Под моей кожей||Under my skin

— До-о-оброе утро, Чар-чар! Принцесса зашипела, когда свет внезапно обжёг её закрытые веки. Со стоном она натянула одеяло на голову и перевернулась на другой бок, узнав голос отца и услышав, как он расхаживает по комнате. — Проснись и пой, соня! — Почему ты так шумишь? — раздражённо пробормотала она, прижимая подушку к ушам. В голове у неё стучало, а его пронзительный, жизнерадостный голос был подобен удару киркой по черепу. Она приоткрыла глаз и увидела, как Люцифер заглядывает за шторы, которые сам только что и раздвинул. Затем он подскакивает к шкафу и практически срывает дверцу с петель, когда пытается заглянуть внутрь. — Прошлой ночью слишком сильно повеселились, да? — он пригнулся и опустился на пол, чтобы заглянуть под кровать. Чарли слышала, как он что-то бормочет себе под нос, прежде чем снова вскакивает на ноги. Уперев руки в бока, он осматривает комнату, озабоченно наморщив лоб. Затем внезапно хватает её одеяло и срывает его с постели. — Папа! — Чарли забрала его обратно. — Чёрт возьми, что ты делаешь?! Однако он уже был в её ванной и отдёргивал занавеску для душа. Ничего не добившись, он подошёл к унитазу, поднял крышку и просунул туда голову. — Я… э-э… потерял свои линзы! Её лицо исказилось в замешательстве. — С каких это пор ты носишь линзы? Или хотя бы очки, если уж на то пошло? Люцифер вернулся в её комнату и присел у подножья кровати. Он невинно улыбнулся ей. — Итак, где Аластор? Она устало потёрла глаза. — Что? Я не знаю. Наверное, в своей комнате? — О, это хорошо. Это замечательно, — её отец ободряюще закивал головой. — Ты… — она сделала паузу. — Ты думал, что он здесь? Он рассмеялся, громче чем следовало бы. — Н-нет! С чего бы мне так думать?! И с какой стати этот подонок мог бы находиться в твоей спальне? Имею в виду, не похоже, что он стал бы делить с тобой постель, верно? — его смех стал нервным, а улыбка сползла с лица. — Верно? — Папа! — Чарли почувствовала, как её лицо вспыхнуло от смущения. — Нет, Аластор не спал в моей кровати! — её желудок скрутило от чувства вины, ведь заявление было не совсем правдивым, учитывая недавние события. — Н-но даже если и так, это не твоё дело, с кем я делю постель! Он вздохнул. — Я знаю, знаю. Прости, детка. Просто… Иногда я переживаю. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я сама могу позаботиться о себе. — Я знаю это. Меня беспокоишь не ты, а он, — Люцифер сложил руки на коленях, а когда снова посмотрел на неё, его глаза тревожно потемнели. — Он смотрит на тебя так, словно хочет, чтобы ты стала его следующим блюдом. Она покачала головой. — Аластор — мой деловой партнер. И мой друг! Он не причинит мне вреда. — Я имел в виду не это, Чарли. Вот только она и сама знала, о чём говорил её отец, потому что тоже замечала это. Что-то изменилось в её отношениях с радио-демоном. Уже несколько месяцев между ними растёт напряжение. Горячие взгляды, затяжные прикосновения, душевные разговоры, неубедительные отговорки, чтобы побыть в компании друг друга — всё это заставляло её понять, что, возможно, (только возможно) она была не единственной, кто жаждал чего-то большего. И прошлой ночью, когда это напряжение угрожало перелиться через край, ей показалось, что они оба отчаянно пытались захлопнуть крышку этой кастрюли. Чарли не сомневалась в своих чувствах к Аластору. Но каждый раз, когда она набиралась смелости сказать ему об этом, широкий спектр возможных последствий заставлял её подавлять эмоции. Что, если она расскажет ему о своих чувствах, а он рассмеется ей прямо в лицо? — О, Чарли, — сказал бы он ей, несколько раз снисходительно погладив по голове. — Бедная маленькая влюблённая девочка. С чего ты взяла, что меня это интересует? — она так ясно видела его самодовольную улыбку, смесь веселья и жалости от осознания того, что он разбил ей сердце, а ему было плевать. Или что, если признание в своих чувствах полностью разрушит их дружбу? Что, если она просто проецировала то, чего на самом