Чувства цвета киновари

Из всех звуков, способных разбудить человека утром, визг свиньи всё же остаётся не самым приятным. Умудрившись выспаться после устроенного в гареме праздника, Дзинши и сам удивился от того, что проснулся по своей воле. Обычно он, совсем как в детстве, делал вид, что его нет среди скомканных простыней, а когда его всё же находили, вымаливал поспать ещё пару минуточек. Знал, что их всё равно не дадут, а потому делал это скорее в качестве присказки, дабы Шуй Лан вспомнила прежние деньки. Хуан Цзюнь, подраставшая не по дням, а по часам, как и все свиньи тяготела к большому количеству пищи и не стеснялась клянчить. Именно поэтому главный евнух поначалу не насторожился, думая, что неугомонный поросёнок счёл себя обделённым со вчерашнего дня и теперь припоминал эту кровную обиду. – Накормит она свою животину или нет? – проворчала Шуй Лан, принимаясь укладывать волосы молодого господина, – Спит, что ли? Аж у нас слышно, вот так выдержка у Маомао! – Будь снисходительнее, вчера Император пожаловал ей конуса, и травница, как я понял, начала испытания… – визги голодного поросёнка и события вчерашнего дня наложились один на другой, и Дзинши вскочил со стула, заставив Шуй Лан от неожиданности выронить гребень, – О, нет! – Господин, что… оденьтесь хотя бы! – Некогда! – потуже затянув узел на халате, главный евнух вылетел во двор, в три скачка преодолевая расстояние между домом и лавкой чудес. Хуан Цзюнь, не ожидавшая, что сейчас мимо неё промчится человек, даже раздумала переворачивать копыто в знак протеста, не говоря уже о том, что замолкла. – Маомао! – не помня себя от нараставшего в груди ужаса, он забарабанил в дверь, и, поскольку ответа не последовало, счёл нужным наплевать на приличия. Как оказалось, это было верным решением: травница лежала на полу, словно пригвождённая. – Что… Маомао, ты меня слышишь? – Дзинши рухнул на колени, следя за её взглядом. – Н…не могу… пошевелиться, – насилу выжала из себя девушка. – Чем тебе помочь? – взгляд главного евнуха бестолково заметался по ней, отыскивая подсказки. Никаких повреждений видно не было, зато на столе виднелась склянка с янтарной жидкостью в ней. Контейнер с конусом стоял в дальнем углу, должно быть, моллюск выполнил своё чёрное дело. – П…пройдёт, – она не выглядела слишком напуганной, скорее, обескураженной, – Долго просто. – А если ты так и останешься? – примерившись, главный евнух вычерпал с пола совершенно расслабленное, будто находящееся в обмороке тело и уложил лекарку на кровать. – Да не… Потихоньку проходит, вот, уже разговариваю… Вас не затруднит покормить Хуан Цзюнь? – Она заслужила двойную порцию, именно благодаря ей я понял, что что-то не так, – Дзинши медлил, не желая отходить от девушки. – Идите, я никуда не денусь, – в привычной манере произнесла она, насилу улыбнувшись одной половиной лица, – Четыре часа лежала, и всё нормально, полежу ещё. – Четыре часа?! – вопль праведного гнева главного евнуха слегка заглушил визжание Хуан Цзюнь, так что пришлось поторапливаться, пока голодного поросёнка не стало слышно в покоях Императора. – Рассказывай, – вернувшись обратно и выдвинув себе стул, приземлился рядом с парализованной ядом девушкой Дзинши. – Да Вы переоденьтесь, всё в порядке, – она храбрилась или действительно не боялась произошедшего? Кто знает. – Успеется. Давай лучше подумаем, как привести тебя в чувство. – М… – согласно задумалась травница, – Возможно, чай бы помог разогнать кровь, а с нею и яд. – Я мигом! – Да не суетитесь Вы так… В самом деле, я же жива, всё в порядке. – В порядке?! Ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой! – Лицом вот стало получаться. – Маомао, – Дзинши бросил на неё полный раздражения взгляд. – Поняла, поняла. Простите, что заставила волноваться, – пошла на попятный она, отведя взгляд в сторону, – В своё оправдание скажу, чтобы была уверена, что эффект не будет настолько сильным. – Я же просил тебе быть осторожнее, сама рассказывала, насколько эта тварь смертоносная, – совладав с жаровней и водрузив на неё чайник, Дзинши снова вернулся на свой пост, – Что ты сделала?.. Или тебя наоборот, лучше в покое оставить, я не знаю, спрашивать тебя, не спрашивать, помоги мне! – Нет-нет, лучше пусть я буду говорить, постепенно разработаю мышцы. В общем… – она задумалась, восстанавливая цепочку событий, – Я действительно смогла выделить этот яд, но памятуя о том, какой он сильный, принялась разводить так, как делала с ядом змей, и концентрацию считала по самым ядовитым из них. Смотрела, как кровь реагирует на яд, ничего необычного не увидела, значит это что-то вроде яда кобры, не сворачивается, не темнеет. Мне надо было знать, что он представляет из себя в ослабленном виде, а потому я втёрла разведённый яд в царапину. И упала. Как оказалось, он действует мгновенно. Ну и вот, полежала тут, после Вы меня нашли… Опережая Ваш вопрос: да. Я знала, что могу умереть. Как и все прошлые разы. С трудом, но совладав со рвущимся наружу негодованием, Дзинши налил чай в пиалу, думая, как бы теперь заставить девушку это выпить. Вспомнились дни, когда он болел сезонной простудой, и Шуй Лан, осторожно придерживая голову мальчика, заставляла его выпить целебный отвар. – Я помогу тебе, – сев на кровать и притянув её к себе поближе, главный евнух придержал Маомао за плечи, и, убедившись, что отвар не обжигающий, поднёс чашку к её губам. – Большое спасибо, – к его удивлению, на щеках травницы даже заиграл румянец, – Вам чудесно удалась роль сиделки. – Хах, – он покраснел следом, – Бери меня на поруки, глядишь, стану тебе достойным учеником. – Был бы учитель, а ученик найдётся, – она улыбалась уже гораздо шире, должно быть, действия яда действительно проходило, – Да Вы идите, наверняка у Вас уже дела. – Что ты меня гонишь? Сама прекрасно знаешь, что пока ты не оклемаешься, я и шагу вон не сделаю. – Если у меня станут шевелиться руки, это заставит Вас уйти? – Пока не встанешь и не сможешь ходить – даже не надейся. Буквально прирасту к этому месту, так и знай. – Вечно Вас не отвадить из моей лавки чудес, – она сказала это без обиды, скорее, в пику, но было заметно, что на самом деле последнее, чего хотелось Маомао, так это оставаться в одиночестве. А ещё, несмотря на случившееся, она выглядела расстроенной. И вовсе не из-за своей беспомощности. – Молодой господин, что случилось?.. О, небеса, что с тобой? – принёсшая главному евнуху верхнюю одежду Шуй Лан даже отшатнулась, увидев девушку, распластанную на кровати. – Угадай, – Дзинши указал себе за спину, на столик, где осталась склянка с ядом. – Да чего мне тут угадывать, понятно всё, – вручив одежду Дзинши, старая служанка только и могла что предложить свою помощь, и, убедившись, что таковая не требуется, поспешила вернуться в дом, дабы перенести часы приёма на чуть более позднее время. – Раз уж Вам одежду принесли, переоденьтесь пока, вон там есть ширма, – предложила Маомао, в этот самый момент пытавшаяся проверить, получится ли у неё вертеть головой. Она чувствовала, что чай помог, чувствительность действительно возвращалась. – Тебя так сильно смущает мой халат? – От чего же, отличный халат, да только очень уж по-домашнему это выглядит. А ещё стыдно немного за то, что Вы вот