***
Годжо, по указанию Сёко, оставался в комнате ожидания лазарета. Он ждал новостей о состоянии Нанами и не думал уходить, пока не выяснит, что с тем всё в порядке. Прошло уже пару часов с момента их возвращения на территорию магического колледжа. Солнце давно успело сесть за горизонт, а тьма постепенно обволакивала небо. Дверь скрипнула. В надежде, что это Сёко, Сатору даже вскочил с дивана и удивился, увидев в дверном проёме своего ученика. — Годжо-сенсей, я бы хотел вернуть ваш телефон. — Но это ведь не единственная цель, ради которой ты здесь, — чётко подметил Годжо, глядя на переминающегося с ноги на ногу Итадори. — Что с Нанами сенсеем? Он в порядке? — Он стабилен. Тебе незачем волноваться, Юджи, — сообщила Сёко, подошедшая из соседней палаты, — Сегодня ты и так слишком нагрузил своё тело тем марафоном, поэтому, будь добр, отправляйся спать. — Да, мисс Иэйри, — согласился Юджи. Годжо покрутил телефон в руках и нажал на кнопку разблокировки экрана. — Эй, а почему телефон разряжен? — спросил он. — В змейку играл, — сказал Юджи, стараясь ни одной интонацией не выдать того, какой информацией он теперь обладал, — счёт я ваш побил, поэтому пойду-ка я скорее спать, все мышцы ноют. Последнюю фразу он протараторил настолько бегло, что даже Сёко, стоявшая поблизости, не смогла ничего понять. После этого Юджи рванул, казалось, ещё быстрее, чем во время боя Мегуми с проклятьем. Иэйри посмотрела вслед парнишке и вошла к Годжо. — Ран очень много, но они незначительные, залатали быстро, физически он почти здоров. Плохая новость в том, что он ударился головой, поэтому после того, как он придёт в себя, ему противопоказана усиленная когнитивная нагрузка. Всё зависит от степени сотрясения, но, по моим прогнозам, ближайшие дни он не будет работоспособен. Как ты себя чувствуешь? — Подавленно. Даже не пойму почему я так растерялся, когда проклятый труп начал вздуваться. Я мог, нет, должен был прикрыть Кенто, как прикрыл Мегуми. По моей вине он сейчас на больничной койке, — выговорился Сатору. — Не стоит винить себя. За столько лет ты должен был понять, что невозможно контролировать всё одновременно, даже такому исключительному шаману, как ты. Он проспит ещё какое-то время, можешь идти домой. — Я останусь. Не вижу смысла уходить. — Тогда этот диван в твоём распоряжении. Где-то в шкафу есть покрывало, укройся, если решишь поспать, — Иэйри вышла, оставив Сатору снова наедине со своими мыслями. Не прошло и получаса как Иэйри ворвалась в комнату ожидания. Она выглядела обескураженной и крайне взволнованной. — Сатору, Кенто в сознании. — Ты выглядишь так, будто он на всю жизнь остался инвалидом. — Хуже, — начала Сёко. Тревожное чувство возникло в районе сердца. Мышцы Сатору напряглись. — Он утверждает, что влюблён в тебя, — закончила она. — Чего? Это точно не было той информацией, которую Сатору ожидал услышать. Несмотря на это, Сёко добавила: — Тебе нужно срочно пройти в палату. Кенто взбешён, что тебя нет рядом. Они поспешно направились в палату больного. Посреди помещения, Нанами, одетый только в больничные штаны, удерживал Киётаке за шею своим мощным предплечьем, обездвиживая его. Вокруг были видны следы борьбы. — Вот он! Я привела его. Теперь немедленно отпусти Идзити! — крикнула Сёко Нанами. — Сёко, с его глазами что-то не так, — прохрипел Киётаке, когда Нанами отпустил его. Отцепившись от Идзити, Нанами прямиком направился к Годжо. — Говорят, тебе тут без меня совсем плохо, — ухмыльнулся Сатору. Не говоря ни слова, Нанами потянул его на себя с такой силой, что Сатору даже потерял равновесие, падая на обнаженную и твёрдую грудь коллеги. — Ладно, теперь это действительно странно, — сказал Сатору, когда Кенто, обнимая его, зарылся носом в его волосы. «Может оставим