деле не было, на растущую близость между ними? Пока она фантазировала о том, как он сводит её с ума, словно какой-то демонический рыцарь в сияющих доспехах, он был просто благодарен за то, что у него есть близкий друг, которому он может доверять. Она могла полностью всё испортить, вынудив его собрать чемоданы и убраться как можно дальше от неё и этого отеля. Мысль о том, что она так легко потеряет его, была ужасающей перспективой, гораздо более страшной, чем боль от отказа. Но ведь их мог ждать и наилучший исход, который одновременно с этим был пугающим. Что, если он действительно чувствовал то же самое? Что тогда? Чарли прижала ладони к векам, чтобы унять нарастающую мигрень. У неё было слишком сильное похмелье, чтобы думать обо всём этом прямо сейчас. Люцифер, почувствовав, что она больше не хочет говорить о радио-демоне, похлопал её по колену. — В любом случае, я просто поднялся сюда, чтобы проведать тебя. Уже почти час дня, и мне нужно было убедиться, что ты жива! Некоторое время спустя Чарли выбралась из постели, привела себя в порядок и спустилась вниз. Вестибюль выглядел так, словно убийца с топором ворвался в студенческое общежитие. На полу валялись рекламные плакаты и пустые бутылки из-под спиртного. Тед, ящерица-извращенец, вырубился на бильярдном столе, используя гобелен, который он сорвал со стены, в качестве одеяла. Один из теневых приспешников Аластора всё ещё был поблизости и грыз останки барабанщика. Когда он заметил её, то широко улыбнулся и помахал бедренной костью, которую держал в руке. Она провела по лицу ладонью. Будущей Чарли предстояло разобраться с этим беспорядком. Когда она вошла на кухню, то с удивлением обнаружила, что там почти никого нет. Энджел Даст сидел за кухонной стойкой, одной рукой отхлёбывая кофе, а тремя другими оттирая бесчисленные глаза, которые до сих пор никак не сходили с его меха. — Доброе утро, детка, — поздоровался он. — Или, э-э, всё-таки день. Прошлой ночью была отличная вечеринка. — Где все? — спросила она. — Всё ещё спят или сидят в туалете в обнимку с унитазом. После того как вы с Аластором ушли, у всех открылось второе дыхание. Здесь творилось нечто. — О боже, что ж, я рада, что вы хотя бы повеселились. Энджел отставил кружку и некоторое время изучал её содержимое. — Итак, я должен спросить. Что происходит между тобой и тем улыбающимся придурком? Вопрос выбил из неё всю сонливость. — О чём ты говоришь?! Ничего! Между нами ничего не происходит! — Серьёзно? А, по-моему, ваши отношения и правда на что-то похожи, — Энджел ухмыльнулся. — Он весь вечер не мог от тебя оторваться. Она покраснела. — В этом весь Аластор. — Для тебя, может быть. Он терпеть не может прикосновения от кого-то другого. Однажды за завтраком я случайно схватил соль одновременно с ним, а он запустил кирпичом мне в лицо! — он жалостливо потёр свою щеку. — Просто вытащил его из воздуха и швырнул в меня. — Вчера он был пьян, поэтому вёл себя чересчур дружелюбно, — принцесса знала, что её доводы звучат совсем неубедительно. Она и сама в них не верила. Энджел наклонился ближе. — Чарли, если вы двое тайно трахаетесь, ты можешь рассказать мне об этом. Я не буду осуждать, — он поднял все четыре руки вверх. — Хорошо, немного осужу, но никому не расскажу. Она чуть не упала со стула. — С чего ты… конечно, мы не… Аластор, он ведь… он… и я… мы… — она сердито уставилась на него. — Это слишком неуместно! На лице Энджела возникла самодовольная ухмылка. — Эх, ты права. Не думаю, что этот напыщенный краснохуев олень хотя бы знает, что и куда совать. Принцесса что-то бессвязно пискнула и уронила голову на столешницу. Неужели все, с кем она общалась сегодня, собирались допрашивать её об отношениях с радио-демоном? Несколько мгновений спустя кухонная дверь со скрипом отворилась, и внутрь, шаркая по полу, вошёл сам Аластор. Чарли инстинктивно оживилась, её лицо просветлело, и она услышала, как Энджел хихикнул рядом с ней. Он понимающе подмигнул ей, прежде чем спрыгнуть со своего