так бросились меня выручать. – Я сейчас не ослышался? – покосился на неё из-за ширмы главный евнух, – Со мной в самом деле говорит та самая травница, которая не считается ни с кем и ни с чем в своих экспериментах? – Пусть я и не считаюсь ни с кем и ни с чем своих экспериментах, а всё же о правилах приличия двора я не забыла, – этот ледяной тон заставил его более не пытаться копаться в чувствах девушки. Просто непробиваемая! Переодевшись, Дзинши заметил, что она пусть и неловко, но приподнялась на локте, принимая полусидячее положение. – Всё, можете идти. – А что, ты уже пошла? – Вот-вот пойду, работаю над этим, – Маомао упрямо нахмурилась. – Как ты себя чувствуешь? – спросил главный евнух, стараясь не выглядеть так, будто обвиняет травницу в чём-либо. – Знаете, такое ощущение, как руку отлежишь, до момента, пока её не начинает покалывать. И ты даже не знаешь, твоя ли это конечность или нет. Очень занятно, на самом деле. – Пока ты тут лежала, тебе не было не страшно? Маомао взглянула на него так, будто впервые об этом задумалась: – Страшно? Да нет... У меня и сердце билось нормально, и дыхание тоже было хорошим, наверное, потому, что я хорошенько этот яд разбавила. Да и уютно тут у меня, тихо. Снаружи сверчки заливаются, даже как-то... Спокойно, что ли. Я вроде бы даже подремала чутка. – Не женщина, а какое-то стихийное бедствие, – Дзинши размашисто потёр лоб ладонью, – Я, должно быть, не разбираюсь, но разве яд не должен… не знаю, вызывать удушье, судороги? – Яды бывают разные, господин Дзинши. Некоторые, совсем как этот, в самом буквальном смысле убаюкивают тебя, даруя покой, а от иных да, можно биться, и слюна выступает, а от других, как от бешеницы, начинает всякое мерещиться, – Маомао задумалась, глядя в сторону окна, – Именно поэтому яды и завораживают меня. Они многогранны. И не так-то просто раскрывают все свои тайны простым смертным. – Я вижу, что это твоё признание, и с того самого дня, когда впервые увидел, что ты тестируешь яды, именно поэтому не стал тебя останавливать. Но ещё и потому, – Дзинши встал, приближаясь к её ногам, – Что всё это время ты была осторожна и точно знала, что делаешь. – Невозможно быть абсолютно уверенным в том, что делаешь, особенно если речь идёт о новом яде. – Хочешь, чтобы я из твоей лавки вообще всё ядовитое убрал? – Не сердитесь, я просто размышляю... Что Вы делаете? – Ноги тебе помассирую, чтобы кровь разогнать. – Бросьте это, сама разгонится, – лекарка покраснела от прикосновения к лодыжкам, – Господин Дзинши ведите себя прилично, не нужно никакого массажа! – Но это же поможет! – Оно само, уверяю Вас, рано или поздно разойдётся, имейте терпение. – Ох, прости, я не ведаю что творю, – он в смятении вернулся на стул, садясь на исходную, – Помочь тебе пытаюсь, но получается не очень. – Чай мне очень помог, если честно, я не отказалась бы от ещё одной кружки, – смилостивилась над ним девушка. – Вот скажи, разве же твой отец никогда не волновался из-за твоих экспериментов? – выполнив просьбу о чае, снова принялся поить её Дзинши. – Погодите, попробую кое-что, – она приподняла руку, но не смогла сомкнуть пальцы до конца, потому главный евнух помог ей с этим, и кружку они, по сути, держали вместе, – Да, отец волновался, ругался даже поначалу, потом понял, что это бесполезно. Когда я ловила змей, дабы провести эксперимент, он предпочитал выходить из нашей каморки. Ему было больно смотреть, как они меня кусают. Дзинши в которой раз бросил взгляд на её вечно забинтованную руку. Сколько сокровищ он бы отдал за то, чтобы однажды увидеть, во что её стараниями превратился этот участок