Вернувшийся во мрак

Хайевер, замок Кусландов, взгляд со стороны — Не притворяйтесь, госпожа, вижу, вы уже проснулись, — раздался незнакомый голос, отчего Алина заворочалась, не желая вставать. Мягкая чистая кровать и настоящие пуховые подушки были столь удобны и приятны… К тому же ей снился такой чудесный сон, что в мерзкую реальность просто не хотелось возвращаться. «Стоп! — осознание пришло спустя секунду, а потом девушка подскочила, будто её ударило током. — Я ведь ещё вчера решила, что это не сон!» Мило растрёпанной девушке, которая пыталась проморгаться и подавить зевок, прикрывая рот маленьким кулачком, в котором таилась немалая сила, предстала просторная комната, будто бы вырубленная в камне. Вокруг стояли канделябры, в которых находилось по меньшей мере десять или даже больше ныне незажжённых свечей, дорогая и на вид рукодельная мебель, широкое трюмо, мягкие пуфики и величественные, украшенные узорами ковры ручной работы. Возле стены разместилось несколько мастерски выструганных шкафов, небольшой стол и стулья. Рядом с широкой кроватью, над которой был тонкий балдахин, защищающий от вездесущих комаров, расположилась тумба, где стояли расписанный волками и оленями кувшин с водой и серебряная чаша. Всё это освещалось через широкое окно, портьеры с которого уже успела раздвинуть женщина в костюме служанки, оставив только тонкие гардины. «Это Лия», — вспомнила Алина имя женщины, а потом с изрядной долей возмущения замотала головой. Мысли не успевали за потоком сознания, которое неслось вперёд как скоростной поезд, не обращая внимания ровным счётом ни на что вокруг. — Будете принимать ванну? — посмотрела на неё служанка и улыбнулась. — Целитель Гален заверил, что все травмы сошли на нет. Или у вас всё ещё путаница в голове? — и рассмеялась. Но не зло или надменно, как привыкла Алина, а… по-доброму. Покосившись в сторону, девушка заметила проход в ещё одну комнату, которая располагалась на небольшом возвышении, всего в три ступеньки. Массивная тяжёлая штора, которая скрывала второе помещение, была поднята и пристёгнута на небольшой крючок, вбитый в стену. Там, на возвышении, располагалась ванна. Без кранов и труб, к чему привыкла Алина, проживая в современном мире. Просто красиво оформленный металлический таз, — как припомнила она, ведь уже успела побывать там несколько раз, принимая ванну как с помощью служанки, так и без. Пошла уже вторая неделя, как она жила в другом теле и другом мире. — Да, — ответила девушка, вновь осознавая, что её новый голос, как и новое тело, нравились ей куда больше старого. — На оба вопроса, — улыбнулась она. Голос звучал… молодо. Ощущалось, что подросток только-только перешёл рубеж обращения в девушку. Всё-таки лишь семнадцать лет. В прошлом мире ей было тридцать два года. Почти в два раза старше. И жизнь вдоволь успела её потрепать. Сейчас Алина ощущала, что крепкое, молодое и подтянутое тело даровало не только уверенность, но и чувство собственного превосходства над всеми остальными. О, она была красива, этого не отнять. «Кажется, я на самом деле умерла. Слишком реалистично для комы. Слишком детально для обычных глюков после наркоты. Неужели буддисты или кто там ещё оказались правы? И люди после смерти перерождаются заново? Но почему не с младенчества, а в таком возрасте? Мне семнадцать! — И не то чтобы она была недовольна этим фактом, ведь снова проходить через все этапы детства Алине совершенно не хотелось. Как не хотелось и зависеть от родителей, чьё мнение по умолчанию превалировало бы. — Ха, будто бы сейчас оно не превалирует!» — фыркнула брюнетка. Однако вопросов от этого меньше не стало. «Во всяком случае, — мелькнула короткая, в меру грустная мысль, — я не буду мучиться с прорезающимися зубами, заново учиться ходить, переживать гормональный бум и иже с ним», — всё, что женщина уже проходила со своей дочерью, отношения с которой не то что не складывались, а… были отвратительны. Юля искренне ненавидела её, и Алина отлично понимала за что. Матерью она была ужасной, хоть периодически и старалась это исправить. Последнее воспоминание «реального мира» у перерожденки было о том, как Шерсть дал ей хорошую порцию кокса, потому что её только что очень сильно избил клиент. Прямо до чёрных синяков и гематом по всему телу. Она хрипела и пускала кровавые пузыри, не в силах даже разогнуться. «Сейчас в больничку поедем, не реви только, — как наяву прозвучал голос Олега, по прозвищу «Шерсть», её сутенёра. — Всё не так страшно, он тебе даже зубы не выбил. Вроде… А если и выбил — вставим! — Лысая башка этого кретина довольно закачалась. — Зато пятьдесят штук за тебя отвалил! Слыхала? Пятьдесят! За обычный трах такого не получить. Разве что отдайся ты десяти неграм сразу, чтобы сутки драли во все дырки, — на миг он задумался, будто бы и правда оценивал целесообразность такого варианта, а потом с лёгким интересом покосился на Алину. — Я тебе три дам. Нет, пять. Сразу пять! Но не прямо сейчас, а как восстановишься и снова на работу выйдешь. — Шерсть ухмыльнулся, а потом вытащил из кармана маленький пакетик. — На, нюхни, — протянул ей, — обезболит немного. Хотя стой, сейчас в шприц наберу, чтоб надёжнее…» И теперь она здесь. И к ней обращаются «госпожа»… В «новом» мире Алина, или теперь «Элисса Кусланд», очнулась ровно десять дней назад. Как оказалось, неудачно упала во время тренировки с оружием, которое совместили с конной ездой. Девушка со всего маха стукнулась затылком о каменный плац, не совладав с чучелом для сшибок и собственным боевым копьём. — Потеря памяти, — уверенно заявил целитель Гален, настоящий волшебник! То есть он умел использовать заклинания, в том числе и магию лечения, почти сразу применяя чары, восстанавливая череп и исцеляя рану. — Не полная, но достаточно характерная… «Похоже, девочка умерла, — думала Алина. — Но тело смогли оживить, пусть и с новой «хозяйкой» внутри», — это было самое реалистичное, к чему она пришла за прошедшее время. В чём-то Гален, конечно, был прав. Алина, то есть «Элисса», как она стала стараться называть себя даже в мыслях, и правда вспомнила какие-то обрывки жизни предшественницы, например нового «отца» — Брайса Кусланда (подтянутого и сурового на вид мужчину примерно сорока лет), его жену и свою «мать» — Элеонору (сохранившую поистине выдающуюся красоту и до сих пор заставляющую людей оборачиваться в свою сторону), кое-каких слуг, дальних родственников и всех прочих. Чтобы разобраться в хитросплетениях ситуации, девушка почти сразу завладела младшим братом — Айданом, который был моложе её всего на один год, начав выпытывать из него знания. Поначалу — от скуки, ведь считала происходящее бредом от наркотрипа. Потом — комой. Далее — передозом. А в заключение… перерождением. Благо, что никто не тащил её на костёр как ведьму, чему Алина-Элисса была крайне рада. Мучений ей хватило в прошлой жизни. Не от безделья и не за острыми ощущениями девушка подалась в порнобизнес. Но дни летели за днями, она всё больше проникалась реальным положением дел и со временем начала осознавать, что это и правда её новая жизнь. «Хорошо ещё, что тело попалось — лучшее из лучших», — неизменно думала Элисса, рассматривая себя в зеркале после купания в ванне. Черноволосая красавица с пухлыми губками, изящными пальцами, в меру мускулистая, но без перегибов, стройная, гибкая, весьма сильная, с аккуратной упругой грудью-двойкой, крепкой задницей и пронзительным взглядом зелёных глаз. Сегодня, отпустив служанку, она пошла чуточку дальше. Пальцы ощупали тонкий пушок между ног, а потом Элисса осторожно огладила себя там, ощущая невинную чистоту девственного тела. — Боже… как… хорошо… — закусила девушка губу и десятком умелых движений довела себя до разрядки. Тело отзывалось столь чутко, что Алина считала непомерным распутством даже такие невинные действия. Ей искренне не хотелось его «развращать», но стресс требовал какого-то снятия, а напиться возможности не было. «Ещё и аристократка. Тэйрна. Это по местным порядкам — дочь герцога. Выше — лишь королевская семья», — подумала Элисса. Жизнь весьма радовала её, как и тот факт, что даже после потери памяти никто от неё не отвернулся, продолжая помогать и поддерживать. Даже в моменты откровенных неудач. — Ты стала значительно слабее, — удивлённо произнесла её мать, Элеонора, после их короткой тренировки, первой с момента травмы. — Раньше почти не уступала мне и явно вскоре превзошла бы, а сейчас не только растеряла все навыки боя, так ещё и энергию перестала ощущать! «Чудо, что на старых рефлексах тела хоть что-то могу сделать!» — мысленно завопила Элисса, чья первоначальная реакция была — сдать назад, зажмурив глаза. А потом бежать и звать на помощь. — Забыла, — пожала она плечами. — Научишь? Вот только ни через неделю, ни через месяц никакого результата не появилось. Тренировки, конечно, никто не прекращал, отчего девушка с долей довольства рассматривала кубики пресса в зеркало, после ванн, но вот «уникальную силу воина» пробудить так и не вышло. «Наверное, она завязана на душу, — подумала Элисса. — Вот и ушла вместе с девочкой. Но тут эти… уникумы сами виноваты. Каким чёртом направили ещё ребёнка на столь опасные тренировки?!» На подобные новости её новые родители горестно вздыхали, ведь каждый член семейства Кусланд был прославленным воином. Что Брайс, который участвовал в восстании против Орлея, что Элеонора, которая была капитаном корабля в этой же войне, что их старший сын Фергюс, который уже командовал войсками