Грешники, грешники Кайтесь! И от идолов своих Отрекайтесь!
Когда Грэм Карпентер открыл глаза, он обнаружил себя стоящим на облаке. Его ноги по щиколотку утопали в мягкой воздушной перине, позолоченной лучами солнца, наполовину скрытого высокой резной спинкой Его Трона. Вокруг Грэма простиралось бесконечное, уходящее за горизонт поле огромных пушистых облаков. Кое-где они вздымались волнами, поднимались огромными белоснежными горами, с верхушками всех оттенков красного и золотистого – солнечные лучи здесь преломлялись под самыми немыслимыми, самыми прекрасными углами. Царство божие утопало в свете, преисполненное воздуха, влажного и чистого, как после долгого летнего дождя – Карпентер не удержался и вдохнул его полной грудью, остро чувствуя, как лёгкие расправляются под клеткой рёбер. Его душу переполняли покой и умиротворение – как это всегда было, когда от отправлялся спать после вечерней молитвы. Даже в самые тревожные и тяжёлые дни этих слов было достаточно, чтобы утешить его душу и подарить спокойный сон – как если бы господь в самом деле слышал его и посылал одного из своих ангелов, чтобы тот пологом поднял своё крыло над его постелью, оберегая от кошмаров. С тех пор, как он начал видеть этот сон, это впечатление только усилилось – он уже успел выучить его наизусть, и теперь ждал следующей сцены, полный нетерпеливого предвкушения. Облака сгустились за высокой спинкой пустующего Трона, скомканные ветром, и из них возник образ Девы – Её небесно-голубые одежды и белое покрывало, казалось, были сотканы из самого прозрачного воздуха и свежего чистого снега. Она посмотрела на Карпентера своими глубокими вишнёвыми очами, Её бледные губы тронула ласковая улыбка – и его душу заполнили радость и ликование. Нимб над Её головой затмевал солнце – оно стало с ним единым целым, заливая тёплыми лучами Её нежное лицо. Обхватив изящными пальцами спинку Трона, Дева слегка наклонилась, глядя на пустующее сиденье. Снова подул ветер, подгоняя новую волну облаков, на несколько мгновений полностью скрывшую от Грэма Трон, а когда она исчезла – Спаситель уже возник на своём законном месте. Он сидел там, одетый в одну лишь набедренную повязку и чёрный терновый венец – в его чертах безошибочно угадывалось Его воплощение на том распятии, перед которым Карпентер склонялся в молитве каждый вечер – расслабленно положив голову на плечо и закрыв глаза, будто спал. Его руки с чернеющими на них дырами стигмат свисали с подлокотников, а пронзённые ноги удобно лежали на облачной перине, простиравшейся под ними. Трепещущий, Грэм упал перед ним на колени, не в силах оторвать взгляд от его безмятежного лица. Восторг и умиление переполняли его, закипали внутри и требовали немедленного освобождения – он, ничтожный, оказался здесь, перед ликом самого Спасителя! Он просто обязан выразить ему всю глубину своего почтения. Он, достойный лобызать лишь следы ног его в прахе… Карпентер медленно и осторожно, как охотник, боящийся спугнуть добычу, протянул дрожащие руки и необычайно бережно подхватил изящную белую ступню, украшенную багровым следом, подобным распустившемуся розовому цветку. Он медлил лишь мгновение, любуясь этим знаком Великой Жертвы, прежде чем осыпать её быстрыми, ласковыми поцелуями – на языке немедленно проступил вкус крови. Железистая соль. Сладкое виноградное вино. Он остановился лишь почувствовав на себе пристальный взгляд – Спаситель пробудился от своего сна, и теперь смотрел прямо на него. Его взгляд был полон глубокой печали – сердце Грэма пронзила острая, болезненная тоска. Глаза Спасителя – зелёные, как острый малахитовый скол. Переливчато синие, как морская волна в солнечных лучах. Его тонкие шепчущие губы, явственный гулкий шёпот, от которого задрожало небо. «Ещё семь дней, и Я пошлю на землю дождь, который будет идти сорок дней и сорок ночей, и сотру с лица земли всякое живое существо, которое Я создал» Облака вокруг них сгустились плотнее, на глазах потемнели и отяжелели, наливаясь