Нарушая грани

Пустота внутри — привычное состояние для Широна. Сидя в лесной местности и будучи окружённым мощными потоками энергии, берегущей бездну, он не ощущает ни единой хорошей эмоции. Сплошь одна печаль да разочарование. Сегодня глава Чон вновь запретил юному полукровке появляться в обществе. Просто взял и запер омегу в старом заповеднике, наедине с сердцем бездны. С сердцем его собственной матери. Широн мечтает о смерти. Ему давно положено умереть. Был рождён спустя год после окончания войны между гарпиями и империей, но всё ещё жив. Люди столько не живут, а если и живут по каким-то причинам, то постепенно начинают сходить с ума. Мозг простого человека не рассчитать на промежуток намного более, чем в сто лет, он меняется вместе с телом. Широн не меняется. Его тело осталось молодым, а вот сознание потерпело изменения. Он всё чаще слышит чьи-то голоса, безудержный плач и гневные вопли. Жизнь проходит мимо него. Широн часто приходит к сердцу бездны, чтобы ощутить связь с единственным родным, что у него осталось. Гигантская черная оболочка, застыв высоко в воздухе, скрывает в себе вечную борьбу, борьбу двух ненавидящих друг друга личностей, от которых остались только осколки. Именно производимая ими энергия держит над городом небо из бунтующих душ, именно эта магия пронизывает всё вокруг, окутывая гарпий в крепкие объятия, словно настоящая мать. Один из осколков души в сердце бездны принадлежит его матери. Только наблюдая за её агрессивным остатком Широну удаётся поддерживать связь с реальностью. Только сердце бездны напоминает омеге, кто он на самом деле такой. Полукровка, изгой среди своих, но в то же время их оружие. Но теперь он такой не один. Ровно под сердцем бездны, борясь с последствиями падения в лапы бунтующих душ, лежит бессознательный полукровка. Свалился в город почти год назад, прямиком из верхнего мира. Для всех стало шоком, что кому-то удалось минуть скопище черни и без ярких последствий приземлиться прямиком на территорию старого заповедника. Ещё большим шоком стало заявление главы Чон о том, что чужеземец переходит под его надзор. Полукровку не убили. Должны были, но оставили в живых, и, более того, положили прямёхонько под сердцем бездны. Наверняка расчёт главы шёл на то, что энергия сердца поможет чужеземцу быстрее восстановиться. Но минул уже год… А паренёк ведь действительно красивый, настоящий спящий красавец. Мягкие черты лица, отросшие до плеч волнистые пепельные волосы с платиновым отливом, дающие его коже бледный оттенок. Неестественно прекрасен, а теперь ещё и несчастен, просто пока ещё не знает об этом. Он в незнакомой месте, в городе, населённом гарпиями, в лапах главы Чон. Что это, если не несчастье? Интересно, что сейчас в его мыслях? Как он сюда попал и чем жил до этого? Вопросам нет конца, Широн уже год мечтает утолить своё любопытство. Никогда прежде он не встречал других полукровок, да ещё и настолько молодых. Юноше явно не больше двадцати, хотя седой блестящий оттенок волос с едва проклёвывающимися тёмными на концах прядями говорит об обратном. Может, он такой же недобровольный долгожитель, что и Широн? По носу шандарахнуло резким кисло-сладким феромоном. Омега поначалу опешил, но спустя всего пару секунд был вынужден собрать себя в руки, ведь за всплеском феромонов грозился последовать точно такой же всплеск магии, чего в этом месте допускать было никак нельзя. Гость очнулся. Вскочил со своей травянистой «постели» и стал бешено оглядываться по сторонам, тяжело дыша. Длинные волосы метались за ним при каждом повороте головы, напоминая белую дымку. — Эй, — окликает гостя Широн, но не успевает сказать ничего более. Трава у самых ног вспыхнула голубыми огнями и омега, зашипев, накрыл плоды чужого испуга тонким потоком управляемой воды. — Тебе не следует использовать здесь магию, — поспешил предупредить, пока не прилетело чем-нибудь похуже, — если не