Блуждая языком по гладкой коже, Юнги сходил с ума, — такого возбуждения он не испытывал уже давно. Грубо лапая одной рукой сопротивляющегося Чимина, он хотел как можно скорее овладеть им. Неважно как, неважно где, главное чувствовать его всем телом. Прижав своим телом Чимина к стене, он надавил пальцами здоровой руки тому на горло и, наклонившись, прокусил шею. Струйки алой крови тут же выбрались наружу из плена бледной кожи, пачкая губы Юнги. Услышав сдавленный крик, он поднял голову и затуманенным взглядом посмотрел на бледное лицо сокамерника. Усмехнувшись, он вновь вернулся к такой манящей шее, облизав укус. Вкусно! До чего же вкусно!
Взяв Чимина за подбородок, Юнги провел большим пальцем по его пухлым губам, силой заставляя приоткрыть рот. Когда тот, сдавшись, разомкнул плотно сомкнутые уста, он остервенело накрыл его рот жарким поцелуем. Через силу отвечая на поцелуй, Чимин, понимая, что дело пахнет керосином, задумался о том, а не уступить ли ему? Юнги все равно его возьмет, есть ли смысл сопротивляться? Быть изнасилованным как-то совершенно не хотелось, как и сдаться и позволить Хосоку почувствовать свою мнимую власть над ним. Тот же явно намеревался, используя Юнги, показать, где его место. Ага, выкуси, братец!
Почувствовав, как Юнги бедрами прижался к нему, стараясь по максимуму сократить расстояние между их телами, Чимин, наконец, приняв решение, позволил тому коленом развести свои ноги. Почувствовав первые отголоски возбуждения, он непроизвольно подался бедрами вперед, в душе коря себя за повадки мазохиста. Но лучше так, чем выть в голос от боли. Хотя… вариант пнуть сокамерника по сломанной руке тоже весьма соблазнителен, та как раз упиралась ему в грудь. Юнги же, увидев, что Чимин перестал сопротивляться, немного ослабил хватку и здоровой рукой стер выступающую кровь, а затем провел ей от шеи до живота сокамерника.
Услышав сдавленный стон, он спустился рукой к упругим ягодицам и, немного помяв их, потянулся к ширинке Чимина. Тот внимательно следил за манипуляциями сокамерника и, намеренно все громче постанывая, призывал того освободить, наконец, его от одежды. Чимин не просчитался: не встречая сопротивления, безумие Юнги угасало, тому банально хотелось крови, и он её получил. Калечить его ещё больше не было никакого смысла. Особенно учитывая тот факт, что заниматься сексом с неподвижным телом явно малоприятно.
Почувствовав руку на своем члене, Чимин резко высвободил свои запястья и обнял того за шею. В ответ на это Юнги лишь активнее задвигал рукой по его члену и беззастенчиво стал слизывать капли крови, что так красиво скатывались по груди. Отстранившись на мгновение, он стянул с сокамерника майку, открывая себе ещё больше доступа. Чимин же, лишь усмехнувшись, потянулся руками к ширинке Юнги и, расстегнув её, снял ненужную часть гардероба.
Добравшись до члена, Чимин немного поласкал его пальцами, а затем потерся своим членом об него. Довольно застонав, Юнги вновь завладел губами своего
малыша, напрочь игнорируя сбившееся дыхание и бешеный стук сердца, чувствуя лишь сладкую дрожь внизу живота. Оторвавшись от столь сладких губ, он, немного отстранившись, плюнул себе на руку и, размазав слюну по головке, обхватил одной рукой сразу два члена и продолжил надрачивать их.
Не в силах больше сдерживать стоны, Чимин мысленно забил на всех их соседей и, прогнувшись в спине, начал двигать бедрами навстречу и бесстыдно стонать. Пусть Хосок слышит, как ему сейчас хорошо. С довольной улыбкой заменив свою руку рукой Чимина, Юнги поднес свои пальцы к чужому рту, заставляя сокамерника облизать их. Теплый рот охотно принялся обсасывать длинные пальцы, не забывая при этом играть с ними языком.
Возбуждение обоих уже достигло своего пика. Высунув пальцы из горячего рта, Юнги опустил руку к бледным ягодицам и, раздвинув их, осторожно начал массировать дырочку. Чимин глухо всхлипнул и откинул голову назад в момент, когда его сокамерник вошёл в него и согнул пальцы, задевая ими комочек простаты. В голове совсем не осталось мыслей, они все растворились в мареве удовольствия, такого болезненного, совершенно сумасшедшего удовольствия.
