Я один стою на вершине мира, Подойди и ты увидишь, как тут красиво…
***
Ласковое тепло августовской ночи разливается в тягучем сладковатом воздухе над городом, причудливо смешиваясь в коктейль ароматов. Их так много и они так разнообразны, что дифференцировать каждый в мелькающем калейдоскопе ощущений не так-то просто. Обжигающей ноткой корицы под кожу въедается запах разгоряченных юных тел. Резкой мандариново-древесной влагой отдают роскошные ткани смокингов. Пудровой нежностью струятся легкие платья, пропитанные нишевой амброй, тошнотворной туберозой и сладкой пошлостью ванили. Пьянящий дурман веселья, небрежной легкости бытия, безошибочно указывает на то, что со времен римской империи, как водится, не пахнет – деньги… Иногда Чанбину всерьез казалось, он задыхается. Давящим приступом астматической тяжести на грудь свинцом ложилась странная тревога. И как избавиться от нее, он знал. В такие минуты ему хотелось на воздух. Открытое пространство притягивало, даря ощущение свободы. А дыхание постепенно восстанавливалось само собой, наполняя легкие необходимым кислородом. Но все эти неудобства легко решаемы, если ты достаточно богат, чтобы не ограничивать себя теснотой стен и душных кабинетов. Даже в сердце города возможно наслаждаться чистым воздухом и роскошными видами, высоко поднявшись над толпой поближе к звездам… Как, например, здесь, на двадцать первом этаже отеля L7 в Мёндоне. На крыше, полностью отведенной под ультрасовременный ресторан и бар, снять который на всю ночь не составляет труда, нужна лишь кругленькая сумма, вопиюще непристойная для одних и сущая мелочь для других. Чанбин не мелочился. Не привык. Человек его положения и достатка мог себе позволить делать всё, что хотел... Дышать полной грудью, стоя у стеклянного ограждения крыши, оставив веселящуюся толпу прихлебателей и лизоблюдов за спиной. Запахи, голоса и смех искрились в воздухе где-то за границей сознания, словно вдалеке. Чанбин слегка наклонился, опасно опираясь на перила, к которым подходить было в принципе запрещено. Но ему можно. Отель, как и всё здание, принадлежит ему, и никому не пришло бы в голову сказать хоть слово тому, кто тут хозяин. Далеко впереди, в ночном небе над городом восходила полная луна. Первое полнолуние августа. Волшебное время звездных дождей. Загадай желание, и оно непременно исполнится. Когда Чанбин был ребенком, он жадно загадывал на звезды всё, что взбредало ему в голову. И сейчас иногда тосковал по тем далеким временам, когда ему еще было что хотеть… Мутным лунным светом серебрилась река, отражая небо в своей безмятежной глади. За рекой, на горе Намсан мигающим огоньком сигналила телебашня. Город внизу причудливо извивался лентами живых сверкающих дорог, никогда не спящий, всегда шумный, суетный. Чанбин вырос в Сеуле. Родной город в последние несколько лет стал для него уменьшенным макетом, на который он смотрел с высоты небоскребов, практически никогда не спускаясь вниз, к простым смертным. Так складывалась жизнь. Тем, кто стоит на вершине, некогда осквернять пылью дорог свои подошвы. Они всегда в движении, вдали от грязных улиц, на комфортабельных сидениях личных вертолетов, уносящих их за облака. — Чанбин, не стоял бы ты там, у перил, опасно же… В этой жизни можно избавиться от всего, кроме себя самого, своей совести и… Криса. Медленно вдыхая теплый ночной воздух, Чанбин выпрямился. Словно не в силах отвести взгляд от раскинувшегося далеко внизу города, он стоял в задумчивости на перепутье. Нужно вернуться к гостям. В конце концов, это просто невежливо. Сегодня его тридцатый день рождения. Круглая дата. Солидная. На крыше отеля в ресторане Floating по его душу собрались все, кто хоть что-то значит в этом городе, в этой стране. Бизнесмены, политики, судьи, актеры, высшие чины и самые известные люди с первых строчек билборд, с журнальных разворотов и обложек. Богатые, знаменитые, ослепительные. Такие же, как сам Чанбин… — Я просто отошел подышать, все нормально, — Чанбин развернулся, оставляя за спиной подлунный город своего детства, возвращаясь в сверкающий мир на вершине, такой привычный, свой. Легкая музыка и яркие огни. Сияющие улыбки. Идеальные фигуры. Жадные прекрасные глаза. Чанбин втянул носом сладковатый коктейль стандартных ароматов, окунаясь в головокружительную пустоту собственной жизни, сказочной и кошмарной, где богатство и одиночество навечно сплетены друг с другом неразрывно. — Ты всегда меня пугаешь, — Крис кривил красивые губы в капризном изломе. Безупречная бледность лица выдавала в нем явную примесь европейской крови. Что, впрочем, в азиатском обществе считалось признаком красоты. Несмотря на неприкрытый расизм и неприятие полукровок, корейцы без малейшего стеснения откровенно дрочат на бледнолицых. — Зачем устраивать всё это, если ты желаешь побыть один? Хочешь, я всех разгоню? У Криса влажные глаза, черные вишни печали. Полные какого-то сладкого томления, затаенной тоски. Такие, как Крис, кажутся тонкими натурами, мечущимися, слабыми. О, какая это жестокая ошибка. Чанбин знает своего друга Кристофера Бан Чана с детства, со школьной скамьи. И Крис, кто угодно, но не чувствительный, ранимый слабак. У него хватка питбуля и трезвый взгляд на вещи. Кристофер – главный финансовый воротила этого города, управляющий инвестициями самой крупной корпоративной организации Южной Кореи SIG (Seo Investment Group), принадлежащей Чанбину. — Не нужно никого разгонять, — Чанбин рассмеялся. — Всё же нормально. Отдыхаем. Он двинулся к Крису, выходя из тьмы на свет. С каждым шагом привычный ласковый шум насыщал воздух вокруг, поглощая пространство, обволакивая, наполняя. Музыка, люди, огни. Двое мужчин в костюмах, притягивая всеобщие взгляды, медленно пошли через банкетный зал к центру. Там, у длинной стойки, заставленной хрустальными пирамидами бокалов, шампанское лилось рекой, а сладкий смех красавиц пускал табуны мурашек по спине. Все расступались перед ними: хозяином вечера и его ближайшим другом. Прием по случаю юбилея владельца корпорации SIG в самом разгаре. Ночь нежна и полна предвкушения, а жизнь – вечный праздник для тех, кто подписывает, не глядя, любой счет. — Ты разговаривал с мэром по поводу Инвест Девелопмент? — Чанбин скосил глаза на группу мужчин в возрасте, сидящих поодаль за столом. — Вопрос решен, — Крис равнодушно дернул плечами. — Тут и говорить не о чем. И вообще, — он легонько пихнул Чанбина в бок, отвлекая от переглядок со стариками, направляя внимание друга на кое-кого помоложе. У искрящихся на стеклянных стойках пирамид шампанского хихикали разрозненные группки полуодетых девиц и парней. Все они время от времени бросали томные взгляды в сторону вечно трущихся вместе Чанбина и Криса. — Сегодня праздник. Может, уже пообщаешься с кем-нибудь? Неформально. Я согнал толпы старлеток, а ты ни сном, ни духом. Я уже начинаю думать, что наш старикан мэр тебя привлекает больше, — Крис усмехнулся, разглядывая безучастное лицо друга. Чанбин улыбался и вежливо кивал всем красоткам без разбора, но при этом не изъявляя ни малейшего интереса к сближению. — Я не против, — Чанбин слегка поморщился от приторной сладости удушливых ароматов похоти. Почему людям кажется, что запахи цветов и ванили, мускуса и фруктов способны разжечь желание? Чанбин предпочел бы аромат чистоты, обычного мыла или мятной свежести. — Ага, я вижу, — замогильным голосом произнес Крис, качая головой. — Тебе плевать. Уж я-то тебя знаю. — Ну почему? — Чанбин отлично понимал, к чему ведет его неугомонный друг. Крис пытается контролировать личную жизнь босса, без конца подыскивая кандидатуры