всего тэйрна (он, кстати, уже и жениться успел, и детей завести), что младший — Айдан, на тренировки которого Элисса смотрела широко открыв глаза. Такой силы она и представить не могла! Чего уж, даже пёс Айдана, мабари по кличке «Кролик», умел усиливать себя некой «энергией», совершая мощные рывки вперёд и издавая оглушающий вой, от которого девушку потом пробирала дрожь ещё целый час. «Подобное просто невозможно, — думала она. — Хотя… это ведь другой мир». — Не страшно, — с долей разочарования произнёс Брайс, её отец, когда, как и мать, осознал, что не быть Элиссе продолжателем семейных традиций. Суровый мужчина с пронзительным взглядом периодически вызывал у перерожденки толику страха, однако понемногу она училась его преодолевать. — Элисса вообще могла умереть, а вместо этого лишь потеряла память и возможность управлять энергией. Это такие мелочи, что не стоят и упоминания. В качестве некой «компенсации», хотя за что и почему — вопрос был открытый, Элеонора подарила дочери амулет грифона. — Это кулон Серых Стражей, — с улыбкой сказала она. — Когда мы воевали против Орлея за независимость Ферелдена, некоторые из них — несмотря на то, что стражей на тот момент изгнали из страны — помогали нам. А ведь орден по факту должен быть нейтральной организацией! — Элеонора всплеснула руками. — Впрочем, речь не о них. Этот амулет подарил мне… друг, — замялась женщина. — Маг Хартонис. Лучший заклинатель, которого я когда-либо знала. Один из героев восстания. Пусть он и не состоял в Круге магов, но очень сильно помогал нам. — Спасибо, — с долей удивления приняла она амулет. — Это грифон? — Когда-то все Серые Стражи летали на грифонах, — её мать устремила взгляд куда-то в стену, предаваясь воспоминаниям. — Хартонис говорил, что их всех перебили во время Четвёртого Мора. Что такое Мор и порождения Тьмы, девушка уже была в курсе. — Наверное, это очень ценная для тебя вещь? — посмотрела Элисса на мать. — Да, — подтвердила та. — Мы… очень уважали друг друга. Много общались. Я… ценила этого человека и жалела, что… всё вышло так, как вышло сейчас. Именно поэтому я передаю амулет тебе. — Жалела? — нахмурилась девушка. — Нет, не отвечай, это я так… — покрутила она рукой. — Хартонис был стражем? — она сменила тему. — Нет, — задумчиво ответила Элеонора, — но работал с ними очень и очень долго. — А что это за… камень? — Элисса поднесла украшение чуть ближе к лицу, но не смогла узнать драгоценность. — Хартонис сказал, что это кусочек метеорита, который упал на землю откуда-то с неба, — рассмеялась женщина. Каким-то сверхъестественным чутьём Алина поняла, что между её матерью и тем таинственным магом точно были не просто дружеские отношения. Нюх бывшей шлюхи буквально кричал, что они спали. Но девушка, конечно же, ничего не сказала, а просто повесила кулон себе на шею. Почему нет? — Вообще у амулета есть несколько реальных функций. — Элеонора стала серьёзнее. — Он маскирует твою ауру под порождение Тьмы, делая менее заметной для тварей. — Они ведь не выходят из Глубинных троп? — вздрогнула Элисса. — Разве что будет Мор, — и улыбнулась на последних словах, ведь подобного не было более сотни лет. — Изредка порождения могут появиться возле выхода пещер на поверхность, — скривилась её мать. — И раз теперь ты не сможешь себя защитить, лучше будет стать для них неинтересной и незаметной. — Это… ценно, — признала девушка. — Спасибо, мама. — И ещё кое-что, — теперь женщина лукаво улыбнулась. — Носитель амулета, как говаривал Хартонис, становится… «стерильным, словно страж». — То есть? — Элисса приподняла брови. — Без детей, — подмигнула Элеонора. — Но я надеюсь, ты не будешь злоупотреблять этой штукой. Девушка открыла рот, удивлённо покосившись на смеющуюся женщину. Потом они ещё многократно обсуждали всё и вся, понемногу став «подружками». Изредка Элисса грустно улыбалась, понимая, чего не хватало ей и Юле в своё время. «С моей работой по-другому и быть не могло», — неизменно заканчивала она на этом свои мысли. Позднее, когда девушка стала заново изучать историю и географию Ферелдена, учитель Олдос — старик-историк — упоминал и «великого мага Хартониса», который сыграл весьма значимую роль при освобождении их страны от влияния Орлея. Потом Элисса находила его имя даже в книгах, в том числе и информацию о сражениях, где заклинания «Великого волшебника» играли далеко не последнюю роль. Вскоре её жизнь вошла в колею, очень радуя девушку. Перерожденка приятно проводила время, тренировалась — для поддержания формы и внешней красоты, училась, сплетничала с гостившими у них знатными девицами, подтрунивала над младшим братом, которого ей очень понравилось смущать, лениво перебирала возможных будущих женихов, неизменно советуясь с матерью, ибо хотела не просто красавчика, а надёжного и состоятельного человека, который даже если и будет ей изменять, но хотя бы не будет бить. Периодически посещала Хайевер — город, стоящий неподалёку от замка Кусландов, который был полностью в их владении, где бродила по улицам и покупала всё, на что падал взгляд. Несколько раз Элисса была и в столице — Денериме, находя её по-своему привлекательной. Периодически она устраивала конные прогулки и даже пару раз ездила со всеми на охоту. Жизнь казалась приятной и безоблачной. В каком-то роде девушка даже посчитала, что судьба сделала ей «компенсацию» за ужасную прошлую жизнь, так что теперь Элисса могла отдыхать и радоваться. Но ничто не длилось вечно. Всё случилось ночью… во сне. Элиссе снилась её старая жизнь, что она торчала в какой-то дешёвой съёмной квартире, а на телефон постоянно приходили вызовы и сообщения. «Сейчас клиент подъедет, снял тебя на два часа, хочет какое-то шоу, поиграть в принцессу и рыцаря или как-то так. Плевать, деньги он обещал не жалеть, так что покрутись перед ним, подыграй, сама знаешь», — прочитала девушка, чьё тело, как ни странно, продолжало оставаться новым, а не старым. Она поморщилась, предчувствуя сложности на ровном месте, но привычно подготовилась, достав резинки, смазку и надев сексуальное бельё. Вскоре раздался звонок, и на пороге появился достаточно симпатичный улыбчивый парень. Элисса тоже улыбнулась, порадовавшись, что это не какой-то вонючка, старик или сальноволосый жирдяй, после чего пригласила его войти. Формальности, вроде душа и оплаты, прошли быстро, а потом парень начал озвучивать собственную ролевую игру: — Я хотел бы, чтобы ты отдала мне своё тело, — заявил он. — М-м? — удивилась она. — Но мы ведь и так?.. — Нет-нет, — улыбчивый мужчина мотнул головой, положив мягкие ладони на её плечи и начиная их разминать. — Только не смейся, но я хочу по-настоящему тобой овладеть. «То самое шоу…» — припомнила Элисса слова Шерсти. — Типа как прелюдия? — предположила она. — Да! — довольно закивал парень. — Представь, что я не только всуну в тебя свой член, но ещё и нырну в самую душу. — Не могу представить, — откровенно ответила девушка. Руки мужчины, которые разминали её плечи, поначалу казавшиеся мягкими, почему-то начали создавать дискомфорт. А ещё что-то стало жечь грудь. — Понимаю, — задумчиво произнёс он. — Давай начнём с чего-то менее сложного? — Отсос? — попыталась обернуться Элисса. — Нет-нет, — рассмеялся клиент. — Скажи, ты разрешаешь мне тебя трахнуть? — Ты заплатил, — хмыкнула она. — Или боишься, что я побегу подавать заявление? Извини, подписывать ничего не буду. Это тебе к… — едва не назвала Олега, — другим ребятам. С ними обсуждай законность происходящего. Жжение нарастало, как и странность обстановки. Невольно оглянувшись, девушка заметила, что края комнаты будто бы смазывались. Это было очень необычно, но парень не позволил в должной мере на этом сосредоточиться. — Но я спрашиваю у тебя, а не у каких-то других ребят. До них мне нет дела, — отмахнулся он. — Так ты разрешаешь себя трахнуть? — Да, — согласилась девушка. — Хорошо! — хлопнул он в ладоши. — Теперь дальше. Разрешаешь ли ты овладеть твоим телом? Твоей душой? — Ты что, дьявол? — рассмеялась она, а потом зашипела, схватившись за грудь. В этот миг Элисса заметила на ней амулет Серых Стражей, который подарила ей мать, а той, в свою очередь, «таинственный» чародей Хартонис, один из героев войны, с которым у неё явно была интрижка. — Что это? — хмуро спросил мужчина, переставший улыбаться. — Сними его! — в голосе прозвучал приказ. — Нет, — быстрее, чем следовало, ответила она. — Я тебя купил, — парень постарался улыбнуться, но вышло плохо, — поэтому, пожалуйста… — Я в новом теле, — осознала Элисса. — Но в жизни Алины… Ай! — Амулет снова обжёг её. — Сними его! — бешено заорал клиент. Его лицо исказилось и вытянулось, зрачки обратились в жёлтые щёлки, а на голове начали расти рога. Девушка вскрикнула и проснулась. На груди — в реальности — остался безобразный ожог, но стоило ей проснуться, как кулон перестал жечь, словно по волшебству. — Волшебству… — повторила Элисса. — С-сука, больно! Конечно же, пришлось рассказать родителям, включая и ситуацию с кошмаром. Единственное, что она не поведала, это про свою прежнюю жизнь. Она сказала им, что собиралась во сне замуж, а её «суженый» начал говорить, что хотел бы обладать её телом и душой, прося ответить «да». — Демон, — уверенно заявил Брайс, пока мрачный целитель Гален лечил ожог. — Как? — испуганно спросила Элеонора. — Для этого надо быть магом! — Но ведь они как-то овладевают трупами? — возразил её муж. — Это другое, — пояснил волшебник, закончив с лечением. — Когда какой-то сильный демон проникает в реальный