Проигрыш

      Во рту до сих пор ощущается стойкий привкус крови. Это первое, что ощущает Сантьяга, приходя в себя в себя. Дальше — боль в боку. Сильная, но всё же терпимая. Сознание мутное, мысли путаются, он то и дело засыпает, но не до конца и не на долго. В голове пролетают обрывки последних воспоминаний.       Засада мятежных масанов. Нур. Гарки…       — Ортега, — Сантьяга пересиливает себя и испуганно распахивает глаза; черный потолок.       Это во время прикрытия первого помощника, его зацепило, да так, что тут же вывело комиссара из боя. Что с его подчинёнными?       — Он жив.       Голос доносится сбоку. Знакомый. Ярга. Он у Ярги?       — А остальные? — говорить тяжело, язык не слушался.       — Не знаю, их всех забрали в Цитадель.       Сантьяга прикрыл глаза. Ему оставалось только надеяться, что гарки живы, он не хотел потерять братьев из-за своей ошибки. Опять.       — А почему я у тебя? — говорить неприятно, приходится больше дышать, и это доставляет ему боль. Свой собственный голос он слышит как-то приглушённо, выговаривать слова чётко очень тяжело. Хочется спать.       — Я… пришёл посмотреть, что будет. Ты попал в мой капкан.       — Значит… я проиграл.       Почему-то это звучит, как казнь. Словно гильотина упала на шею приговорённого и разом отделила голову от шеи. Моментально и страшно.       Ярга вздыхает. Вот он Сантьяга… в его абсолютной власти, поверженный его умом, элегантной интригой. Спасённый им. То, что Сантьяга всё ещё жив, зависело только лишь от него одного. Гарки бы не успели, не смогли бы пробиться через ряды масанов, Нура.       Только почему побеждённым он ощущает себя?       Ярга помнит тот миг, когда увидел, как его злейший враг лежит в собственной крови, медленно истекает ею, как кровь пенится у рта. И в глазах тухнет жизнь. Ему показалось, что если он не вытянет Сантьягу, не спасёт его, то… его собственная жизнь будет кончена. Она утратит краски и смысл. Он получит всё, но останется у разбитого корыта.       Потерять его значит проиграть.       И вот Сантьяга спасён. Признаёт свой проигрыш. Неужели их война окончена такой мелкой интригой? Неужели они дошли до самого края, сами не заметили, как это случилось? Всё кончено?       Горло сжимается в спазме, и первому князь остаётся только глотать всё то, что творится внутри.       Он казался себе всесильным. Но ничего не может поделать с простым фактом. Он победил.       Он проиграл.       Сантьяга молчал. Наблюдал за тем, как медленно скатывается слеза по спокойному лицу заурда, как она оседает на губах, а затем, спустя пару секунд срывается с них, беззвучно падает на колени. Он проиграл. И победителю положено всё. Всё, что осталось.       Вот только не осталось у них абсолютно ничего. Любимый враг повержен. Любимый враг больше не может помешать, не может победить тебя. Всё кончено.       — Я убил Нура, — признаётся Ярга. — Это он тебя чуть не убил.       Сантьяга не спрашивает, зачем. Он знает. Никто не мог отнять их друг у друга, их жизнь и смерть принадлежат друг другу.       «Что же ты наделал, Нур…»       Знал бы божественный лорд, что именно он сделал с ними обоими, изошёлся бы победным смехом. Сыгравший по нотам Ярги тат стал палачом их обоих. Борьба окончена.       Потерявшие смысл, потерявшие друг друга, оба проигравшие. У них не было ничего, кроме этой борьбы. И никогда не будет.       — Что будешь делать? Прочитаешь мне «слово князя»? Убьешь?       Ярга мотает головой, обессиленно горбится. Совсем не та поза, в которой ожидаешь увидеть первого князя. Он не может. Рука не поднимется, а рот не произнесёт.       Кто здесь в чей плен попал? Вот он Сантьяга, кажется, в его власти, но Ярга ощущает, что сейчас над ним тот берёт верх. Словно это он попал в заботливо расставленный комиссаром капкан. Он настолько одержим их схваткой. Настолько одержим Сантьягой, что не может его потерять. Не может потерять своего врага.       Ярга встаёт.       — Будем считать, что опять ничья. Я не могу, — ему всегда было тяжело признать, чего-то не может. Но сказать это ему нужно. Самому себе.       Кажется, он видит в глазах Сантьяги сочувствие. Похоже на жалость, но ею не являющееся. Сантьяга не знает жалости. Но Ярга прекрасно ощущает, что его единственный враг испытывает то же, что и он. Сантьяга всё понимает. Не один он проиграл. А если победителей нет, значит, надо продолжать игру.       — Как только я уйду, тебя смогут отследить. Мы ещё встретимся.       — В таком случае, до встречи.       Им обоим оставалось надеяться, что она не станет последней.