в его постель. Вполне резонно и объяснимо в их тесном мирке всесильных одиночек, чьи сердца вечно под прицелом. Тут нельзя всё пускать на самотек. Слишком многое зависит от того, кто будет рядом с таким человеком, как господин Со Чанбин. — Я же говорю, я не против. Взгляд Чанбина остановился на высоком красивом парне не старше двадцати в строгом костюме. Светлые волосы, сдержанная улыбка, тихий смех и наивные оленьи глаза… В последние полгода буквально смотрящие на Чанбина со всех экранов, куда бы он не пришел. — Пак Джу Хён, — тут же отрапортовал Крис. — Снялся в трех дорамах за последний год. Его компания – алчные скоты, торгуют парня направо и налево. Цена завышена, как по мне. Но он красивый, сука. Глаз не оторвать. И по слухам хорошо воспитанный. Тихий. Не отсвечивает. Тихий. Не отсвечивает. Чанбин усмехнулся. Идеальный кандидат для Криса. Сосите и не пиздите. Очень удобно. Чанбин поймал взгляд парня и кивнул ему. Тот тут же вспыхнул алыми розами щек и открыто сверкнул белоснежными зубами. Минута славы, ради которой он здесь. Весь вечер ждет взгляда, слова, приглашения. За доступ к телу любой из этой кагорты тихих, не отсвечивающих готов разорвать конкуренту глотку, наплевав на всё свое воспитание. — Красивый, не спорю, — Чанбин спокойно прошел мимо, улыбаясь безучастно и легко. — Ой, да брось, — Крис закатил глаза, отлично понимая, что не зацепило. Чанбина он знает как свои пять пальцев. Тот не тратит время на пустые разговоры и понравившуюся вещь или человека сразу же забирает себе, не взирая на ценник. — Поболтай с ним хотя бы. Давай я приглашу его за наш стол? Потом оставлю вас двоих? Пообщаетесь. — О чем? — хмыкнул Чанбин. — Я не хочу его трахать. Зачем мне с ним разговаривать? — Зачем так грубо? — Крис поморщился, но тут же прекратил гнуть свое. Чанбин не из тех, кого стоит продавливать на предмет прогнется или нет. Нет. Это бесполезно. Тут лучше брать хитростью и прогибаться самому. Чанбин добряк и не обидит слабого. Однако силами с ним меряться не стоит. — В последние три месяца твоя личная жизнь совсем сошла на нет. Это уже настораживает. Может, у тебя проблемы, о которых ты мне не говоришь? Крис участливо заглянул в лицо Чанбина, на что тот только рассмеялся. — Номер моего лечащего врача у тебя есть, и я не сомневаюсь, что ты в курсе состояния моего здоровья даже лучше меня самого. Нет у меня никаких проблем. И я честно хотел бы с кем-то познакомиться. Вдвоем они присели за широкий стол в самом центре зала. Вокруг повсюду были люди. Кружили на орбите, словно спутники солнца, демонстрируя тела и улыбки, ловя взгляды, одаривая ответными. Чанбин рассматривал, улыбался и на этом всё. Он сегодня уже пообщался со всеми, с кем хотел, обсудил важные вопросы, принял поздравления и вежливо вытерпел торжественную часть. Ему надарили массу дорогостоящей ненужной ерунды, соблюдая принятую в их круге манеру безудержно сорить деньгами. И теперь ему хотелось просто отдохнуть, выпить, побыть самим собой. Возможно, уйти к себе, ведь тут, двумя этажами ниже, в его распоряжении всегда были шикарные апартаменты в принадлежавшем ему отеле. Крис вздохнул и потянулся. Его друг и босс сегодня не в настроении. Стоит попробовать сбавить обороты и, быть может, вернуться к этому разговору позднее. Устроить через пару дней новый прием и пригласить красивые мордашки в более приватной обстановке, не на виду у всех. А чисто своим кругом. Чанбин привык быть в центре внимания, но временами уставал от толпы, и эти его выходы на воздух, попытки удалиться, спрятаться всегда казались Крису ничем иным, как желанием просто отдохнуть и уединиться. Что ж. Как пожелаете. Крис на то и правая рука, и самый близкий соратник, чтобы предугадывать и исполнять. — С днем рождения, Бинни, — Крис достал из кармана неприметную черную коробочку и, поставив на гладкую полированную поверхность стола, слегка подтолкнул ее проехаться прямо к ладони Чанбина. Чанбин удивленно поднял бровь, бросая долгий взгляд на друга. Крис хитро щурился, загадочно улыбаясь. В их мире пресыщенных толстосумов крайне сложно удивить кого-то широкими жестами или эксклюзивами материального мира. Но есть кое-что, что еще справляется с вечной скукой на идеальных лицах элиты. Это то, чего нет у других. Мечта, воплощенная в единственном экземпляре или на заказ. Коробочка открылась легко, по щелчку, обнаружив в своих недрах электронный чип-ключ, матово-черный, со сканером отпечатка пальца. На обратной стороне которого красовались выпуклые золотые буквы ЕВ. — Крис!!! — Чанбин нервно выдохнул. Цепляя пальцами ключи, достал их из коробки. Тяжелый гладкий металл приятно холодил ладонь. — Ты с ума сошел! О да, это чистое сумасшествие. Но Кристофер Бан Чан с легкой руки своего друга детства за последние несколько лет стал богат настолько, что мог позволить себе безумие в чистом виде. Чанбин родился и вырос в обеспеченной семье. Его отец Со-старший передал своему сыну огромное состояние, которое тот с успехом сохранил и приумножил. Если бы не преждевременная кончина два года назад от рака поджелудочной железы – неизлечимого заболевания даже для очень состоятельных людей, отец был бы безмерно горд сыном – одним из самых богатых и влиятельных людей страны. Близкая дружба и сотрудничество в бизнесе с Чанбином открыло для Криса все двери в мире, где правят деньги. Поэтому на день рождения своего драгоценного друга он мог не скупиться и подарить реальный раритет. Единственный в мире. — Хочешь посмотреть сейчас? — расплылся в улыбке Крис. — А может, сразу и прокатишься? — Конечно хочу! — Чанбин подорвался из-за стола, мгновенно привлекая все взгляды окружающих. Он нетерпеливо оглядывался по сторонам, словно ожидая, что его роскошный подарок сейчас выкатят из-за угла под восторженные крики толпы. — Ладно, идём, — смеясь, Крис встал и потянул Чанбина за собой. — Она внизу, в гараже. Спустимся на лифте. Вдвоем они почти побежали к лифтам, на ходу раскланиваясь многочисленным гостям. Ночь, наполненная музыкой и смехом, ароматами сладкого игристого вина и дорогих духов, тут, на крыше отеля, так и будет продолжаться до самого утра, пока солнце не разгонит сумрак хмельного веселья. Здесь, за облаками, высоко над городом, всегда разряженная легкость кислородного голода, пустые сердца и мерное течение жизни элиты. Иногда покинуть вершину и спуститься вниз бывает полезно для того, кто давно уже не ощущал себя живым, настоящим. Человеком чувствующим. Радость… Или боль… Поддавшись внезапной вспышке азарта, Чанбин спешил утолить любопытство, вкусить чувство обладания красивой вещью. Как ребенок рождественским утром. Уже в лифте, спускаясь вниз на подземную парковку, он разглядывал подарочный ключ с заветными буквами ЕВ – Этторе Бугатти…***