мир, он может призвать в него своих более слабых сородичей, позволяя им вселяться в хотя бы частично подходящие для этого объекты, такие как трупы. Но чтобы вселиться даже в обычных людей, имеющих свою волю, нужен особый ритуал магии крови. Поэтому мелкие демоны вселяются во всё подряд и подчиняются более сильному сородичу. Оттого и гуляют в народе слухи про прóклятые предметы. Иногда, впрочем, бывает, что Завеса, отделяющая Тень от мира живых, слабеет, тогда демоны могут проникнуть в наш мир, но, опять же, могут вселиться лишь в тех, кто не имеет воли. Вдобавок нельзя забывать, что Завесу крайне сложно повредить, ведь она имеет свойство восстанавливаться. Для её истончения нужно использовать специальные чары или очень мощную ритуальную магию. Также некоторые заклинания магии крови способны на… — Конкретнее! — раздражённо перебил его Брайс. — Демоны не могут входить в сны простых людей, — с ходу перешёл Гален к итогу. — Иначе весь мир был бы в их власти. У простых людей нет доступа к месту, где они обитают, к Тени. Только маги могут входить в Тень, ведь черпают оттуда силы. Именно поэтому всех волшебников обязательно обучают, ведь в ином случае они не смогут скрыться от демонов и могут стать одержимыми. — Как проверить это? — жёстко сощурилась Элеонора. — Волшебница моя дочь или нет? — А ведь она как раз потеряла доступ к энергии, и, как мы знаем, мана и воинские способности не уживаются друг с другом, — задумчиво проговорил Брайс, отчего Элисса вздрогнула. Ей не нравилось, куда всё это шло. — Но как это возможно? — возмущённо вскинулась её мать. — Нельзя быть воином, а потом взять и стать магом! «Только если сменилась душа», — с долей страха подумала девушка. — Я могу проверить её, — целитель пожал плечами. — Это не так сложно. Прошу, госпожа, — посмотрел он на Элиссу, — повернитесь ко мне спиной… Конечно же, он обнаружил её. Магию. — А амулет, — прищурился Брайс. — Подарок Хартониса? Может, это он всунул туда демона? Он ведь призывал их в боях… — Он не поступил бы так! — злобно зашипела Элеонора. — Амулет спас нашу дочь, а ты продолжаешь наговаривать на человека, который внёс в нашу победу над Орлеем столько усилий! — Я не… — мужчина прервался и покосился на «посторонних». Тэйрны обязали Галена научить Элиссу скрываться от демонов, пока они примут решение, как действовать дальше, после чего оба удалились ругаться и спорить в отдельный кабинет, а сама девушка, находясь в ступоре, начала мучить целителя, узнавая подробности собственного положения. — То есть, — спустя час переспросила она, — меня заберут в Круг магов, где я буду жить в Башне как пленница, под надзором храмовников, которые будут приглядывать, чтобы никто не стал одержимым, но, по сути, творить что хотят? Быть надсмотрщиками, которые по собственной прихоти могут избить или изнасиловать кого угодно и когда пожелают? Лекарь устало улыбнулся. — Я рассказываю это не с целью тебя напугать. Просто… — он поморщился, — Кусланды, твоя семья, очень по-доброму относятся ко мне. Мне, — он выставил палец, — весьма повезло оказаться здесь, причём почти без пригляда. В Башне магов всё не так. Старшие чародеи приказывают остальным магам, и их указы обязательны к исполнению, если не хочешь получить наказание. Над старшими чародеями стоит Первый чародей, который может жить практически нормально, остальные же… находятся в зависимости от церкви и храмовников. По сути, являются пленниками. Изначально предполагалось, что это защита от одержимых, но храмовники с каждым годом получают всё больше власти, прижимая всех волшебников. Башня — это тюрьма. Я не хочу, чтобы ты туда попала, потому что… — он замялся, — я не думаю, что это пойдёт тебе на пользу, особенно с учётом того, что маги теряют возможность наследовать землю и титул. Ты станешь самой обычной волшебницей. Красивой и беззащитной волшебницей. Тем более что чем старше маг, тем сложнее обучить его необходимым основам. Это не невозможно, но очень трудно. Я не уверен, что тебя вообще будут пытаться учить, а не сделают усмирённой, а потом начнут… использовать, во всех смыслах. Про это Элисса уже слышала. Усмирённые — это маги, которым принудительно «оборвали» связь с Тенью, отчего они лишились как магии, так и эмоций, превращаясь чуть ли не в роботов. «Не хочу! — со страхом подумала девушка. — Ни в Круг, ни становиться усмирённой!» — Ты можешь обучить меня защите от демонов, чтобы я не стала одержимой, а потом никому не говорить? — Элисса одновременно и хотела изучить магию, и боялась оказаться в Круге магов, как называли их сообщества, располагющиеся в разных крепостях и башнях. Шанс стать усмирённой после всего услышанного она оценивала как весьма высокий. «Особенно с моим чередующимся везением, — раздражённо фыркнула Элисса. — Быть до смерти избитой клиентом, получить шикарную новую жизнь и молодое сексуальное тело, причём в семье местного высшего лорда, а потом, сука, оказаться волшебницей, которая по местным законам приравнена к отбросам общества. При этом в самой магии нет ничего плохого и это даже можно было бы обозначить плюсом, только вот церковь так не думает». Жизнь представлялась ей зеброй с белыми и чёрными полосами. — Этому я научу тебя, но вот самой магии… — он замялся. — Видишь ли, церковь запрещает подобное, и если прознают о том, что я обучаю тебя, меня казнят на месте. И даже влияния тэйрна здесь не спасёт. — Но ведь скрываться от демонов научишь! — воскликнула Элисса. — Это же тоже обучение! — Если тебя этому не научить, то ты точно станешь одержимой, — невесело улыбнулся Гален. — Так что я просто спасаю жизни сотням, если не тысячам людей. Разговор длился ещё долго, но суть была понятна. Устав сидеть в комнате и болтать ни о чём, девушка направилась к родительскому кабинету и стала невольным свидетелем ссоры. Брайс обвинял Элеонору в супружеской неверности, намекая на того самого Хартониса, утверждая, что лишь таким образом могла родиться Элисса. Дескать, «магия пришла от мага». Его жена, конечно же, всё отрицала. Решив не прерывать их, Элисса ушла. Следующий месяц прошёл как на иголках. Отец чуть ли не отворачивался от неё, мать отмалчивалась, хоть и старалась улыбаться. Фергюс уехал в Антиву показать сына — пятилетнего Орена — родителям Орианы, собственной жены. Оставался лишь Айдан, которого Элисса под страшной тайной посвятила в ситуацию, и он, конечно же, задумал ей помочь. «Хотя бы научилась скрывать свои сны», — размышляла Элисса, пусть магия и не давала ей покоя. Уже трижды она пыталась хоть как-то раскрутить Галена на уроки волшебства, но тот сопротивлялся. Чего уж, она даже пыталась его соблазнять! Однако добилась лишь того, что совершенно красный мужчина попросту сбежал из комнаты. Обстановка тем временем накалялась. Медленно, но верно. — Я хочу тебе кое-что сказать, — однажды Элеонора присела рядом с Элиссой. — Ты ведь уже в курсе всего, что происходит за «закрытыми дверьми», не так ли? — Про то, что вы каждый день спорите, сдать ли меня в Круг? — грустно хмыкнула Элисса. — Да, в курсе. Она не стала добавлять, что слышала их ссоры по поводу отцовства Брайса, который припомнил множество разных мелочей, которые это опровергали. — Чем старше маг, тем меньше шансов чему-то научиться, — повторила Элеонора то, что ей уже говорил Гален. — Поэтому… — Усмирение, — перебила её девушка. — Угу, знаю. Но даже если мне повезёт, то буду жить как пленница, без возможности сделать шаг влево или шаг вправо. А каждый храмовник сможет воспользоваться мной при малейшем желании. — Не всё так плохо, — неуверенно заявила её мать. — Я знаю Грегора, рыцаря-командора храмовников ферелденского Круга магов, он достаточно адекватный и понимающий человек. Элисса лишь хмыкнула, не став этого комментировать. — Даже если так, какой смысл уметь создавать поток молний, исцелять людей, перемещать вещи на расстоянии и прочее, если всё это время будешь сидеть в четырёх стенах? — с откровенной тоской заявила девушка. — А за любое подозрение в чём-либо идёт усмирение? — Я не хочу для тебя такой судьбы, — открыто произнесла Элеонора. — Но, кажется, всё идёт к этому. — Я правда не дочь… — она замялась, — Брайса? Элеонора поморщилась и вздохнула. — В тот момент шла война с Орлеем, — наконец произнесла она. — Брайс сделал вылазку в тыл врага, пока я и «Мистраль», — то, что во время войны, мать, благодаря собственным навыкам и личной силе, командовала кораблём, Элисса знала уже давно, — топили их суда в море. Оказалось, то была ловушка, и почти всех бойцов Брайса убили. Долгое время я считала, что он погиб, — женщина промокнула уголки глаз. — А потом Брайс вернулся. Почти два месяца скитался с десятком солдат по землям противника, проклятого Орлея, и гадил им по мелочи… — Ты… — Элисса постаралась смягчить слова, — изменила ему? — получилось не очень. — Да, — согласилась Элеонора. — В момент отчаяния я ступила на эту тропу. И скрыла это. — Им был Хартонис? — нахмурилась девушка. — Да, — замялась, но кивнула тэйрна, однако взгляд куда более опытной Алины с ходу заметил фальшь. «Она соврала, — поняла Элисса. — Но зачем? Если уже призналась мне, то могла бы быть откровенной!» — Хартонис — это… замечательный и очень хороший человек, — грустно улыбнулась по-прежнему красивая женщина. — Какое-то время мы жили вместе и… когда мы просыпались… я была его утром. Слова отдавали мягкой печалью, и впервые Элисса поняла, что у Брайса был очень даже хороший повод для ревности. Тем не менее, осознавая, что времени мало, она начала