***
В половине второго ночи кто-то вставил ключ в замок и дважды провернул его. Танджиро чуть нахмурился сквозь сон. Дверная ручка медленно опустилась, дверь открылась. Человек вошел в квартиру и повторил все действия в обратном порядке, потом разулся, повесил ветровку на крючок и прошел в ванную. Вымыв руки, он бесшумно вошел в спальню и сел на кровать. Танджиро снова нахмурился, его веки затрепетали, сон повис на угрожающе тонкой нити. Широкая ладонь опустилась на плавно вздымающийся бок, обрывая ее. Танджиро открыл глаза и проморгался, в этот момент зажегся торшер на прикроватной тумбочке, и он разглядел силуэт человека. — Кёджуро-сан! — радостно вскрикнул Танджиро и бросился в объятия. — Доброй ночи, мальчик мой! — рассмеялся Кёджуро, прижимая его к себе. – Прости, что разбудил, но я очень скучал. — Я тоже скучал! Сильно-сильно! Я-я думал, ты приедешь через пять дней… — Танджиро сел, натягивая на голое тело одеяло. — Курсы закончились раньше, и я решил сделать сюрприз. Кёджуро потянулся вперед, рассчитывая на поцелуй после разлуки, и не прогадал. Танджиро обхватил его лицо обеими руками и явно не планировал отпускать. Поцелуй за поцелуем, и вещи оказались на полу, а Танджиро – прижат к постели. — Кёджуро-сан, я думал только о тебе, — прошептал он. — Я ждал тебя каждый день. — И я, мальчик мой. Кёджуро ласкал и гладил его, целовал горячую кожу и слегка кусал, выжимая стоны, которые снились ему всю неделю. Не было ни дня, когда бы он не думал о том, как вернется и овладеет «своим мальчиком». Жар окутал их с головой, воздуха стало слишком мало, отчего голова пьяняще закружилась. Танджиро призывно раздвинул бедра, чувствуя, как пальцы плавно растягивают его. Кёджуро на секунду поймал отголосок сомнения, но не понял, откуда оно, и не стал сосредотачиваться на мимолетном чувстве. — Поласкай себя, мальчик мой, — шепотом попросил он и принялся наблюдать за тем, как выполняется его просьба: Танджиро сначала погладил член правой рукой, потом начал неторопливо надрачивать. — Нравится? — он невольно сорвался на стон. — Не останавливайся, ты отлично справляешься. Кёджуро вынул пальцы и сел между его ногами. Собственное возбуждение билось внутри вместе с кровью. Сильнее всего хотелось бросить весь контроль и поскорее вставить, доводя себя и парнишку до исступления. Но Кёджуро сдержался. Еще немного понаблюдав, он взял ноги Танджиро под коленями, прижал их к его груди и плавно вошел. Слишком легко. Медленно наращивая темп, Кёджуро вдруг понял, что это была за нить сомнения в начале: у Танджиро внутри как-то слишком «свободно». Он легко перенес растяжку и сейчас даже не поморщился, хотя обычно просил быть с ним нежнее и уделять подготовке должное внимание. И как это понимать? Чтобы скрыть озадаченность, Кёджуро наклонился, обнимая Танджиро, и уперся лбом ему в плечо. Неужели мальчишка… изменяет? Это казалось невозможным: Танджиро ведь всегда был честнее всех на свете. Может это все слишком хорошее притворство? Неразрешимая загадка жестоко омрачила чувства Кёджуро, он отстранился и сел на кровать, опуская взгляд. — Кёджуро-сан, — Танджиро сел, пытаясь найти его взгляд, - все хорошо? — Да, мальчик мой, просто я устал после командировки. Весь вечер был в дороге. Почти обрубив последнюю фразу, Кёджуро ушел в ванную принять душ и еще раз все обдумать. Могла ли это быть измена? Они в отношениях не так давно, мог ли Танджиро «не нагуляться»? Он ведь не ждал, что Кёджуро вернется именно сегодня… Тревожные мысли вспыхивали одна за одной, сливаясь с шумом воды и больно скручивая неспокойное сердце, пока одна из них громом среди ясного неба не поставила точку. Танджиро ведь писал, что сегодня видится с Гию. Томиока Гию был его преподавателем по физкультуре на первом курсе, между ними сохранились приятельские отношения. Иногда Кёджуро казалось, что они даже слишком приятельские. Гию время от времени приглашал Танджиро куда-нибудь выбраться или слал фотографии, они часто переписывались на самые разные темы, иногда даже довольно личные. Да как такое вообще возможно... Паззл в голове сложился сам собой. Кёджуро в беспомощности сел на дно ванны, игнорируя струи воды. Реальность, к которой привели его домыслы, ударила по сердцу так грубо, что не осталось места под разумные действия. Удушающая ревность вдребезги разбила восприятие и стремительно угасла, оставив тлеющее пепелище.***
Когда Кёджуро проснулся, Танджиро уже не было в постели. Десять часов – как раз начало занятий в университете. Кёджуро проснулся, и, не позавтракав, собрал вещи. Потом вызвал такси и сдал ключи арендодателю. Когда Танджиро вернется домой, там будет только записка с прощальными словами, за которыми не распознается ни боль, ни тоска.