— В Женеве ты так смотрел на нее, что я не удержался, — Крис внимательно наблюдал, как Чанбин проводит ладонью по черной карбоновой поверхности кузова одиноко стоящего в дальнем отсеке парковки автомобиля. Бросать тут тачку стоимостью 16,5 миллионов евро, в принципе, безопасно. Отель хорошо охраняется и камеры на каждом шагу. — Пришлось воспользоваться доступом к твоей биометрии, чтобы изготовить личный ключ. Надеюсь, ты не в обиде на меня за это. Крис слегка перегнул палку с доступом к личным данным босса, но Чанбин сам дал ему допуск для экстренных случаев уже достаточно давно. Поэтому какие уже тут обиды. Детский сад. Чанбин не ответил, молча разглядывая блестящий футуристический La Voiture Noire – уникальный гиперкар Бугатти. Черная монолитная капсула, словно из будущего. Визуально низкая, лежащая на земле черной сколопендрой из углепластика и металла, она казалась живой, пластичной, дышащей. Этот автомобиль был представлен еще весной на Женевском автосалоне, где Чанбин ее и заприметил, а Крис, как выяснилось, не упустил момент и выкупил уникальный экземпляр в подарок другу, сразу поняв, что этот карбоновый демон запал боссу в душу. — Крис, это очень дорого, — Чанбин задумчиво разглядывал детали кузова, изготовленные вручную. В этой модели всё приковывает взгляд даже весьма искушенного человека. Эксклюзивная головная оптика, растянувшиеся на всю длину заднего бампера изогнутые фары, массивные колесные диски с фасетчатым дизайном. Сзади сразу целых шесть патрубков выхлопной системы под бампером. Задний бампер получился подковообразный, по всей его поверхности расположены ячейки воздухозаборников, вдоль всего кузова проходит плавник. Визуально кажется, что лобовое стекло плавно перетекает на профиль, добиться такого эффекта удалось благодаря зачерненным передним стойкам. На корме расположена крупная надпись Bugatti, а немного ниже – табличка с размашистой надписью La Voiture Noire. — Ерунда, — фыркнул Крис, отлично понимая, что это вовсе не так. Он отдал огромную сумму и еще почти полтора миллиона долларов сверху налогов. Но чего не сделаешь, чтобы угодить человеку, благодаря которому Крис мог себе легко позволить тратить суммы куда большие. — Для разгона до первой сотни потребуется чуть более 2 секунд. Заявленная максималка 420 км/ч... Это не машина, Зверь. И я знаю, что ты хотел ее себе. Она твоя. Чанбин поднял взгляд, и впервые за долгое время Крис увидел, как в глазах друга горит огонь желания. Внутренний ребенок капризно и радостно требует новую игрушку и, получая, сразу же хочет поиграть. — Спасибо, Крис, — палец лег на сканер ключа. Двери бесшумно разблокировались. Вспыхнули светодиоды заднего бампера и передних фар, оживляя хитиновое чудовище. — Прокатимся? Плохая идея, но Крис знал, что Чанбин не устоит. Получить в подарок тачку и не обкатать – нонсенс. Сразу хочется прыгнуть за руль и нестись навстречу городским огням сквозь неоновый туман бессонницы. — Езжай один, — Крис улыбнулся, сложив руки на груди. — И постарайся аккуратнее, не разгоняйся. На всякий случай имей ввиду, там спутниковая система навигации и слежения. Пропасть с радаров не удастся. Но я бы тебе всё-таки настоятельно рекомендовал не выезжать на ней из центра. Такая тачка на дорогах окраин – дикость. Не стоит рисковать. В тот момент, когда Крис произнес это вслух, Чанбин внезапно понял, чего ему сейчас хочется больше всего…***
— Вот сука! Веснушчатый смуглый пацан, похожий на подростка, с трудом сидел на краешке кровати, слегка покачиваясь взад-вперед. Сплевывая прямо на пол слюну, смешанную с кровью, он сыпал ругательствами, обхватив себя руками за живот и скрючившись в болезненной позе. — Дай посмотрю… — высокий худой парень, одетый только в одни узкие светло-синие джинсы, приблизился к постели и, протянув бледную изящную руку, коснулся пережженных пергидрольных прядей волос мальчишки. — Я опять весь синий, — всхлипнул веснушка, поднимая чистый взгляд карих глаз на своего высокого друга. — Ну что за нахуй… — Хватит скулить, Феликс. Ляг, я осмотрю тебя. Всё еще корчась от постепенно затухающей боли, Феликс позволил себя уложить на постели и попытался расслабиться. Ему тут же задрали футболку и принялись ощупывать, касаясь прохладными длинными пальцами живота и груди. Так хорошо… Внутри всё пылало от нескольких точных ударов в живот, полученных всего полчаса назад незаслуженно, но вполне ожидаемо. А сейчас легкое поглаживание чужих рук словно потушило лавовый тягучий жар боли. Феликс размяк за секунды, и на его красивом, немного детском личике появилась блаженная улыбка. Словно кот, он слегка выгнул спину, расслабляясь окончательно и подставляясь под успокаивающие прикосновения. Заметив это, его друг тихо рассмеялся и перестал трогать парня. — Не останавливайся, Хёнджин. Пожалуйста, — Феликс схватил его за руку и потянул на себя, заставляя сесть рядом на кровати. — Погладь еще. — Может, тебе еще и подрочить? — Хёнджин рассмеялся, но без возражений стал осторожно гладить голый смуглый живот круговыми движениями по часовой стрелке. — Даже не знаю, — Феликс давил лыбу и кайфовал, не стесняясь. Боль в животе почти сошла на нет. — Мы могли бы отсосать друг другу, если хочешь. Я, знаешь, в этом хорош… — Ой, завались, — Хёнджин резко прекратил наглаживать разомлевшего товарища и встал, чтобы достать из аптечки гепариновую мазь. Феликс наблюдал за ним, развалившись на кровати, довольный как слон. Хёнджин добрый. Красивый. И совсем не жадный. За последние полтора года, что они делят одну съемную хату на двоих, Феликс даже начал считать этого странного красавчика другом. Но мысли о том, чтобы трахнуться с Хёнджином, посетили его обесцвеченную голову только сейчас. — Я без всякой задней мысли, детка, — пока Хёнджин размазывал прозрачную мазь по намечающимся гематомам на животе Феликса, тот беззастенчиво свистел, закинув руки за голову. — Просто секс ничего личного. Если ты думал об этом, но, к примеру, боялся спросить, так не стесняйся. Я в этом плане совершенно без комплексов. — Мне ли не знать, — хохотнул Хёнджин. Он придирчиво осматривал своего друга, прикидывая в голове, как быстро рассосутся синяки. Феликс не зря так сокрушается каждый раз, когда выхватывает пиздюлей от своего постоянного любовника и сутенера. Потрепанный и избитый, он не может нормально работать до тех пор, пока всё не заживет. Следы побоев на теле шлюхи это всегда минус в деньгах и отношении. Кто-то просто не станет тебя трахать, а кто-то решит, что тоже может избивать… — Тебе бы я отсасывал с удовольствием, — резонно заявил Феликс с таким серьезным лицом, словно толкал речь перед конгрессом. — Совсем другие ощущения, да и вообще… — Тебе мало секса? — Хёнджин закрутил колпачок и вновь поднялся, чтобы убрать тюбик и вытереть руки. — Не устал от членов, малыш? Феликс потянулся и сел в постели. Мазь приятно холодила кожу, боль уже совсем не ощущалась. У Хёнджина всё же легкая рука. — Ну, ты не путай какой-то рандомный хуй с членом друга, — протянув лапку, Феликс хапнул с прикроватной тумбы зеркальце и, раскрыв его, стал осматривать свое лицо на предмет повреждений. На этот раз обошлось. Немного треснула нижняя губа, но это не критично. Его сладкая мордашка уцелела, поэтому всё не так уж и плохо. На минет в машине он еще вполне сгодится. Там раздеваться зачастую не требуется. — Не знаю, для меня все члены давно одинаковые, — Хёнджин ходил по комнате, цепляя шмотки, выбирая, что надеть. За окнами гудел, как улей, шумный, неоновый Итэвонский бульвар. Они – Хёнджин и Феликс – его вечные пленники, работники секс-индустрии, ночные охотники за легкими деньгами. — Кого ты лечишь? — хмыкнул Феликс. Он сполз с кровати и, следуя примеру друга, сунул нос в их общий шкаф. Им обоим уже давно пора на улицу. Время – деньги, а за хату на бульваре платить надо регулярно и в срок. Тут не любят лживых шлюх, не платящих по счетам. Чуть что, сразу вышвырнут из теплого гнездышка разврата на мороз. — Как минимум один член для тебя особенный. — Феликс хитро подмигнул Хёнджину, на что получил в ответ влажный взгляд прозрачных глаз. Хёнджин всегда так смотрел, когда речь заходила о человеке, который действительно был ему близок. Которого, как Феликс думал, Хёнджин по-настоящему любил. Как хорошо, что в их мире любовь – это роскошь. И они не могут себе ее позволить. Им некогда заниматься ерундой, а потому их сердца свободны и никогда не страдают. — Ну и болтун ты, Ликси, — Хёнджин легко