готовиться к побегу, в чём ей очень помогал Айдан. Ему она сказала лишь то, что «церковь может узнать обо мне, так что придётся бежать». Младший брат добыл ей хороший меч, снаряжение и даже небольшой запас денег. — Это моё, — с улыбкой сказал Айдан, когда Элисса спросила, где он украл золото. — И ты отдаёшь его? — нахмурилась девушка. — Ага, — ещё шире улыбнулся он. — Ты же моя сестра. В тот миг она разревелась, прижимая его к своей груди. Этой же ночью, спускаясь на кухню, Элисса наткнулась на Брайса, в одиночку сидящего возле горящего камина и удерживающего в руках чашу вина. Даже не поворачиваясь в её сторону, он произнёс: — Подойди и сядь рядом. — Прозвучало холодно, но однозначно. Девушка подчинилась. — Элеонора… Твоя мать, — едва ли не выплюнул он последние слова, — наконец-то всё мне рассказала. Элисса молчала, не осмеливаясь поднять взгляд. Она ощущала себя на удивление слабой, беззащитной и беспомощной. Примерно так же, как в момент, когда тот самый клиент начал избивать её до смерти. «Мне нужна сила, — осознала она в этот момент. — Чтобы более никогда не ощущать этого чувства». — Рассказала, что ты не моя дочь, — дополнил Брайс, сделав очередной глоток вина. — Ясно, — только и сумела выдавить она. — Что теперь? Он посмотрел на неё взглядом, в котором отражались ненависть, презрение и какое-то усталое смирение. — Я всегда думал, что, в отличие от Фергюса и Айдана, ты унаследовала лишь черты Элеоноры, но никак не мои, однако находил это даже плюсом, — едва ли не шипя, сказал тэйрн. — Девушка должна брать лучшее от матери, а не от отца. Иначе она будет уродлива. Но последнее — не про тебя. В голове Элиссы что-то щёлкнула, отчего она тоже посмотрела на Брайса с долей отвращения. — Выходит, что я — молодая версия матери, при этом не являющаяся твоей дочерью, не так ли? Ещё и волшебница. Необученная и слабая. — Да, — грубо сказал он, а потом вылил остатки выпивки в зашипевший камин. — Убирайся отсюда, видеть тебя не хочу! Следующим же днём, когда Элисса собирала сумку и закидывала туда последние вещи, окончательно всё для себя решив, в комнату к ней вбежал Айдан. — Сестра, я подслушал разговор родителей, — парень был достаточно сильно взбудоражен. — Утром отец послал сообщение в церковь, скоро сюда прибудут храмовники! — Твою же мать, — выругалась девушка. — Мне нужна помощь, братец, чтобы сбежать и железно замести все следы. — Можешь на меня положиться, — хмыкнул Айдан. — Сделаю всё, что в моих силах!

***

Дикие земли Коркари, взгляд со стороны — Опять этот сон! — Хартонис подскочил с грубой жёсткой кровати и сжал виски. Болела голова. Всю ночь он снова бродил по Глубинным тропам, где в конце концов встретился с… ним. Таинственное создание, напоминающее монстра порождений Тьмы, но при этом обладающее интеллектом. «То, что ты ищешь, лежит здесь, — с шипящими интонациями заявила тварь. — Теперь,когда ты отведал скверны, у тебя хватит сил, чтобы добраться до меня. Поторопись, Хартонис, у тебя мало времени. Скверна убьёт тебя куда быстрее, чем ты думаешь, а Мор скоро затопит весь Ферелден, не пощадив ни тебя, ни всех остальных». На этом моменте он и проснулся. — И ведь это не демон, я проверял, — вздохнул мужчина. — Неужели всё, что он говорит, правда? Уже почти два десятка лет волшебник жил отшельником на краю Диких земель Коркари и проводил исследования. Участник ещё войны с Орлеем, он доказал собственные навыки, за что получил разрешение на жизнь без участия и пригляда церкви. Такие маги на самом деле не редки. Самые частые случаи — целители, которые лечат благородных. Впрочем, такие, как Хартонис, тоже встречаются. Кто умом, а кто хитростью или силой получившие разрешение на жизнь вне Круга. Однако по натуре он был исследователем, поэтому после одной неприятной истории, связанной с Кусландами, покинул цивилизованное общество и полностью сосредоточился на расширении понимания обычного волшебства. Какое-то время он старался поддерживать отношения с Кругом, причём не только в Ферелдене, но и в других странах, но быстро понял: они ему не ровня. И не потому, что он гений, единственный и неповторимый, а просто из-за ограничений церкви. Там, где Хартонис призывал демонов и обсуждал с ними тонкости магического ремесла и метамагии, обычные волшебники боялись даже лишний раз войти в Тень. Там, где Хартонис через хасиндов, проживающих в Диких землях Коркари, покупал живых людей, принося их в жертвы и потроша на органы, обычные волшебники боялись даже произнести два этих слова: «магия крови». Однако, как бы далеко уже пожилой мужчина ни продвигался по стезе магии, он упёрся в тупик. — Есть лишь несколько способов обойти остаток дарованного мне времени. — Хартонис, как всегда, уселся за стол, достав чистый пергамент. — Магия душ, которая завяжет меня на какой-то предмет, превращая, по сути, в вещь, — невольно поморщился он на этом моменте. — Частичное, а потом и полноценное погружение в Тень, но тогда я стану духом или деградирую до демона. — Этот вариант тоже крайне сильно ему не нравился. — Либо… либо то, что мне предложили… Не так давно, когда пошли слухи о Море, Хартонис попросил знакомых хасиндов достать ему порождение Тьмы. Он решил попробовать изучить ситуацию с другой стороны. Ведь если демоны и «обычная» магия не позволяют ему обрести счастье вечной жизни именно в той форме, которую герой войны с Орлеем хотел, то, может, это сделает скверна? Не зря ведь она дала Серым Стражам столько, что теперь они считаются лучшими воинами всего мира? К некоторому его удивлению, вскоре к нему пришла женщина — Серый Страж по имени Ута. — Это подарок, — заявила она, предоставив ему зелье для ритуала Посвящения. — А это — то, что ты желаешь. Пара безмолвных слуг занесли в лабораторию башни большую клетку, где находился самый настоящий гарлок! Живой и не сопротивляющийся! — Сколько? — Хартонис уверенно полез за кошельком. Как колдун, он никогда не нуждался в деньгах, оказывая услуги местным жителям («дикие земли», что бы и кто бы ни говорил, были достаточно населены), наряду с несколькими ведьмами, проживающими в лесу. Пару раз он даже встречался с одной, называющей себя Флемет. «Безумная старуха с больной фантазией, — хмыкнул столь же старый колдун. — Хотя дочка у неё ничего…» — Говорю же, подарок, — Ута мрачно посмотрела на Хартониса. — Моему господину выгодно, чтобы ты добился успеха. — Передай Дункану, чтобы шёл на хер, — грубо фыркнул маг. Он отлично знал, что «подарки» приводят к столь большому долгу, что потом вовек не расплатиться. — Кто говорил про Дункана? — впервые улыбнулась женщина. — И кстати, мой тебе совет: убирайся из своей башни, Мор — это не выдумка. Порождения сожрут тебя, не посмотрев на магию. У них и своей, так-то, будет достаточно. Колдун покосился на неё. «Опасная, — подумал он тогда. — Воин до мозга костей. И клинок не для красоты. Разрубит за мгновение. Если, конечно, я дам ей это мгновение». Подарок пришлось принять. Устраивать бой Хартонис не хотел, да и повода вроде как не давали. Изучение порождения подтвердило его выводы. Твари не стареют, как он и предполагал. Но почему тогда скверна сокращает срок жизни Стражей и приносит им безумие? Ответ на это уходил от старика. Не выдержав интереса, хоть и понимая, что очень рискует, Хартонис выпил зелье, которое принесла Ута. Перед этим он тщательно рассмотрел ситуацию, расписав плюсы и минусы становления Стражем. В плюсы шёл факт, что скверна наделит его значительной силой и бодростью. В минусы — сократит и без того короткий остаток жизни. Кроме того, есть риск и вовсе умереть. Но тут он не сомневался, считая, что лучше так, чем вечность пролежать в каком-то подземелье в виде рукоятки меча или стать помешанным на своём грехе демоном, пожирая души. Нет, существование в Тени имело смысл, но маг допросил слишком много демонов, чтобы не знать о подводных камнях их иерархии и ограничений разума. С учётом перечисленного Хартонис осознал, что превращение в демона изменит его настолько, что называться собой уже будет невозможно. — Не для того я изучаю магию, чтобы перековеркать свою личность до неузнаваемости и начинать потом всё сначала, — кряхтел он, когда откупорил зелье и выпил его одним мощным глотком. Очнулся старик лишь под утро, ощутив небывалый прилив душевных и физических сил. Быстрая проверка показала, что он и правда стал одним из тех, кого называют Серыми Стражами. — Скверна и впрямь весьма бодрит, — хмыкнул он, ощущая, что его шестой десяток лет снова стал чувствоваться как сорок, если не тридцать. — Ну вот, теперь бы бабу под бок. Однако в наличии были лишь дикие хасинды, далёкие деревни, пара слуг и ведьмы, проживающие где-то в глуби Диких земель. Да и сам Хартонис скорее шутил, ведь прекрасно понимал, что, несмотря ни на что, только что сократил свою жизнь, а не продлил её. Задумавшись над смыслом «подарка», он решил дождаться повторного посещения Уты, начиная изучать скверну из собственной крови, но женщина так и не вернулась. Зато сам маг начал видеть сны. Да не обычные, про Тень, которые уже до смерти ему надоели. А новые. Про Мор, Архидемона и особенно про… некое существо, которое звало его к себе, в самую глубь земли, на дальние Глубинные тропы, в заброшенный тейг Ронгор, обещая, что там он найдёт искомое. Сегодня ему снова снился этот путь, поэтому Хартонис подошёл к окну, зажмурился от яркого солнца и глубоко вдохнул разнообразные запахи утра: горечь распускающихся листьев и влага лесной земли. — Что мне делать? — спокойно