кожи и плоти? Это было не праздное любопытство, а словно доступ к тому миру, о котором он имел лишь поверхностное представление. – Именно поэтому, когда появилась лавка чудес, я обрадовалась, что больше не заставлю никого волноваться, – тихонько проговорила Маомао, делая глоток тёплой жидкости. – А тут я нарисовался на твою голову. – Я бы так не сказала. Вы обеспечиваете меня всем необходимым. Только забываете, что я тоже смертна, и однажды, как и все, отправлюсь к владыке подземного мира. – Да если бы так. Пока у меня чувство, что ты нарочно приближаешь этот миг, – снова уложив её на подушки, главный евнух заметил, что она уже начала шевелить кончиками пальцев на ногах, – А ведь если ты помрёшь, новых экспериментов не сделать. Разве что с перерождением повезёт, но и тогда тебе придётся ещё некоторое время расти, прежде чем сможешь держать ступку и пестик, не говоря уже о ловле змей и знаниях о травах. – Зато, может, я стану мужчиной, ведь на той встрече врачей будут в основном они. Что им женщина? – она с горечью хмыкнула, – Годимся только на то, чтобы роды принимать да лунный цикл выравнивать. – Я никогда не считал женщин недостойными занятия наукой, – вполне возможно, что многие чиновники обсмеяли бы его, но Дзинши же был готов отстаивать эту правду, – И ты одна из тех, кто только укрепил меня в этом мнении. – Я? – Ты, кто ж ещё. А ты думала, тот неумёха, который сейчас сидит с нашей побитой палками сплетницей? – Да, – наконец-то справившись руками, Маомао уже практически села в кровати, – Надо бы до неё сходить, точно. И всё же толку от меня чуть. Вот, с этим ядом я не управилась. – Ты только в начале пути. Как говорится, точи кусок железа, и сотрёшь его до иглы. Да и прошлых достижений у тебя столько, что не каждый врач-мужчина за свою жизнь добивается. Следовать готовым рецептам большого ума не надо, эдакому и обезьяну научить возможно. Ты же движешься вперёд, не щадя себя. Это достойно всяческого уважения. – Ну полно, полно Вам, мёд сейчас через уши польётся, – Маомао язвила, но было видно, что провал всё же основательно по ней ударил. Дзинши хотел было предложить обнять её, дабы поддержать, однако тут же решил, что это подобно тому, как если бы он воспользовался чьей-то беспомощностью. Так что, убедившись, что действие яда прошло, и с лекаркой всё в порядке, главный евнух, пусть и скрепя сердце, но вернулся к своим повседневным обязанностям, и как раз вовремя: за дверями приёмной уже дежурило несколько посетителей. День шёл как ему и положено, с одним лишь исключением: Маомао не явилась ни на завтрак, ни на обед. Первый раз отнекивалась, мол, в гареме накормят, когда она наведается к побитой палками девушке, и Дзинши вполне допускал эту возможность, а на обед она и вовсе отходила куда-то к одной из своих подруг, с которыми они дружили ещё со времени, когда травница только-только попала во дворец и работала простой служанкой. Избегает его? Хотя Дзинши уже понял, что Маомао периодически нужно таким вот образом уходить в себя, заниматься какими-то другими делами, а после возвращаться в реальный мир как ни в чём не бывало. Но то, что хорошо для неё, для главного евнуха было самой настоящей агонией. Задач, равно как и дел, как всегда хватало, однако рутина была не в состоянии полностью отвлечь Дзинши. Слушая доклады подчинённых, главный евнух нет-нет да косился в окно, чтобы увидеть силуэт Маомао, которая, похоже, занялась уборкой: на крыльце лавки чудес виднелся огромный матерчатый мешок, куда она периодически относила то черепки разбитой посуды, то какие-нибудь сухие ветви, должно быть, негодные для