его таким?» — пронеслось в голове у Сатору. Чтобы отстранится на приемлемое расстояние, Годжо усилил технику барьера. Как бы Нанами не старался, он не мог противостоять отталкивающей его силе. Теперь они находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. — Убери его, — скомандовал Кенто. — Ещё чего, а вдруг ты меня изнасилуешь прямо здесь! — Сатору сложил руки на груди. — С любимыми так не поступают, — в сторону проговорил Нанами. «Да что это с ним?» — подумал Годжо. — Нам необходимо завершить твой осмотр, — максимально нейтрально обратилась Сёко к Нанами. — Никакого осмотра не будет, пока Сатору не снимет свой барьер, — ответил Нанами. Понемногу до Сатору начало доходить, что именно происходит с его коллегой. Он мягко улыбнулся. — Давай так: ты ляжешь в кровать, а я, так уж и быть, разрешу тебе подержать меня за руку. — Идёт. Когда больной был в кровати, Сёко взяла в руки офтальмоскоп. — Нанами, пожалуйста, откройте глаза. — Не все условия выполнены, — серьёзно ответил тот. — Ах, да, — хихикнул Годжо. Он протянул руку Нанами. Тот перехватил её своей рукой и приложил ладонь Сатору к своему лицу. После этого Кенто позволил Сёко провести осмотр. — Всё как сказал Идзити. Вокруг радужки глаз образовался ободок ярко-розовой энергии. Есть предположение, чем это могло быть вызвано? — Проклятье, которое мы уничтожили метало шипы, окутанные схожим свечением, оно питалось энергией влюблённых, — объяснил Годжо. — То есть как пауки отравляют свою жертву, а затем выпивают её? — уточнил Киётаке. — Я не очень разобрался в его технике, но что-то вроде того, — подтвердил Годжо. Он не стал упоминать то, что случилось с кроликами Мегуми. — В таком случае, раз проклятье мертво, энергия должна иметь не накопительный, а расточительный эффект. Как только остатки розовой энергии покинут тело Нанами, он сразу придёт в норму. — Чтож, Киётаке, передай Яге, что я беру оплачиваемый отпуск по уходу за больным сотрудником. Киётаке набрал номер Яги Масамичи. После объяснения событий, Киётаке включил звонок на громкую связь. Из трубки послышалось ворчание директора: — Поместите его в мягкую комнату и дело с концом, — недовольно рассудил Яга, — Годжо, вы нужны мне на ближайшем задании. — Я не могу покинуть Кенто, без меня он кидается на персонал, — самодовольно произнёс Годжо. — Если моя теория верна, то энергия любви должна найти выход, путём её проявления. В противном случае, Нанами как отвергнутый начнёт причинять вред себе. Вкупе с его сотрясением мозга, (несмотря на то что физические проявления мы исцелили) это может привести к печальным последствиям, — заключила Сёко. — Идзити, передай телефон мисс Иэйри. — Слушаю вас, директор. — Сёко, освободите палату вместе с Киётаке, выдайте этим двоим лубрикант и салфетки, пусть «выпускают энергию» хоть всю ночь, а завтра они придут на работу, и мы притворимся, что всего этого не было. — Я не против, — ласково сказал Нанами глядя снизу-вверх на Годжо. Он повернул голову набок и поцеловал его раскрытую ладонь. Годжо давно позабыл, каково это краснеть, когда тебя целуют. Но этот жест взбудоражил в нём воспоминания о том времени, когда они с Нанами были вместе. Как Кенто таким же взглядом и поцелуем провожал его из своей комнаты каждую ночь. Ведь никто не должен был знать, что они зависают вместе. Мурашки прошлись по спине Годжо. Он готов был провалиться сквозь землю лишь бы окружающие не заметили его смущения. — Директор, вы всё ещё на громкой связи, — пощурился Киётаке. Повисло молчание. Звуки сброшенного вызова прозвучали на всю комнату. — Сатору Годжо, с сегодняшнего дня вы официально находитесь в отпуске по уходу за больным, срок семь дней максимум, — сказал Киётаке, зачитав вслух пришедшее смс сообщение от Яги Масамичи. — Вот