стула и оставить пару наедине. Аластор выглядел абсолютно измученным. На нём до сих пор была всё та же одежда, что и на вечеринке, за исключением свитера. Размазанный грим изменил его лицо до неузнаваемости, превратившись в грязно-серое месиво. Рубашка была измята и не заправлена, а ещё на ней виднелись бесчисленные капли крови. Кончик одного из его оленьих рогов был отломлен, из-за чего голова Аластора была странно наклонена вбок. Сам факт того, что он спустился сюда, не используя свои силы, сказал ей достаточно о его нынешнем состоянии. — Доброе утро, — поприветствовала она. — Чувствуешь себя так же дерьмово, как и я? — Нет, что ты, я чувствую себя на миллион баксов! — бодро ответил он. — Сегодня я отправился на утреннюю прогулку, забрал вещи из химчистки и оплатил налоги! Она медленно моргнула, глядя на него. — Серьёзно? Он устало прислонился к дверному косяку. — Нет, дорогая. Я проснулся в полдень, и меня вырвало в раструб саксофона. — Теперь звучит более правдоподобно, — она наблюдала за тем, как он медленно подходит к кофеварке и заполняет чашку напитком. Он прислонился к стойке и закрыл глаза, не заметив, что кофе полилось через край. — Ты в порядке, Ал? Он потер виски. — Если не считать невидимый ледоруб, который мне пытаются воткнуть в череп? Да, я в полном порядке. — Ну, ты весь в крови. — Не волнуйся, дорогая. Она не моя. — А ещё, похоже, ты сломал себе рог. Он издал звук статических помех и провёл пальцами по оставшейся части. — Я… Ах, должно быть, ударился им обо что-то, пока спал. Прошлой ночью я отключился в ту же минуту, как только вернулся к себе в спальню. Об этом тоже не стоит беспокоиться. Через день или два они отрастут. Между ними повисло неловкое молчание. Аластор стоял у противоположного конца столешницы, ссутулив плечи и скрестив на груди руки, продолжая пить кофе. Каждый раз, когда их взгляды пересекались, они оба быстро старались отводить их. — Итак… м-м… чем ты сегодня планируешь заниматься? — спросила Чарли. — Ничем особенным. — У нас скоро начнётся групповое занятие, не хочешь присоединиться? Он усмехнулся. — Ни одного выходного дня для этих бедных заблудших душ? Похоже, наказание грешников — это вечное семейное дело. — Соблюдение распорядка дня очень важно! — защищалась она. — И я хочу начать наш второй год в отеле с чего-нибудь позитивного. Он пожал плечами. — Возможно, я заскочу ненадолго.

***

Было почти два часа, когда все, спотыкаясь, спустились в гостиную для группового занятия. Чарли бодро поприветствовал каждого грешника, но была встречена ледяными взглядами, раздражённым ворчанием и несколькими небрежными угрозами о расправе. — Привет, Энджел! Вижу, у тебя получилось убрать все глаза с меха. — Я собираюсь стирать эти глаза со своей задницы всю следующую неделю, — он нёс вялую Ниффти под мышкой, как какую-нибудь собачку в своей модной сумочке. — Лорел! Леонард! Как поживает любимая всеми пара отеля? — Лорел тащила за собой обмякшее тело мужа. Он выглядел таким безжизненным, что Чарли подумала, не убили ли его все те танцы прошлой ночью. — У тебя сегодня очень интересный макияж, Хизер! Размазанные круги туши вокруг глаз Хизер, убийцы капитана чирлидеров, были похожи на маску енота. Она прикрыла рот рукой и широко зевнула, прежде чем сесть на пол. — Рада тебя видеть, Хаск! Ты выглядишь… на удивление здраво. — Вы все — кучка салаг, — сказал Хаск, откручивая крышку своей фляжки. Аластор, как обычно, появился последним. Если бы глаза Чарли не привыкли улавливать малейшие движения тени, сигнализирующие о его прибытии, она бы даже не заметила, что он подкрался из темноты в углу комнаты. Радио-демон вернулся к своему обычному элегантному виду, его фрак распахнулся, когда он опёрся на трость. — Итак, внимание! Я обещаю, что не задержу вас надолго. Сегодняшнее занятие больше посвящено внутренним размышлениям, — она указала на магнитную доску, висевшую на стене. Та была пустой, за исключение надписи, которая гласила: «Почему я здесь?» — Поскольку