холодной влагой. Ветер, прежде лёгкий бриз, с каждым мгновением крепчал, превращаясь в ураган, который грозился разметать воздушный зал подчистую. Только вокруг Спасителя сохранялся островок спокойствия, и Дева за Его спиной улыбалась по-прежнему безмятежно. «Так уничтожил Бог всё живое, что было на земле» Мягкая облачная опора под ногами Грэма исчезла. Мучительное мгновение он ещё держался в воздухе, прежде чем рухнуть вниз – крик застрял у него в горле при виде стремительно приближающейся серой земли. «Ещё семь дней…» Вздрогнув, Карпентер проснулся, с силой стискивая в пальцах край одеяла. Его сердце бешено стучало, мучительно колотилось о рёбра, мешая вздохнуть. Вместо серого полотнища земли перед Грэмом предстал знакомый отштукатуренный потолок, увитый тонкими трещинами. Спальню заливал бледный утренний свет, и в окно дребезжал скучный затянувшийся дождь. Постепенно сердце Грэма успокоилось, а дыхание выровнялось, но тревога так и не растаяла. Никогда прежде Спаситель не смотрел на него.***
В окно кабинета барабанил ливень. Тёмные тучи заполонили небо, и комната погрузилась в вязкий полумрак. Лоренцо Розетти, наследник мафиозного клана Розетти, молча наблюдал за тем, как по стеклу сползали извилистые водяные струйки. Он сидел так уже не меньше часа, а дождь всё не стихал. Для того, чтобы развеять мрачную атмосферу, достаточно было протянуть руку к выключателю настольной лампы и зажечь её – тёплый оранжевый свет уже не раз показывал себя отличным оружием в борьбе с мраком. Однако Лоренцо не спешил этого делать. Он теперь не мог их бостонскую резиденцию. Как, впрочем, и нью-йоркскую, и вашингтонскую, и прочие, принадлежавшие его отцу. Вкусам молодого Розетти, предпочитавшего тишину, соответствовал только их загородный особняк. Лоренцо многое отдал бы за то, чтобы теперь оказаться там – даже затяжной ливень ощущался бы не таким уж раздражающим, если бы его капли били по листьям яблонь у них в саду, а не по бетонным стенам соседних домов. Но отец настаивал, чтобы он находился в гуще событий, и Розетти ему не перечил. Прикрыв глаза, Лоренцо откинулся на спинку своего тяжёлого дубового кресла. Вся мебель в его кабинете была под стать своему владельцу – и кресло, и стол, и шкафы выглядели глыбами тёмного дерева, возвышавшимися над полом, будто скопище голых скал. Иная мебель не годилась для человека его габаритов – и его характера. Розетти не терпел излишеств, предпочитая блюсти минимализм там, где это было в его силах. Ещё одна причина любить загородную резиденцию, где его отец бывал редко, и потому не мог надолго насадить всем свою тягу к пёстрым персидским коврам, картинам в широких позолоченных рамах и прочему шику, присущему богачам. На длинной столешнице перед Лоренцо были аккуратно разложены несколько папок с финансовыми отчётами. Их принесли сегодня утром, и он только недавно закончил неторопливое изучение их содержимого. Как он и ожидал, цифры никак не желали сходиться. С этим проклятым городком определённо творилось что-то неладное. После полицейской облавы на Иннсмут Окмонт стремительно завоёвывал общественное внимание вместо него. Никому так и не удалось выяснить, откуда семейство Маршей добывало свои богатства. Каждому было понятно, что дело было вовсе не в чрезвычайно успешной торговле рыбой. Не в таком городке жил Обед со своим почтенным семейством, чтобы всерьёз можно было сделаться рыбным магнатом – недаром ещё перед тем, как в Иннсмут нагрянула полиция, местный консервный завод уже начал дышать на ладан. Можно было сказать, что город настигла череда неудач – ведь перед облавой ещё была эпидемия, скосившая добрую половину населения… и ни одно из этих бедствий не пошатнуло благосостояния Марша. Теперь Иннсмута, пропахшего рыбой и укутанного туманом, больше не существовало. Он превратился в малозначимую точку на карте, которой вскоре предстояло исчезнуть. Те из жителей, кто сумел избежать облавы или был отпущен полицией после допроса, расползлись по всем