Чуть наклонившись, Юнги укусил Чимина за твердый розовый сосок, не переставая при этом двигать пальцами. Услышав очередной громкий стон, он вынул пальцы и, взяв Чимина за бедра здоровой рукой словно пушинку, поднял вверх, второй в гипсе, лишь слегка поддерживая того. Чимин на это послушно обвил руки вокруг его шеи и обхватил ногами талию. Теперь ещё отчетливее чувствуя спиной стену. Они вообще когда-нибудь сделают это в постели?
Тяжело дыша, Юнги потерся головкой члена об анус Чимина и прорычал тому на ушко:
— Хочешь?
— Хочу, — не стал врать Чимин.
— Что нужно сказать?
— Трахни меня, чертов извращенец, — громко рыкнул Чимин, клятвенно себе обещая сразу после секса записаться на сеанс к психологу. В их камере с головой проблемы явно не только у Юнги.
Довольно улыбнувшись, Юнги резко насадил Чимина на свой член. Тот смог лишь сдавленно охнуть и сильнее вцепиться в чужие плечи. Тело пронзала легкая боль, но она не могла затмить то море противоречий, что сейчас бушевало внутри Чимина. Чувствуя горячее дыхание на своей шее, он словно сходил с ума. Его больше не волновали ни новые укусы, ни струйки крови, что пачкали их тела. Всё потом. Со всем этим он разберёт немного позже. Чувствуя, как член Юнги уверенно двигается глубоко внутри него, входит до основания, как умопомрачительно трется о стенки его ануса, Чимин был готов кончить.
— Юнги, быстрее, — на ухо прошептал тому Чимин.
Ещё раз сильно укусив того за шею, Юнги ускорил темп. Наслаждаясь теснотой такого желанного тела, он, окончательно понимая, что теперь никуда Чимина уже не отпустит, громко зарычал от переизбытка эмоций. А если вдруг тот сам захочет его бросить, он просто убьет Чимина своими же руками. Либо его, либо ничей.
— Сейчас кончу, — простонал Чимин, стараясь не думать о своей стёртой в хлам спине. Их камере явно не помешал бы новый ремонт.
— Кончай, мой хороший, — выдохнул Юнги и все быстрее начал двигаться в чужом теле.
Сделав ещё несколько глубоких толчков, он с тихим рыком кончил глубоко в Чимина. Почувствовав внутри себя горячее семя, Чимин, не выдержав более, кончил следом себе на живот, так и не прикоснувшись к члену.
Выравнивая дыхание, Юнги и Чимин, словно зачарованные смотрели друг на друга, не решаясь начать разговор. Чимин совершенно не мог понять себя. Он же просто поддался Юнги, почему же ему было так хорошо? Почему так приятно чувствовать нежные руки на своем лице, что, извиняясь, гладят щеки? Почему от этого виноватого взгляда хочется не оттолкнуть Юнги, а наоборот, прижать к себе и долго и лениво целовать?
— Ты пытался меня убить! — придя немного в себя, прохрипел Чимин, неожиданно ярко почувствовав ноющую боль во всём теле. Дожил… так испугался «второго» Юнги, что и думать забыл об «уроке хороших манер» от Хосока. Рёбра ноют, нос разбит, губы кровят, левый глаз, похоже, опух. Прекрасно просто! Показаться, что ли, врачу? А есть ли смысл? Хосок явно не ставил себе цель что-то ему сломать. Скорее просто хотел сделать больно и пустить немного крови. Сука! Где там зеркало?
— Ты живой, поэтому не жалуйся, — лениво целуя искусанные губы, прыснул Юнги, всё ещё откровенно любуясь кровью на таком красивом сейчас, пусть и весьма опухшем лице Чимина. Будь у него под руками кисть и краски, тут же сел бы писать картину, а так… остаётся только смотреть и запоминать. Смотреть и запоминать.
***
Когда звуки борьбы в камере стихли, и лишь едва слышный шепот разбавлял тишину, Минги, довольно оскалившись, отошёл от двери и направился прямиком к Хосоку. Тот велел ему проследить за действием в камере, а затем все в деталях доложить, он так и поступит. Подслушивать дальше не было смысла. Тем более, когда собственный член напрочь лишает мозг права на мыслительный процесс. Интересно, а он когда-нибудь сможет так же взять Хосока?
