Лабиринт Огненной Лисы

      Солнце клонилось к горизонту, а может, давно за него закатилось — в землях Гуауэй Пенг день от ночи мало чем отличался — над этими неблагополучными просторами всегда висела грязно-серая завеса из рокочущих туч, закрывающих солнечный диск. В тяжёлом сыром воздухе реял призрак смерти — отчаяние и безысходность. Страх за Се Ляня гнал Хуа Чэна вглубь горы Фуцанлун. Она стала для него последней надеждой — последним оплотом чаяния переиграть противника после того, как тот обманным путём завладел его прахом. После сказанного Фэнгом Хуа Чэн понял, откладывать больше нельзя. Впрочем, отважиться воззвать к силе, о которой Князю Демонов было известно не так много, являлось не меньшим риском, чем не делать вообще ничего.       Подобных пиков на просторах Гуауэй Пенг насчитывалось огромное множество. Горная долина, исполосованная разломами, изгибалась как змеиный хребет и тянулась насколько охватывал взор. Над изломанными зубцами почти всегда стелились седые туманы. С того момента, как Непревзойдённый начал поиски, он обошёл и вскрыл все значимые возвышения на тёмных территориях. Делать это в его случае приходилось осторожно, не привлекая внимания, ведь узнай о его планах Сюэ Ян, сразу пустит в дело кольцо и пресечёт задуманное на корню.       Земли Гуауэй Пенг славились тем, что здесь на каждом шагу существовала угроза погибнуть мучительной смертью. Опасности подстерегали как простых смертных, так и всех остальных. Мглу населяли существа, хищно сновавшие и копошащиеся вдалеке от солнечных лучей и человеческих взоров. В Долине Гуауэй Пенг было проще простого забрести на болота, наткнуться на монстра, призрака, неупокоенного духа, живых мертвецов или тех, кто так или иначе имеет отношение к тёмным искусствам и в случае чего применит их по назначению. Природа в этих лихих краях полностью вторила обитателям. Пронизанные низкими вибрациями глухие леса под пологом густой дымки испокон веков порождали разнообразных чудовищ и, хоть восхищали величием и мрачностью ландшафтов, не прощали легкомысленности и слабости отваживавшимся ступать в их чертоги.       Горные склоны и подавно являлись засильем всякого рода демонических сущностей. Пик Фуцанлун в этом смысле мало чем отличался от соседних вершин, разве что энергии над ним преобладали ещё более тёмные, бурные и плотные, словно кто-то намеренно создал здесь котёл из кипящей, концентрированной ци и непрерывно помешивал ядовитое варево. Внешне гора выглядела безжизненной и неприступной. Замкнутая меж двух скалистых ущелий, как в тесную колыбель, она почти всегда покоилась под свинцовыми облаками, а у её подножья царил такой непроницаемый туман. Доведись сюда забрести простому смертному, несомненно, тут он и нашёл бы последнее пристанище. Такой расклад слыл правилом, так что посвящённые обходили Фуцанлун десятой дорогой. Не любили её и демонические создания, ведь зачастую и им выпадало хлебнуть невзгод вблизи этих суровых скал.       Сегодня Хуа Чэн лично явился к горе. Время поджимало. День ото дня дорвавшийся до власти Сюэ Ян, опьянённый идеей заполучить Чэньцин, заходил всё дальше в своих безумных требованиях. Хуа Чэн счёл, что поручать поиски кому-то из подданных небезопасно и весьма опрометчиво. Вероятность того, что подручные справятся, стремилась к нулю, а того, что опростоволосятся, и Сюэ Ян взбесится, напротив — слишком велика.       Хуа Чэн медленно повёл рукой и туманные комья, загораживавшие обзор нижнего яруса горы, начали постепенно истончаться и редеть. Проступили ряды деревьев, склонившиеся как дряхлые старухи, роняющие на землю седые космы. Продвигаясь вперёд, Князь Демонов отметил, что окрестности запечатаны более, чем умело. В любой иной ситуации столь искусное сплетение сложных магических капканов могло бы восхитить его, но в нынешней требовало напрячь все силы и ни на секунду не ослаблять бдительность.       Разбив внешнюю защиту, оберегающую покой того, кто спал в стылых горных недрах, Хуа Чэн, чеканя шаги, продолжил продвижение к цели. Пришлось повозиться. Очередная западня олицетворяла собой лабиринт из огромного количества гротов. Задача состояла в том, чтобы выбрать пещеру, ведущую вглубь, а не блуждающую долгими зигзагами внутри горной породы и заканчивающуюся тупиком. Не без усилий отыскав нужный путь, Хуа Чэн вдруг наткнулся на незримый рубеж. Попытка развеять его при помощи магии вызвала несколько масштабных обрушений. Хуа Чэн не удивился, но вынужден был признать, что внезапным его вторжение теперь точно не будет. Чем дальше он пробирался под своды каменного дворца, тем чаще всплывали новые напасти — стражи-хранители, призрачные силки, зыбучие песчаные воронки и прочий арсенал уловок, призванных сдержать и отвратить незваного гостя.       