хочешь оказаться выброшенным в междумирие. Незнакомец уставился на Широна сощуренными недоверчивыми глазами, уперевшись ладонями в землю. Он так бы и продолжил сверлить осуждающим взглядом, если бы со лба не упала прядь его волос, застыв прямо перед глазами. Юноша мгновенно изменился в лице, встрепенутся, скосив глаза к переносице. Потянулся к волосам на затылке и с ужасом обнаружил всю их немалую длину, отросшую за год. На его лице отобразился неподдельный ужас. Перетянув волосы через плечо, пригляделся и полностью убедился, что на его голове не осталось ни единого тёмного клочка, всё поседело, за исключением кончиков. — Какого, нахер, это!.. Мм! М-м-м… — юноша даже толком не успевает вспылить, его рот тут же грубо пережимают. — Я тебе что говорю? — зашипел Широн. — Никакой магии в этом месте. Прекрати злиться, ты своим всплеском гневной энерги нарушаешь баланс, установленный матерью. Хочешь, чтобы нас обоих действительно всосало в пустоту? Юноша глубоко дышит, не до конца понимая ту ересь, которую усердно пытается донести до него незнакомый омега, но осознаёт, что говорит он о чём-то серьёзном, потому вынужденно успокаивается, кусая щёки изнутри. Чуть смягчившись, Широн убирает руку с чужого лица и кивает наверх. — Взгляни. Гость с крайне недовольным выражением лица поднял глаза к небу, и тут же ужаснулся. …внушительный тёмный сгусток, источая энергию чистой ярости и ненависти, клубился посреди неба, разрывая пространство. Гудел еле слышимо, искрился, а разломы вокруг него пульсировали, словно являясь продолжением нестабильной черноты. Чонгук думал, что после вида скопища бунтующих душ его больше ничего не сможет поразить, но оказался катастрофически не прав. Сие вселенское извращение шокировало куда сильнее. — Интересно, что это? — шепчет Широн после долгих минут молчания. — Могу поведать, если ответишь на пару моих вопросов. Ведьма вынужденно соглашается. И нагло врёт, когда Широн спрашивает, откуда он родом и как свалился в бездну. Говорил, что якобы деревенский, а с обрыва свалился, когда заплутал поздно в ночи́. Ему верят, ведь не с чем сравнить, никак не поймать на лжи лишь при одном взгляде. Чонгук говорил уверенно и чётко, дабы избежать возникновения лишних вопросов. Враньё далось омеге нелегко, он всегда по жизни был слишком прямолинеен, а люди эту черту каждый раз принимают за грубость и явный признак тяжёлого характера. Никто не хочет слышать правду и видеть настоящее отношение к себе, не скрытое мнимой доброжелательностью и бесполезной лестью. Широн, сдержав обещание, рассказал про город, полностью населённый гарпиями, про главу Чон, пожелавшего сохранить ведьме жизнь, про сердце бездны. — У здешнего народа слишком трепетное отношение к этой бомбе замедленного действия, — вздохнул Широн, поджимая губы. Впервые у него появился шанс поведать свою точку зрения тому, чьё сознание не захвачено беспочвенной любовью к матери бездне и её центру. — Сам видишь, эта чертовщина крайне нестабильна, своим существованием она ломает пространство вокруг себя. Все эти чёрные щели — рваные проходы в пустоту, у гарпий принято называть это междумирием. Если к ним не приближаться, то ничего не произойдёт. Главное просто не использовать здесь магию, иначе пойдёт сопротивление частиц и тебя и всё твоё окружение всосёт в пустоту. Чонгук поражён увиденным и ощущает неподдельный ужас от мощи, источаемой сердцем. И всё же, есть в этой магии нечто знакомое, словно… частицы сердца бездны раньше всегда были рядом. Определённо не такие агрессивные, более спокойные, но всё же. Ведьма сама не замечает, как встаёт с земли и задирает голову кверху. Это ощущение не даёт покоя. Что-то здесь нечисто, понять бы только, что именно. — Что внутри этой штуковины? Прости, если говорю слишком грубо, я человек простой, — и порой слишком честный, что иной раз приносит большие проблемы, но этого Чонгук уже не озвучил. — Всё