спросил он сам себя. — Я уже выпил скверны, выжил, и теперь вновь на перепутье. Внизу звенели детские крики, требовательные и задиристые — разноголосица беззаботных душ. Их родителями были слуги из хасиндов, которые осели у него ещё лет десять назад. Сегодня почему-то слышать детские крики казалось высшим чудом — Хартонис так бы и простоял остаток жизни здесь и сейчас, закрыв глаза и раскрыв все остальные чувства. «Это был бы хороший конец, — подумал он. — Может, стоит позволить всему идти своим чередом?» Щурясь от яркого света, он развернулся и взглянул на комнату, на полки и грубо обтёсанные столы, на бесконечные свитки, которые шаткими грудами завалили все возможные поверхности. Плавный изгиб каменных стен таил утренний полумрак, а пазы брёвен придавали комнате вид старой мельницы. Широкий камин праздно простаивал напротив дощатой кровати. Над головой, почерневшие от копоти, тянулись могучие потолочные балки, промежутки между которыми были заделаны шкурами — волка, оленя, даже зайца и куницы. Хартонис улыбнулся грустной кривой улыбкой. Где-то в глубине его души полузабытое воспоминание морщилось от грубой безвкусицы этого жилища — как-никак, добрую часть своей жизни он провёл среди весьма знатных и приличных людей, таких как тэйрны Кусланды, Логейн Мак-Тир и король Мерик Тэйрин. Командор ордена Серых Стражей и глава ферелденского Круга магов тоже привечали умелого волшебника, своими умениями заработавшего признание сильных мира сего. Вспомнив Элеонору, мужчина устало усмехнулся. Всё в прошлом. Теперь его дом в Диких землях, отчего никаких других чувств, кроме чувства безопасности, не возникало. Вот уже почти двадцать лет он спал, работал и трапезничал в этой комнате. Теперь его вели иные дороги. Уходящие неизмеримо дальше. В самые дебри магии, где, казалось, он уже постиг всё. Пусть не на практике, но в теории — так точно. Глубоко вздохнув, Хартонис провёл рукой по лысеющей голове, а потом косматой белой бороде и подошёл к рабочему столу, настраиваясь на насыщенное времяпровождение. Очередные расчёты, продолжение прежних, вчерашних, где он раз за разом пытался разгадать тайны скверны, периодически прерываясь на «старый добрый» принцип магии крови. За долгие годы у него развился дар почти моментально понимать, к чему приведёт то или иное решение, скопились тысячи мелочей, которые позволяли вникать в тонкости чар столь глубоко и досконально, что в каком-то роде это становилось даже смешно. Вычерчивать новые схемы, диаграммы и моментальные, быстро приходящие в голову пути решения той или иной заковырки — занятие коварное. Иногда, казалось бы, железно верный путь при проверке показывал совершенно иной результат. А потому это была лишь база, первая часть его исследований, которые всегда доводились до конца позднее, в лесу, где он использовал чары и магию. Вот только сегодня, пододвинув к себе пергамент, он написал лишь одно слово: «СКВЕРНА». Хартонис вдруг понял, что целое утро разглядывает эту чернильную надпись. Осознал, что тратит время впустую. Что нужно решать, следовать ли пути таинственного зова: направиться на Глубинные тропы, ради чего, собственно, загадочный даритель и преподнёс ему флакон крови, явно созданной по рецепту Серых Стражей, или остаться на прежнем месте? — Это существо во сне говорило, что конечный результат даст мне желаемое, но как я могу доверять ему? — задумчиво проговорил он. Он не знал этого, но другие варианты по-прежнему не нравились ему ещё сильнее. Скверна же… скверна таила в себе ни много ни мало, а целый мир. — Не все факты равнозначны. Некоторые, подобно листве, висят на ветвях более важных истин. Другие стоят, как стволы, подпирая убеждения целых народов. А некоторые — удручающе малое их количество — это семена, — негромко сказал он сам себе. Хартонис перебирал все подробности, которые мог позволить ему сон — какие-то ориентиры, старые языки древних народов — как гномов, так и эльфов, включая и тех, кто жил до них, нанесённые на стены Арлатана или древних гномьих тейгов. И тейгов ли? Кто сказал, что гномы были первыми, кто поселился в тех местах? В момент максимального сосредоточения один из детских голосов внезапно пробил пелену его слабеющего внимания. — А это далеко-о-о? — щебечущий голосок девочки, который на расстоянии звучал тоненько, как тростинка. Он узнал малышку Кеносу. Какая-то девушка неразборчиво ответила ей что-то ласковое. Не столько голос, сколько акцент заставил его, спотыкаясь, понестись к открытому окну. Хартонис прикрыл глаза, ухватившись от внезапного головокружения за потрескавшийся, выщербленный подоконник. Это явно был говор людей из столицы, из самого Денерима, причём не каких-то бедняков, а самой высшей знати, посещающей даже королевский двор! Мужчина, несмотря на возраст, отлично помнил эту разницу в произношении, которую подмечают лишь те, кто провёл среди знати много времени. «Банн? Эрл? Кто-то из их свиты?» — бились мысли в его голове. Он посмотрел вдаль, охватив взглядом земли, некогда считавшиеся совершенно непроходимыми. Небо стального серого цвета, в весеннем холодке которого угадывалась будущая летняя синева. Вздымающийся и опадающий полог тревожился над землёй — лоскутное одеяло нежной зелени, такой юной, что сквозь неё просматривались пятна земли. Утреннему солнцу ещё не удалось проникнуть в ложбины, и от этого весь пейзаж походил на морской: залитые солнцем вершины и линии хребтов напоминали жёлтые острова в море теней. Удивительно, как холодный воздух увеличивал расстояния! Земля прямо под ним спускалась мощными уступами, так что если маг смотрел вертикально вниз, возникало ощущение, что его вытягивает из окна. Хозяйственные постройки — в сущности, простые сараи — окаймляли границы их скромной территории, а ближние деревья — вязы и дубы — выросли до такой высоты, что могли бы заканчиваться на уровне глаз, если бы земля была ровной. Имелись и прямые участки, голый камень которых навевал мысли о расколотых дынях и треснувших черепах. Детей видно не было, но Хартонис заметил лошадь, которая постукивала копытами и покачивала головой с густой гривой. Голоса продолжали щебетать и гомонить где-то слева, на ровной площадке, где обосновались несколько почтенных старых клёнов. — Мама! Мама! — услышал он крик маленького Гильдса. Потом увидел сквозь переплетение ветвей и самого мальчишку, несущегося вверх по склону. Его мать, Сунея, шагнула ему навстречу, вытирая руки о передник и сохраняя (как с облегчением отметил Хартонис) спокойствие. — Смотри! — кричал Гильдс, размахивая чем-то маленьким и золотистым. Потом он увидел, как вслед за мальчиком на склон взбирается высокая девушка, посмеиваясь над двумя светловолосыми ребятишками, которые плясали вокруг неё и забрасывали вопросами, сливавшимися в звонкое многоголосие. — Как зовут твою лошадь? — Можно я твоим мечом махну? — А я? Волосы у нее были длинные, чёрные, уложенные в простую походную причёску, а за спиной заметен качественный кожаный плащ, выделка и украшения которого даже на таком расстоянии безошибочно выдавали благородное происхождение незнакомки. Но с высоты своего наблюдательного пункта и из-за того, что она глядела вниз на своих маленьких собеседников, Хартонис не мог разглядеть её лица. В горле сдавило. Сколько времени прошло с тех пор, как последний раз к ним захаживал гость? Не считая, конечно же, сородичей Вирина да той стражницы, Уты. Поначалу, едва маг здесь поселился, хасинды отреагировали на нового поселенца с хорошей такой долей негатива. Но, продемонстрировав свою силу, а также сжёгши огнём пару десятков особо наглых, тупых и непонятливых, Хартонис добился уважения. Потом они начали понемногу обмениваться товарами и общаться. А затем маг спас одного мужчину от стаи диких волков, за что тот поклялся служить ему до скончания своих дней. Вот так и появился у него свой слуга, которого звали Вирин. Со временем слуга нашёл себе жену и даже наделал детей. Хасиндов не смущали его откровенно кровавые эксперименты, нередкие убийства выкупленных пленников и вызов демонов. Дикари относились к этому как к абсолютно нормальному проявлению волшебства и не видели ничего дурного. По первости это весьма веселило Хартониса, а потом он привык. Правда, вскоре к магу пришли храмовники, которые не верили, что он честный волшебник, а обзывали малефикаром, требуя принять смерть с достоинством и атакуя его собственными приёмами, такими как «Кара Создателя», от которых за годы жизни Хартонис худо-бедно научился защищаться. Однако менее опасными от этого они не стали. Благо, хоть и с огромным трудом, колдун отбился. Деревья вокруг до сих пор имели на коре отметки от той битвы и яростно жужжащей магии. До сих пор, бывало, отряд каких наёмников, браконьеров, диких хасиндов, долийцев или ещё кого набредал на его башню, и если они были голодны или страдали от прочих тягот своего ремесла, то история неизбежно заканчивалась трагически. Но потом перестали появляться и они. Так что получается? Если не считать Уту, то с тех пор, как последний гость взобрался к подножию их башни, прошло пять, а то и шесть лет. Должно быть так. Не меньше. Появлялись два изголодавшихся браконьера вскоре после того, как Вирин взял в жены Сунею, а после? С того дня, как родились дети — точно нет. Неважно. Многие годы правило оставалось неизменно: гости предвещали горе, проклятие Создателю с его законами гостеприимства. «Даже Ута принесла мне кучу проблем», — мысленно посетовал Хартонис. Держа за руку девочку, неизвестная