На услужении хозяина Фуцанлун состояли разные создания — от незначительных проказливых духов до весьма вредоносных и разрушительных тварей. Ничего в действительности непреодолимого для Хуа Чэна эта упорная, но ниже его по рангу нечисть, собой не представляла. Тем не менее, к наступлению глубокой ночи количество припасённых в закромах подземелья «сюрпризов» порядком вымотало и истощило Князя. Оставив позади ещё несколько сокрушённых заслонов, он отчётливо ощутил, как атмосфера меняется. Органы чувств уловили целый диапазон эмоций — тоска и разочарование, гнев — бессильный и сжигающий, отчаяние, ставшее постоянным. Вся эта канитель вибраций, вопреки намерению не придавать значения ухищрениям жильца горы, навеяла Непревзойдённому мысли о собственной судьбе — долгом и мучительном пути от человека к существу иного плана — сотни лет шлифовки сердца жестокостью, осознание безысходности, пытки сомнением, исступлением и одиночеством.       Стало не по себе. Был момент, когда Хуа Чэн даже испытал смутное сочувствие к тому, кто обитал в горе, нахлебавшись этой концентрированной безнадеги, но спустя мгновение встряхнулся, напомнив себе, что тот отнюдь не обычный падший. Небесный Лис — так нарекли его маги древнего мира. Их трактаты попали в руки Хуа Чэна по случайности в далёком прошлом, а ныне заронили мысль, что, если кому и по плечу без хлопот и забот отправить Сюэ Яна обратно в небытие, так это Небесному Лису.       В письменах создание описывали как могущественную божественную сущность, топчущую землю едва ли не с момента её сотворения. Неправдоподобно, но дыма без огня не бывает, рассуждал Князь — вдруг этот дивный божок и в самом деле сможет поправить его дела. Поиски согласно намёкам текстов привели Хуа Чэна в земли Гуауэй Пенг, а в продолжение поисков к горе Фуцанлун. Место это меньше всего походило на усыпальницу божества, скорее уж демона с весьма дурным нравом и вкусом. Не исключалось, конечно, что сущность и впрямь имела божественную закладку, но по неизвестной причине изменила Свету, переметнувшись на другую сторону. Как бы то ни было, мёртвый ныне язык, использованный отжившей своё цивилизацией в описании Небесного Лиса, а также достаточно спутанное освещение его заслуг весьма затрудняли для Хуа Чэна понимание прочитанного. Исходя из того, что в эти мгновения окружало его, если здесь и в самом деле поселился какой-то бог, то явно не добрый. Ко всему прочему, казалось, властитель мрачных палат не стремился показаться и блеснуть силой, напротив — он ею осознанно пренебрегал, словно чурался себя, презирал свою натуру, ненавидел собственную суть.       Насмотревшись на всевозможные ловушки и препоны, Хуа Чэна не беспочвенно посетила мысль, что, заступив черту — ворвавшись в эту своеобразную могилу, он потревожил и разворошил силу, что сама себя похоронила, запечатала и скрыла от мира живых и мёртвых. Сюда не должен был никто проникнуть, эти стены не должны были потревожить. Тот, кто таился здесь, искал покоя. Не приходилось сомневаться, что он не отличается гостеприимством, более того — его явно не прельщала необходимость вступать с кем-то в общение в ближайшие сотню тысяч лет. Всё говорило в пользу того, что он наглухо запер себя и жаждал забвения.       Действовать напролом, невзирая на многочисленные преграды и предупреждения, пущенные в ход хозяином горы, Хуа Чэна гнала слепая нужда. Клин клином вышибают — этой формулировкой он руководствовался, решившись одной беде противопоставить другую. Сюэ Ян и Небесный Лис — которая из напастей окажется большей и злостней, пока оставалось неясным, но если с первым возможность договориться отпадала, со вторым такой шанс всё ещё оставался. Интуиция подсказывала Непревзойдённому, что промедление и потакание прихотям Сюэ Яна лишь усугубит положение и доведёт ситуацию до крайности. А крайность заключалась в том, что единственного, кого Хуа Чэн стремился защитить, оградить от боли и страданий — Се Ляня, постигнет незавидная участь, и он — великий и ужасный Князь Демонов, не сможет этому помешать, потому что его прах у Сюэ Яна, а значит, стоит тому клацнуть пальцами, и всему конец.       Тьма шипела и колыхалась, вскипала и опадала, цепляясь и волочась за алыми одеждами уверенно вышагивающего по гулким каменным коридорам мужчины, разрезающего собой застоялый мрак. Скальная гряда то вздымалась ввысь, то резко обрывалась рвами с чёрной как смоль водой. Где-то там впереди, в спутанных земляных тоннелях, в сырой земле скрывалось создание, на чью силу Непревзойдённый смел уповать, намереваясь предложить соразмерную плату. Оно уже пробудилось от глубокого сна и наблюдало из тени. Хуа Чэн чувствовал на себе его пронзающий плоть взгляд со всех сторон. Чудилось, очи владыки замогильных владений повсюду.       Какая-то невидимая преграда по-прежнему отделяла гостя от желаемого, но с каждой разрушенной стеной, с каждым пробитым пластом скал, он приближался к цели. Существо не реагировало, испытывая на прочность его терпение и побуждая проявлять себя снова и снова. Слабаки его точно не интересовали. В прошлом, по-видимому, они гибли в этих подземных галереях сотнями: пол устилали останки — причём самые разные — некромантов-людей, полукровок, монстров. В недра Фуцанлун лёгкой добыче ход был закрыт. Человек, лишённый заклинательского дара, в этих стенах не вынес бы и пары вздохов, настолько ядовитым представлялся сам воздух.       