There are other ways of persuasion There are other modes of control There are other means of deceit There are other roads to the soul
На рыбном рынке в Шеллз царило небывалое оживление. Ещё недавно он пребывал в мрачном запустении – когда стало очевидно, что вода прибывает, люди потеряли всякий интерес к торговле. Многие побросали свои прилавки, как есть – кое-где всё ещё были видны ящики с остатками безнадёжно протухшей рыбы, крабов и кальмаров. Полчища необычайно живучих мух сновали туда-сюда, вопреки ветру и дождю. Однако бесконечно эта стагнация длиться не могла: как только между тучами проглянул первый робкий солнечный луч, люди снова показались из своих домов. Уровень воды относительно стабилизировался – никто уже не стоял каждое утро с сантиметром, нервно делая новые зарубки на столбах и стенах, отмечая, как высоко поднялось море за ночь. Карта Окмонта приобрела новый, вполне стабильный вид, и его жители, привыкшие к капризной стихии, начали приспосабливаться под своё изменившееся обиталище. Катера и лодки стали такой же неотъемлемой частью пейзажа, какой раньше были автомобили и велосипеды, ныне ржавеющие там, где их бросили паникующие хозяева. Рыба превратилась в основной источник пропитания и резко упала в цене, в то время как мясные и овощные консервы стали настоящим сокровищем. Но и другого источника дохода у простых людей не было, а видимость нормальной жизни поддерживать хотелось: торговля кое-как возобновилась, разве что теперь рыбину обменивали на патрон. С каждым днём становилось всё очевиднее, что помощь с материка если и прибудет, то очень нескоро. Возобновили свою работу больница, университет и ратуша. Полиция изображала некое подобие деятельности, отлавливая в основном мародёров, которых развелось немереное количество – прямо как мухи на тухлую рыбу, они слетались на опустевшие дома. Полицейские на это отвечали, что пустые дома или нет – это всё ещё чья-то собственность. Хоть штата. И лазить по ней без разрешения – значит, нарушить закон. Стычки между горожанами тоже участились, и первое время полицейские с горяча кидались разнимать всякую уличную драку, пока не поняли, что это бессмысленно – сошлись на том, что, пока люди не размахивают револьверами посреди улицы, можно закрыть глаза на пару разбитых носов. Условное поддержание порядка в Окмонте действовало на горожан терапевтически. Люди отчаянно цеплялись за остатки повседневности: снова начали ходить на работу и друг другу в гости. «Окмонт Кроникл» продолжал выпускаться, вопреки сырости, норовившей сожрать не только бумагу, но и сами печатные станки. Университет проводил какие-то исследования, далеко не все из которых касались загадочных монолитов или Потопа. Усилиями Роберта Трогмортона сохранилась библиотека, которую по-прежнему свободно посещали. Заработали магазины и клубы. Всё это было лишь жалким отпечатком прежней городской жизни, но и его было достаточно, чтобы обыватель смирился со своим положением. Даже вайлбисты и странные животные, заполонившие улицы, прежде вызывавшие истерику одним свои появлением, теперь воспринимались как любая естественная угроза – неприятная, но решаемая наличием пистолета или крепкой палки под рукой. На фоне этого призрачного существования появление ТОД казалось чем-то естественным. Таким же понятным, как увеличившийся поток прихожан во всех окмонстких церквях – люди в момент кризиса тянутся к добру. Нашлись среди окмонтцев и филантропы, желавшие помочь ближнему. Явление всегда приятное, очень уместное в сложившейся ситуации. Одно время даже спорили, кто сдался своим благородным порывам первым: Карпентеры, при виде божьего гнева резко сменившие линию поведения и переставшие грозить лишними дырками в черепах всем, кто подходил слишком быстро к забору, или эта группа обеспокоенных горожан. Большинству вторя версия нравилась больше: в сплочённость людей верилось охотнее, чем в раскаявшихся богачей. А