Десять посещений моей могилы

            Дни стоят ясные, ночи — безоблачные. Луна — тончайший серп, работа искусного кузнеца, настоящего мастера. Лежит серп и ждёт жнеца, дабы приступить к работе: собирать в чёрном поле звёздный урожай.             Шуршит травой ночной охотник в шипованной броне. Он мой частый гость, коли не в спячке. Ёж поселился где-то неподалёку и проложил одну из своих охотничьих тропок мимо моих покоев. Я знаю, что это один и тот же ёж: у него смешное белое пятно на боку. Хотя сложно сказать, что у ежей вообще не смешное. Длинный подвижный носик, вылупленные, словно в вечном изумлении, глазёнки, ушки, кажется, не на своём месте, как будто о них забыли и пририсовали в последний момент. На коротких ножках семенит он по дорожке. Семенит и ищет насекомых, а никакие не яблоки или грибы. Находит — громко хрустит, с аппетитом. Но не прочь он полакомиться и подарками, оставленными людьми на могилах, если вдруг что уцелеет после других охотников за сокровищами.             Навещает меня ёж только в тихие ночи, когда никого здесь нет. Так что ничего его не пугает, он не сворачивается клубочком и не пыхтит. Ходит себе вперевалочку, обнюхивает каждую травинку, каждый камень. Я его не смущаю.             Помню, на даче жили у нас ежи, целых три. Выходишь вечером покурить, а у тебя под самыми ногами «пых-пых-пых», да не просто, а с ритмичным стуком, как разогретый двигатель паровоза. Морды не видать, только иглы во все стороны вздыблены, и стучит, пыхтит этот злобный страшный шар на разный манер. Подтолкнёшь носком сланца, он — ПЫХ — пыхнет резко, громко, и ещё раздуется на мгновение, как будто сейчас разорвётся, как граната.