Сорвав очередную печать и низвергнув с дюжину змееобразных чудищ, Хуа Чэн ворвался в ничем непримечательную нишу — узкую и тесную по сравнению с предыдущими громадными залами. Пещера отдалённо походила на гигантскую нору. В нос ударил прогоркло-сладкий запах тлена, прохлада льда и сырые нотки как бывает после отшумевшего ливня. Тьма в этом вертепе ощущалась осязаемой живой материей — клубилась, кипела, имела реальную плотность, что навевало неприятные параллели с адским котлом, в котором варились души проклятых. Шныряющие вокруг воздушные потоки уж больно походили на бесплотных, но разумных сущностей.       Рука Хуа Чэна совершила привычный взмах. Словно россыпь серебряных цветов в воздухе материализовался рой стремительных ярких бабочек, вытесняющих тьму. Они озарили собой каменный карман, и чёрный как смоль глаз Князя Демонов остановился на небольшом кургане из камней и рыхлой земли в самой дальней его части. Любой другой на его месте не обратил бы на возвышение никакого внимания, но губы Непревзойдённого дрогнули в предвкушении — похоже, он нашёл того, кого искал.       Шаг за шагом Князь приближался к насыпи, параллельно созерцая отвратительную панораму под ногами. Светящийся вихрь бабочек позволил тщательно рассмотреть пол пещеры. Подобно прошлогодним палым листьям, почти превратившимся в труху, его устилали мелкие кости и мумифицировавшиеся останки детей. Их было столько, что сапоги мужчины погружались в отвратный настил чуть ли не выше щиколотки. Стоило ему наступить на сухой череп размером с крупное яблоко, как тот треснул, выпуская на волю зеленоватый порошок. Приторно сладковатый аромат мёда и гардении разлился поверх трупного смрада, будто накрывая его маскирующей вуалью.       В силу собственной демонической природы Хуа Чэна мало трогали жуткие картины зверств, что порой представали глазам с подачи его демонических сородичей, но даже его закалённую в печи Тунлу душу потрясло количество загубленных младенцев, выстилавших собой опочивальню предполагаемого Небесного Лиса.       — Пришло время тебе показаться! — теряя терпение, воскликнул Князь, застыв перед земляным валом, но оклик остался без ответа.       Хуа Чэн нутром ощущал, что тот, к кому он пришёл, перед ним, но не торопится явить себя, словно заявляя — не хочу! Так уж сложилось, у Непревзойдённого не было времени на долгие уговоры. Он и без того свыше меры потратил сил на штурм этого затхлого могильника, а ведь ему ещё предстояло выполнить поручение Сюэ Яна — предоставить в его распоряжение тысячу мертвецов.       — Предстань предо мной!       На бледной ладони демона заклубилось, разрастаясь, алое пламя.       — Иначе уничтожу этот подземный вертеп вместе с тобой! — низко проговорил он, взирая на абсолютно неподвижный земляной вал.       И снова его слова будто провалились в пропасть.       — Что ж, пусть горит!       Непревзойдённый зашвырнул сгусток пламени в одну из выступающих куч костей и та мгновенно жарко вспыхнула. Через секунду новая огненная сфера замаячила над пальцами Князя и отправилась пожирать наполнение подземного склепа, но никакого движения по-прежнему не последовало. Хуа Чэн в сердцах двинул насыпь ступней. Действие заставило курган задрожать, но впечатление продлилось не дольше секунды и вал снова затих, словно тот, кто в нём дремал, проснулся, сонно пошевелился, однако показываться по-прежнему не желал.       — Проклятье! — свирепел Князь, расшвыривая пламенеющие снаряды во все стороны, так что вскоре пространство превратилось в клокочущий жаром костёр.       Дым и гарь вытесняли сладко-прелый аромат. Воздух стал горьким и едким. Хуа Чэн ещё раз пнул насыпь и, видя, что всё напрасно, запустил в землю руку, так глубоко, как только мог. Нашарив что-то, не являющееся камнем, совершил резкий захват, рывок на себя и извлёк из земляной колыбели странное на вид дитя. Швырнув жуткий улов себе под ноги, Хуа Чэн присмотрелся. Тело, сперва едва дотягивающее до размера небольшой собаки, будто с первым вздохом выросло и вытянулось, перестав ассоциироваться с туловищем ребёнка. Ни то отплёвываясь от набившейся в рот почвы, ни то пытаясь совладать со слипшимися лёгкими, чудище корчилось и содрогалось, силилось встать на четвереньки и трясло головой. Оно имело столько же отличий от человека, сколько и схожих черт. Первое, что бросилось в глаза по мере того, как осыпалась земля — длинный, пушистый хвост, хлещущий худое тело по бокам, и крупные заострённые на концах уши, укрытые мягкой рыже-бурой шерстью.       Создание зарычало, обнажив острые белые зубы. Не менее острые когти скребли пол, вздымая пласты грязи и спрессованных костей. Огромные лунно-жёлтые глазищи недружелюбно уставились на гостя, а в следующий момент последовал стремительный выпад. Хуа Чэн с трудом уклонился. Не ожидай он нападения, вполне мог лишиться шмата плоти. Красная туника и белая сорочка под пятернёй атаковавшего оказались распороты по диагонали, а на гладкой, бледной коже теперь красовалось несколько длинных порезов. Следующий прыжок противника Хуа Чэн блокировал — мощным ударом предплечья отшвырнул хвостатое недоразумение подальше, рывком подался к нему, сграбастал в охапку и намертво притиснул к полу, обеими руками нажимая на шею существа, а стопу опустив ему на хвост.       — Совсем озверел?!.. Убери с меня сапог, пока я тебе ногу не оторвал! — огромные светло-жёлтые глаза разгневанно впились в Князя Демонов.       