бесплатную еду брали и там, и там, в зависимости от настроения: ТОДовцы были щедрее, но всё же таскали ту же рыбу. У Карпентеров порции были строже, но был шанс разжиться овощами, консервами и даже чаем с кофе, если день выдавался удачный. Постепенно ТОД занял почти половину рыбного рынка – они легко вытесняли рыбаков, требовавших плату за свой улов, раздавая дары моря совершенно бесплатно. Кроме того, здесь организовали пункт медицинской помощи и сбора заявок на ночное патрулирование. Те из горожан, кто был сердцем помягче и снисходительнее относились к обилию иннсмутцев в рядах ТОД, брались сами поддерживать организацию, чем могли: патронами, провизией, лекарствами или собственным трудом. ТОД с благодарностями принимал любые пожертвования и на работу брал охотно – то был буквально труд за еду, однако в условиях Потопа и такое дело было большой благодатью. Тем более, что, если к ним приходил кормилец семейства, паёк выдавали на всех. В немалой степени успех ТОД был заслугой Анны Кавендиш. Уроженка Окмонта, выпускница местного университета, хороша знакомая всем леди с прекрасными манерами – она производила на забитых горожан неизгладимое впечатление. Для каждого у неё находилось слово поддержки, лишняя рыбина или недостающий бинт для домашней аптечки. Она всегда готова была поболтать с прохожим, всегда была в отличном настроении и безжалостна была только к двум категориям людей: бандитам и членам Великих Семей. Как-никак, книжками да подачками с хозяйского стола сыт не будешь, а уж тех, кто вредил ближнему своему в такой тяжёлый час, она просто на дух не переносила. Это утро выдалось пасмурным и хлопотным. Если бы не убитый пейзаж Окмонта, заваленного обломками, водорослями и прочим мусором, который бушующие волны закинули далеко за пределы затопленных улиц, настроение было бы совсем весеннее – погода выдалась безветренная, и сырость ощущалась не так остро. Анна пришла на рынок засветло, чтобы проследить за выгрузкой ящиков со свежим уловом, которые предстояло растащить по прилавкам, и собрать отчёты ночных патрулей. Ночь выдалась спокойная, и единственной новостью, которую ей принесли, когда солнце уже поднялось над горизонтом, было прибытие «Харона» в порт. Первое время Анна с любопытством следила за этим катером, который откуда-то дюжинами привозил сумасшедших чужаков, но, когда поток пассажиров иссяк, а ничего интересного с ними так и не случилось, бросила это дело. Только отмечала себе, когда он приходит и уходит – всё же то был единственный корабль, до сих пор успешно покидавший Окмонт и возвращавшийся обратно. – Знаешь, даже странно, что на нём ничего не возят, – заметила она, когда Макс – иннсмутец лет сорока с характерными глазами навыкате и растрёпанными серыми бакенбардами, смотревшимися уморительно в сочетании с совершенно лысой головой – закончил свой доклад. – Капитан там, конечно, тот ещё тип, но неужели во всём Окмонте не нашлось человека, способного его купить? – Ничего такого мы не слышали, мэм, – голос у Макса был хриплый, как будто он каждое утро полировал себе горло наждачкой. Таким могли похвастаться многие иннсмутцы – всему виной были хорошо заметные жаберные щели на зеленоватой шее. – Сегодня он привёз ещё троих – и больше ничего. С учётом Трогмортона, они вряд ли выберутся в город до вечера. – Старой обезьяне всё не терпится прибрать город к рукам? – Анна презрительно фыркнула, поправляя манжет. – Пусть Карпентеры ему расскажут, как улепётывали из порта. Только Блэквуды за порог, как этот наглец вздумал, что может распоряжаться их частью города, как ему вздумается. Неплохо бы напомнить ему, как сильно он заблуждается… Кстати, о Блэквудах – господин Эбернот снова задерживается. – Так точно, мэм, – Макс согласно кивнул. – В последнее время он приходит на рынок всё позже. Видать, дел прибавилось – одному за всем домом следить… Анна недовольно поджала губы. Эбернот Блэквуд был членом ТОД