и славно, — придя в себя, откашлялся Сатору, — я забираю его с собой, чтобы он со психа не поломал вам здесь весь госпиталь. — Я подготовлю машину, — сказал Киётаке и вышел из палаты. — Помни, никаких когнитивных нагрузок для Кенто! — предостерегла его Сёко и направилась к выходу. — Как скажешь, босс. Когда они остались вдвоём Сатору сказал Кенто: — Не думал, что когда-нибудь мне удастся спросить это у тебя вновь: к тебе или ко мне, красавчик? — К тебе. Я так хочу к тебе, — почти проскулил Кенто. — Тогда собирайся, наш «медовый месяц» начинается сегодня! Годжо совсем перестал следить за словами. Здоровый Нанами уже давно выбил бы из старшего всю дурь, но в том и была прелесть его болезни — она позволяла Годжо говорить с Нанами так, как он всегда мечтал. А о искренности действий Кенто, Сатору подумает позже.***
Квартира Годжо встретила их тишиной и тусклым светом торшера, стоящего за диваном в гостиной, который Сатору почти никогда не отключал. Доехали они спокойно, хоть и Нанами всё время норовил погладить коллегу по колену. — Кажется, ты ни разу не был у меня в гостях, — припомнил Сатору, разуваясь. — Если ты хочешь провести тур по квартире, то давай начнём со спальни, — сказал Кенто, осматривая как выглядят бедра Сатору, пока тот нагибался, чтобы развязать шнуровку. — Следи за выражениями! — не найдя что ответить, отозвался Сатору. Пройдя вглубь, он объяснил расположение комнат: — Слева, напротив гостиной у меня кухня. За ней ванная комната, ну а дальше спальня. Многого мне не надо, всё равно надолго я здесь не задерживаюсь. — Мне нужно больше места, чтобы расположить стеллажи для книг, — сказал Кенто, прогулявшись по маленькой гостиной. — Это ещё зачем? — спросил Сатору. Нанами подошёл к Годжо и взял его руки в свои. — Я хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, — шёпотом проговорил он. «Сатору, ты идиот, зачем пытаешься говорить с ним как обычно, если все ответы и действия будут сгенерированы болезнью», — ругал себя Годжо. — Тогда мы просто купим квартиру просторней, Нанамин, — хихикнул он в ответ. Годжо вытянул свои руки из хватки Нанами и зашёл тому за спину, помогая снять пиджак и вешая одежду гостя в шкаф. — Расскажи всё, что ты помнишь от момента взрыва, до момента как я пришёл к тебе в палату. — Я помню розовую вспышку. Помню, что меня сильно поцарапало и откинуло в сторону. Я слышал, как ты зовёшь меня. Помню, что после того, как открыл глаза и увидел тебя, осознал, насколько сильно ты нужен мне. «Значит первый, кого увидит раненный и будет объектом его одержимости», — осмыслил Сатору. — Что ещё? — поинтересовался он, снимая с себя надоевшую рабочую форму и бесцеремонно отбрасывая её в сторону. — Это тоже, — перед тем как ответить, сказал Кенто и протянул руку к повязке Годжо. Стоя снова лицом к лицу он развязал узел повязки и убрал ненавистный кусок ткани с лица Годжо. — Когда я пришёл в себя, я почувствовал головокружение и жизненную нехватку твоего присутствия рядом. Сёко сказала, что мы сможем увидится только после осмотра, а Киётаке сказал, что я могу обойтись твоей фотографией и показал с телефона твоё изображение. Не знаю, что на меня нашло, но я сильно разозлился, тому что у него была та фотография. Ну а дальше произошло то, что произошло. Я взял Киётаке на удушающий, а Сёко побежала за тобой. — Ты всегда был ревнивцем, даже одиннадцать лет назад ревновал меня к кому попало, — рассмеялся Сатору. Нанами отвёл взгляд в сторону, жалея о своём поступке. — Ладно. Этот день мне порядком надоел, пойду приму ванну, а ты располагайся, чувствуй себя как дома, — сказал Сатору, устраняясь в ванную комнату. Не успела ванна наполниться даже наполовину, как в дверь скованно постучались. — Чего тебе? — спросил Сатору. Он был уже