Речь существа была вполне человеческой, но сильно скрипучей с хриплым оттенком довольно необычного голоса. Ошеломлённый Хуа Чэн оцепенел. Неужели это несуразное чудище, облепленное грязью и пахнущее как подгнившие травяные коренья, и есть Небесный Лис? Многие черты позволяли предположить, что да!       Пока он размышлял, создание изогнулось всем телом, зашипело как от болевого импульса, поразительно быстро обернулось змеей и молниеносно завилось вокруг тела мужчины, сдавливая его до возмущённого вскрика. Змеиная пасть до невозможного широко распахнулась, нависая над жертвой, но едва собиралась захлопнуться, в пространстве сверкнула серебряная вспышка. Эмин — знаменитый ятаган Хуа Чэна, всколыхнув воздух, оставил глубокий порез на блестящем и гибком туловище рептилии. Сдавливающие кольца в миг ослабли. Существо лихорадочно задёргалось, принимая прежнюю форму и изрыгая поток брани. Удерживая перед собой Эмин, Хуа Чэн отскочил в сторону.       — Прекрати! Не нападай! Я здесь не затем, чтобы драться с тобой! — низко проговорил он.       — Но и дружеских даров я что-то не вижу, — зло парировало создание, указывая на глубокую рану вдоль левого плеча, из которой сочилась чёрная как чернила кровь, — зато распускаешь руки и тычешь оружием куда ни попадя!       — Ты сам развязал схватку!       — Конечно, ведь ты, мать твою, притащился в мою опочивальню, устроил беспорядок, поднял шум, посмел прервать мой сон и угрожать! Думаешь, раз ты Непревзойдённый, всё можно? Как же бесит эта самоуверенность! Полагаешь, твой клинок достаточно хорош, чтобы сразить меня?       — Он уже доказал это.       — Не фига подобного! Раскурочить мне плечо можно и палкой, но вот убить… Убить меня не так просто, демону ли не знать?!       Хуа Чэн ожидал продолжения сопротивления, однако в следующий момент пещеру огласил хриплый, лающий смех, и его словно лёгкую щепку отбросило прямо в огонь, который он сам же и разжёг.       — На вот! Испробуй своей же вежливости!       Хуа Чэн ощутил, как кожу ужалило разом в нескольких местах. Он не рассчитывал начинать беседу с поединка. Не зная противника, не самый разумный ход вступать в бой, как ни крути, но кто же мог подумать, что уродец так ловко набросится? Хуа Чэн резко вскинул руку, хлынула армия стальных бабочек и будто струи фонтана загасила взревевший огонь. Разумеется, особого вреда пребывание в объятиях пламени демону не причинило, но по самолюбию этот пинок ударил больно. Хуа Чэн не ошибся, предполагая, что с обитателем горы Фуцанлун легко сладить не удастся. Потенциал последнего ошеломлял — пока что лучшая кандидатура в оппоненты Сюэ Яну!       Тем временем хозяин пещеры, с усмешкой наблюдавший за его вознёй, проведя над раненным плечом ладонью, излечился. Хуа Чэн, отозвав бабочек, покрепче обхватил рукоять Эмина. С пренебрежением глянув на ятаган, существо вдруг зевнуло.       — Можешь изрезать меня на лоскуты — это ничего не даст. Не тратил бы ты моё время на бессмысленную суету. Приветствиями мы обменялись, переходи к сути своего визита, пока мне не наскучила твоя физиономия, — провозгласил он, поочередно разминая шею и спину. — Чего Собирателю цветов под кровавым дождём понадобилось в моих скромных чертогах? Неужто, дел больше никаких в мире не нашлось? Или захотелось особый трофей?       — Ты знаешь обо мне? — недоумённо сузил глаз Хуа Чэн.       — Пожалуй, знаю       Скрюченный уродец прял ушами, фыркал, громко чихнул, а затем ещё и ещё.       — Мать твою чародейку! Да что же за напасть! Для чего задымил мне опочивальню до безобразия?       Следом его словно одолел внезапный зуд. Он заходился чесаться, раздражаясь всё больше.       — Чую крыс! Ты что ли, принёс на своих сапожищах их шерсть или эти мелкие вредители пробрались сюда в обход стражей? Вот задам я всем им трёпку!       Глаз Непревзойдённого округлился от изумления. Совладав с собой, он грубо повторил:       — Откуда тебе известно обо мне?       — Шёл бы ты к могваям таким тоном трепаться! Ишь какой выискался! Думаешь, сладу на тебя нет?       Создание, прилагая немало усилий, старалось распрямиться и справиться с саднящей гортанью, чтобы внятнее говорить, а заодно отплеваться от крысиного запаха.       — До чего молодёжь пошла заносчивая и непочтительная! Сам не хочешь поведать, что тебя сюда привело, одноглазый? Зачем ты вломился ко мне и раскурочил тут всё?       Суставы трещали и скрипели, словно у залежалого трупа.       — Я ищу Небесного Лиса. Это ты и есть, так? — не стал ходить кругом да около Хуа Чэн.       Последовал пренебрежительный смешок.       — Я похож на кого-то с определением «небесный»? — иронично проворчало чудище, безумно вращая глазами. — Совсем у тебя мозги спеклись от общения с небожителями?       — Ты и об этом знаешь?       — Сон мой чуток. Люблю быть в курсе событий.       Сабля в руках Хуа Чэна дёрнулась.       — Стало быть слышал, что в округе творится?       Чудаковатый собеседник наморщил лоб.       — А что творится? Последнюю пару-тройку лет я провёл, пренебрегая событиями внешнего мира, так что не обессудь, кое-что прохлопал!       — Мне нужен Небесный Лис! — хмуро объявил Хуа Чэн.       — А мне ключи от девяти миров! Да кому, собственно, интересно?       Существо страдальчески потянулось.       — Ох, каменья-самоцветы, кажись, поясницу в конец отлежал!       