буквально с самого рождения, и с этим она спорить не могла. Блэквуды и Марши не делились с рядовыми членами организации своими внутренними делами, и даже люди, стоявшие так высоко, как Анна, получали лишь обрывки информации. Ей было известно о контрабанде золота и какими путями она идёт – во всяком случае, шла, пока не оборвалось сообщение с материком. «Харон» наотрез отказался брать в свой трюм ящики с рыбными консервами, и на этом полномочия Кавендиш закончились. Золото продолжало уходить – какими-то ещё более секретными путями. Может быть, Эбернот был занят именно этим? Анне не нравились перемены, которые она замечала в его поведении. Среди членов своей семьи Эбернот был самым младшим, самым низким по рангу, и потому раньше частенько ошивался на рынке. Не имея другого занятия, он сделался проповедником – безобидная роль, поднимавшая шаткий статус семейства Блэквудов в глазах окмонтцев – хотя Эбернот не слыл первым красавцем, его неугасающий оптимизм и пламенный ораторский талант находили отклики во многих сердцах. После исхода семьи он, первое время, по инерции продолжал своё жалкое существование, но в последнее время начал куда-то пропадать – Анну это смутно тревожило. Заговора с его стороны она не опасалась – как ей казалось, Море приструнит его, даже если он, такой поэтически настроенный, задумает что-то не то. Но он оставался их связью с деньгами Блэквудов – формально, не только опустевшее поместье, но и все заводы «Блэквуд и Марш» теперь принадлежали ему, единственному наследнику – и Кавендиш было спокойнее, когда он оставался под рукой. Сегодня же он явился только к полудню – и вид у него был такой взъерошенный, будто он встал в шесть утра. Наскоро поздоровавшись со всеми, он попытался проскользнуть мимо Анны к своему обычному месту, но она пригвоздила его к месту тяжёлым взглядом. – Куда-то спешите, господин Эбернот? – поинтересовалась она любезным тоном, постукивая тонкими пальцами по краю прилавка, заваленного рыбой. – День сегодня просто чудесный, совершенно не располагает к спешке, вам так не кажется? – Пожалуй, – согласился Блэквуд, принимая эту пытку светской беседой. – Очень славный день. Море сегодня спокойное… А вы уже слышали последние новости, мисс Анна? – Какие именно? – патрули отчитывались Анне несколько раз в день, держа её в курсе всех последних событий, однако она предпочитала делать вид, что какие-то новости для неё остаются сюрпризом. – Вы про те сокровища, о которых пишут в газетах? Звучит совершенно фантастически… – О нет, я принёс вам сенсацию, до которой «Окмонт Кроникл» до завтра не доберётся, – непривычно уверенно заявил Эбернот. – Вы, полагаю, ещё не слышали, какого шороху навели сегодня в порту? – Блокада Трогмортона? – Кавендиш кисло скривила свой очаровательный рот. – Наслышана. Вы не знаете, случайно, что обезьянам там понадобилось? – Блокада тоже, – терпеливо согласился Блэквуд, – но важнее другое. Она уже снята. И кто её снял? Чужаки, которые прибыли в порт с утра! Совершенно удивительная история, должен сказать... – В таком случае, я хочу слышать её во всех подробностях, – подцепив кончиками пальцев рыбий хвост, Анна принялась отделять один тонкий луч от другого, превращая его в метёлку. – Кто эти волшебные господа и как они нашли путь к сердцу Трогмортона?..***
К тому моменту, когда они, наконец, покинули негостеприимный порт, Мортон напоминал закипающий чайник – разве что пар из ушей не валил. Пирс счёл за благо держаться от него на безопасном расстоянии – сейчас он был рад грузу чужого чемодана, который давал ему полное моральное право иметь занятые руки и не помогать Рику с транспортировкой больного. Тот, напрочь забыв о сонной отрешённости Рида, стремительно волочил его за собой, как ребёнок тащит машинку на верёвочке, сердито чавкая каблуками по мокрой окмонтской мостовой. – Нет, это возмутительно… – бормотал он. – Немыслимо! Разговаривать со мной в таком тоне