и безмятежно рассмеялся. Стоя перед зеркалом, он разглядывал себя. Из зазеркалья на него смотрел совсем юный парень с бледной кожей и светлыми глазами. Худой, жилистый, отлично сложенный. С острыми ключицами, идеальной линией плеч, красивыми, слегка подкачанными руками, тонкой талией и длинными ногами. Хёнджин улыбнулся своему отражению и слегка наклонил голову, глядя в собственные зеркальные глаза исподлобья, тяжело и томно. — О твои скулы можно порезаться, — Феликс мягко прильнул к спине друга, обвив Хёнджина руками за талию. Высунулся из-за его спины, с восторгом глядя в зеркало. — И новый цвет волос тебе так идет. Детка, ты неотразим. — Он быстро смоется, — Хёнджин запустил пальцы в свои серебристо-голубые волосы, убирая непослушные пряди со лба. — Но оттенок и правда хорош. Хочешь, сделаем тебе такой же? — Неа, — Феликс фыркнул, слегка потеревшись носом в районе подмышки Хёнджина. Их разница в росте была довольно приличной. Недаром они дружат. Как гном и эльф. — Я хочу в красный ебануть. Надоело одуванчиком ходить. Я ведь опасный малый. Знаешь… Кожа, цепи, садо-мазо – вот мой стиль. Хёнджин прыснул со смеху. Опасный малый дул щеки и несильно пихал друга в бок, чтобы тот перестал над ним ржать. Итэвон не даром называют американским оазисом Сеула. Островок свободы вблизи военной базы США, отстроенный полвека назад по западному образцу, коренным образом отличается от остальных районов столицы. Попав сюда впервые, не сразу поймешь, что ты не в Бронксе или Гарлеме. Когнитивный диссонанс тут случается на каждом шагу. Здесь не работают правила корейского приличия, а публика на девяносто процентов состоит из иностранцев. Итэвон – одно из немногих мест, где можно по-настоящему развлечься и где не соблюдаются нормы морали консервативного общества Кореи. Сюда стекаются все в надежде весело провести время, забыть тяготы рабочей недели в пьяном угаре Burn Friday. Итэвон никогда не спит. Его широкие проспекты, залитые неоном, видно из космоса. А самым ярким росчерком на карте, несомненно, является Итэвонский бульвар и знаменитая улица Homo Hill с барами и клубами для тех, кто предпочитает представителей своего пола. Хёнджин и Ликс снимали студию на бульваре, почти в самом начале улицы, в кирпичном трехэтажном доме, первый этаж которого был отдан под ночной клуб, а два верхних были жилыми. Тут обитали местные тусовщики. Официанты, бармены, проститутки и мелкие наркодилеры всех мастей. Спускаясь по лестнице вниз к выходу, Хёнджин вслушивался в веселый гомон улицы и думал о том, что это место за последние полтора года стало ему почти родным. Тут были свои проблемы и заботы. Много такого, с чем никогда не хотелось бы сталкиваться в жизни. Но в то же время с некоторых пор непостижимым образом вырисовывалась некая стабильность. И Хёнджин боялся себе признаться, что догадывается, почему. Чаши весов его судьбы приходили в равновесие, поскольку сейчас рядом не было того, кто взрывал тектонические пласты реальности одним своим присутствием… Ласковый ночной ветер ударил в лицо, разметал волосы, пробрался под тонкую ткань футболки. Было достаточно тепло, но Хёнджин всё равно накинул на плечи роскошную искусственную шубку из страусиных перьев, купленную буквально на днях в модном бутике в Мёндоне. Эта пушистая, но легкая куртка привлекла его черно-изумрудной расцветкой и была вызывающе неуместна теплой августовской ночью. Все вокруг сверкали голыми животами, демонстрируя блестящие от пота тела. Хёнджин кутался в сползающую с плеч шубу и цеплял на нос солнечные очки, когда солнца не было в помине. — Привет, малыш… Внизу, у распахнутых настежь дверей клуба, Хёнджин, как обычно, столкнулся с высоким молодым мужчиной, чье хищное лицо ему никогда не казалось хоть сколько-нибудь привлекательным, но иные от этого ублюдка просто ссали кипятком. Ю Тэян – клановый кангпхэ в третьем поколении. Владелец трех клубов на Итэвонском бульваре, курирующий добрую половину гомо-шлюх района. Заведение King Club, над которым Хёнджин и Феликс жили, тоже принадлежит Тэяну. Они и сами фактически его собственность. Наемные работники без паспортов и права голоса. Бесправные рабы с кучей долгов перед мафией. Кто-то за свои грехи, кто-то за чужие… — Привет… Хёнджин смотрел поверх темных стекол очков, как Тэян облизывает его взглядом, одобрительно улыбаясь. Тэяну двадцать семь. У него резкие черты лица и спортивное гибкое тело. Глаза и волосы черные как ночь, а губы капризно полные, мягкие. Тэян не распускает рук с Хёнджином, но не потому, что хорошо воспитан или имеет какой-то кодекс чести сутенера. А потому, что высокие тощие парни модельной внешности не его типаж. — Хёнджин, идём, — Феликс цапнул его за локоть и, задрав нос, гордо потащил за собой. — Нам некогда. Работать пора. А вот мелкие веснушчатые засранцы – да. Определенно типаж Тэяна. Хёнджин и глазом моргнуть не успел, как Тэян схватил Ликса за шкирку и так дернул на себя, что затрещала ткань его плотной джинсовой куртки. — Убери руки, хуйло, — Феликс резко покраснел и весь затрясся. Тэян на две головы выше, его длинные цепкие лапы подхватили Феликса, и они оба в секунду сцепились друг с другом намертво, собираясь то ли драться, то ли трахаться прямо на улице. Хёнджин изо всех сил боролся с желанием закатить глаза. Такие сцены он наблюдает ежедневно и уже даже не вмешивается. Поэтому он спокойно стоял, ожидая, когда закончится очередная стычка. — Когда ты научишься нормально разговаривать, долбаная шлюха, — Тэян крутил Ликса, заламывая парню руки и недвусмысленно прижимая к себе всем телом. — Когда перестанешь меня бить, — Феликс брызгал слюной и пинался, практически удерживаемый на весу. — Если бы я тебя бил, ты бы не пиздел и огрызался, а валялся на больничной койке, — Тэян подкинул Феликса на себе, и тот резво обхватил ногами тело своего любовника. Но при этом продолжал брыкаться, не давая себя успокоить и поцеловать. Они всегда заканчивали этим – поцелуями и сексом. Но до этого момента могли не на шутку подраться на полном серьезе. — Отпусти, — шипел Ликс, царапая короткими ногтями шею мужчины. — Либо плати. Мое время стоит денег. — У тебя долгов на десять жизней, мразь, — Тэян схватил парня за волосы, притягивая к себе вплотную. — Ты совсем охуел? Феликс всхлипнул и расслабился. Хёнджин знал его положение, знал, сколько денег Тэян потратил на этого мелкого смазливого дурня, практически вытащив Ликса из куда более страшного расклада, чем теплое местечко на бульваре под крылышком мафии. Тэян стиснул в объятиях свою капризную ношу и поцеловал парня в губы. Феликс сразу сдался и начал лизаться, сладко постанывая, прижимаясь и ерзая. — Животные… — Хёнджин всё же закатил глаза, спокойно дожидаясь, пока эти двое сосутся и извиняются друг перед другом. Тэян за то, что врезал Феликсу, не сдержавшись, пару часов назад. Феликс за то, что постоянно нарывается. И то и другое было чистым пиздежом. Ни один из них ни о чем не сожалел. Тэян не перестанет распускать руки, а Феликс не вырвется из этого замкнутого круга насилия и секса, в котором он с удовольствием останется до тех пор, пока сможет терпеть и выносить вечные качели. Тэян плохой парень, и это определенно типаж Ликса.***