Метаморфоза его облика не прерывалась ни на минуту. Вскоре перед Хуа Чэном предстала вполне человеческая фигура — ни женская, ни мужская — признаков пола попросту не было, как и пупка, сосков, растительности там, где она должна быть, но хвост и уши, а также по-звериному раскосая форма крупных глаз и выступающие клыки никуда не делись.       — Не морочь мне голову, — оглядывая диковинного оборотня, обронил Хуа Чэн, заражаясь чувством, что новый знакомый слегка не в себе. — Я здесь, чтобы говорить с Небесным Лисом. Ты он и есть?       — Одно я тебе скажу точно, я — не Ма-гу и здесь не колодец желаний.       Создание неуклюже уселось поверх грязного пола и почесало за ухом, использовав при этом ногу, а не руку. Смотрелось это не столько неприятно, сколь неестественно.       — У меня нет времени на игры, — раздосадовано припечатал Хуа Чэн.       — Так проваливай, кто держит?       Хуа Чэн ещё раз окинул оборотня долгим взглядом. Встреть он сие отродье при других обстоятельствах, допустил бы, что смотрит на третьесортного перевёртыша. И всё же Князь шестым чувством улавливал — перед ним некто очень особенный.       — Если ты не Небесный Лис, то кто же? — недоверчиво бросил Хуа Чэн.       В ответ последовал задумчивый вздох. Создание цокнуло языком.       — Кто? Кто? Так ли важно на самом деле, кто я такой?! — ушастый потряс головой, словно пёс, отряхивающийся от воды. — Что, если я и сам уже не помню…       Непревзойдённого посетило чувство, будто что-то в словах говорившего созвучно его собственной участи, ведь он на протяжении сотен лет изо дня в день испепелял образ человека, которым родился, как забывал края, где вырос, лица и имена тех, кто находился рядом до перерождения. В памяти остались лишь сполохи боли, ужаса и отчаяние, связанные с Се Лянем — моменты, когда Хуа Чэн увязал в собственной беспомощности как муха в паутине. Невзгоды и страдания принца он переживал как собственные — так остро, как если бы в каждый такой момент умирал. За каждый импульс боли Его Высочества Хуа Чэн нёс вину — корил себя за неспособность спасти, помочь, сберечь. Это колесо, вертящееся в устойчивом ритме подобно стуку барабана, оставило немало сколов на душе.       В мозгу вновь взорвался крик Се Ляня, чью плоть и кости безжалостно кромсала мечами нескончаемая череда марионеток. Перед глазами веером порхали рубиновые брызги. Принц задыхался, захлёбывался в собственной крови — бился как схваченный звериной толпой голубь, пока плоть терзали ненасытные челюсти. Когда обращённое в кровавое ничто тело Се Ляня глухо упало на алтарь, Хуа Чэн рухнул на колени. Сознание принца затухало, но и его «самого верного верующего» тоже. Они изведали все круги ада рука об руку. Смерть повторялась для них как закат, пока тот, кто вмешивался в их судьбы, бродил рядом, дёргал за верёвочки, ожидая, что они сломаются, уступят, позволят ему победить.       Хуа Чэн заново пережил секунды, когда душа разбилась на тысячи осколков, а потом стальными бабочками снова собралась воедино, морозным ветром обдало небьющееся сердце, негаснущее пламя огласило рождение нового существа. Прокалённый углями перерождения, Хуа Чэн стремился воздать по заслугам карателям Се Ляня, но не спас его ни тогда, ни после — ещё сотни лет. Путь к статусу Непревзойдённого был долгим и тернистым. Власть и мощь решали многое в этом и во всех иных мирах. Чтобы получить возможность защитить того, к кому тянулось сердце, Хуа Чэн не жалел сил, и вот, когда они с Се Лянем почти обрели друг друга — когда недруги, казалось, пали, когда Небеса почти нашли своё воздаяние за несправедливость, возникла новая угроза — Сюэ Ян!       Мир людей простирался за пределами тьмы, но был таким же жестоким и порой беспросветным, как и пространство, где обитали демоны. Не приходилось удивляться, что Сюэ Ян с его незабвенным рвением убивать смог вернуться к жизни. И ныне Се Лянь вновь оказался тем, на кого нацелился взор злодея. Прах Хуа Чэна давал Сюэ Яну неограниченные возможности манипулирования. Князь Демонов ощущал себя куклой в его руках, но приказы игнорировать не мог, так как это непременно отразилось бы на Его Высочестве.       Смех хозяина пещеры оборвал поток мыслей Хуа Чэна. К своему изумлению, он понял, что в немалой степени обязан своими эмоциями именно хозяину горы. Каким-то образом тот проник в его воспоминания. Неужели этот странный комок костей, кожи и шерсти, помимо прочего, был способен и на это? От такого предположения Хуа Чэна окатило ознобом от макушки до пят.       Исчадие перед ним тряслось от смеха. Видно, догадки о его умениях не были беспочвенными.       — И всё-таки… Это ты… Ты — Небесный Лис, — отчеканил Хуа Чэн.       Оборотень в ответ строптиво дёрнул плечами, не опровергая и не подтверждая его слова.       — Не будил бы ты лихо, пока спало оно тихо, — внезапно раздалось тихим далёким напевом неизвестно откуда.       — Что это? Откуда эти звуки? — встрепенулся Хуа Чэн, пытаясь определить источник мотива.       — О чём ты? Тебе показалось, — хмыкнул уродец. — Тут, знаешь ли, сквозняки носятся, эхо плутает, всякий шорох на песню походит.       — Я не говорил, что слышу песню!       — Ха-ха-ха! А я предположил!       