после того, как мы оказали ему услугу… По чистой любезности! Невероятная наглость! Вздумал, что ему тут всё дозволено только потому, что он из какого-то там «Великого Семейства»… Здесь Соединённые Штаты Америки, а не Великобритания, чтобы я кому-то кланялся за его голубую кровь! – Ну, зато он нам заплатил, а? – попытался утешить разозлённого доктора Пирс. – Манеры у него, конечно, так себе, но блокаду снял – и ладно. У него всё-таки сын в беде, вот он и такой нервный, наверное… Если бы с моим ребёнком такое случилось – я бы тоже на всех рычал, не находите? – Заплатил, – ядовито прошипел Мортон. – Это не плата! Натуральный обмен отменили с тех пор, как индейцев прогнали с насиженного места. Кто в своём уме станет расплачиваться с людьми патронами? И даже если с деньгами здесь всё настолько сложно, как он утверждает, почему именно патроны? Совершенное варварство… – А по мне, так теперь понятно, почему для мафии здесь такое раздолье, – пожал плечами Эдвард. – Сами посудите, у них оружия навалом. До того, как город затопило, здесь в ходу, конечно, были звонкие доллары – но и теперь эти ребята не бедствуют. Интересно, по какому курсу идёт обмен валют? По чём там нынче ящик тридцать восьмых? Рик выразительно фыркнул, но продолжать монолог не стал – кажется, шутка Пирса достигла его через все слои раздражения. Да и улица, по которой он мог недовольно шагать, кончилась – перед ними простиралась водная дорога. У края берега покачивался гостеприимного вида катер, очень похожий на тот, который им описал Йоханнес. Этот господин в жёлтом порывался их проводить, но Пирсу идея путешествовать по городу в компании мафиози не нравилась – ограничились картой и устными указаниями, где искать заготовленный транспорт, а потом и «Риф Дьявола». – Вот он, момент истины – рассчитали ли они посудину на ваш чемодан? – пробормотал Эдвард, решительно зашагав к катеру. Лодочка выглядела неказистой, но прочной – местные умельцы, похоже, умели заботиться о своих «дамах». Чемодан она приняла без вопросов, а вот с людьми было уже сложнее: катер был явно рассчитан на путешествие налегке, и чемодан занял всё свободное место для ног. Ехать предстояло скукожившись. – Так, ну, давайте – вы первые, а я потом, с краю, – Пирс шагнул в сторону, приглашающим жестом указывая на катер. Мортон снова нахмурился – вид этой шлюпки не вызывал у него особого доверия. Но другой не предвиделось, и даже он это понимал – перехватив Чарльза под локоть обеими руками, он аккуратно повёл его к борту. Зрелище, представшее глазам Пирса, несколько напоминало попытки загнать пса в ванну – Рид напрочь отказывался понимать, в какой момент ему нужно поднять ногу, чтобы перешагнуть через борт. Рик с завидным упорством то тянул его за локоть, то подталкивал колено, пытаясь намекнуть, когда его нужно согнуть – его ухищрения не дали никакого результата. Наконец, он просто потянул Чарльза за руку, позволив ему наступить прямиком в воду, промочив насквозь один ботинок – больной тут же встрепенулся и торопливо вскочил в лодку – проход назад ему преградил Мортон, а другого сухого места поблизости не было. – Теперь нам лучше поспешить в гостиницу, – проворчал Мортон, тесно устраиваясь на узком сиденье рядом со своим подопечным. – Хорошо, что дождь перестал. Но если мы не окажемся возле батареи в ближайшее время, мистер Рид обязательно подхватит простуду… За себя я тоже не ручаюсь. Путешествие до «Рифа» вышло коротким, но утомительным. Пирсу пришлось занять место рядом с мотором, взяв на себя обязанности рулевого. На катерах он катался нечасто, а окмонсткие воды оказались завалены всяким мусором, между которым приходилось лавировать – к тому моменту, когда они снова достигли сухой земли, Эдвард чувствовал себя на редкость измученным. Ноги ныли от неудобного положения, рука онемела постоянно сжимать ручку руля, а голова гудела от холодного воздуха и качки. Теперь уже и он не отказался