— Я понимаю, что всё это глупо, — Феликс вис на Хёнджине, болтая без умолку. Вдвоем они прогуливались вдоль бульвара на своем обычном месте, не посягая на чужую территорию и внимательно сканируя, проезжающие мимо автомобили. Проституция – бизнес незаконный и даже здесь, в Итэвоне, есть свои правила. Желающие продать не вешают на себе ценник, а желающие купить не подходят с прямыми вопросами. В основном клиенты подруливают на тачке, ты садишься, и уже в процессе вы обо всём договариваетесь. — Но я не влюблен. Тэян мне нравится. Я извращенец, он тоже. Нам хорошо вместе. Так что, пожалуйста, не осуждай меня… Хёнджин рассмеялся. Схватил за шею своего болтливого друга, притягивая к себе в объятия. Осуждение? Нет, это не про Хёнджина. Он прекрасно понимал, что творится между их отмороженным боссом и Феликсом. Понимал, как никто. Такие связи почти невозможно разорвать лишь усилием воли. А доводы рассудка заглушаются иерихонскими трубами страсти, зудящим воем, резонирующими глубоко внутри. Хёнджин отлично знает, что такое зависимость от человека, на которого ты подсаживаешься, как на наркоту, и даже осознавая весь ужас своего положения, не можешь сломать колесо судьбы. Это не зависит от твоей внутренней силы как личности, потому что как отдельная личность ты перестаешь существовать. Сливаясь, вы оба образуете одно целое – ментального Франкенштейна с одним мозгом на двоих и двумя горящими сердцами, которым тесно в груди. Огонь пожирает вас, когда вы вместе. И от ожогов на душе не остается живого места. Но стоит вам расстаться хотя бы на какое-то незначительное время, как лед одиночества сковывает тебя целиком. Так что ты готов облить себя бензином, вспыхнуть как факел, лишь бы согреться в безразличном пустом мире без того, кто стал твоей частью, тобою самим… У обочины притормозил серебристый паркетник, медленно опуская бликующие в розовом свете неоновых огней стекла. — Прокатимся, котенок? — из полумрака салона авто на Феликса смотрел высокий грузный мужчина, явно старше тридцати, с широким лицом и холодным цепким взглядом. Он сидел на пассажирском сидении, загораживая водителя и еще одного человека сзади за тонированными стеклами. Феликс отцепился от Хёнджина и направился к тачке, но не к дверям, как можно было предположить, а прямиком к капоту. — Что это вы, мальчики, втроем катаетесь? — достав из кармана джинсов телефон, Феликс быстро щелкнул камерой, снимая номера, марку авто и прячущихся в темноте салона мужчин. — Шли бы в бар, посидели, выпили. Сняв все, что нужно, Ликс приблизился к открытому окну и наклонился, заглядывая в салон. Троица смотрела на него, натужно ухмыляясь. — Мы не пьем, — здоровяк расплылся в кислой улыбке. — Садись, малыш. На часик отъедем, тут недалеко. — Он придвинулся ближе и понизил голос до хриплого шепота. — Не бойся. Я знаю расценки. Час – сотка, нас трое, значит, триста. — Тут вам не оптовая база, — лязгнул зубами Феликс. Желваки на его щеках ходили ходуном. Его била нервная дрожь, поскольку он знал, что на бульваре периодически промышляют твари, заманивающие на групповуху наивных идиотов. — Валяться в больнице с порванным задом я и за три тыщи не согласен. А вы валите с бульвара, пока вас самих не порвали в ближайшей подворотне. Я ваши данные скину в общий чат. Вам в Итэвоне не одна бомжиха не даст. Отдыхайте, мальчики… Феликс сладко улыбнулся, наблюдая, как от ярости расширяются зрачки мужчины. Общий чат – это не выдумка и не шутка. Даже конкурирующие точки и официальные бордели обменивались инфой и черным списком клиентуры. Получить метку на бульваре легче легкого. После чего снять кого-то становится просто невозможно. Проститутки обоих полов тут собственность мафии. А это всегда деньги и немалые. Чужое имущество трогать опасно. Бизнес есть бизнес. Стирая шины об асфальт, тачка сорвалась с места. Феликс стоял, сжимая кулаки, глядя вслед мигающим габаритным огням. — Такие на тебя западают, думают, ты малолетка, — Хёнджин приблизился и осторожно обнял Ликса со спины. Вдвоем они застыли у дороги, слушая мерный шум проезжающих машин. — У меня наивное лицо, — согласно кивнул Феликс. — Я магнит для извращенцев. Тебя ни разу не пытались заманить в тачку к трем потным рожам. — Моя внешность отпугивает потенциальных клиентов, — усмехнулся Хёнджин. — Они думают, я им не по карману. — О да, малыш, — Феликс звонко рассмеялся, но в этом смехе было столько звенящей неизбывной тоски, что невольно хотелось плакать. — Ты редкий экземпляр. Самая красивая блядь на этом гребаном бульваре. Ты не должен садиться в дерьмовую тачку. Сейчас я выберу тебе машину подстать. Я в этом кое-что понимаю, Джинни. Хёнджин тихо смеялся, обнимая со спины своего маленького друга, чувствуя тепло его дрожащего от напряжения и злости тела. Феликс нервно огрызался, комментировал пролетающие мимо джипы и паркетники, семейные минивэны, понтовые гоночные тачилы местных мажоров. Он действительно разбирался в автомобилях. Мог с ходу назвать марку, модель, год выпуска. Его любимой машиной, глупой фантазией вчерашнего мальчишки был Шевроле Импала 67го года. Красный или винный. С откидным верхом. Таких в Корее он никогда не встречал. Но хотел бы однажды всё бросить и уехать с каким-нибудь плохим парнем в Аризонскую пустыню за мечтой. На старом авто по пустынной дороге. Феликсу всего двадцать лет. А долгов у него, как справедливо заметил Тэян, на десять жизней вперед. Никогда его мечтам не сбыться. В обозримом будущем он реально рискует лишь пойти по руками и сторчаться. Не более того. Но мечтать ему никто не запретит. Утопающий в алой неоновой фуксии сахарный бульвар похож на фальшивую фабрику грез, где всё ложь и кроме сегодняшнего дня не существует ничего.***
В мире множество способов получить удовольствие, задействуя разные органы чувств. Запах нового автомобиля – это аромат натуральной кожи и металла с едва уловимым оттенком чистых заводских масел и резины. Тактильно это тоже чистый кайф – садиться в комфортабельное кресло с автоматической подстройкой под конкретного владельца, класть руки на обтянутый мягкой кожей руль с подогревом, ощущать, как дрожит под тобой дикая мощь полутора тысяч лошадей под капотом. По-настоящему дорогие, качественные вещи это всегда комфорт до мелочей и полная продуманность в использовании. Легкость управления, плавный ход, хриплый бас двигателя, ласкающий слух. Но всё это меркнет перед ощущением полета и скорости во время езды. Вот первая радость ценителя роскошных автомобилей как средства передвижения. Чанбин вырос в достатке. Привык к хорошему и даже к шику. Но всё равно каждый раз испытывал трепет, прикасаясь к прекрасному. Мир вещей полон эмоций. Человек преобразует материальное в невесомую вуаль чувств. Чанбин однозначно был из тех, кто способен оценить по достоинству грубую материю реальности, вычленить детально или охватить полностью и насладиться совокупно, частично, как угодно, в любой плоскости, придавая бездушной вещественной сути душу и сердце, способное чувствовать… и любить. Ночной город сиял бесконечными вспышками на крутых поворотах. Чанбин гонял по центру в общем потоке автомобилей, периодически наблюдая, как люди сворачивают шеи, с удивлением разглядывая его карбонового дьявола на дороге. Притормозив на светофоре у съезда на мост через Ханган, гиперкар Бугатти собрал толпу зевак у обочины. Люди щелкали вспышками камер телефонов, словно папарацци, пытающиеся урвать удачный кадр знаменитости. Скрытый за тонированными стеклами владелец эксклюзива только посмеивался, отлично понимая шок неискушенных обывателей. Его автомобиль единственный в своем роде. Роскошный и дикий, как редкий вид вымирающего хищника, которого не встретишь в природе. Чуть больше часа Чанбин кружил по широким проспектам, утопая в огнях, наслаждаясь скоростью. Пора было возвращаться. Крис просил не выезжать из центра без особой надобности. Но в ту ночь, окрыленный азартом на драйве, Чанбин совершенно забыл о том, что еще совсем недавно хотел отдохнуть, уединившись