Drowning in the present of a
Past that I couldn't change.
Writing songs instead of letters
Because I'm too afraid.
Afraid of coming back to find that
Everything is the same.
I made my way through hell again,
I paid for my mistakes...
***
...Вокруг было очень много народу. Даже необычно много для третьего дня выставки. В большинстве своем здесь собрались люди, привыкшие думать, что только им под силу познать ценность искусства и измерить ее в долларовых бумажках. Они заполнили каждый угол музея, рассматривая одну картину за другой, обменивались ничего не значащими фразами и оглядывались по сторонам с присущим только им смешным высокомерием. Они вызывали улыбку хотя бы из-за того, что думали, будто имеют удовольствие стоять перед настоящим произведением искусства, но на самом деле на полотне было изображено не больше, чем желание продать картину подороже. Однозначно, те, кто это понимал, на подобные мероприятия не приходили, либо покидали практически сразу же. Наблюдать за этим невозможно. Но так было по крайней мере только в первых двух залах. До третьего с начала выставки дошли немногие, и там все было совсем по-другому: вместо того, чтобы расползтись по помещению, люди скучковались поближе к одной стене, где висела большая картина, затмевая все остальные. Она притягивала взгляд своей величественностью, которую невозможно было описать словами. Она не была похожа на остальные картины хотя бы тем, что была ярче и заставляла вглядеться получше. Художник явно знал, что он делает, когда смешивал краски и продумывал детали... На полотне было изображено нечто в виде Божества. Его белое одеяние ослепляло, а маленькие горящие глаза прожигали все вокруг. Короткие забавные рожки в виде кудрей добавляли Его образу больше неопределенности и заставляли приглядеться к изображению, найти в нем ответы на внезапные вопросы. Там, где Он ступал, увядали травы и растения, засыхали деревья, собирались дожди и грозы, и люди падали на колени, дрожа от страха и благоговения. И среди них был только один, кто упрямо стоял на ногах, не желая покоряться. На его плечи, словно в наказание, рухнула гора, заставляя склониться, но человек продолжал стоять, всем своим видом показывая, что не склонится перед Богом. Этот человек, если присмотреться, был похож на Него. Аура источала мощь, вокруг тоже темнел свет и сгущался воздух. Его глаза так же горели, в них плескалось пренебрежение, ненависть, а на худом человеческом теле расцветали ожоги, словно адское пламя сжигало его изнутри. Однако после тридцати секунд рассматривания картины начинало казаться, что на картине что-то однозначно не так, и как бы внимательно глаза не разглядывали краски, ответ найти не удавалось. Неудивительно, что вокруг этого полотна случился такой ажиотаж. Стоило признать, что эта картина была чем-то необычным и выделялась среди более простых сюжетов. Многим хотелось поближе разглядеть мелкие детали, переход "от более красного к менее", кто-то уже вовсю дискутировал насчёт того, что же происходит на полотне, кто-то с энтузиазмом делал ставки, за сколько продастся эта картина и попадет ли она на аукцион вообще. Наверняка, ее автор знатно разбогатеет на своем творении... Однако никто не знал, кто написал эту картину, но каждый более-менее осведомленный был знаком с этой своеобразной подписью в виде двух небрежно выведенных букв N и S. Ни имя, ни внешность художника, ничего не было известно, все хранилось в большом секрете, и даже самые скандальные новостные журналы не могли найти ничего компрометирующего, хоть и отправляли опытных папарацци и донимали тех, кто хотя бы через три рукопожатия был знаком с NS. Возможно, дело было в том, что практически каждая его работа моментально продавалась невообразимо дорого в первые же дни выставки, и ради безопасности художника его имя было строго засекречено. А может, дело было в чем-то другом. Разные слухи ходили, и среди сформировавшихся сплетен было тяжело выудить правду.***
- Босс, мы приехали поздновато. - на парковке возле музея остановился черный внедорожник, - Все залы уже точно открыли и, возможно, что-то уже отобрали на аукцион. - Я успею себе что-нибудь присмотреть, весь музей не выставят же, - из дорогого автомобиля вышел молодой человек в темной рубашке и с распущенными длинными кудрявыми волосами. На носу черные очки, на руке дорогие часы. Его имя было на слуху. Более того, здесь его ожидали. Это Николас Руффило, владелец крупной компании, занимавшейся коллекционированием различных произведений искусства. Он прослыл одним из знаменитейших критиков - ценителей, трактующих искусство. Практически каждый художник мечтал пополнить его коллекцию, но никто не знал, по какому принципу он выбирает полотна. Что его больше привлекает? Определенный сюжет? Краски, цвет? Стиль? Или все зависит от настроения, что сильнее резонирует с его душей в определенный момент? Вот и сейчас, когда Николас вошел в музей, Винсент, его водитель по привычке начал оглядываться по сторонам и про себя гадать, на какую из картин упадет взгляд известного миллиардера? Только вот сам известный миллиардер никуда особо и не смотрел. Взгляд быстро блуждал от стены к стене, он