бы прилечь на полчасика, прежде чем приступать к делам – работа на больную голову никогда ничем хорошим не заканчивается. «Риф Дьявола» оказался таким же неказистым зданием, как и прочие. Похвастаться он мог разве что уцелевшей вывеской, где половина лампочек перегорела, но оставшиеся красные огоньки всё ещё позволили бы прочитать название – особенно если у зрителя было всё в порядке с воображением. Мортон, шедший впереди вместе с Ридом, открыл дверь – изнутри потянуло теплом, копчёной рыбой и куревом. Интерьер здесь оказался более впечатляющий, чем фасад – внимание Пирса немедленно оказалось приковано к огромному крабу, занимавшему половину потолка, украшенного в довесок рыболовными сетями и бочками. Первый этаж, по-видимому, совмещал в себе функции холла и бара сразу – многочисленные столики торчали повсюду, и Эдвард со своим грузом предпочёл остаться позади, нежели всё тут посносить. Мортон унёсся вперёд, прямиком к стойке, за которой стоял единственный человек, относительно похожий на работника. Его сразу идентифицировали и как консьержа, и как бармена. – Добрый день, – поздоровался Мортон со своей обычной ледяной вежливостью. – Вы здесь управляющий? Для нас должны были зарезервировать номер. Пирс, Рид и… – … И Джентиле? – сварливо перебил его мужчина за стойкой. На вид ему было под пятьдесят – лысый череп, большие круглые глаза и дряблый подбородок. В его внешности просматривалось неприятное сходство с тем трупом, который они видели в подвале – от этой мысли у Эдварда по спине пробежал холодок. – Как же, помню… Три чужака. Три свеженьких рыбины с утренним прибоем. А по вам сразу видно, что вы из этих… итальяшек. Я уже наловчился… – Как вам угодно, – перебил его Мортон, отчего-то не став в этот раз исправлять чужую ошибку. Должно быть, из опасения, что неприветливый хозяин устроит спор, на который у них уже не было времени и сил. – Мы прибыли. Номера оплачены вперёд, верно? Можем мы получить ключи? – А то, как же, – консьерж с недовольным видом отошёл от стойки, чтобы залезть в какой-то ящичек и достать оттуда два небольших ключа с потемневшими бирками. – Только прежде, чем разойдётесь по койкам, простые правила: не шуметь. Не мусорить. К другим посетителям и жильцам не приставать. Я уже жалоб набрал целый мешок… У вас, чужаков, никаких понятий о приличиях… «Дались нам твои жильцы!» – так и вопил гневный взгляд Рика, однако вслух он лишь заверил его, что правила будут соблюдены, поблагодарил и вскоре вернулся к Эдварду с трофеем – ключами. – Я так понимаю, один номер двухместный, второй – на одного, – заключил он. – Что ж, пойдёмте взглянем, какое место нам уготовил мистер Розетти… Кажется, здесь топят – уже неплохо для города в таком состоянии. Втащить чемодан по местной лестнице оказалось тем ещё испытанием – Рик уже давно ускакал вперёд, а Пирс всё волочил его по опасно скрипящим ступенькам. К тому моменту, когда он выбрался в коридор, Рик успел открыть обе комнаты – Эдвард легко отличил их по распахнутым дверям. Интерьер внутри оказался убогий: обои потемнели, кровати определённо видали лучшие времена. На стенах висели какие-то невнятные акварельки, а в качестве дополнительной мебели были щедро выделены шкаф и тумбочка. Заглянув в свою комнату, Пирс с досадой обнаружил, что дверь в ванную комнату отсутствовала напрочь. Мортону не повезло по-своему – «Риф» оказался одной из тех волшебных гостиниц, где «двухместный» номер означал двуспальную кровать. – Ладно, бывало и хуже… – слышал Эдвард его голос, ожидая в коридоре, пока можно будет втащить внутрь тяжёлый чемодан. – Но плесень, снова плесень! Специально они её здесь разводят, что ли? Мистер Рид, не садитесь, я ещё не проверил матрас на клопов!.. Какой-то скрип за спиной Пирса привлёк его внимание – машинально обернувшись, он замер, напрягшись всем телом. Дверь номера напротив была приоткрыта, и в узкую щель на него смотрели два огромных голубых глаза.