девушка с доброжелательным видом остановилась перед Сунеей и склонила голову в приветствии — насколько низко, мужчине было не видно из-за ветки дерева, но ему показалось, что так обычно кланяются слуги. Сквозь переплетение начинающих покрываться листвой веток он разглядел её сапоги. Носком левой ноги незнакомка рассеянно поддавала лежалые прошлогодние листья. Обувь была изящной, как и подбитый горностаем плащ. Возможно, гостья была лишь одета как благородная. Вытягивая шею, Хартонис высунулся опасно далеко, так что чуть не выступил холодный пот, но всё напрасно. Он услышал заливистый смех Сунеи, и это его успокоило — отчасти. Чутьё у неё было отменным. Обе женщины бок о бок вышли на открытое место, которое кольцом охватывало основание башни; разговаривали они при этом достаточно громко, чтобы их можно было подслушать, но доверительным женским тоном, который сбивал с толку мужской слух. Сунея кивала на что-то в ответ, её светлые волосы падали на круглое, как яблоко, лицо. Она подняла глаза, увидела в окне Хартониса и замахала ему. Маг, который перегнулся за окно как лебёдка, постарался придать своему телу более пристойную позу. Левая нога поскользнулась. Кусок подоконника у него под левой ладонью откололся от расшатавшейся штукатурки… Он чуть не полетел вослед загрохотавшему вниз камню. Сунея невольно ахнула, потом сдавленно хихикнула, глядя, как Хартонис, возя по камням длинной белой бородой, осторожно перебирает ладонями, возвращаясь в безопасное положение. — Мастер… Мастер Харт! — вразнобой закричали дети. Незнакомка подняла голову. Тонкое лицо было открытым, озадаченным, полным любопытства… И что-то у Хартониса внутри рухнуло с ещё большей силой. У всего есть своё развитие. Безумие, чудеса, даже сновидения в самых беспокойных своих поворотах следуют некой цепочке связей. Неожиданное, удивительное пусть и кажется существующим необусловленно, но на деле это всегда лишь результат незнания. В этом мире всё имеет свои причины. — Итак, — сказала она, и тон её колебался между несколькими оттенками сразу, среди которых звучали надежда и сарказм. — Великий маг. В ней была какая-то отчуждённость, похожая на ту, что бывает у плохо воспитанных детей с их пристальными взглядами. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Хартонис. Он отослал Сунею и детей, и теперь они с гостьей стояли на солнце с подветренной стороны башни, на широком белом камне, который дети называли «Черепаший панцирь». Много лет на нём рисовали обгорелыми концами палок карикатурные лица, нелепые и трогательные изображения деревьев и животных, а позже — буквы, которым волшебник в период скуки и желания отдохнуть учил Гильдса и Кеносу. В рисунках прослеживалась определённая система. Побледневшие остатки фантазий перечёркивались более ровными линиями символов и передающих сходство изображений: летопись долгого взросления сознания, уничтожающего свои старые следы на пути восхождения. Девушка подсознательно выбрала самую высокую точку — это необъяснимо раздражало пожилого мужчину. Его собеседница и без того была высокой, а так и вовсе возвышалась над ним почти на полторы головы! Хартонис ещё раз оценил её: под всеми кожаными и шерстяными одеждами явно скрывалось стройное, тренированное тело. Лицо у неё было светлым, красивым, немного вытянутым, отчего тонкие скулы изящно выпирали, притягивая взор. За исключением зелёных радужек глаз и чуть удлинённого подбородка, она была именно такой, какой он её представлял, пусть и по аналогу с матерью, Элеонорой. Именно представлял, ведь раньше никогда не видел. Себе Хартонис мог признаться честно: Элеонору он любил, даже несмотря на то, что за период долгой войны с Орлеем она уже родила Брайсу сына. Он был готов принять эту женщину после «смерти» Кусланда, когда они жили под одной крышей почти два месяца! Готов принять даже с чужим ребёнком, но… Элеонора не пожелала этого. А потом она забеременела, причём не от него, ведь он предохранялся зельем, которое лично варил из корня смерти. Но Элеонора всё равно сказала ему, что… это его ребёнок. «Глупости, она просто обезумела от горя», — думал он. А дальше вернулся Брайс, и всё окончательно пошло под откос. Одна из причин, почему Хартонис так углубился в магию. Несчастная любовь! «Что было бы, если бы Брайс действительно умер? Почему Элеонора изменила вначале ему, а потом мне? Что это — обычная развязность женщин-матросов (пусть даже капитанов!) или её излишне любвеобильный характер? Может, она пошла во все тяжкие, потому что любила Брайса и не могла пережить его мнимую смерть? А как же я? Что со мной?!» Вопросы возникали с той же неизбежностью, что и боль; вопросы, которые преследовали его и за надушенными границами цивилизации. Он мог бы задавать и задавать их, он мог бы поддаться безумию, и они стали бы лейтмотивом его жизни. Вместо этого маг сложил вокруг них новую жизнь, как обкладывают глиной восковую статуэтку, а потом выжег их и истерзался ещё больше, ещё больше одряхлел из-за того, что теперь их нет — скорее форма для литья, чем человек. Они были одной из причин его жестокости по отношению как к себе, так и к собственным кровавым экспериментам. Забавно, как мало нужно для того, чтобы продвигать науку! Всего одна искалеченная жизнь. До сего момента Хартонис жил словно какой-то сумасшедший малефикар (так ли неправы были храмовники?), общался с демонами и хасиндами, выкупал у племён рабов (расплачиваясь своими услугами), приносил кровавые жертвы, копил шкуры, вместо меха густо покрытые чернилами, и нити всех его силков тянулись к безмолвной пустоте у него внутри, всё к тем же вопросам, которые он не осмеливался задать. А теперь вот она, стоит перед ним… Элисса. Это ли ответ? — Я гадала, узнаешь ли ты меня, — сказала она. — На самом деле я молилась, чтобы ты меня узнал. Утренний ветерок взъерошил тёмные кончики её волос. Даже проведя столько времени в почти полном затворничестве, одиночестве и отшельничестве, Хартонис вдруг почувствовал, что на него лавиной нахлынули воспоминания о семье — матери и сёстрах. Тепло их нежных щёк, копны их роскошных чёрных волос. Он потёр глаза, провёл пальцами по нечёсаной бороде, покачал головой и сказал: — Элеонора писала мне какое-то время. Сообщила о… тебе. Потом и об Айдане. Просила их навестить. Я не отвечал, поэтому она прекратила писать. — Он ненадолго замолчал. — Наверное, не нужно было говорить ей, куда я переехал. Так, не зная места, магические птицы не добрались бы до меня. И ты… тоже не добралась бы, — маг пристально посмотрел на неё, но жёсткий взгляд быстро смягчился. — Ты похожа на свою мать… Очень похожа. — Мне говорили, — холодно ответила Элисса. Хартонис поднял руку, словно собираясь перебить, но опустил так же быстро, внезапно засмущавшись, какими старыми выглядят раздувшиеся костяшки его пальцев. «Скверна не меняет внешность, лишь внутреннее состояние. Жаль», — подумал он и сказал: — Но ты мне так и не ответила. Что ты здесь делаешь? — Тебя ищу, — пожала она плечами. — Это понятно, — степенно согласился волшебник. — Вопрос — зачем? На этот раз гнев проступил наружу. Элисса даже сощурилась. Хартонис не переставал ожидать храмовников, Серых Стражей (Ута ведь как-то нашла его?) или банальных грабителей-убийц, решивших навестить старого колдуна, живущего на окраине Диких земель, считая, что в его башне полно золота и ценностей. Но тем не менее с годами мир за пределами горизонта становился всё менее и менее значимым. Всё более абстрактным. Попытаться забыть, попытаться не слышать, когда внутренний слух постоянно напряжён, было почти так же трудно, как попытаться ненавистью избавиться от любви. Сперва ничто, даже если схватиться за голову и кричать, ничто не могло заглушить воспоминания о кровавой вакханалии войны и собственной несчастной любви. Но в конце концов рёв понемногу затих, остался гул, а гул превратился в глухой ропот, и Ферелден стал чем-то вроде легендарных подвигов отцов: достаточно недавние, чтобы в них верить, и достаточно далёкие, чтобы о них не думать. Он обрёл покой — истинный покой, ведя свои причудливые опыты и поставив амбициозную цель в обретении вечной жизни. Не этим ли грезят все великие люди? Но теперь эта девушка грозила всё уничтожить. — Зачем?! — почти прокричал мужчина, когда она не ответила. Она отшатнулась, опустила взгляд на детские каракули у своих ног: раскрытый рот расползся чернотой, как трещина по мрамору, а глаза, нос и уши разместились вдоль краёв безгубого лица. — П-потому что я хотела… — у неё перехватило горло. Глаза метнулись вверх — казалось, им требуется противник, чтобы сохранять сосредоточенность. — Потому что я хотела знать, правда ли… — она нащупала языком раскрытую рану рта. — Правда ли, что ты мой отец. Его смех прозвучал жестоко, но если и так, она и виду не подала, что оскорблена, — по крайней мере, ничем не выдала внешне. — Ты уверен? — спросила Элисса, и голос её, как и лицо, был бесцветным. — Когда мы с твоей матерью ложились в одну кровать, я всегда использовал зелье, — буркнул он. — Не знаю, что пила она, кроме рома, само собой, но я изливался в неё абсолютно безопасно… — и завис. В одно мгновение Хартонис увидел всё, написанное языком, который почти не отличался от угольных каракулей у них под ногами. Элеонора не могла этого не сделать, она должна была воспользоваться всей своей властью тэйрны, чтобы вернуть себе сбежавшего ребёнка, которая оказалась тут, на противоположном конце страны, возле Диких земель Коркари, где проживали