в норме, просто не называй сердце бездны «штуковиной» в присутствии полнокровных гарпий, — хохотнул Широн. — А внутри… даже не знаю, как объяснить доступным языком, — зашипел, задумчиво почесав затылок. — Там находятся осколки душ двух существ, которые при жизни ненавидели друг друга больше жизни. Одна душа принадлежала ведьме с поверхности, а вторая здешней гарпии. Дамочки в своё время не поделили одного чародея. Он предал свою ведьму из-за любви к гарпии, столкнул её в бездну, воспользовавшись военной суматохой, но был проклят. Чернь в бездне не смогла съесть осколки ведьминой души, настолько они были переполнены ненавистью ко всему живом, и в частности к своему несостоявшемуся возлюбленному и его новой женщине. Перед смертью она сделала всё возможное, чтобы их разлучить. Гарпия осталась без любимого, вернулась в бездну, но не одна, а с ребёнком под сердцем. Потеря возлюбленного далась ей нелегко. Женщина тихо сходила с ума вместе с тем, как протекала её беременность. — Когда родился ребёнок, она попыталась его задушить голыми руками. Предшественник главы Чон, спасая младенца, убил женщину. Но если честно, лучше бы ей не мешали, тогда мне бы не пришлось существовать так долго. — Сейчас вот вообще не понял юмора, — цокнул языком Чонгук, обернувшись на повеселевшего мужчину. Удивительно, но найти с ним общий язык оказалось не так уж и сложно. — Это была моя маменька, её звали Дания. Вот только было это больше ста лет назад, тот глава уже давно отсыпается себе мирно в могилке, сейчас ему на смену пришёл Чон Джен, и вот этот старый хрыщ как раз и не даёт мне спокойно умереть. Чон Джен? Звучит подозрительно знакомо, но Чонгук не понимает, как он мог слышать имя главы гарпий, при этом находясь на повер… — Твою мать, — обескураженно выдохнула ведьма, набирая побольше воздуха в лёгкие и зарываясь пальцами в свои седые волосы. У судьбы дебильное чувство юмора. Только ему показалось, что жизнь больше не подкинет новых дурацких поворотов, как на горизонте замаячил очередной кошмар. Чон Джен — биологический отец Чон Джинсу. Папочка, от которого до конца своих дней бегал его муж, пряча их общего ребёнка. Родной дедушка Чонгука, встречу с которым он явно не планировал никогда в своей жизни. И сейчас вообще-то тоже не планирует. Нужно сматываться, пока Чон Джену не приспичило навестить внучка. — Хочу уйти, — Чонгук не скрывает своих желаний, говорит напрямую. — Прости, ничем не могу помочь, доступ наверх есть только у бойцов, у них для этого специальные военные жетоны, но сейчас в городе ты ни одного не найдёшь, — Широну искренне жаль. Он действительно хотел бы помочь, но, по правде, ему ведь и самому в какой-то степени нужна помощь. — С тех пор, как ты свалился к нам, люди с поверхности совсем озверели. Громят гарпий, стоит им только нос высунуть, а недавно даже чуть не обнаружили безопасный путь ко дну пропасти. Глава Чон только чудом держит оборону. — Это ничего не меняет, мне нужно уйти, — настаивает Чонгук. — Меня ждут. Тяжело вздохнув, Широн поднимается на ноги, окидывая напряжённого гостя изучающим взглядом. Упрямый, да? Что ж, за свою долгую жизнь мужчина и не таких на своём пути встречал. Конечно, физически подавлять ведьму Широн не станет, но попытаться переключить его фокус внимания вполне может. — Так ли это? Насколько ты уверен в тех людях, которые якобы ждут тебя? Прошёл год, дорогой, а люди, увы, существа переменчивые. Сегодня любят, уважают, а завтра уже презирают и обходят за три версты как чумного. Чонгуку стоит больших усилий слушать Широна со спокойным лицом, не выражая агрессии, но стоит признать, кулаки ой как зачесались, так бы и вмазал. Никогда в жизни не поверит, что всего за один год про него все забыли. Бабуля наверняка помнит, уж она то и раньше долго ждала, когда внук вырвется из академии, чтобы наведаться в гости. Даже Ингрит спустя пять лет была рада их встрече, она