обнажён и не хотел выходить к Кенто в таком виде. — Сатору…пусти меня. — С какой целью? — удивился старший. — Наверное, ты всё ещё не понял. Мне плохо без тебя. Физически. Всё тело ломит. Если ты боишься, что я сделаю с тобой что-то, то хочу напомнить: я не прикоснусь к тебе, пока ты сам этого не захочешь. Я джентльмен. — Поверь, это я помню достаточно хорошо, — сказал Сатору, распахивая дверь в чём мать родила, — проходи, потру тебе спинку. Никто, кроме самого Сатору Годжо, не знал, почему его ванна могла идеально уместить в себе двух взрослых мужчин. Но в очередной раз он поблагодарил себя из прошлого за выбор именно этой модели. Забравшись в неё первым, он оглядел одетого Нанами. — Долго так будешь стоять? — Прости, засмотрелся, — улыбнулся Кенто. Он медленно расстёгивал пуговицы любимой синей рубашки. У Сатору чуть не отпала челюсть, пока он наблюдал за этими движениями, впиваясь взглядом в каждый сантиметр обнажившегося пресса Кенто. Прозвучал звук расстёгивающейся бляшки ремня. Избегая сердечного приступа, Сатору задрал взгляд в потолок. — Всё в порядке, ты можешь посмотреть, — услышал он бархатный голос Кенто со стороны. — Залазь уже, — взмолился Сатору, и ощущая, что предыдущее зрелище понравилось ему слишком сильно, добавил, — спиной ко мне. Нанами аккуратно забрался в ванну. Избыток горячей воды звучно выплеснулся из неё. Годжо провёл рукой по широкой спине Нанами. — Шрамы остались, неужели Сёко схалтурила? — спросил он вслух. — Думаю это последствие действующей проклятой энергии. Пока она во мне, шрамы не излечить до конца, — прокомментировал Кенто. — В этом есть смысл, — согласился Сатору. Он нанёс на губку гель для душа, в привычной манере, с горкой, вспенил и протёр спину Нанами. Решив, что можно быть более развязанным, он протиснул губку под правую руку Нанами и очертил ею по боку и груди мужчины. Раздался сдавленный стон удовольствия. «Пожалуй, стоит подключить вторую» — подумал Сатору. Второй рукой он омыл левый бок Нанами и через минуту в наглую ощупывал всё его туловище. Уставши сидеть в таком положении, Кенто откинулся назад, укладывая голову на грудь Сатору и давая тому делать всё что вздумается. Он поправил намокшие волосы и взглянув вверх сказал: — Знаешь, я и вправду тебя люблю. Даже без этого чёртового проклятья. Мне никогда не хватало духа высказать тебе этого, поэтому я и начал скрываться за «нерушимыми принципами». Я благодарен возможности сказать это сейчас, пускай и таким путём. Руки Сатору задрожали. Остатки логики твердили, что эти слова не принадлежат Кенто, а его влюблённость наперекор твердила, что так и должно быть. Помимо влюблённости, сосредоточится на здравом смысле ему мешало ощущение собственного возбуждения, к этому моменту нескрываемое вовсе. «Ещё немного и у меня снесёт крышу», — подумал Сатору перед тем как выбраться из ванны. — Хорошего понемногу, — обозначил он, — пора спать, уже слишком поздно. Нанами поднялся вслед за ним. Сатору не нужно было опускать голову, чтобы знать, что Кенто возбуждён также как он. Он накинул на плечи толстое махровое полотенце и с голым задом ушёл в спальню. Пока он торопливо натягивал бельё, неприятно прилипавшее к мокрому телу, он слышал, как Нанами спустил воду из ванной и с помощью душа убрал остатки мыла с её стенок. «Ах, ну и педант, вечно требует порядка вокруг» — думал Сатору. Забравшись в свою огромную постель, он скрылся под одеялом почти полностью. Он не мог найти места в собственной кровати. Пока он ворочался, Нанами вошёл в комнату с повязанным на бёдрах полотенцем. — Выбери себе что-нибудь из гардероба, — буркнул Сатору из глубин одеяла, в котором успел запутаться. Он слышал шорох полотенца, скользнувшего по гладкой коже Нанами. — Зачем ты снова отворачиваешься, — спросил