изготовления лекарств. – Вы мрачнее тучи, – заметила Шуй Лан, когда уже третий приём пищи проходил без травницы, и Дзинши был занят тем, что бездумно грузил в себя еду. Лишь качнул головой, не собираясь раскрывать свою душу. Чуть подумав, Шуй Лан отошла на кухню, а вернулась с тарелкой, на которой лежали оладьи, щедро политые мёдом, – Вот. – Я не хочу добавки, спасибо. – Это не Вам, – было заметно, что старой служанке не хочется этого делать, но своего господина она уважала гораздо больше, – Отнесите ей, а там уж будет она есть, не будет – её дело. – Твоя правда, – сочтя, что это воистину лучший вариант, Дзинши отправился в новую экспедицию до лавки чудес. От солнца на небе осталось одно воспоминание, и очень скоро должны были начать проклёвываться первые звёзды. – Я принёс тебе поесть, – с порога объявил главный евнух, именно тем тоном, который говорил о том, что возражения не принимаются, – Ого, ты всё переставила? – Да, а то мне кажется, хлама у меня подсобралось, – похоже, перестановкой в лавке чудес девушка пыталась упорядочить собственные хаотичные мысли, и если насчёт второго не было уверенности, то первое действительно удалось: помещение сияло, а в воздухе носились запахи пусть и недорогих, но весьма приятных ароматических композиций. Пациенты наверняка оценят, это тебе не душок формалина. – Благодарю, – увидев тарелку, она отвела глаза в сторону, – Я пока не голодна, можете поставить вон туда, пожалуйста? Стол ещё не протёрла. – День сегодня был долгий, тебе бы поспать, – поскольку его пока не прогоняли, Дзинши не собирался уходить по своей воле. Он просто не мог оставить её в таком подавленном состоянии. – Вы, верно, забыли, как я валялась утром? Отдохнула на месяц вперёд, – Маомао криво усмехнулась, откладывая в сторону тряпку, не очень-то и покрытую пылью: создавалось впечатление, что травница прошлась ею по всем углам уже не то что три, а все четыре раза, и теперь уже по сути тёрла по чистому. – Я серьёзно. Если ты помечешься из угла в угол ещё немного, боюсь, ты сроешь своё обиталище под самый фундамент. – Да, вполне возможно, завтра вы увидите лавку чудес уже перевёрнутой, – отшутилась лекарка. – Воля твоя, главное, чтобы я не нашёл тебя, также лежащую на полу в совершенной прострации. – В следующий раз я буду травиться наверняка… Нет, пожалуйста, никаких восклицаний насчёт того, что я себя не берегу! – с расстановкой произнесла она, вытягивая вперёд раскрытую ладонь, – Это просто глупая шутка, сами знаете, они у меня не очень. – Я это как-нибудь переживу, – он было спрятал руки в рукава, но затем выпростал их снова, не зная, куда деваться и уместно ли будет молча сесть на один из здешних стульев, – У тебя чистота и порядок, глянь хоть, что я тебе принёс. – Мёд, значит, – она без особого любопытства взглянула на содержимое тарелки, что-то припомнила, а затем снова обернулась к рабочему столу, глядя на пробковую доску, – Спасибо, я поем попозже. Дзинши никогда прежде не видел её такой потерянной, не сосредоточенной, а именно потерянной. Ещё немного – и Маомао снова начнёт вежливо гнать его вон, под каким-нибудь смехотворным предлогом, чтобы остаться наедине с хаосом в своей голове. Одна мысль о том, что подавленная травница может сотворить со своей жизнью в эдаком состоянии поднимало в сердце Дзинши волну праведного гнева. Нельзя оставлять её одну, ни в коем случае! Не теперь, когда нет ни одного пациента, а снаружи так тихо. Ей бы выговориться, а не держать всё в себе, но, похоже, Маомао не собирается ничего предпринимать. Что же делать?.. – Травница, у тебя что-то на лице, – как можно непринуждённее