Тело обитателя горы выросло. Теперь он выглядел как шестнадцати-семнадцатилетний юноша. Кожа постепенно светлела, в итоге приобретя гладкость и оттенок фарфора. Губы заалели как спелые вишни. Длинные, густые ресницы вокруг блестящих глаз придали яркости хищным чертам, не лишённым соблазнительности.       — Не пялься так. Неприлично.       Голос оборотня тоже изменился — больше не хрипел и не ломался, а лился как патока — сладко и вязко.       — И соизволь саблю убрать подальше. Не годится углублять знакомство с оружием наголо.       Совершив пируэт в воздухе Эмин отправился в ножны. Лис тряхнул хвостом и тот размножился. Количество и красота его теперь граничила с павлиньими перьями и завораживала примерно так же. Густая длинная шерсть переливалась багряным золотом. Каждый хвост двигался на свой манер и сосчитать, сколько именно их таких плывёт по воздуху оказалось невозможно. Красивые тонкие пальцы Лиса грациозно подцепили дымные кольца, поднимающиеся от чадящих на земле углей. Лёгкий взмах и прямо из сгустившийся мглы материализовался чёрный халат. Юноша лениво набросил его себе на плечи, скрывая наготу. Огонь, доедающий трупы детей, вновь разрастался, но Лис встал прямо на полыхающую кучу, позволяя языкам пламени лизать свои ступни.       — И, к слову, раз уж сподобился разыскивать Небесного Лиса, должен знать, ни одна из природных стихий не способна нанести ему вред.       — Назови своё имя, — потребовал Хуа Чэн.       — А ты настырный прямо как дитя! Неймётся имя моё узнать… Пусть будет… Фуцу. Да, зови меня Фуцу, — проворковало создание и, хлопнув в ладоши, полностью потушило все отголоски пожарища, устроенного демоном. — Так зачем же ты явился и перевернул вверх дном мои владения? Не помню, чтобы я тебе задолжал, да и ты мне вроде тоже нет.       Хуа Чэн обошёл оборотня полукругом, продолжая изучать.       — Ко всему прочему, разбудить разбудил, а перекусить не принёс, — посетовал Фуцу, проведя ладонями по плоскому животу, из которого доносилось весьма явственное урчание.       — Виноват. Не имел представления о твоих вкусах.       Лис осклабился.       — Ха-ха-ха! Находчивый, выкрутился!       — Я не принёс еды, но принёс кое-какое известие, — рискнул Хуа Чэн.       — С чего ты взял, что мне любопытно?       — Ты сам сказал, что любишь быть в курсе событий.       — Новость, значит? Ну выкладывай, что такого важного стряслось в мире демонов, что ты решил поднять меня за шкирок, дабы сообщить сию благую весть?       — Я не утверждал, что весть благая, и к миру демонов она относится лишь наполовину.       — Да один хрен, где стрясся переполох! Давай ближе к сути!       — Вход в Лабиринт Огненного Лиса открыт. Первые врата разрушены.       Перемена в настроении и поведении Фуцу была разительной. От былого насмешливого отношения, хихиканья и жеманства вмиг и следа не осталось. Фуцу молнией очутился возле Хуа Чэна, стиснув изящные пальцы на его плечах.       — Что ты сказал? Повтори! — сорвался на крик он.       Непревзойдённый без церемоний стряхнул с себя его руки.       — Отпёрший первые врата стоит у следующих, ведя охоту на флейту Чэньцин в качестве второго ключа. Получение её для него лишь дело времени.       Расширенные до предела глаза Фуцу являли собой непередаваемое зрелище.       — Невозможно… Нет! Ты лжёшь!       — Не веришь, ступай к Лабиринту и убедись сам! Все три компонента первого ключа были собраны позапрошлой ночью. Кровь Бога Войны по имени Се Лянь, кровь Князя Демонов — моя, — слегка оттянув ворот, Хуа Чэн продемонстрировал три глубоких раны на под ключицами, — и кровь человека, вставшего между Верхним и Нижним мирами, достигнув божественного могущества и демонического превосходства.       — Невозможно! — повторил, вцепившись в свои длинные волосы, Фуцу. — Третий компонент недоступен! Такого просветления и мощи в познании тёмной материи достиг лишь один заклинатель… И он, как мне известно, мёртв.       — Был мёртв… Вэй Усянь пребывал у врат Диюя в лимбе тринадцать лет и вернулся.       — Ты, должно быть, что-то напутал!       — Нет. Всё точно.       — Лимб нельзя навестить и запросто покинуть! Проще обернуться божеством или демоном, тебе-то это известно!       — Видно, Старейшина Илина нашёл способ. Вероятно, его слава выдающегося тёмного заклинателя вполне заслужена.       — Так это Вэй Усянь вскрыл Лабиринт?       — Нет, имя того, кто собирает ключи — Сюэ Ян.       — Не слышал о нём. Он бог или невиданной силы демон?       — Сила его исходит от меня. Он украл мой прах.       — Растяпа! — припечатал Фуцу. — И как тебя угораздило?       Он призадумался и ухмыльнулся. Что-то опасное промелькнуло в его сузившихся глазах. Казалось, Фуцу ни на мгновение не усомнился, что Сюэ Яна устранить для него плёвое дело, но куда больше его занимал Вэй Усянь.       — Вот уж вправду новость, так новость! Выходит, Старейшина Илин снова в мире живых… Ай да хитрый лис, ай да Вэй Ин!       Невозможно было доподлинно сказать, обрадовала ли весть Фуцу о воскрешении великого заклинателя или, напротив — огорчила до впадения в смятение, но знал его он явно не понаслышке.       — Вэй Усянь снова в подлунном мире! — твердил Фуцу, как заведённый. — Вэй Усянь здесь!       Замешательство его сменилось на ликование, затем ликование на отчаяние и в итоге вновь на радостное возбуждение. Хуа Чэн не мог не спросить:       — Что связывает тебя со Старейшиной Илина?       — Не твоего ума дело! — весело огрызнулся Фуцу. — Лучше скажи мне, как так вышло, что у Бога Войны, Князя Демонов и вернувшегося с того света сильнейшего из заклинателей не оказалось силёнок и находчивости вернуть украденное и отправить зарвавшегося выскочку — Сюэ Яна, коротать свой срок под могильную плиту?       Хуа Чэн тяжело вздохнул.       — Я пришёл к тебе, а не к Старейшине Илина, потому что он вернулся другим.       — С этого места поподробнее.       — Вэй Усянь утратил часть памяти — очень важную часть. Как раз ту, что давала ему понимание, кто он и на что способен. В новом теле его силы весьма незначительно превосходят хорошего заклинателя. К тому же он опасается использовать инструменты Тёмного Пути.       — Опасается? Аха-ха-ха-ха! Чепуха! Он ведь сам их создал! Он — Основатель Тёмного Пути!       — И тем не менее тёмные искусства больше не привлекают его. Ныне он пытается следовать Путём Света, собирается развить Золотое Ядро и прожить спокойную или почти спокойную жизнь в обретённой семье.       — В какой ещё обретённой семье? Мать и отец его мертвы, приёмные родители — мертвы, те, кого он пригрел на горе Луаньцзан — мертвы, шицзе — мертва, шиди омертвел сердцем. Я кого-то упустил?       — Вэй Усянь с недавних пор связан супружескими узами.       — Что?! Он принёс обеты? — взвизгнул Фуцу и глаза его вспыхнули золотистыми искорками.       — Да.       — И кто же счастливица?       — Счастливец. Его избранник — мужчина.       Фуцу уронил челюсть и попятился, стукнулся затылком о стену, выругался и, рассердившись, топнул ногой.       — Да ты шутки со мной шутить вздумал!       — Было бы мне до шуток, я бы точно с ними не сунулся к тебе, а нашёл слушателя поблагодарнее, — равнодушно парировал Хуа Чэн.       Фуцу тёр затылок и пребывал в недоумении.       — Подумать только! Вэй Усянь… Брак… Мужчина… И… Кто он… Этот… Наречённый великого мастера?       — Лань Ванцзи — Второй господин клана Лань, брат главы ордена. Носит титул Хангуан-цзюнь.       Странное выражение навестило лицо Фуцу. Он вытянулся, перестал трястись и ёрзать, а затем тягуче повторил:       — Лань Ванцзи…       Пещеру окутала тишина, а издалека вновь донеслось предостерегающим напевом несколько слов:       — Не будил бы ты лихо… Больше не спит оно тихо… Больше не дремлет в тиши… Весь белый свет трепещи…       Фуцу угрожающе зарычал, встряхнулся и, оглянувшись куда-то во тьму, недобро ухмыльнулся.       — Не умолкнешь, натравлю на тебя крыс! Прочь! Прочь!       Размытый голосок сник.       — Итак, — Лис вдруг заговорил совершенно в рассудительной, деловой манере и в предвкушении потёр ладони: — Чего ты хочешь от меня?       Хуа Чэн не без оснований подумал, что, скорее всего, горько пожалеет, что отважился прибегнуть к помощи спятившего ни то бога, ни то демона, но перед внутренним зрением стоял другой безумец — Сюэ Ян, и он заставил себя отбросить колебания.       — Восстанови разрушенные врата или сотри с лица земли весь Лабиринт. Кто его создал и какой блажи он служит, мне дела нет. Всё, чего я хочу, вернуть прах до того, как Сюэ Ян причинит вред Се Ляню.       — Ясно-ясно! Положись на меня! — Фуцу обнажил острые жемчужные зубки. — А что насчёт платы за труды?       — В чём ты нуждаешься?       — Дай подумать! — пробубнил себе под нос Фуцу, пока вышагивал по пещере и обмозговывал предложение, хотя Хуа Чэн не сомневался, он уже знал, какую цену назначит.       Лис подался ближе и неуловимым движение руки чиркнул ноготком по подбородку демона, пустив давно остывшую кровь.       — Ты что творишь?! — Непревзойдённый заключил в железную хватку его запястье, но тот лишь невинно захлопал ресницами.       — Успокойся, не психуй! Надо кое-что проверить! Как я пойму, в чём ты мне годишься, если не изведаю твоей крови?       Непревзойдённый разжал пальцы и Фуцу облизал свой ноготок с зависшей на нём рубиновой бусиной, студёной как родниковая вода.       — Ох! Что за дивный вкус! М-м… Любовь… Сколько любви! — он поморщился от удовольствия, словно забросил в рот конфету. — Нектар неразбавленный! Одна беда — твоя плоть мертва и неспособна давать жизнь.       — Зачем тебе плоть, дающая жизнь?.. — взор Хуа Чэна не сумел скрыть отвращения, когда он начал догадываться, к чему ведёт Фуцу — останки вокруг лишь подкрепляли догадку: — Забудь!       Последовала пауза, после чего Лис вновь зашевелил хвостами.       — Его Высочество наследный принц, — тихонько обронил он. — Се Лянь — божество, плоть его жива и, более того — он обладает любопытной способностью: ему не составит труда обратиться женщиной, что значительно упростит задачу, если, допустим…       — Хватит! Даже знать не хочу, что бы ты не замыслил! — с отвращением отпрянул от него Хуа Чэн. — И как тебе только в голову подобное пришло?!       — Я назначаю цену, ты решаешь, согласен ли её заплатить. Желаешь, чтобы Сюэ Ян сгинул или подождёшь, пока он приберёт к рукам благородную золотою ветвь с яшмовыми листьями?       Непревзойдённый поперхнулся воздухом.       — Се Лянь неприкасаем ни для него, ни для тебя! — прорычал он. — Должно же быть ещё что-то, чего ты хочешь!       Смех Фуцу стал зловещим.       — Колесо судьбы уже вертится, мой дорогой Князь, и ты в нём как загнанная белка — скок да скок! Вэй Усянь потерял разум, ты потерял свой прах, но потеряешь значительно больше, когда тот, кого ты добивался восемь сотен лет, пройдя дорогой неимоверных страданий, окажется распят и выпотрошен твоим врагом.       Плечи Хуа Чэна дрогнули и поникли. Глаз затуманился. Фуцу шнырял вокруг него, невесомыми касаниями пробегая по телу, опутывая мягкими хвостами и мороча ум ароматом гардении.       — Плата за покой высока, но я уверен, мы с тобой сторгуемся, обернув кое-какие события себе на пользу. Се Лянь не единственное сверхъявственное существо, способное послужить мне. Сегодня в этой пещере прозвучало имя и другого Бога Войны…       Хуа Чэн удивлённо вскинулся.       — Не звучало.       Внезапно его осенило:       — Лань Ванцзи?.. Но он не возносился, я бы знал.       Фуцу расплылся в хитрой ухмылке.       — Ты прав, твои шпионы на Небесах этого не пропустили бы. Но как тебе известно, прежде чем человек возносится, ему выпадает обязательное испытание — Небесное Бедствие. Лань Ванцзи отказался его проходить и выбрал удел смертного, не дав делу хода. Подобных людей за всю историю мира по пальцам одной руки можно пересчитать. Все они по-своему мне интересны, и потому случай этого молодого заклинателя привлёк моё внимание. Раньше я лишь гадал, что послужило причиной столь безрассудному поступку — всё ж не каждый день кто-то с непоколебимой решимостью попирает божественный статус и бессмертие. Теперь, когда ты рассказал о его воссоединении со Старейшиной Илина, всё стало ясно — он променял небесные чертоги на любовь. В то время Вэй Усяня уже загнали на Луаньцзан и держали в осаде. Лань Ванцзи понёс наказание за то, что вступился за него, схлестнувшись с собственным кланом. Поступок чрезвычайно отчаянный и благородный. Великолепный мог получится Бог Войны. Но вместо этого Старейшину Илина разорвали мертвецы и Лань Ванцзи потерял всё — жертва была напрасной.       — Не напрасной, — не согласился Хуа Чэн. — Раз по итогу они вместе.       Фуцу ещё шире заулыбался.       — Как скажешь, — мягко подхватил он. — По поводу оплаты… Сойдёмся на персоне господина Ланя, как тебе?       Хуа Чэн напряжённо молчал.       — Понимаю, — рассуждал Фуцу, — вмешиваться в чужую судьбу тебе претит. Я и сам не в восторге от необходимости искать… Особый материал. Но так сложилось, простые смертные не годятся. Их сил недостаточно, чтобы стать носителями энергии, пригодной для моей цели. Необходимо создание исключительной выносливости и воли — божество или же человек, имеющий потенциал к вознесению.       — Лань Ванцзи останется жив после того, как ты закончишь с ним?       — При благоприятных условиях тому нет никаких преград.       — То есть, ты не знаешь?       — Да, так и есть — не знаю. Но что тебе до этого? Разве не ради счастья и любви Се Ляня ты здесь?       — Ладно, — глухо отозвался Хуа Чэн, в душе проклиная невозможность обойти подлую сделку. — Уничтожь Сюэ Яна, и я найду способ оплатить долг. В назначенный день и час можешь рассчитывать на моё содействие. Клянусь.       Лис масляно усмехнулся.       — Прекрасно, Князь, прекрасно! — его рука опять мелькнула у скул демона, и ещё одна капля выстуженной смертью крови обагрила длинный ноготь.       На этот раз Фуцу не слизал её, а нарисовал в воздухе круг, вписав в него несколько блеснувших короткой вспышкой символов, затем вскрыл себе запястье и добавил несколько штрихов.       — Теперь наш пакт подписан кровью обеих сторон! Знаю, что ты думаешь: а не прогадал ли ты, разбудив меня? — хмыкнул Фуцу, косясь на демона. — Как раз для такого случая есть хорошие слова — время покажет! Я исполню твоё желание, но тебе придётся исполнить моё. В чём ты точно выиграл, так это в том, что я не жажду бессмысленно сеять смерть, куда приятнее для меня созидать и взращивать.       — Скажи это младенцам, скелетами которых усыпан этот склеп.       — Ты неправильно всё понял. Это не дети, а бездушные оболочки — результат неудачного опыта. Я не отнимал их жизни, они никогда не жили. Мои мертворождённые творения.       — Ты жаждешь продолжения рода? — с затаённым ужасом предположил Хуа Чэн, на что Лис чванливо прыснул смешком.       — И снова неверно, Князь. К отцовству моё устремление не имеет отношения. Скажем так, я жажду возродить то, что некогда покинуло меня, но пока не преуспел в этом. Хватит с нас пустой болтовни! Уверен, тебе не терпится оставить все тревоги, связанные с твоим прахом, позади и воссоединиться с Се Лянем! А я голоден, так что в путь!       Он обернулся вокруг своей оси и, когда снова предстал перед Хуа Чэном лицом, его облик с безупречной точностью повторял внешность Се Ляня — вплоть до белой шёлковой ленты Жое на тонкой кисти, бамбуковой доули на голове, чёрной проклятой канги на шее и правой лодыжке.       — Что скажешь? Похож я на наследного принца Сяньлэ?       Многоговорящее ошеломлённое молчание вполне удовлетворило Фуцу.       — Хорошо, Сань Лан, — обронил он голосом принца. — Я передам от тебя привет Сюэ Яну. Не благодари!       С этими словами он растворился серой пылью в воздухе, оставив Хуа Чэна постигать опасные последствия совершённого деяния.