Соединённым Штатам. И, как оказалось, за остатками семейства Маршей потянулась тонкая золотая ниточка – прямиком к Окмонту. Это был ещё один непримечательный городок, каких в Америке можно было найти навалом. С той лишь разницей, что подобные местечки ассоциируются у людей с откровенной глушью, в то время как Окмонту повезло оказаться на побережье. Это был крошечный придаток, малозначимая выпуклость береговой линии в районе Кейп-кода. Местные жили рыбной ловлей, а у кого-то из шишек побольше даже завёлся небольшой бизнес, крепко завязанный на общении с материком. Городу хватило денег на то, чтобы обзавестись собственным университетом – то и дело в различных экспедициях можно было встретить местных археологов и историков. Но на этом его достижения заканчивались – подобно Акрхэму с его Мискатоником, Окмонт держался особняком и довольствовался тем, что имел. Так бы ему и пребывать в забвении, если бы этот город не избрали своим прибежищем остатки семьи Маршей. Вдруг оказалось, что среди тамошних жителей у них имеются родственники, радушно готовые принять своих оставшихся без крова сородичей. Последние в долгу не остались, и вскоре на окраине Окмонта вырос маленький заводик, шустро паковавший рыбные консервы… И отсюда начинались странности. Пара удачно вскрытых ящиков показала, что Блэквуды – те самые родичи маршей – вовсе не всегда паковали в жестянки свою консервированную сельдь. По воздуху разнёсся аромат золота, а где золото – там важные люди, заинтересованные в расширении своего капитала. Такие, как дон Патрицио Розетти. Способ сбыта золота говорил о том, что возникает оно незаконно. В отличие от Иннсмута, где у Марша имелась ювелирная компания, здесь никто даже не заикался о легальном изготовлении и продаже украшений. Золотых месторождений поблизости от Окмонта не обнаруживали. Дон Розетти пожелал знать больше, и вскоре агентам семьи удалось раскопать целую пачку любопытных историй: оказалось, несколько торговых судов пропали бесследно неподалёку от нужной им части побережья. Никто и не думал упоминать Окмонт в отчётах – Розетти не без удивления обнаружил, что на некоторые карты этот город даже не удосужились нанести. Корабли просто пропадали в море, и чаще всего их списывали, как потерянные по естественным причинам. Кроме того, было обнаружено, что вскоре после переезда остатков Маршей в ближайших районах резко подскочило количество сообщений о неведомых чудовищах в море. Моряки относились к таким новостям более щепетильно, чем сухопутные – тем проще было списать это на игру воображения и забыть. Обитатели судов же сохраняли истории и передавали их дальше – и вовсе не ради газетного шума, хотя находились и такие. Как сказал один бывалый морской волк, которого агенту удалось поймать в пабе и разговорить: «Меня в душе не ебёт, есть там кракен или нет его. Что-то топит корабли – значит, в этот район мы свой нос не суём». Так сеть поисков раскинулась ещё шире, за пределы такого тихого на первый взгляд мыса Код. И вот, очередная такая история привела Лоренцо сюда, в его тёмный кабинет. Прежде чем браться за то, что от него хотел отец, он провёл собственное небольшое расследование и убедился – даже если в районе Окмонта ловят одних голубых марлинов, нет ни единого шанса, чтобы прибыль была так высока. Исследование захваченных ящиков также исключило любую вероятность, что под клеймом фабрики «Блэквуд энд Марш» скрывается какой-либо другой поставщик. Источник золота находился в Окмонте, и в интересах семьи Розетти было взять его под своё крыло раньше, чем это догадается сделать кто-нибудь другой. А тревожные знаки уже начали появляться – в последние несколько недель агенты стали сообщать о необычайно возросшем потоке людей, стремившихся попасть в Окмонт. Это местечко сложно было назвать ловушкой для туристов, и раньше его посещала лишь небольшая горстка людей – и то, речь шла о деловых партнёрах, которых долг иногда обязывал заявиться туда. Теперь же возрос приток обывателей – целые очереди стояли к почтовому судёнышку, возившему в Окмонт морем, и ещё больше тащилось пешком – или на колёсах – по тонкому сухопутному перешейку, соединявшему город с материком. И никто толком не мог объяснить это явление – большинство визитёров отмалчивалось, а остальные ограничивались отговорками. Всё это напоминало какой-то крайне подозрительный сговор. Такой накал обстановки подталкивал к решительным действиям. Опасаясь интереса со стороны других мафиозных семей, было принято решение нанять третье лицо и направить его в Окмонт для первичной разведки. Быстро нашёлся подходящий кандидат – Лоренцо не спорил с отцовским решением, и уже сегодня к вечеру этот человек должен был посетить резиденцию. Однако сейчас ум Розетти занимала совсем другая мысль. Как ему казалось, он нашёл ещё одну тонкую, ненадёжную, но всё же ниточку, которая могла привести его к разгадке окмонтской тайны. Эта ниточка обнаружилась совершенно случайно – они уже не так активно собирали слухи о происшествиях в море, как вдруг одному из агентов попалась история, мимо которой он не сумел пройти. История единственного выжившего с судна «Циклоп», чья трагическая гибель стала одним из самых ярких событий последних лет. «Циклоп» исчез слишком далеко от мыса Код, и в иных обстоятельствах Лоренцо не обратил бы на него никакого внимания. Но кое-что в рассказе агента зацепило его. «Он, оказывается, теперь целыми днями бормочет про этот ваш городишко… Знаете, он ведь в психушке сидит уже чёрт знает сколько, а? Откуда ему-то знать?» Скрипнула дверь, и Лоренцо открыл глаза. Желтый свет широкой полосой пролился в открытый дверной проём – край вытянутого прямоугольника остановился где-то на уровне подбородка Розетти. На пороге стоял молодой человек – яркий свет превратил его фигуру в чёрную тень, и только дужки очков отчётливо блестели на его лице. Но Лоренцо узнал его безошибочно. – Лука, – сказал он негромко и сделал короткий приглашающий жест рукой. – Заходи. У меня есть работа для тебя.***
Получив приглашение посетить резиденцию Розетти, Эдвард Пирс надолго погрузился раздумья. Он не любил скучные дела – это дело обещало быть интересным хотя бы потому, что клиентом выступал не какой-нибудь очередной брокер, у которого увели портфель с ценными бумагами. Он мог свободно выбирать, с кем ему работать – начальника конторы, к которой он принадлежал, не особо волновало, для кого они закрывают дела, пока к нему поступает положенная мзда. У Пирса даже нашлось бы двое-трое коллег, которые имели дело с мафией – и при этом выжили. По их словам, эти ребята хорошо платили и умели различать частного детектива и наёмного убийцу. Моральные принципы говорили Эдварду, что якшаться с криминалом – последнее дело. Холодная логика возражала, что отказ понесёт с собой не меньше проблем, чем согласие – может даже и больше. Итогом этого внутреннего спора стало его появление в гостиной бостонской резиденции семьи Розетти. Они не делали секрета из своего адреса, и Пирс нашёл их без труда – за подобной наглостью крылась то ли чрезмерная самоуверенность, то ли вполне обоснованное знание, что угрожать им станет только конченный идиот. Эдвард не сомневался, что с местной полицией у Розетти всё давно уже налажено и обустроено – во всяком случае, до первой открытой пальбы на улице. Здесь ему предложили кофе в крошечных чашечках – Пирсу пришлось нелегко с их тонкими фарфоровыми ручками, которые так и норовили переломиться у него в пальцах. Его усадили на удобный диван, а напротив него в глубоком кресле разместился местный консильери – изящно сложенный смуглый итальянец с длинными чёрными волосами и острыми чертами лица. Он сидел, подобрав под себя ноги – на коленях у него лежала серая картонная папка – и изучающе наблюдал за тем, как Эдвард воевал с чашечкой. Его золотистые глаза – необычный оттенок сразу привлёк внимание детектива – выражали смутное недовольство. – Итак, – начал он, – перейдём к делу. Вы же человек дела, мистер