произнёс главный евнух, – Обернись, покажу. – Что… – только и успела произнести Маомао, как Дзинши, воспользовавшись случаем, игриво мазнул каплей мёда ей по носу: – Да вот же! Она должна была рассмеяться от этой глупой шутки. Но нет. Вместо этого наружу вырвался чистейший гнев, ни дать ни взять потревожили пусть и маленького, но дракона. – Думаете, если у Вас высокий статус и Вы меня купили, Вам теперь всё можно?! – голубые глаза едва ли не засветились от ярости, и раньше, чем Дзинши смог издать хотя бы звук, продолжила, – Это была Ваша идея, Вы подали мне идею о конусе, заставили меня поверить в свои силы, а теперь издеваетесь?! – Маомао, нет, я… – главный евнух заставил себя не попятиться только поистине героическим усилием воли. – Вы отвратительный человек! – вспышка сошла на нет, и она сжала зубы, – Всё играете, и опять этот проклятый мёд! – Прости, пожалуйста, я лишь хотел тебя приободрить, – Дзинши поспешно склонился над ней, – Позволь я уберу. Удивительно, но Маомао действительно замерла, дабы он мог искупить свою вину. Негодный мёд слегка стёк по зеркальцу носа до верхней губы, и… Не отдавая себе отчёта в том, что делает, главный евнух прильнул губами к измазанному участку чужого лица, убирая каплю янтарного лакомства. И нет. Она не заорала, не отвесила ему пощёчину, не обозвала извращенцем, ничего. Казалось, поток грубых слов лишил Маомао сил, и даже лицо, обычно такое серьёзное, теперь налилось румянцем, а губы слегка приоткрылись. Что ж… Восприняв это как приглашение, Дзинши накрыл её губы своими, как можно нежнее, дабы не испугать. Они были слаще, гораздо слаще мёда, а судорожный выдох значил гораздо больше испуга, ведь девушка, пусть и неосознанно, но подалась вперёд, отвечая на его ласку. – Там… ничего не было, – пролепетала Маомао, глядя на него во все глаза. Совершенно обезоружена, не опытная серьёзная лекарка, а испуганная девчонка с трепещущим в груди сердцем. – В самом деле? – мигом зачерпнув кончиками пальцев ещё мёда с краю тарелки, главный евнух мазнул им по губам девушки, а затем на удивление уверенным жестом провёл полосу по шее, намечая путь на собственные небеса. – Гос… Дзинши… – его имя превратилось в натужное сопение, а когда губы коснулись ключицы, травница издала пусть и тихий, но стон. Её тело отзывалось на ласку, хотела Маомао этого или нет. И что-то подсказывало ей, что всё же действительно хотела. Мёд отныне был везде. На одежде и волосах, он пропитывал ткань и мешался с человеческим потом, горечью трав и ароматом благовоний, приторная нота в сложной симфонии, кружившей голову обеим её участникам. Измаравший их негодник и не думал останавливаться, чертя всё новые и новые линии, будто рисуя карту своих пусть и спутанных, но очевидных желаний, превратившихся в невероятно чёткий маршрут за эти два года влюблённости. Не находя сопротивления, Дзинши обнажил её плечи, покрывая поцелуями и их, и шею, ощущая волны мурашек, прокатывающиеся по этой чудесной коже словно ветерок, поднимая колосья нежных прозрачных волосков среди пятен веснушек. Поначалу Маомао без особого энтузиазма думала о том, что это бы надо прекратить, но примерно до того момента, как сильные руки усадили её на стол, проходясь по ногам и нащупывая край юбки. Всё мужчины одинаковы, только и успела подумать лекарка, но тут голова, в этот самый момент целовавшая едва заметную излучинку груди, начала опускаться вниз. Погодите, он в самом деле собирается… О, небеса! Она вцепилась в его голову словно кошка. Обескураженный, Дзинши отпрянул. Ногти девушки зацепили ленту в волосах, и теперь его волосы рассыпались по