мы проживаем свой второй год в этом отеле, я подумала, что нам всем стоит задуматься о том, почему мы здесь. Я знаю очевидный ответ для большинства из вас: вы ищете искупления. Вы хотите попасть на Небеса. Но я призываю вас мыслить глубже! Какова истинная причина, по которой вы хотите всего этого? Напишите ответ и прикрепите его на доску, — она подняла стикеры для заметок. Начав раздавать цветные квадратики, Чарли продолжила свою речь. — Вам не обязательно давать ответ прямо сейчас. Или даже сегодня! Уделите этому столько времени, сколько вам нужно. И если вам неудобно выставлять свои мысли на всеобщее обозрение, это тоже нормально. Важно, чтобы вы разобрались в этом сами. Мы должны понять наши собственные желания, прежде чем сможем заложить основу для их достижения. Принцессе было легко ответить на этот вопрос. Её стикер гласил: «Я хочу доказать, что каждый способен творить добро». Она прикрепила его к доске, а затем посмотрела на постояльцев, которые начали записывать свой ответ. Посмотрев на Пеппи-изменщика, она заглянула в его заметки и прочла: «Я хочу увидеть своих детей снова», после она поглядела на Ниффти, записавшую: «Мне нравится иметь друзей». Принцесса почувствовала, как что-то тёплое разлилось у неё в груди. Обогнув со стороны грешников, чтобы подбодрить их, она заметила, что Аластор покинул свой тёмный уголок и в данный момент стоял прямо перед доской, уставившись на неё немигающим взглядом, крепко сжимая записку в руке. С любопытством она наблюдала за тем, как он неподвижно стоял на месте, никак не реагируя на ворчание грешников, которым пришлось обходить его, чтобы добраться до доски. — Аластор? Он не ответил ей. То ли он действительно напряжённо думал над групповым занятием, то ли заснул с открытыми глазами, поэтому Чарли решила его не беспокоить. Когда вестибюль опустел, она бросила на него последний обеспокоенный взгляд, прежде чем вернуться в свою комнату. Почему я здесь? Мысли Аластора, как заезженная пластинка, бесконечно воспроизводили вопрос. Почему я здесь? Стоя перед магнитной доской, он спиной ощутил небольшое покалывание, исходящее от камина в гостиной. Пламя отбрасывало длинную тень, тянущуюся к потолку, как протянутая рука. Хотя он не мог этого видеть, он чувствовал, как его ухмыляющийся двойник глумится над ним сверху. Почему я здесь? Записка в его руке была скомкана и разглажена несколько раз. Он уже намеревался бросить её в огонь. — Ты, э-э… в порядке, босс? Аластор услышал голос Хаска у себя за спиной. — В полном, — ответил он, не оборачиваясь. — Ты пялишься на эту доску уже пару часов. — Что ж, она довольно интересная. — Понятно. Тогда оставляю тебя наедине с ней. Аластор оглянулся через плечо на кота-бармена, который расставлял стаканы за стойкой. Он сунул записку в карман и побрёл туда, чтобы усесться на один из табуретов. Хаск прекратил своё занятие и опустил стакан, который собирался поставить на полку. — Хочешь выпить или тебе нужно что-то ещё? — После вчерашней вакханалии? Нет, спасибо, — Хаск пожал плечами и вернулся к своим обязанностям, в то время как радио-демон начал барабанить пальцами по барной стойке. — Могу я тебе кое в чём признаться, Хаскер? И ты обещаешь, что не расскажешь об этом ни единой живой душе? — Я знаю, что в любом случае у меня нет выбора, — ответил он, — поэтому продолжай. — Мы живём в этом отеле уже довольно давно. — И? — И Чарли была такой прекрасной хозяйкой, не правда ли? Хаск прищурился. — …И? — И, возможно, это шокирует тебя, учитывая моё презрение к подобной сентиментальной чепухе, но я… — Аластор подпёр голову рукой и вздохнул. — Я обнаружил, что очарован нашей дорогой принцессой по уши. Вопреки здравому смыслу и всем инстинктам самосохранения, у меня возникли к ней очень сильные чувства. Романтической направленности. Хаск моргнул, глядя на него совершенно невозмутимо. — Я и не замечал, — сказал он ровным голосом. Аластор не уловил сарказма. — И теперь я оказался в некотором замешательстве, поскольку не