малефикары, хасинды, ведьмы и, по слухам, начали появляться порождения Тьмы. — Хочешь сказать, мать была шлюхой, которая давала всем и каждому в промежутках между драками и выпивкой? — подсказала девушка. — Шла война, — услышал он собственный голос. — Всем нужно было как-то отвлекаться, забыться. А в тот момент твой оте… — он прервался и покрутил рукой, — Брайс считался мёртвым. Погибшим на одной из смертельных вылазок. Хартонис ещё не закончил, но уже понял, что говорит не то. Глаза Элиссы вдруг стали старыми от усталости, от бессилия, которое приходит, когда снова и снова слышишь одни и те же пустые оправдания. То, что она не стала на них отвечать, говорило о многом. «Похоже, в их семье всё далеко не так радужно, как мне казалось», — подумал маг. Элисса создавала противоречивое впечатление. Её манеры и интонации были столь отрепетированными, столь изящными, что могли быть отточены лишь годами жизни в замке высокого лорда. Но столь же очевидно было, что время, которое проходило там или же которое прошло с момента её побега, не прошло для неё даром. Слишком затравленный вид. На грани отчаяния. Такой Хартонис видел у некоторых рабов-хасиндов, когда их продавали самому волшебнику. Надежда всегда была коварным врагом рабовладельцев. Они выбивали её из уст, потом выгоняли из тела. Элисса чем-то неуловимо напоминала таких людей. Ему казалось, что её загнали насмерть — и не один раз. — Мне кажется, я тебя где-то видела, — произнесла девушка, на что маг лишь хмуро выдохнул воздух. — Послушай… — начал он. — Я помню, как ты покупал мне яблоки… — не слушала она его. — Девочка. Я не… — раздражённо пытался перебить её Хартонис. — На улице было шумно и многолюдно. Ты смеялся, потому что я своё яблоко только нюхала, а не кусала. Ты сказал: маленькие девочки носом не едят, потому что это… — Элисса играла свою роль, играла, как перед очередным клиентом из своего прошлого мира, но мужчина не понимал этого, отчего лишь больше злился. — Это был не я! — воскликнул он. — Это был Брайс или один из его рыцарей! Может, слуга, чем-то напоминающий меня, не больше! Я никогда тебя не видел, никогда! Она снова отшатнулась, как ребёнок, который испугался огрызнувшейся собаки. «Сколько же ей лет? Двадцать? Больше или меньше? Нужно посчитать…» — но мысли отказывались собираться в осмысленные логические цепочки внутри его головы. Так или иначе, она выглядела как та маленькая девочка из её рассказа, которая шутила про яблоки на оживлённой улице. — Но Брайс не мой отец, — произнесла она, отчего Хартонис покосился на неё, весь, до кончиков пальцев, изнутри и снаружи охваченный тревожным покалыванием. — И ты тоже. — Так и есть, — маг постарался сказать это как можно деликатнее, но ему показалось, что с годами его голос стал слишком груб. Солнце осветило её волосы, и на мгновение Элисса стала частью утра. Она опустила лицо, разглядывая намалёванные вокруг линии, нацарапанные чёрным углём. — Ты ещё сказал, что я смышлёная, — зачем-то добавила девушка. Волшебник медленно провёл рукой по лицу, вздохнул, вдруг почувствовав себя очень старым от внезапной и необъяснимой вины и досады. Почему вечно приходится бороться с непосильным, почему всё так запутано, что не разберешь? — Мне жаль тебя, девочка, правда жаль. Я понимаю, что тебе пришлось нелегко, — глубокий вздох, тёплый на фоне яркой утренней прохлады. — Но теперь, когда ты всё узнала, иди домой. Возвращайся к матери, Элисса. Нас с тобой ничего не связывает. Он развернулся обратно к башне. Плечи сразу же нагрело солнце. — Но ведь это неправда, — прозвенел у него за спиной её голос — такой похожий на голос Элеоноры, что по коже пробежали мурашки. Хартонис остановился, опустил голову, мысленно попеняв себе за шлёпанцы на ногах. Не оборачиваясь, произнёс: — Ты помнишь не меня. Что тебе кажется — это твоё дело. — Прозвучало грубо, но он устал действовать иначе. — Я не об этом, — ответила она. Что-то такое прозвучало в её голосе, неуловимый намёк на усмешку, заставивший его обернуться. Теперь солнце прочертило по ней вертикальную линию, нарушаемую лишь складками одежды, очертания которых тайком проносили через эту границу то свет, то тень. За спиной Элиссы вставала дикая чаща, намного бледнее, но тоже разделённая пополам. — Недавно я пробудила магию, — проговорила она со смесью гордости и смущения. — И даже научилась скрываться от демонов в Тени. Мужчина резко развернулся, нахмурившись и от её слов, и от яркого солнца. — Что? Ты волшебница? — удивление он даже не прятал. — В таком возрасте?.. Уверенный кивок, смягчённый улыбкой. — Я не отца пришла сюда искать, — сказала она, словно всё происходившее до сих пор было не более чем жестоким театральным представлением. — Ну, скажем… я предполагала, что ты можешь оказаться моим отцом, но я, пожалуй… не так уж придавала этому значение, как мне кажется. У неё расширились глаза, словно взгляд поворачивался от внутреннего к внешнему на невидимом шарнире. — Я пришла найти своего учителя. Я хочу стать полноценной магессой вне Круга. Вдали от храмовников и без риска усмирения. «Вот оно. Вот для чего она здесь. Вот к чему все эти слова о воспоминаниях. Чтобы я почувствовал вину. Чтобы я пожалел её — богатую девчонку, всю жизнь жившую в замке», — осознал Хартонис. У всего есть своё развитие. Жизни, встречи, истории — каждая тянет за собой свой отвратительный осадок, каждая углубляется в тёмное будущее, выискивая в нём факты, которые складывает в оформленную цель обычное жестокое совпадение. И Хартонис уже наелся этим досыта. Элисса видела, как вытянулось его лицо, хотя оно и было скрыто спутанной бородой, как оно побледнело, несмотря на сияние утреннего солнца. И поняла, что мать в своё время сказала ей правду: «Волшебник Хартонис обладает душой истинного исследователя». «Стало быть, не соврала старая сука», — подумала девушка. Почти полгода прошло с тех пор, как она бежала из замка Кусландов и земель Хайевера. Шесть месяцев путешествия, три из которых пришлись на зиму. Почти всё это время девушка старалась избегать людей и крупных городов, особенно тех, где есть церковь. Элисса прошла почти весь Ферелден, пересекая его с севера на юг. Почему-то она была уверена, что Брайс направил своих соглядатаев по всем портам и крупным городам, а также не забыл дать клич по всей стране. И наверняка найдутся люди, жаждущие сделать приятное тэйрну, одному из двух высших лиц Ферелдена, не считая королевской семьи. Каждый раз, когда Элисса вспоминала о своей дороге, всё это казалось ей невероятным. Дни в тёмных и диких лесах, когда волки мрачными привидениями на фоне беззвучного снегопада шли за её ослабевшей лошадью. Безумный паромщик на переправе через реку Силон. Проклятый малефикар, с кем она почти подружилась. И разбойники, которые преследовали девушку, но тут же отступили, как только увидели благородный покрой её одежды. В этих землях царил страх, везде, где бы она ни появлялась, и это было только на руку ей и в подспорье её целям. Лишь выученные за время жизни в замке основы помогали в пути. Травничество, собирательство, обмен. На руку сыграли и деньги, которые передал ей Айдан, включая и сумму, что она «позаимствовала» в хранилище. Там же она забрала кое-какие украшения и качественное снаряжение. Несмотря на всё это, было туго, и девственность свою она банально обменяла на одной из стоянок, чтобы купец, ведущий караван, согласился взять её с собой до ближайшего города. Смуглокожий мужчина не был жирным или старым, был достаточно галантным и весёлым, поэтому решение показалось Элиссе верным. Она ни о чём не жалела. Аналогично девушка «наняла» одного из рыцарей, который проводил её до Лотеринга, богатого поселения, имеющего свою церковь, а потому Элисса весьма быстро завершила в нём все свои дела. Храмовники могли учуять магию. Возле Диких земель она начала искать деревеньки и смогла их найти. Люди, проживающие там, отнеслись к ней как к знатной воительнице, на что Элисса и делала ставку, ради собственной же безопасности. Крестьяне поведали ей слухи о маге — и вот она его нашла. Бессчётные часы по пути девушка провела в мечтах, когда перед её мысленным взором возникали образы человека, которого Элисса для себя называла отцом. Когда она, наконец, добралась, ей показалось, что всё именно так, как она себе представляла. В точности. Унылый склон холма, устремившийся к небу, деревья — все в ранах от смертоносного ропота заклинаний. Ещё более унылая каменная башня с самодельной крышей над провалившимся полом. Между камнями, заделанными потрескавшимся раствором, проросла трава. Кирпичные хозяйственные постройки с лежащими рядом дровами, вялящейся рыбой и растянутыми звериными шкурами. Прислуга, которая улыбается и разговаривает, как будто они все старые приятели и чуть ли не семья. Даже дети беззаботно скакали под огромными ветвями клёнов. Удивил её только сам колдун, возможно потому, что она слишком многого ожидала. Хартонис, волшебник вне Круга, который прошёл кровопролитную войну, который осмелился смеяться над знатью и добровольно ушёл жить отшельником, изучая магию. Человек, который завоевал сердце Элеоноры, родовитой дамы из знатного рода. Упоминания Хартониса можно найти в книгах по истории, которые читал ей старик Олдос. Его имя внесено в список выдающихся людей, чей вклад в победу оказался высоко оценён самим королём Мэриком, отцом Кайлана, нынешнего монарха всего Ферелдена. Во всех историях, которые Элисса слышала, он выглядел совершенно другим: то решительным, то полным