Посетив туалет и приведя свои мысли в относительный порядок, Минги-таки дошел до кабинета своего директора. Постучавшись, он быстро вошел внутрь и, поклонившись, проговорил:
— Все закончилось.
— Чимин живой? — отвлекаясь от бумаг, спросил Хосок.
— Да.
— Сильно его покалечили?
— Если у него что-то и болит, так это горло, — скривившись, ответил Минги.
— В смысле? — не понял Хосок. Горло? А оно тут причём?
— Так стонать ещё надо уметь. Его явно на всем этаже было слышно. Даже Сокджин два раза курить выходил.
— Вот как, мой братик в мазохисты записался, — помрачнел Хосок. П-р-о-с-ч-и-т-а-л-с-я.
— Выходит, что да.
— Ну ничего, сегодня он в последний раз видит своего Юнги, — скривился Хосок.
— Убьете его? — насторожился Минги.
— Нет, зачем?
— Тогда, что…
— Тебя это не касается. Иди.
— Как скажешь, — не стал спорить Минги, покорно покинув кабинет.
Оставшись в одиночестве, Хосок, нахмурившись, решил больше не откладывать своё непростое решение «на потом». Завтра утром Чимин больше не будет представлять для него опасность. Можно выдыхать. Наконец-то!
***
Пока Хосок продумывал свой план, Тэхён в полной прострации сидел на своей кровати. Тот концерт, что устроили Юнги и Чимин, явно станет самой горячей темой этого сезона. Они что, вообще мозгами не думают? Чонгуку скоро выходить, а они Хосока злят. Знают же, что весь план может провалиться, если господин директор поддастся своему гневу. Идиоты!
Ещё Тэхёна очень напрягало то, что после выходки новоиспеченной парочки их никто не наказал. Понятное дело, что гомосексуализм был здесь практически везде, но ни один из заключенных не позволял вести себя так вызывающе. Знали ведь, что публичная демонстрация карается карцером. Выходит, здесь что-то совсем нечисто.
Из размышлений его вывел неожиданный визит Намджуна.
— Не занят? — спросил Джун, присаживаясь напротив Тэхёна.
— Нет, ты что-то хотел?
— Я немного волнуюсь за Чимина.
— Почему? Сегодня все слышали, как ему было хорошо, — рыкнул Тэхён, чувствуя в груди противные нотки ревности. Ну-ну, опять двадцать пять. Ничему его жизнь не учит.
— Понимаешь, его в камеру всего в крови закинули. А там Юнги, — замялся Намджун. — Мало ли что случилось.
— Окровавленного? — заволновался Тэхён. — Ты точно видел?
— Да, я хотел его проведать, но охрана не пустила.
— Хосок, крыса… Что же он задумал?
— Мне-то откуда знать?
— Ладно, до утра явно ничего не узнаем. Будем надеяться на лучшее.
Кивнув, Намджун сухо попрощался с Тэхёном и мрачной тревожной тучей вернулся в свою камеру, попутно размышляя о словах Кима.
***
Утро встретило всю тюрьму злющим Минги, что больше походил на демона, чем на надзирателя. Отворив дверь камеры Юнги и Чимина, тот громогласно рыкнул:
— Пак Чимин, директор зовет.
Ухватив хромающего Чимина за руку, надзиратель поволок того в сторону кабинета Хосока. Оказавшись перед довольным братом, Чимин непроизвольно поежился. Эта улыбка явно не предвещала ничего хорошего.
— Звал? — с опаской спросил Чимин.
— Да, милый. У меня для тебя чудесная новость, — оскалился Хосок.
— Какая?
— Братик тебя простил. И знаешь, что это значит?
— Нет.
— Сегодня я заберу тебя домой, — нараспев протянул Хосок. — Рад?
— Ты выпускаешь меня на свободу? — неуверенно уточнил Чимин.
— Да. Но пока будешь под моим присмотром.
— О, классно, — вымученно улыбнулся Чимин, пытаясь сообразить, как же теперь быть.
Хосок же, по-прежнему улыбаясь, всеми силами пытался не выдать брату своих истинных желаний и мотивов.
