даже побить — но, умоляю, не здесь. — Умоляешь?.. — прошептала она, прошивая его насквозь взглядом карих глаз. Боже, да! Он готов был умолять — и лишь жалкие остатки собственного достоинства не позволили. — Прошу, — уточнил он, тщетно пытаясь взять себя в руки и обуздать бьющееся в венах желание. — Я вызову тебя позже, — пообещала она — и это обещание пронзило все тело сотнями крошечных игл. Она ушла — а он, чтоб ему провалиться, смотрел ей вслед. Смотрел до тех пор, пока не осознал, насколько глупо, нелепо и смешно выглядит со стороны. Небрежным жестом поправив манжеты сорочки и напустив на себя самый небрежный и самоуверенный вид, как и полагалось победителю, он направился к лифтам. Не за ней, нет — на свое рабочее место, ведь рабочий день уже начался.