знаю, как действовать дальше. Видишь ли, я довольно серьёзно пытался избавиться от этих назойливых чувств. Я уклонялся от своих обязанностей, платил за её доброту резкими словами и бездействием, даже пытался полностью избегать её. Я так отчаянно пытался избавиться от этих желаний, что прибегал к поистине отвратительным вещам! Хаск скривился от отвращения. — Мерзко. — Но каждый раз, когда я отталкиваю её, эта милая улыбка притягивает меня обратно ещё сильнее, — радио-демон развернулся на стуле и драматично развёл руками. — Я безнадёжен так же, как и любой другой здешний дурак, обречённый на вечную жалость к себе и отчаяние! — он перегнулся через стойку и схватил Хаска за подтяжки. — Что мне делать, Хаскер? Хаск оттолкнул его. — Ты серьёзно просишь у меня совета по романтическим отношениям? — Ну да, конечно. В конце концов, ты бармен. Разве это не входит в твои обязанности? Демон-кот наморщил лоб и тяжело вздохнул. — Я не знаю, чувак. Полагаю, нужно следовать зову сердца? Если оно у тебя вообще есть. И постарайся не оставлять за собой дорогу из трупов. — Ну, для этого уже слишком поздно, — пробормотал Аластор. — Лучше не станет, пока ты не поговоришь с ней. Чарли хорошая. Если она не разделит твоих чувств, то, я уверен, она просто скажет тебе об этом. Ну, а если она всё-таки что-то чувствует… — Если она что-то чувствует? — повторил он, наклонившись вперёд в ожидании. — Тогда она ещё более сумасшедшая, чем ты. Аластор на мгновение задумался, затем спрыгнул со стула и стукнул Хаска микрофоном по голове. — Спасибо за ужасный совет, старина. Он оказался прискорбно бесполезным, — прежде чем повернуться, чтобы уйти, он обнажил свои зубы в угрожающей улыбке. — О, и если ты кому-нибудь расскажешь о том, что мы обсуждали, я выпотрошу твой труп, после чего стану нанизывать твои внутренности на фортепианные струны, а затем порадую твой скелет весёлой песенкой под названием: «Хаску следовало держать свой большой и жирный рот на замке». Бармен содрогнулся от столь ярких образов. — Понял. Разговор по душам с Хаском сплёл из мыслей Аластора лишь ещё большую паутину. Не желая возвращаться в свою радиовышку и нуждаясь в глотке свежего воздуха (или настолько близком к свежему, насколько это вообще возможно в Аду), он бесцельно бродил по территории отеля и, в конце концов, оказался у статуи погибшего друга Чарли. Он сидел там до тех пор, пока адские солнца не опустились слишком низко. Уставившись на ботинки, Аластор наблюдал за своей тенью, которая растягивалась на земле, разинув рот в довольной ухмылке, и трясла плечами во время беззвучного смеха. Она делала всё, что ей нравилось, — следила за ним, осуждала его, издевалась. — Оставь меня в покое, — с горечью выплюнул он. — Прости, я не хотела тебя беспокоить. Услышав знакомый голос, Аластор насторожил уши и резко повернул голову. Принцесса стояла в нескольких шагах от него, смущённо улыбаясь. Он был настолько погружён в свои мысли, что понятия не имел, как долго она пробыла здесь. — Чарли! — воскликнул он. — Извини, моя дорогая. Это было адресовано не тебе. — Я искала тебя. Могу я присесть? Он подвинулся к выступу статуи и похлопал по месту рядом с собой. — Тебе нужна моя помощь? — Нет, вовсе нет. Я просто, ну… — она пнула несколько камешков, валявшихся на земле. — Я хотела проведать тебя. Похоже, ты сегодня не в настроении. Такое ощущение, что ты целый день витаешь в облаках. Он задумчиво хмыкнул. — Я размышлял над вопросом, который ты задала ранее. Она рассмеялась. — Я ценю, что ты в кои-то веки серьёзно отнёсся к моим урокам, однако тебе вовсе не стоит так сильно переживать. Это всего лишь глупое упражнение для размышлений. Ничего страшного, если у тебя нет на него ответа. — Нет, дело не в этом. На самом деле, я ответил на этот вопрос практически сразу. Записал его в ту же минуту, когда ты протянула мне ручку, — он полез в карман своего фрака и вытащил оттуда записку. — Что для меня оказалось самым трудным, так это признаться в правдивости моего