не забывала. Семья его не забывала. И Тэхён не мог забыть. Меньше всего Чонгук верит в вероятность, что его мужчина может так просто забыть его и начать «двигаться дальше». Всего за один год его отсутствия просто не могло произойти столько изменений. «Ты моя ведьма, а я в равной степени твой чародей» — звучит как на повторе. Не мог человек, так красиво признававшийся в любви, просто взять и позабыть всё разом. — Я готов попытаться тебе помочь, если ты взглянешь в зеркало, — вторгается в мысли обманчиво ласковый голос Широна. — Какое к херам зеркало? — кровь вскипает, держаться становится ой как сложно. — Ну не обычное же, конечно. Пристало мне заставлять тебя на своё отражение пялиться. Я говорю о другом зеркале. О том, которое позволит тебе краем глаза взглянуть на нужного тебе человека с поверхности. Если с помощью этого ты убедишься, что тебя правда всё ещё ждут, то я буду готов помочь тебе выбраться со дна наверх. Дикость какая! Одно потрясение за другим. То тебе «сердце бездны», то зеркало магическое, то оказывается, что прошёл целый год, то волосы седеют… от всего перечисленного голова пухнет и накатывает тревога. Ещё и дедуля где-то неподалёку бродит, как в этой обстановке не напрячься? Доверять незнакомцу особенно не хочется. Они ведь даже не спросили имён друг друга. Да, перед ним полукровка, в точности такой же, как сам Чонгук, он всем нутром это ощущает, но доверять только по этой причине крайне опрометчиво. Ведьма идёт вслед за Широном, позволяет себя вести, но никак не может прекратить оглядываться по сторонам. Вокруг них достаточно пустынно. Видно, что это некий лес, правда огороженный высокими колючими заборами, что не слишком удивляет, ведь здесь содержится сердце бездны. Вдалеке, за оградой, виднеются огни. Видимо, город. По пути Широн продолжает свой рассказ, хоть длится он и недолго. Упоминает, что сердце бездны целиком и полностью творение предыдущего главы, именно он собственными усилиями запер осколки двух ненавидящих друг друга душ в миазменном вакууме, обрекая их на вечную борьбу, а выделяемую ими энергию направил в небо искусственно обозляя всю чернь над дном бездны. С тех пор никто с поверхности, срываясь в пропасть, не пересекал барьер из бунтующих душ. Появление Чонгука здесь означает лишь одно — осколки в сердце практически исчерпали свои магические ресурсы. Вскоре они добираются до небольшого деревянного домика, не выходящего за пределы заборов. Широн, вздохнув, опускается к замку и выпускает коготь на мизинце. Как Чонгук понял, ключа у мужчины нет, но это даже забавляет. Сокджин тоже часто любил вскрывать замки, за что вечно огребал, когда его ловили на горячем. — Это дом главы Чон, только ничего не трогай. Нам нужно поторопиться, пока он не вернулся из военного лагеря. А домик то обветшалый. Если старик действительно живёт здесь, то наверняка совсем один. Пустая тесная кухня, спальня, всё пространство которой занимает не такая уж и большая кровать с развороченным старым пледом, и крохотная каморка с продолговатым зеркалом на стене. Невольно возникает мысль: жил ли здесь когда-нибудь Джинсу? Наверняка нет. И всё же, что такого натворил Джен, чем побудил своего мужа сбежать вместе с их общим ребёнком? Пожалуй, Чонгук самую малость благодарен Широну, за то, что тот привёл его сюда. Не окажись он здесь, то никогда бы и не задумался о подобном. — Какой тебе с этого прок? — вопрос напрашивается сам собой. Усмехнувшись, мужчина вытаскивает из низкой скрипучей тумбы жестяную коробочку. Внутри иглы, тонкие, длинные и очень острые. Опять придётся выпускать кровь? В памяти всё ещё свежи события пяти… шестилетней давности, когда чтобы вернуться в мир живых, Сирра вынудила его «любезно предоставить» капельку крови. — Считай, что я просто развлекаюсь на старости лет, не обязательно искать во всём логику, дорогой. Правдой это можно назвать едва ли частично. На деле же