в три шага прошел первый зал с изображениями людей и животных, совсем ненадолго задержавшись во втором, где было выставлено более сложное для понимания искусство, и остановился только в третьем на той самой картине, вокруг которой толпа только росла. Рядом с этим полотном все остальное меркло, и было что-то притягательное в этих оттенках, которые не поддавались описанию, возникало множество вопросов в голове, "кто этот гений и как он нашел конкретно этот цвет?" Хотелось спросить, почему художник изобразил именно это и что он хотел донести до других? На секунду Ник увидел себя в Человеке с горой на плечах, но тут же передумал, бросив взгляд на склоняющихся перед Богом. "Слишком пафосный для Божества", - промелькнуло в голове. Толпа немного зашумела, нарушая светские приличия и выдергивая молодого человека из мыслей. Николас поморщился. Для них это было развлечение, и завтра они уже забудут те "шедевры", что так самозабвенно восхваляли. Он посвятил искусству большую часть жизни и терпеть не мог этих "ценителей" и критиков, своими действиями превращающих красоту в пошлость. И он моментально осознал, что это далеко не просто картина. И она ему нужна, вне зависимости от того, сколько она стоит. - Босс? - слегка вздрогнув, Николас обернулся, - Все в порядке? Вы замерли на минуту минимум и даже не моргали, - молодой человек перевел взгляд на картину и понимающе улыбнулся, - Должно быть, она вас очень зацепила. - Я хочу ее, - он указал на полотно, оставляя вопрос без ответа, но все же вернул улыбку - А ты говорил, что мы приехали поздно. - Повезло, похоже... Я вас понял, свяжусь с кем надо. - И скажи, чтобы везли ко мне домой. Она должна висеть в гостиной. - Домой? Она не пополнит вашу коллекцию? - Наоборот, она займет в ней почетное место, - Николас ответил не раздумывая, скорее, с целью удовлетворить чужое любопытство, но про себя отметил, что в принципе он не солгал. Пока что ничего более прекрасного и загадочного на свете он не видел. Эта картина вызывала очень много вопросов, а его работа как раз заключалась в поиске ответов на возникающие вопросы. И он окажется первым и единственным обладателем этого полотна... Оставалась только пара формальностей. Николасу организовали встречу с агентом художника для заключения сделки. Йоаким, как он представился, был не сильно разговорчивым. Он мельком прошёлся по пунктам договора, напоминая, что картину нельзя выдавать за свое творение, перепродавать без согласия художника и выставлять на аукцион до его смерти и в течение десяти лет после. Николас слышал это все уже не один раз, подобные договоры он уже выучил наизусть и мог пересказать за минуту, но из вежливости слушал внимательно, не перебивая. Закончив зачитывать пункты документа, Йоаким положил перед Николасом бумагу и, поднимая взгляд, поинтересовался: - Может быть, у вас есть вопросы? - Конечно, есть, - задумавшись на пару секунд и лениво улыбнувшись, мужчина продолжил, - почему вокруг этих инициалов, - он пару раз похлопал пальцем по графе "автор", - так много славы и так много тайны? Сами понимаете, моя работа требует знать хоть что-то о деятелях искусства, чьи работы я покупаю. - Как доверенное лицо, я имею полное право не отвечать на этот вопрос, - на мгновение возникла пауза, во время которой Йоаким не спускал пристального спокойного взгляда с коллекционера. Похоже, он ожидал других вопросов, которых не последовало, но в конце концов продолжил, - Если других нет, то ваша подпись требуется здесь и здесь и сделка может считаться совершенной. Картину доставят по указанному вами адресу вечером. Николас вздохнул, будто расстроенный ответом, и вновь вежливо улыбнулся, подписывая документ. Йоаким тут же собрал бумаги и быстро попрощался. Молодому миллиардеру оставалось только поехать в свой офис и ждать, когда приобретенное полотно привезут к нему домой. Оставшаяся половина дня действительно прошла в томительном ожидании, но рабочая нагрузка была достаточной, чтобы отвлечься. Но чем ближе был конец дня, тем сильнее трепетало его сердце. Такое волнение было ему не свойственно, и Николас одновременно сильнее ждал, когда окажется дома, и старался утихомирить бушевавшие эмоции, объяснив свое состояние тем, что просто очень любит свою работу и за сегодня немного устал. Однако его взволнованное состояние было более чем заметно, улыбка не покидала его всю дорогу, мысли крутились вокруг сюжета полотна, не давая переключить внимание на что-то другое. Водитель слегка обеспокоенно поглядывал в зеркало заднего вида, но спрашивать ничего не стал. Мало ли что могло так обрадовать его работодателя, успешная сделка или любая другая хорошая новость. Его ведь это, по-хорошему, не должно было волновать. А Ник, тем временем, ведомый хорошим настроением, дал своему работнику дополнительный выходной и отпустил отдыхать, рассеяно подумав, что охрана ему на сегодня больше не понадобится. Привычка находится большую часть времени с компаньоном выработалась уже давно, но его дом - место для него одного и никого больше. На пороге он немного помедлил, что-то быстро обдумав, а затем отворил дверь. И первое, что увидел Николас, когда переступил порог, была кровь.