Пирс? Вам, наверное, не хочется терять время ничуть не меньше, чем мне. – К делу так к делу, – покладисто согласился Эдвард, охотно отставляя чашечку на поднос. – Так что вам понадобилось от скромного работяги вроде меня, мистер Аурелио? – Просто Аурелио, без мистера, – отрезал консильери. – Мессер Розетти полагает, что вы сможете оказать нам небольшую услугу. Задача достаточно простая: отправиться в небольшой городок поблизости и произвести там… Скажем так, разведку. Нас очень интересует обстановка на местном земельном рынке – недавно заметили резкий скачок цен, необычное явление для такой глухомани… – Мне кажется, вы меня с кем-то спутали, – Пирс откинулся на мягкую спинку дивана, не сводя взгляда со своего собеседника. – Я не занимаюсь махинациями с недвижимостью. Аурелио возвёл глаза к потолку. Выражение его лица практически не изменилось, но одного этого крошечного жеста было достаточно, чтобы передать послание: «Я в курсе, не тупой». Эдвард мог только позавидовать такой выдержке – если итальяшку что-то и взбесило, он умудрялся совершенно не подавать виду. – Представьте себе, я сообщил мессеру Розетти до же самое, как только услышал о его выборе, – ответил он самым вежливым тоном из возможных, возвращая к детективу взгляд своих золотых глаз. – И он ответил, что мне не стоит сомневаться в вашей компетентности – хотя вам тут, конечно же, виднее. Настала очередь Пирса возводить глаза к потолку. Обстановка гостиной ему и без того категорически не нравилась – всё тут было какое-то слишком вылизанное, несмотря на пышность обстановки. Его ботинки топтали великолепный ковёр, а его небритая физиономия отражалась в раздражающе чистых стеклянных витринах с книгами и чем-то вроде коллекции семейных сервизов. Если же деловая беседа окончательно превратится во взаимный обмен колкостями, то он не только зря потратит здесь время, но ещё и уйдёт в прескверном настроении. Не лучший способ начать рабочий день. – В таком случае, не буду больше… – Эдвард взялся за подлокотник, собираясь встать, но Аурелио вдруг перебил его: – Если вы засомневаетесь, он распорядился сообщить вам, что оплата за эту работу производится в тройном размере относительно вашего обычного тарифа. Детектив заколебался, всё ещё цепляясь пальцами за тёмную кожу дивана. – В четверном, если потребуется, – продолжил напирать итальянец, и Пирс, сдавшись, снова расслабился на своём сиденье. – И что же Розетти хочет от меня за такую огромную кучу денег? – поинтересовался он, недоверчиво ухмыляясь. – Почистить для него земельный участок под новый дом? – Ни в коем случае. Если он и впрямь туда переедет, я повешусь, – Аурелио изящным движением подхватил папку со своих колен и, опершись локтем на подлокотник, продемонстрировал её Пирсу. – До чего же американцы прямолинейный народ… Ваши услуги риэлтора ему не потребуются, для этого существует отдельный штат. Можете вовсе забыть про то, какая там золотая земля, если пожелаете, у вас другая задача. Подробности найдёте здесь, – он постучал ногтем по картонной обложке. – Вкратце: на этом островке местные творят какие-то сомнительные делишки. Что-то рассказывают о больших партиях золота, которые берутся невесть откуда – не у себя же во дворе они их копают. И целых толпах людей, поваливших туда невесть зачем. Ваша задача: выяснить, что в этих слухах правда, и заодно добыть любую другую интересную информацию, если отыщется. Заучить легенду о земельных участках вам всё равно придётся – такое прикрытие для вашей маленькой операции выбрал мессер Розетти. Ну-с, что скажете теперь? – Что это уже больше похоже на работу для меня, – отозвался детектив и быстро добавил: – Треть оплаты – авансом. – Разумеется, – впервые за их разговор Аурелио коротко улыбнулся. – Кроме того, оплатим ваш переезд и выдадим на карманные расходы. Об этом можете не беспокоиться… – он протянул Эдварду папку, следя, чтобы её край не задел оставшийся на столике кофейник. – Как видите, с нами не так уж сложно договориться.