ответа самому себе, — дрожащей рукой он протянул ей цветной квадратик. На нём было написано всего одно слово. Ты. Чарли нахмурилась в замешательстве. — Я не понимаю, Аластор. Что это значит? — Это ты, Чарли. Ты — причина, по которой я здесь. — …Я? Он чувствовал, как кровь пульсирует в его венах, угрожая взорваться и утопить его в собственных эмоциях. Он встал и начал лихорадочно расхаживать рядом, пока говорил. Его тень отставала на несколько шагов, пытаясь догнать его. — Меня не волнует искупление. Честно говоря, меня не волнует даже этот отель. Но… Я забочусь о тебе. И мне небезразлично то, чего ты хочешь. Полагаю, в некотором смысле это означает, что и остальные вещи мне тоже не совсем безразличны. Я хочу видеть тебя счастливой. Я хочу видеть твой успех. Он остановился и повернулся к Чарли. — И я… я… я хочу тебя. Признание поразило Аластора до глубины души, словно по его позвоночнику ударили камертоном. Оно оглушительно завибрировало в ушах, угрожая превратить в пыль все его кости. Принцесса уставилась на него, не моргая, широко раскрытыми глазами с дрожащими зрачками. Она поднялась на ноги и отступила на шаг, выглядя ошеломлённой. — Ты хочешь меня? — Отчаянно. Аластор знал, что разрывает собственное сердце в клочья, но шлюзы были открыты, и он не мог остановить волны чувств, которые, наконец-то, хлынули из него. — Я хочу тебя так, как не должен. Я хочу тебя так, как не совсем понимаю. Я хочу тебя так сильно, так необычно, так искренне, что разрываю себя на части, пытаясь разобраться в этом. Мне не привыкать к боли. Но это… это агония! — он схватился за грудь. — Это не та ужасная ангельская рана, которая замедляет процесс восстановления и разрушает мои силы. Это ты. Я позволил тебе поглотить каждую частичку меня! Он продолжал расхаживать, разражаясь безумным смехом. — Я был дураком, раз подумал, что так просто отделаюсь от тебя. Мне кажется, что до этой самой поры я не знал, что именно значит быть проклятым. Неужели так выглядит моё вечное наказание? Ради того, чтобы одно лишь твоё присутствие мучило меня, моё тело и мою душу? — он бросился к принцессе и схватил её за плечи. — Пожалуйста, Чарли. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы избавиться от этих страданий. Чарли потеряла дар речи. Её рот несколько раз открывался и закрывался, пока она пыталась подобрать слова. И, прежде чем она успела ответить, прежде чем она успела передумать, Аластор подался вперёд и мягко поцеловал её. Он должен был узнать, каково это. Хотя бы раз. Даже если она упрекнёт его. Даже если это будет мучить его всю оставшуюся жизнь, из-за того, что он никогда больше не сможет сделать этого снова. Его губы встретились с её губами, неряшливо, но уверенно, отчаянно, но настороженно. Это было столкновение настойчивости и сдержанности, его зубы были стиснуты до хруста, когда он сдерживал дикую часть себя, которая хотела поглотить её целиком. Он чувствовал, как его когти разрывают её рукава, впиваются в её плоть, оставляя на ней синяки. Он отказывался отпускать её, опасаясь, что, когда он сделает это, она исчезнет, как дым, между его пальцами. — Ал, — выдохнула Чарли. Её горячее дыхание обожгло его губы. Она напряглась, но затем её руки взметнулись вверх, чтобы схватить его за лацканы фрака и углубить поцелуй. Глаза Аластора широко распахнулись. Он едва заметил, как монокль упал с его щеки, как он треснул, ударившись о булыжную мостовую, и как он полностью разлетелся вдребезги, когда демон шагнул вперёд и раздавил его своей обувью. Мир растворился и он сосредоточился на чем-то пугающем и одновременно чудесном. Чарли поцеловала его в ответ. Его хватка смягчилась, одна рука поднялась, чтобы обхватить её лицо. Её щека горела и краснела под его ладонью. Другая его рука скользнула вниз по её фигуре, призрачно обводя изгибы, прежде чем обхватить её талию и притянуть к себе. Её руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как её пальцы запутались в его волосах. Они нежно царапали его