он просто не может отпустить Чонгука на верх пока не убедится, что его действительно там ждут. Широн не по наслышке знает, каково это, быть никому не нужным, забытым. В случае, если на поверхности омегу действительно никто не ждёт, мужчина будет рад предложить ему компанию в виде себя, но если на поверхности правда остались те, кто им дорожит, то держать насильно не станет. Будет печально расставаться с единственным встреченным в жизни здравомыслящим человеком, ум которого не испорчен сомнительной верой, но об этом он подумает уж как-нибудь потом. — Мы не можем тратить на это слишком много времени, поэтому у тебя есть шанс увидеть только кого-то одного, — терпеливо объясняет, протирая нужную иглу. — Вспомни момент, когда нужный человек вызвал в тебе самую сильную эмоцию и держи его в голове, а потом коснись поверхности. — Почему в этом мире всё завязано на крови? — искренне недоумевает Чонгук. — Не совсем понимаю, о чём ты и что имел в виду под «в этом мире». Лично мой мир всегда был здесь, в бездне, мне невдомёк, как устроена поверхность. Но если ты насчёт этого зеркала… — Широн на секунду обернулся, чтобы встретить себя в отражении, — его когда-то давно сделал мой отец в подарок Дании, чтобы у неё всегда была возможность наблюдать за ним, даже если они далеко друг от друга. Мне говорили, что он был чародеем, имевшим в своём распоряжении магию крови, но больше я ничего не знаю, я им особо и не интересовался. Одного всплывшего факта хватило, чтобы пазл сложился. Война, предательство, проклятье… всё, чем сейчас живёт бездна, результат стараний одной отчаянно наглой ящерицы. Хэвон или Яфос, как его именовать значения не имеет, важно лишь то, к каким последствиям привёл его эгоизм и глупость. Предал свою ведьму, не фигурально вонзив нож ей в спину, навлёк на себя проклятье, так ещё и, оказывается, оставил за собой потомство. И мало было того, он в добавок захотел вернуться. По его милости Чонгук теперь здесь. Хотя кто знает, возможно ящер надеялся, что, утянув омегу за собой, сможет скормить его черни. Но, собственно, где он теперь? — Ты где летаешь? — зашипел Широн, словно боится даже голос повысить. — Нам нельзя здесь долго находиться, поэтому решайся, кого хочешь увидеть и давай наконец покончим с этим. Он был на взводе, всё время нервно стучал ботинком по полу и выходил, чтобы выглянуть в окно. Боится, но всё равно идёт на риск. Людей в голове Чонгука много, он бы хотел увидеть и бабулю, и взглянуть, как поживает Юнги, проведать, жив ли всё ещё Сокджин и не натворил ли больше бед. А Хвасок? С ним то что сейчас, повзрослел ли он хоть немного? И всё не то. Все эти лица, всплывая в памяти, глушатся одним конкретным ярким образом. В воспоминаниях он окутан синим пламенем, глаза его горят нетерпением, гневом и решимостью, а мелодичный чёткий голос пронизывает все мысли, отодвигая посторонние воспоминания. Это он. Он и его чувства, его душевное состояние. У ведьмы возникает сомнительное ощущение, словно он без просу прокрался в губины чужой души и теперь нагло наблюдает за потаённым, скрытым от посторонних глаз. Цокнув недовольно языком, Широн больше не пытается привлечь к себе внимание. Потеряв всякое терпение, он выхватывает чужую руку и тянет на себя, чтобы одним ловким движением выпустить нужную каплю крови, но из-за того, что Чонгук стал сопротивляться, вместо прокола остриё иглы оставило глубокую царапину. Но какая к чёрту разница, главное, что кровь есть. Ладонь под чужим давлением со шлепком впечатывается в зеркальную поверхность. По венам, распространяясь от руки, побежал кусачий холод. — Смотри внимательно. Шипя, Чонгук жмурится и пытается открыть глаза, но оказывается ослеплённым яркой вспышкой света. Пространство вокруг меркнет, все скрипучие звуки одинокого ветхого дома сменяются запахом прогоревшего дерева и стрекотом сверчков. Перед глазами предстаёт совершенно другая картина.