в своих апартаментах. Ночь манила бесконечно ехать, открыв панорамную крышу. Под звездами. Вдыхая теплый ветер с реки… Так коварная дорога витиеватой гимнастической лентой закружила, усыпила бдительность и взяла в свой плен. Очнулся Чанбин в тот момент, когда увидел впереди огромную красную неоновую надпись SEX у самого края дороги и такую же яркую, но чуть поменьше Открыто 24 часа. За ней мелькнула вывеска Мотель, а еще дальше в стилизованных всполохах адского пламени воссиял билборд Burn Friday. Под охуевшие взгляды местной тусовки Бугатти медленно въехал в Итэвон, погружая вечно шумный, кричащий вывесками бульвар в благоговейную тишину и ступор. Чанбин давно не был в городе вот так, в непосредственной гуще толпы, внизу, на земле. Энергетика бешеная. Горящие глаза и вереница совершенно разных лиц. Настоящих, живых, не всегда красивых. У Чанбина от этого пестрого разнообразия людского моря рябило в глазах. Он привык к идеальным людям своего круга. Элита безжалостно правит себя, доводя до совершенства малейшие черты посредством пластики и ухода. Пролетарии имеют ту внешность, которую дала природа. И донашивают ее, как могут, в силу возраста и образа жизни. На каждом лице можно прочесть боли и радости отдельно взятого человека. Узреть его опыт, проникнуть немного глубже, за внешнюю оболочку, чуть ближе к душе. Словно понтифик за бронированным стеклом, Чанбин ехал через толпу, увлеченный новым зрелищем, которое его глаза поглощали, цепляясь за каждый необычный элемент пазла в картине окружающего мира. До тех пор, пока его вниманием не завладел один единственный человек. Странным образом оказавшийся здесь, в нижнем городе, под неоновым светом на обочине дороги. Худой длинноногий парень, одетый вызывающе и не по сезону. В узких джинсах с рваными коленками, полупрозрачной черной майке и сползшей с голых плеч, почти висящей на локтях объемной… шубе??? Чанбин щурился, разглядывая изящное чудо с копной серебристо-голубых волос, бледной матовой кожей и пухлыми губами. Идеальные пропорции, красивое лицо, совсем юный возраст. Он модель? Одет как прости господи. Глаза за стеклами солнечных очков. Ночью? Чанбин ехал прямиком к тому месту, где стоял парень, о чем-то болтая с невысоким блондинчиком в светлой джинсовке. Как в замедленной съемке, тонкие бледные пальцы сдвинули очки с переносицы, и Чанбин столкнулся взглядом с совершенно прозрачными бесцветными глазами-льдинками. Его заметили…***
— Ладно, ну а это что за тачка? — Хёнджин, смеясь, кивнул на медленно ползущую по дороге низкую черную инопланетную тварь. Блестящий кузов бликовал неоновыми отсветами. Феликс обернулся и открыл было рот, чтобы ответить, но не смог. Да, он сразу же увидел надпись Бугатти и эмблему узнал. Но такой модели ему видеть еще не доводилось. Она отдаленно напоминала Chiron, особенно формой капота и передним бампером, но явно отличалась крупной решеткой радиатора, перенесенными на передние крылья головными фарами другой формы, а также полностью другой задней частью кузова. Это не кустарная переделка, тачка на прокачку. Это абсолютно новый эксклюзивный гиперкар от производителя. Модель, не запущенная в массовое производство. А стало быть, штучный экземпляр для избранных. — Не знаю, — голос Феликса дрогнул. Машина неуклонно приближалась. Упустить такую безумно жаль, а значит, надо подсекать. Меркантильный расчетливый гном резко схватил своего красавца-эльфа за локоть и пихнул к самому краю тротуара. — Джинни, детка, бля буду, это машина мечты. Кто бы там не сидел за рулем, бери быка за рога. Давай. Не тормози. Хоть ляг на дорогу, но останови его! Феликс толкнул Хёнджина вперед, словно хотел кинуть друга под колеса. Ложиться на дорогу не пришлось. Хёнджин замер, наблюдая, как Бугатти останавливается прямо перед ним. Обычно он не нервничал, отлично зная, какой эффект на людей производит его внешность. Красивый с самого детства, он привык получать дивиденды своей привлекательности и никогда не смущался, но постоянно смущал. Ему исправно платили за секс двойную, тройную оплату, компенсируя тем самым тошноту и неудобства. Хёнджин мог просить любые суммы. С ним практически никто не спорил. Как загипнотизированные клиенты соглашались на всё, едва оказываясь в тесном пространстве наедине с вызывающе красивым парнем. Черное тонированное стекло медленно опустилось. Хёнджин шагнул к машине, уверенно наклоняясь и заглядывая в салон. — Привет, — он снял очки, чтобы ничто не мешало разглядеть его лицо. Непослушная серебристая прядка мягко упала ему на лоб. Хёнджин улыбнулся и поднял глаза на водителя. Старый трюк. Никто не учил его останавливать мужчин одним взглядом. Хёнджин таким родился. Мама тоже сравнивала его с водой, и это было свойством его характера – прокладывать путь даже сквозь камень… Его прозрачные глаза – безмолвный омут. И в них слишком легко утонуть. Мужчина за рулем был молод и богат. Старые деньги, прекрасное воспитание, сдержанный стиль. Карамельная кожа, широкое доброе лицо с тяжелой челюстью, давящий взгляд с поволокой. Хёнджин нагло разглядывал незнакомца, подмечая детали внешности, одежды, украшений. Отлично сидящий черный костюм, молочно-белая рубашка, Ролекс на запястье не вызывающе золотой, а тускло платиновый. Никаких колец и сережек, но запонки бриллиантовые и просто неприличного размера. Камни горят огнем. Один такой стоит как хата в нижнем городе. А у этого богатея наверняка таких целый набор на каждый день недели под разные костюмы. Пока в прекрасных глазах Хёнджина щелкали ценники, Чанбин и сам не отказал себе в удовольствии рассмотреть парня. Род его деятельности предельно ясен. Одетый как шлюха, милашка коротает ночи на обочине под неоновой вывеской SEX24/7/365. Ничто не ново под луной, и Чанбина это не смутило. Продажная любовь – это то, к чему он привык и с чем давно смирился в силу своего положения и достатка. Короли, как известно, всё могут, кроме как жениться по любви? Истинно так. Но причина куда тривиальнее, чем может показаться. Это в древности нужно было блюсти род, вступая в династические браки. Короли современного мира не знают любви просто потому, что никто не видит в них человека. Лишь функцию. Деньги, власть, статус. Ничего личного, только бизнес. В любовники, постоянные или одноразовые, к Чанбину набивались все, кто рассчитывал заработать или продвинуться в карьере. Чанбин с лихвой оплачивал страстные признания и слезные оргазмы. Ему клялись в верности, театрально страдали, устраивали целые спектакли, чтобы невзначай, судьбоносно пересечься с ним на узких перекрестках мироздания… Когда-то давно, будучи юным и неопытным, Чанбин в любовь даже верил. Сегодня ему тридцать. И он отлично понимает, что в его окружении мало найдется людей честнее этого дешевого красавца с Итэвонского бульвара, облизывающего его прозрачным взглядом, обещающим горячий трах за сходную сумму. У всех, кто искал доступ к постели Чанбина, никогда не хватало духу признать товарно-денежный аспект их отношений, и они бесконечно лгали ему о несуществующей любви. — Сколько? — Чанбин поймал себя на мысли, что смотрит на губы парня не отрываясь. Так и подмывало спросить, свои они или нет. Слишком идеальные, полные, тугие… — Пятьсот, — тонкие пальцы Хёнджина вцепились в дверь авто. Он превысил сумму в пять раз. В какой-то момент ему показалось, что его сейчас пошлют, и, охуев от такой наглости, клиент уедет к более сговорчивым товаркам на следующем повороте. — Садись. Двери разблокировались. Хёнджин скользнул внутрь, сразу удобно устроившись на упругом сиденьи. В салоне было прохладно, приятно пахло свежестью чужого одеколона и замшевым теплым ароматом натуральной кожи. Время – деньги, терять его не стоит. Хёнджин снял свою яркую шубку и вопросительно взглянул на водителя. Мужчина улыбался, неосознанно поглаживая пальцами руль и не торопясь уезжать с бульвара. Ступор частое явление, Хёнджин к нему привык. Клиентов надо развлекать и направлять. Они часто тормозят и зависают. Не зная, что делать дальше. — Можно убрать назад? — оказавшись на новом месте, надо везде раскидать свои вещи. Застолбить. Пометить территорию. Хёнджин кивнул на задние сидения автомобиля и тут же получил разрешение. — Конечно, — Чанбин слегка прочистил горло и, наконец, тронулся с места. Машина зашуршала шинами по асфальту, медленно двигаясь вниз по бульвару к выезду из Итэвона. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Хёнджин мельком заметил осоловелые глаза Ликса, оставшегося стоять у обочины. — У тебя роскошная тачка, котик, — Хёнджин кинул шубу назад, подспудно оглядев удобные задние сидения в форме слитного дивана. В этой машине есть где потрахаться. Хотелось бы везде. Может, если заговорить этому мажору зубы, удастся раскрутить его на пару часов. Тысяча долларов у него наверняка найдется. — Мое имя Чанбин, — вырулив на середину улицы, он прибавил скорость, но куда конкретно ехать, пока не решил. — А твое? — Оу, — Хёнджин развернулся к нему всем корпусом и придвинулся ближе. Положил руку мужчине на колено, погладил легонько, без нажима. — Меня зовут Хёнджин. Знакомство – довольно интимная вещь, знаешь… Собственное имя – самый сладкий звук для человека. Чанбин. Хёнджин подался вперед, практически прильнув к Чанбину грудью. Словно хотел помешать управлять автомобилем. Он нарушал личное пространство другого так легко, непринужденно, что от внезапной близости закружилась голова. Чанбин не мальчик. Его сложно удивить. Многие пытались, преуспели единицы. Но пальцы Хёнджина, настойчиво поглаживающие уже его бедро, будто били током, пускали электричество даже сквозь ткань брюк. — Хёнджин, ты не боишься, что я отвлекусь, и мы вылетим с дороги? — лавируя в общем потоке машин, Чанбин разгонялся, направляясь к мосту. Его посетила отличная идея поехать на смотровую площадку за городом, чтобы насладиться видом на ночную столицу. Романтика. — Ну так не отвлекайся, — прошептал Хёнджин, намеренно жарко дыша мужчине в ухо. Его ладонь накрыла пах Чанбина. — Сколько может выдать эта детка? — Влажный шепот обжигал ушную раковину. — Ты хотел бы выжать максимум, на что она способна на дороге, пока я отсасываю тебе? — Хёнджин, — Чанбин хрипел не своим голосом. Не то чтобы он не хотел, но… Хёнджин отодвинулся и убрал руки так же легко и внезапно как до этого распускал их. Он откинулся на пассажирское сидение, насмешливо глядя на Чанбина. — Любой каприз, только скажи, — промурлыкал он. Его голые плечи белели в полумраке салона. Смотреть на дорогу становилось проблематично. Чанбин с трудом фокусировал внимание. — Только деньги вперед и лучше наличными. Пятьсот баксов час. Нормально ли так сильно заводиться буквально с нихуя? Из-за того, что красивый мальчик честно предлагает секс за деньги, не разыгрывая святую невинность, не прикрываясь чувствами или элементарной симпатией. Никак не стараясь завуалировать продажу собственного тела человеку прилично старше себя, незнакомому… — Сколько тебе лет? — притормозив на светофоре, Чанбин уставился на Хёнджина. Тот расслабленно откинулся в кресле, с интересом разглядывая салон шикарной тачки. Почти неосознанно парень протягивал руку, чтобы коснуться шероховатой поверхности приборной панели. — Двадцать один, уже всё можно… — Хёнджин повел плечами, и от этого движения Чанбину стало жарко. В памяти всплыли слова Криса о том, что в последние несколько месяцев личная жизнь Чанбина совсем сошла на нет и это вызывает беспокойство. Вот и первые звоночки. Легкомысленно отмахиваясь от регулярного секса с проверенными людьми, Чанбин сам не понял, как зарулил в квартал красных фонарей и снял себе первую попавшуюся смазливую мордашку. И теперь млеет от каждого движения, умиляется блядской прямоте и словно под гипнозом достает из внутреннего кармана пиджака портмоне. Права, карты и немного наличности – обязательный минимум, который Чанбин всегда носил с собой. В обычной жизни ему почти никогда не требовалась наличка. Все расчеты давно стали электронными, нужен только телефон. Он даже не знал, сколько у него с собой денег. Не думал об этом. Мягкое шуршание купюр привлекло всё внимание Хёнджина, словно красная точка лазера игривого котенка. Чанбин не знал, сколько наличности у него с собой, а Хёнджин мгновенно оценил это на глаз, едва лишь увидев набитый крупными купюрами лопатник. Два часа? Нихуя. Тут можно развлекаться всю ночь совершенно спокойно. То, что Чанбин богат, и так ясно. Но то, что он щедр и не парится по поводу денег от слова совсем, стало понятно в тот момент, когда он вытащил всё, что у него было в бумажнике и протянул сидящему рядом парню. Хёнджин не дурак отказываться, но тут слегка замешкался. Рука на автомате тянулась к деньгам. Тут не пятьсот и не тысяча. Минимум пять. Прозрачные глаза вспыхнули. — Я не против извращений. Но только не говори, что мы сейчас поедем туда, где нас ждут еще пара-тройка человек, и ты хотел бы снять какую-нибудь жесть для личной коллекции, а я могу за это прилично заработать. На такое я не поведусь. И, кстати, номера твои и марку машины запомнил мой друг, с которым я был на бульваре. Ты, может, его не заметил… Хёнджин нервно тараторил, разрываясь между желанием взять деньги и опасениями за собственную жизнь. Существуют правила, которые каждый работник Итэвонского бульвара старается соблюдать по мере возможности. Не делать скидок и не вестись на золотые горы. Зачастую за этим следует целый ворох проблем. Скинешь один раз, и клиент будет считать себя особенным, начнет требовать уступок постоянно, а потом и вовсе распустит сопли про любовь, придуманную евреями, чтобы не платить за секс. Обратная сторона еще опаснее. За щедростью почти всегда стоит огромный риск. Покупая тебя целиком, клиент видит в тебе кусок мяса и использует соответсвенно. Есть диапазон цены, в котором ты можешь свободно работать. Зависит он напрямую от внешности, возраста и умений. У Хёнджина с его данными ценовой диапазон был достаточно широк. Хотя пятьсот за час он попросил впервые. Это своеобразный рекорд суммы, основанный исключительно на том факте, что Чанбин слишком явно демонстрировал свой достаток, приехав в Итэвон на эксклюзивном гиперкаре. — Нет, — светофор мигал, отсчитывая последние секунды перед разрешающим сигналом. Чанбин вложил деньги в ладонь Хёнджину, ощущая, как дрожат его прохладные тонкие пальцы. — Мы поедем загород на смотровую площадку. Это далеко, и ты не сможешь вернуться раньше утра. Поэтому продашь мне всё свое время сегодня. Нет тяжести приятнее, чем вес солидной суммы денег. Не пересчитывая, Хёнджин свернул купюры в пресс и, ловко перегнувшись между сидениями, убрал деньги во внутренний карман своей шубы, лежащей на заднем сидении. Чанбин рванул со светофора и поехал, плавно объезжая автомобили на трассе, к выезду из города. Хёнджин опять был слишком близко, возился, убирая бабки, касаясь обнаженным плечом. Чанбин ощущал слабый аромат шампуня и мятной жвачки. Ему сразу понравилось, что Хёнджин не использует духи и почти ничем не пахнет, кроме собственного теплого запаха тела и средств гигиены. — Пока едем, может, ты хочешь чего-то? — решив финансовый вопрос, Хёнджин, как ответственный работник, всё свое внимание устремил на клиента. Его пальца ловко