голову, дразня основание трепещущих ушей. Её губы приоткрылись, и она прижалась ими к его губам, поощряя его открыться для неё. Он охотно подчинился, пожирая её рот беспорядочной смесью языка, зубов и слюны. — Чарли, — простонал Аластор, и его резкие помехи заставили их обоих вздрогнуть. — Ты удивительно безжалостная девочка. Ты хоть представляешь, что со мной делаешь? Принцесса отстранилась, чтобы посмотреть на него, глаза её полуприкрыты, губы влажны и блестят. — Ты не единственный, кто страдает. Все потрясения, ярость, душевная боль последних нескольких месяцев казались Аластору сейчас такими незначительными. В этом разочаровывающем вальсе, который они танцевали друг с другом, ему просто нужно было попросить её руки, чтобы они могли станцевать его вместе. Они встретились в ещё одном обжигающем поцелуе. И то, чего ему не хватало в опыте, он, безусловно, восполнил энтузиазмом. Он завладел её ртом с неуклюжей настойчивостью, крадя каждый вдох, пока его собственные лёгкие не закричали в знак протеста. Даже тогда он продолжал целовать её, зрение затуманилось, когда волна головокружения накрыла его сознание. Чарли ответила ему с таким же пылом, тяжело дыша ему в рот, прижимаясь грудью к его груди. Когда их поцелуй наконец прервался, они оба, чуть ли не задыхаясь, вцепились в тела друг друга так, словно без этой поддержки они оба могли надломиться в любую секунду. Ошеломлённые, с закрытыми глазами, они стояли там, их губы горели от пережитого, а сердца отбивали единый ритм. Ту-ту! Ту-ту! Торжествующие фанфары громко раздались из глубины груди радио-демона. Он озадаченно опустил глаза, затем снова поднял их на Чарли и провёл рукой по лицу, чувствуя, что оно вспыхнуло от смущения. Принцесса рассмеялась, после чего нежно взяла его за руку и опустила её. Поднявшись на кончики копыт, она чмокнула его в нос. Несколько прядей волос упали ей на лицо, и он провёл по ним пальцами, чтобы заправить их обратно ей за ухо. Его улыбка была самой широкой из тех, которые он когда-либо использовал, самой тёплой и искренней. — Боже, — недоверчиво выдохнул Аластор. Его голос был хриплым и в нём звучали помехи. — Я думал об этом несколько месяцев. Она сморщила нос, глядя на него. — Тогда почему ты так медлил? Он усмехнулся. — Что я могу сказать, дорогая? Полагаю, человек, которого я больше всего люблю мучить, — это я сам. Когда по небу расползались сумерки, пара задержалась в объятиях. Ни один из них не осмелился разрушить чары, тот тёплый поток энергии, который витал в воздухе. Они оба пытались понять невысказанное, что возникало между ними ранее, а теперь перерастало в нечто большее. Аластор наконец отстранился и взял руки Чарли в свои, не желая пока полностью разрывать контакт. — Нам, наверное, пора идти спать, — сказал он. — Не стоит заводить привычку так поздно ложиться. Как тебе нравится говорить, это подаёт плохой пример гостям нашего отеля. — Как мило с твоей стороны беспокоиться о них, — ответила она в шутку. Прикусив нижнюю губу, которая немного распухла от их недавних действий, она посмотрела на отель. Её взгляд блуждал между его радиовышкой и её спальней на другой стороне здания. Он почувствовал, что у неё на уме тот же вопрос, что и у него. Что будет дальше? На этот вопрос нужно ответить, когда его мозг не будет похож на откупоренную бутылку игристого шампанского. — Знаешь, недалеко от торгового центра Рози открылась новая кондитерская. Их меню, возможно, покажется тебе немного пикантным, но я слышал, что за их капучино можно умереть, — он покачивался на каблуках взад-вперёд. — Не хочешь составить мне компанию завтра? Было бы неплохо ненадолго отвлечься от праздной болтовни наших нуждающихся жильцов. Губы Чарли изогнулись в кокетливой улыбке. — Ты приглашаешь меня на свидание? — Ну… Почему бы и нет? — пробормотал он, запинаясь. — Полагаю, мы могли бы назвать это и так. — Я бы с удовольствием. — Великолепно! — Аластор поднес её руку к губам и поцеловал. — Тогда до скорой встречи, моя дорогая.