сомнений, мудрым и незадачливым, необузданным и хладнокровным. Но именно от этой противоречивости его образ так мощно отпечатался в её душе. Из всей череды исторических и мифических персонажей, населявших её уроки, он единственный казался настоящим. Но это оказалось неправдой. Стоявший перед ней человек словно насмехался над её наивными фантазиями: затворник с всклокоченной шевелюрой, чьи руки были похожи на ветки, с которых содрали кору, а в глазах постоянно сквозила обида. Горькая. Тяжкая. Он совершенно не был похож на «свободного волшебника», который представлялся девушке. Хартонис не выглядел величественным, довольным, высокомерным или даже опасным. И носил он не шелка и мантию, а шерстяную одежду с заплатами из негодного меха. Как можно слагать истории о таком человеке? При упоминании ученичества его глаза потускнели — со скрытой жалостью, или, по крайней мере, так показалось. Но заговорил он тоном, которым беседуют с собратьями по ремеслу, только слегка приглушённым. — Как давно ты пробудила магию? — Скоро будет год, — пожала она плечами. — Кто-то обучил тебя защите от демонов? — продолжил он задавать вопросы. — Целитель Гален, проживающий в нашем замке, — пояснила девушка. Ему не понравилось, что кто-то взялся помочь ей, но не довёл дело до конца. Это было видно по его глазам. Как считал Хартонис, нужно или браться и делать качественно, или не браться вовсе. — Но в Круг тебя не отправили? — уточнил мужчина. — Родители, — чуть споткнулась Элисса на этом слове, — опасались, что меня могут усмирить. — А почему ты просто не осталась жить как ни в чём не бывало? — наклонил он голову. — В своём замке и дальше? — Меня обучали на воина, но когда пробудилась магия, она перебила всю энергию. — Девушка немного изменила историю, убирая факт своего попаданчества. — Я стала ни на что не годной. Это вызвало вопросы, а потом начались сны. С демонами. Тогда Брайс заподозрил, что Элеонора могла быть ему неверна. Сказал, что лишь от мага может родиться другой маг. — Это глупость, — отмахнулся Хартонис. — Но мать призналась, — нахмурилась Элисса. — И я стала обитать в замке, как живое напоминание её неверности. Как шрам на гладкой коже. По итогу меня всё-таки решили отдать храмовникам, но я не захотела смиренно их дожидаться. — Ты могла бы отправиться куда угодно, — угрюмо произнёс он. — Не обязательно ко мне и… — он вздохнул. — Ладно, я понимаю тебя. — Что поделать, если шрамы — всё, что у меня теперь есть? — Элисса хмуро хмыкнула и подалась вперёд. Это, по крайней мере, заставило его задуматься. Она ждала, что Хартонис задаст напрашивающийся вопрос, но его любопытство двигалось в ином направлении. — Власть, — проговорил маг, буравя её взглядом, таким пристальным, что ей стало не по себе. — Так? Ты хочешь чувствовать, как мир посыплется под тяжестью твоих заклинаний. Знакомая игра. — Когда ты начинал, то считал именно так? — Элисса переадресовала вопрос. Острый взгляд волшебника словно споткнулся о какой-то внутренний довод. Но убедительные аргументы для него ровным счётом ничего не значили. Точно так же, как и для Брайса. — Иди домой, — сказал он. — Попроси прощения у родителей, упади им в колени. Они простят тебя, а потом позволят заняться другими делами, вдали от своих глаз. Ты выйдешь замуж и навсегда покинешь их гнездо. А я… — Хартонис хмыкнул, — я скорее окажусь твоим настоящим отцом, чем твоим учителем. В том, как он повернулся спиной на этот раз, была некая безапелляционность. Он дал ей понять, что никакие слова не вернут его назад. Солнце вытянуло его длинную и густую тень. Мужчина шёл прочь, сутуля плечи, и было видно, что он давно перешагнул тот возраст, когда торгуются. Но Элисса всё равно услышала её — эту особую секунду тишины, когда легенда превращается в реальность, звук, с которым выравниваются края потрескавшихся и расшатавшихся швов мира. Он — великий маг, тот, кто сыграл одну из ключевых ролей в получении Ферелденом независимости, несмотря на собственные заверения в обратном. Хартонис — высший волшебник, без Круга. В эту ночь она складывала костёр не потому, что ей так надо, но потому, что её безудержно подмывало сжечь до основания башню колдуна. Поскольку это невозможно, Элисса начала — не задумываясь об этом — жечь её образ. Бросив в огонь очередную обрубленную ветку, она встала так, чтобы стены показались миниатюрными на фоне потрескивающего жара, присела на корточки, чтобы языки пламени обрамляли маленькое окошко, за которым, по её представлению, он спит. Закончив, девушка встала рядом с пылающим пламенем, с наслаждением вдыхая вонь начавших дымить полугнилых веток, и сказала себе, что огонь — это живой организм. Она часто так делала: представляла себе, что обычные предметы обладают магическими свойствами, хотя знала, что на самом деле это неправда. Эта игра напоминала ей, что она волшебница, которая — в теории — способна на всё. Элисса едва заметила первые капли дождя. Огонь сбивал их в пар, слизывал с одежды и кожи невидимыми языками. Сверкнула молния, такая яркая, что на мгновение огонь стал невидим. Чёрные небеса разверзлись. Лес вокруг издал могучий грохот. Поначалу она пригибалась к земле, закрываясь от дождя, набросив на голову кожаный капюшон. Костёр перед ней плевался и дымил. Вода сбегала длинными струйками по складкам и швам её плаща, холодными корнями постепенно прорастая внутрь сквозь ткань и кожу. Чем тусклее становился костёр, тем сильнее угнетала девушку злосчастность её положения. Столько выстрадать, так далеко заехать… Элисса не помнила, как выпрямилась, и не заметила, когда откинула плащ. Словно бы она только что сидела перед костром, стиснув зубы, чтобы они не клацали, и в следующую секунду стояла в нескольких шагах от огня, промокшая до нитки, чуть не утонувшая в своих одеждах, и глядела вверх на уродливые очертания башни колдуна. — Учи меня! — выкрикнула она. — Учи меня-а-а! Как все невольные крики, этот крик подхватил её, сгрёб, как охапку листьев, и бросил в мечущийся ветер. — Учи меня! — Казалось, её было слышно даже через грохот грома и шум дождя. Хартонис не может не услышать. Голос у неё сорвался, как срываются голоса, когда не выдерживают бушующей в душе бури. Пусть он только посмотрит вниз, увидит её, опирающуюся о склон, мокрую, жалкую и непокорную, копию женщины, которую он некогда любил. Элисса стояла в окружении пара и огня. Призывала. Молила. — У-учи-и-и! Ме-еня-а-а! Но лишь невидимые волки откликались откуда-то с вершин холмов, добавляя к шуму дождя и свои завывания. Смеялись и передразнивали её: «У-у-у! Несчастная шлюшка! У-у-у!» Их насмешка ранила, но она ещё с прошлой жизни привыкла видеть радость тех, кого веселит её боль. Она давно уже научилась раскалывать это состояние в щепки и мысленно бросать их в огонь. — Учи меня! Трещит гром — молот Создателя бьёт по щиту мира. Удары эхом разносились сквозь шорох дождя о гранитные склоны. Ш-ш-ш — словно грозное предостережение тысячи змей. Мгла поднималась, как дым. — Да будь ты проклят! — пронзительно завопила Элисса. — Ты всё равно будешь меня учить! Она умолкла, следуя коварной манере умелых провокаторов, и выжидала, будет ли реакция. Сквозь пелену дождя она увидела, как открылась огромная дверь, очерченная по краю перевернутой буквой «Г» из-за льющегося из комнаты света. Тень на пороге несколько мгновений смотрела на Элиссу, словно прикидывая, заслуживает ли её помешательство выхода из тепла на холод, после чего скользнула в дождь. Девушка сразу поняла, что это он — по этой прихрамывающей походке, по скрюченной фигуре, по жжению, которое началось у неё в ямочке на горле. По своему частому сердцебиению от вида его заклинания, похожего на шарик света, но не похожему ни на свечу, ни на солнечный луч. Хартонис опирался на свой магический посох, ставя его в трещины между булыжниками, чтобы не поскользнуться. Дождь расплетался над ним, как верёвка, и Элисса почувствовала это ощущение будто отведённого в сторону взгляда, ощущение некой неполноты, которое вредит любому колдовству, от великого до малого. Он спускался по склону холма как по лестнице, и остановился, лишь когда оказался над тем местом, где стояла Элисса, прямо перед ней. Они некоторое время смотрели друг на друга — молодая девушка, словно восставшая из моря, и старый колдун, в ожидании стоящий между линий падающего дождя. Элисса судорожно сглотнула, глядя на невозможный облик старика, на косматую неровную бороду, на его плащ — сухой, как пыль — в свете её костра. Лес вокруг них ревел, и мир состоял из нескончаемого дождя. У мужчины, стоящего напротив, был жёсткий и безразличный взгляд. Секунду девушка боролась с непонятной неловкостью, словно кто-то подслушал, как она бранит животное словами, предназначенными для людей. — Учи меня, — сказала Элисса, сплюнув воду с губ. Не произнеся ни слова, он воздел посох — теперь она разглядела, что посох этот не из дерева, а из кости. Замерев от неожиданности, она наблюдала, как он замахнулся посохом, словно булавой… Сначала взрыв сбоку. Потом скользящие по земле ладони, костяшки пальцев поцарапаны, ободраны в кровь, тело катится, переплетаются руки и ноги. Она врезалась в большой камень, похожий на зуб, и начала хватать ртом воздух. Девушка потрясённо глядела вслед Хартонису, на то, как он, выбирая дорогу, ступал вверх по блестящему мокрому склону. На языке ощущалась кровь. Элисса запрокинула голову, чтобы нескончаемый дождь омыл её дочиста. Капли падали из ниоткуда. Она захохотала. — Учи-и-и ме-ен-я-а-а!