нырнули в черный шелк волос мужчины, и Чанбин поежился от приятного покалывания мурашек, рванувших по спине. — Хёнджин, на дороге реально не стоит отвлекаться, — Чанбин вдавил педаль газа в пол. Мелькающие огни снаружи слились в одну пылающую линию. — Мы скоро приедем. — Чанбин… — Хёнджин произносил его имя, пробуя, растягивая, задумчиво, медленно, словно смакуя. — А ласковая форма? Чанни? Бинни? Как тебя зовут друзья? — Друзья? — Чанбин удивленно поднял брови. — Любовники? — Хёнджин улыбнулся, облизывая губы. Любовники. Чанбин хмыкнул. Он никогда не задумывался о том, как к нему обращаются. Господин Со на людях и по имени в постели. Крис временами называл его… — Бинни, — выдал он как на духу и тут же прикусил язык. — Так иногда называет меня друг детства. — Бинни, твой друг детства пассив или актив? Ты его трахаешь или он тебя? — Хёнджин слегка придвинулся, чтобы мягко коснуться губами дрожащей жилки на виске Чанбина. — Скажу честно, снизу я просто улетаю. Но могу быть и сверху без проблем. Всё, как ты захочешь. В голове возник непрошеный образ Криса, непристойно раздвигающего ноги, и Чанбин внезапно понял, что даже в фантазиях он это не осилит. Нет. — Друг детства – просто друг, — остановил поток собственных мыслей Чанбин. — Если ты пытаешься таким образом спросить, хочу ли я, чтобы ты мне вставил. Нет, сладкий. Не хочу. — Как хорошо, что наши вкусы совпадают, — прошептал Хёнджин. — Хотя мое мнение в этом вопросе значения не имеет. Но секс – материя тонкая. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. И сделаю всё, чтобы тебе понравилось. Несмотря на то, что Чанбин настоятельно просил его не отвлекать, Хёнджин нагло лез к нему на ходу и не реагировал на замечания. Кого-то возбуждает визуал, кого-то эмоции, томление сердца. Чанбин остро реагировал на запахи, ненавидел искусственные ароматы парфюмерии. Хёнджин же, казалось, заводился по щелчку. Деньги включали в нем режим полной боевой готовности. Он шел в наступление, видя цель, не видя препятствий. Профдеформация. Ничего не попишешь. — Хёнджин… — Чанбин нервно сглатывал. Его мутило от сладких поцелуев в шею. Хенджин льнул к нему, целовал за ухом, впивался в кожу у сонной артерии, оставляя слабые следы засосов. — Ты качаешься? — мурлыкал Хёнджин, щупая бицепсы Чанбина под тканью костюма. Быстро перебирая пальцами, расстегнул ворот рубашки почти до груди и сразу скользнул ладонью к пылающей коже. — У тебя такие плечи... Я как увидел, сразу захотел тебя раздеть. В одежде ты выглядишь шикарно. Но без нее, скорее всего, просто охуенно… В тот момент, когда машина вылетела на пустую смотровую площадку, с которой открывался прекрасный вид на залитый огнями Сеул, далеко внизу под нею, Чанбин подумал о том, что он просто идиот. Недалекий придурок в таком солидном возрасте. Вместо того, чтобы брать Хёнджина в охапку и тащить в отель, чтобы там крутить как вздумается, привез парня в ебеня, собираясь, словно малолетка, зажиматься с ним в автомобиле. Ему казалось это романтичным. Но он упустил одну существенную деталь. Какая может быть романтика с человеком, которому ты платишь за секс? Что за бред? Это не свидание и даже не договорные отношения, основанные на взаимной выгоде. Это секс за деньги, и ты получаешь ровно то, за что заплатил. Не больше и не меньше… Мысли вспыхивали молниями и гасли. Сознание мерцательной аритмией отбивало рваные удары сердца. У самого края площадки они остановились. Пока оседала пыль из-под колес, Чанбин успел забыть всё, о чем думал, пока ехал сюда. Как только его руки освободились, он дал им волю, жадно лапая свою прекрасную покупку. Хёнджин оказался в его объятиях, потом у него на коленях. Его гибкое тело было легким, кожа – бархатной, прохладной. Ледяной принц с прозрачными глазами и мятным блеском на губах. — Разденься, — Хёнджин настойчиво стаскивал пиджак с широких плеч Чанбина, которые уже успел намять и облапать. — Тебе ведь жарко. Ты весь горишь. — Не стану спорить, — пиджак трещал по швам, безжалостно содранный и отброшенный в сторону. Чанбин усмехнулся, наблюдая, как Хёнджин нервно рвет на его груди рубашку, обнажая литые мускулы. Качалка давно стала ему как родная. Они с Крисом зависали там регулярно. Чанбин следил за собой, но не особо любил хвастать телом. В конце концов, это больше для здоровья, чем ради красоты. Но сейчас, видя, как оседлавший его бедра парень пожирает его голый торс глазами и сглатывает слюну, Чанбин понял, что это не просто приятно или льстит его самолюбию. У него жестко встал на сладко кусающего губы, исходящего слюной Хёнджина. Такой взгляд не сыграешь. Шлюхи тоже люди. Ложиться под красивого партнера всегда приятнее, чем из последних сил сдерживать тошноту с кем-то, кто тебе неприятен. Хёнджин сразу почувствовал напряжение в штанах клиента. Прелюдии излишни. Пора показать щедрому папику небо в алмазах. — В этой тачке есть музыка? — он резко выгнул спину, пытаясь развернуться. — Подожди, — Чанбин подался вперед, к монитору на приборной панели. Как и ожидалось, за мультимедийные технологии в большинстве дорогих авто отвечают купертиновцы. Через учетную запись можно быстро войти и открыть свою музыку.𝓔𝓿𝓮𝓻𝔂 𝓢𝓪𝓽𝓾𝓻𝓭𝓪𝔂 𝓷𝓲𝓰𝓱𝓽 𝓘 𝓰𝓮𝓽 𝓓𝓻𝓮𝓼𝓼𝓮𝓭 𝓾𝓹 𝓽𝓸 𝓻𝓲𝓭𝓮 𝓯𝓸𝓻 𝔂𝓸𝓾, 𝓫𝓪𝓫𝔂. 𝓒𝓻𝓾𝓲𝓼𝓲𝓷𝓰 𝓭𝓸𝔀𝓷 𝓽𝓱𝓮 𝓼𝓽𝓻𝓮𝓮𝓽 𝓸𝓷 𝓗𝓸𝓵𝓵𝔂𝔀𝓸𝓸𝓭 𝓪𝓷𝓭 𝓥𝓲𝓷𝓮 𝓯𝓸𝓻 𝔂𝓸𝓾, 𝓫𝓪𝓫𝔂…
Чанбин не знал причины, по которой Хёнджин весь задрожал, услышав сладкие звуки этой томной, тягучей песни. Быть может, потому, что она красивая. Желание зарождается и заполняет медленно, но неуклонно, как река, выходящая из берегов. Могучая стихия завораживает плавным течением. Но не стой у нее на пути. Погибнешь… — Хёнджин? — Чанбин коснулся горячей ладонью его щеки ощущая странный холод. У этого умопомрачительно красивого парня такая приятная прохладная кожа, что даже странно. Он словно не человек. Хотя, быть может, эта разница температур так явна, потому что сам Чанбин и вправду весь горит. Хёнджин улыбнулся, потерся щекой о ладонь мужчины, изо всех сил стараясь унять дрожь в коленках из-за того, что всегда будет вызывать в нем воспоминания о неизбывной боли и любви – музыки. Так совпало, что песня, выбранная Чанбином, когда-то давно была также выбрана самим Хёнджином как наиболее близкая ему в выражении его искренних чувств к человеку, который был для него всем. — У тебя такие красивые губы… — Чанбин коснулся пальцами упругой влажной мякоти… Он хотел это сделать с того момента, как увидел лицо Хёнджина вблизи. Это всё из-за музыки. Совершенно точно. Сгорая от желания, Хёнджин уже не контролировал себя. Он хотел бы быть в другом месте с другим человеком, но знал, что одного желания мало. Его сердце бешено забилось в предвкушении, и он переступил грань реальности и мечты, оказавшись в зазеркалье собственных эмоций. Прикрыв глаза он подался к Чанбину, чтобы сделать то, чего хотел слишком сильно… …В полумраке салона авто они жадно и ласково целовались, упиваясь дыханием друг друга. Чанбин откинулся на кресло, увлекая Хёнджина за собой. Мятные губы оказались сладкими до опьянения, до дрожи. Хёнджин целовался умело, настойчиво. Толкался языком за щеку, вылизывал нёбо. Словно у профессионального пловца или оперного тенора, у него была бесконечная дыхалка. Он не прерывался до тех пор, пока Чанбин не начал сходить с ума от нехватки воздуха. Восхитительное, блаженное удушье, темнота в глазах и болезненно дергающийся член, в нетерпеливом спазме выделяющий смазку. Чанбин скользнул ладонью в джинсы Хёнджина, погладил нежную кожу в ложбинке ягодиц, получая в ответ долгий глухой стон в поцелуе, резонирующий очередной волной возбуждения внизу живота.