тот, — у тебя ведь «шесть глаз» ты видишь всё на триста шестьдесят градусов. — Знаешь ли, я, между прочим, тоже джентльмен, и я никогда бы не воспользовался техникой для таких целей. — Зря. Упускаешь неплохой вид, — дразнил Кенто. Провокация сработала на все сто. Распахнув глаза, Сатору рывком сел на кровати и посмотрел на него. Нанами во всей красе, производил впечатление нерушимой стены, за которую можно было спрятаться. От точеных линий подбородка до широких плеч, от сильных рук до рельефного пресса, от упругих бёдер до крепких икр, всё было идеальным в этом мужчине, по мнению Сатору. — Ты вырос, — раскрасневшись отметил Сатору. — Это так, — соблазнительно улыбнувшись, ответил Кенто и надел выбранные боксеры. Он прилёг рядом с Годжо. — Я обниму тебя? — мягко спросил он. — Конечно, — тихо ответил Сатору. Он свёл технику барьера к минимуму и прикрыл глаза, ощущая, как крепкая рука легла на его талию. — Помнится, раньше я был тем, кто обнимает, — улыбнулся своим же словам Сатору. — Помнится, тебя хватало на две минуты, а затем звучала фраза: «Нанамин, обними меня, я замёрз», терпи, теперь так будет всегда, — промурчал Кенто и поцеловал старшего за ухо. От удовольствия Сатору прикрыл глаза и, окончательно расслабившись, уснул. Он проснулся несколько часов спустя, весь в поту и с ощущением сильной жажды. Дело в том, что Годжо уже много лет спал в одиночестве и именно поэтому выбирал для себя самые тёплые из возможных одеял. Но сегодня жар тела Нанами грел так сильно, что Сатору хватило бы и шёлковой простыни. Каково было его удивление, когда, приняв полу сидячее положение, он увидел стакан воды, стоявший на прикроватной тумбе. — Знал, что ты проснёшься, поэтому принёс её для тебя, — сказал Кенто. Сатору жадно пил. Несколько капель воды скатились по его подбородку и капнули на живот. — Как давно ты не спишь? — сквозь дрёму спросил он. — Я и не засыпал, не вышло. Сатору, хочешь я покажу тебе нечто удивительное? — Валяй, — ответил тот. — Сними барьер. Полностью. Обещаю, тебе понравится. Сон как рукой сняло. Сатору напрягся, но просьбу выполнил. Тогда Кенто стянул с него одеяло, сел меж его раздвинутых ног и провёл двумя пальцами линию от его губ до пупка. У Сатору словно перехватило дыхание. Из-за вечного барьера к его телу так давно не прикасались, что теперь каждый миллиметр исследуемый пальцами Кенто, отправлял в мозг импульсы, заставлявшие его безмолвно молиться о том, чтобы это действие продлилось как можно дольше. — Одна из вещей, за которую я благодарен магическому миру — это моя техника. Здорово знать слабые места своих противников, — начал Кенто. Он убрал руку от тела Сатору и взглянул тому в глаза. Сатору видел, как сильно розовый ободок вокруг радужки его глаз сиял в этот момент. — Но ещё лучше знать слабые места своих любовников. И, если верить моей технике, твои слабые места находятся здесь… Он навис над Сатору всем своим телом и нежно коснулся его шеи своими губами, начиная посасывать мягкую кожу любимого. От удовольствия Сатору ахнул, зажмурился и закусил нижнюю губу. Но услышав Кенто вновь, приоткрыл глаза и посмотрел на Нанами. — Здесь… Кенто спустился ниже и обвёл влажным, горячим языком твёрдый сосок, слегка пощипывая другой. Не сдержавшись, Сатору запустил руку в волосы Кенто, и потянул его вверх, для поцелуя. — Нанами…- стонал Сатору, плавно вскидывая бёдра вверх чтобы ощутить чужое возбуждение своим. Нанами отстранился и вновь произнёс: — И здесь. Он вновь опустился ниже и Сатору ощутил более страстные и смазанные поцелуи в районе пупка. После этого Годжо был готов на всё, что скажет ему Нанами. — Если перевернёшься на живот, то я покажу тебе кое-что ещё более удивительное. — Всё что угодно, только раздень меня наконец!