спине и плечам, словно грива дракона. Тонкие пальцы травницы зарылись глубже. Их глаза встретились всего на мгновение, словам ещё только предстояло родиться, а сейчас в знак добрых намерений он поцеловал внутреннюю часть обнажённого девичьего колена, одновременно прося разрешения на самое настоящее безумие. Почувствовал, как её руки притягивают его ближе, а пара царапин всего лишь почётные отметины, а никак не клеймо насилия. Всего мгновение – и угловатые бёдра придвинулись навстречу к чужим губам, теперь свободные от одежды, и Маомао конвульсивно вцепилась в бинты на своей руке, дабы совладать с нарастающей волной блаженства, которая, словно змея, принялась карабкаться по позвоночнику, отзываясь даже в кончиках пальцев. Отклонившись назад, она стукнулась головой об стену, но не почувствовала боли. Откуда он знал, как именно ей понравится, с каким давлением и ритмом, или это было чтение малейших сигналов, которые предоставляло её тело, готовое к занятиям любовью? Вспышка озарила пространство между сомкнутыми веками, спина изогнулась дугой, и из груди Маомао вырвалось довольное рычание. Дзинши тут же отстранился, впрочем, продолжая поглаживать её согнутые коленки. Девушка мягко отпихнула его носочком ноги, ибо сейчас любое лишнее прикосновение заставляло её глаза наполняться цветными вспышками. На лице главного евнуха не было довольства, скорее, напряжённое внимание, и травница только теперь поняла, что несмотря на смазливость, для него, похоже, тоже всё происходит первый раз в жизни. И на первом месте стоит не он сам. А она. – Отойди, – убедившись, что руки перестали дрожать, Маомао спрыгнула со стола. Дзинши повиновался, сделав шаг назад. Сейчас он не был её господином. Это был растерявшийся подросток, который даже не мог осознать до конца, что сделал буквально только что. Столько его шпыняла, а он вот какой. Маомао прошла до кровати, снимая и без того скомканную сверх меры одежду и оглянулась. Села на матрас, хлопая по простыне. Легла на спину, замирая словно выточенная из слоновой кости статуэтка, и он наконец понял, подошёл к ней, пошатываясь, и принялся выпутываться из одежды. Замер, боясь вылезать из исподнего. – Снимай, – её взгляд потеплел, – Всё хорошо. Замешательство её эрзац-любовника было связано не со шрамами, в чём очень скоро Маомао смогла убедиться. Сюли оказалась права: если всё складывалось удачно, то, что надо, работало. – Не будем… сегодня. Я не хочу сделать тебе больно, – прохрипел он при попытке обнять за шею. – Тогда ложись рядом, – её шёпот был едва слышен, а неверный огарок свечи превращал веснушки на её щеках и плечах в капельки засахаренного мёда, – И я тоже тебе помогу. – Маомао, – главный евнух обхватил её лицо руками, – Я люблю тебя. Люблю всем сердцем. И я… Огонь пожрал остатки фитиля, и в наступившей темноте девушка прильнула своими губами к его, пока её тонкие пальцы мягко прошлись по изрубцованной коже, вспоминая многочисленные, хоть и непрошенные уроки сестриц из «Медяного дома». Самое бесхитростное. Самое бережное. Нежность за нежность, откровение за откровение, похищая его разгорячённое, отдававшее мёдом дыхание, пока обоих не охватило блаженство. К чему слова, если эта волшба древнее всяких слов? К чему зрение, если можно дотрагиваться носом до трепещущих ресниц? Остались лишь прикосновения, запахи и звуки, и этого было достаточно, даже если бы мир снаружи вдруг отказался всего лишь муторным сном. Измотав друг друга сверх меры, они так и заснули в обнимку, ненадолго забыв и о неудачах, и о травмах. И, как и тысячи любовников до них, просили рассвет не торопиться по их души.