~•°✴️💀✴️°•~

Тэхён возвращается в лагерь глубоко за полночь. Голова ноет нещадно, сил не хватает даже на то, чтобы просто ответить на приветствие несущих вахту солдат. На территории этой ночью наконец стало тихо, его труды увенчались успехом. Для всех, но не для него. Своей цели он всё ещё не достиг. Радует хотя бы, что в подчинение ему достались послушные люди, после отбоя никто не шастает по предоставленному убежищу. У именитого полковника есть шанс побаловать себя тишиной. В здании приюта и некоторых палатках военных магов, которым не хватило места в комнатах, уже давно не горит свет, все ушли в отключку после тяжёлого дня. С таким командующим их дни не бывают лёгкими. Не став тревожить отсыпающийся отряд, чародей обходит здание приюта, чтобы обосноваться этой бессонной ночью у кострища перед озером. Здесь тихо и спокойно, словно это место отрезано от внешнего мира, будто ему не страшны ужасные войны, творящиеся у обрыва за высокой изгородью. Присев на импровизированную скамью из поваленного наземь ствола осины, мужчина присматривается к кострищу. Деревянные щепки в нём совсем недавно прогорели и за это, видимо, утром кому-то последует наказание. После захода солнца использовать огонь не то что просто нецелесообразно, это влечёт большую опасность. Только полнейший идиот будет ночью жечь костры, но это уже не его забота, он просто доложит завтра об этом Маршалу и пусть тот сам разбирается. Его дело не порядок, его дело — война. Даже сейчас, наедине с собой и ночной прохладой, в его голове нет тишины, нет покоя. Нескончаемый поток мыслей. Чародей не сможет расслабиться до тех пор, пока не найдёт то, ради чего треплет нервы себе и всем окружающим. Тихий шорох чужих шагов дразнит чувствительный слух. Кто-то этой ночью тоже не спит и сильно раздражает своим присутствием. — Почему всё ещё он? — хриплый вопрос, наполненный чистой печалью, разрезает тишину. Тэхён едва на дюйм поворачивает голову. Сангхи… За год лисица многое перепробовала, на многое пошла. Она была рядом, даже если её отталкивали, суетилась вокруг мужчины, слушалась его практически беспрекословно. Но самое ужасное, она поменяла себя. Стёрла свою индивидуальность. Обойдя поваленное дерево, девушка присаживается рядом настолько близко, насколько это только возможно. Тэхён её не отталкивает, лишь смотрит с недоверием и жалостью. Искренней жалостью. Прежней Сангхи больше нет, осталось лишь её жалкое подобие. Длинные рыжие волосы теперь обстрижены максимально коротко, а цвет их сменился с яркой пламенной вспышки на глубокий тёмный шоколад. И они даже не блестят так, как подобает натуральному оттенку. Чёлка прикрывает лоб с не достаточно густыми бровями, соблазнительная женская фигура скрыта за бесформенной одеждой. Она даже хвост покрасила в тёмно-коричневый, чтобы полностью вписаться в образ. Если прежде у Тэхёна сохранялась хотя бы малая доля уважения к лисице, так теперь не осталось даже неё. — Почему всё ещё он? — голос подрагивает. Слёзы катятся по бледным щекам и впитываются в рукав форменного пиджака чародея. — Год прошёл, его уже нет, так почему ты всё продолжаешь выбирать именно его? Почему?! — прикрикнула она, будоража тишину. Удар её лёгкой ладони проходится по рёбрам, но Тэхён даже не пошатнулся. — Он мёртв, слышишь? Мёртв! Громкий плач разносится по округе, действуя как нечто назойливое на слух мужчины. Ему жаль. Жаль, что женщина, которая, как казалось, заслуживала уважения, по итогу так легко сломалась. Прежде их связывали общие воспоминания и ностальгия по прошлому, но теперь ничего, кроме жалости и преобладающего отвращения Сангхи не вызывает. Излишнее беспокойство давит, а попытка превратиться в того, кем ей никогда не стать, лишь прививают ещё больше отвращения. Жалкое зрелище. — Ты помрёшь в поисках мертвеца, — шепчет, задыхаясь от слёз. — Эта война ничего не принесёт, ты не вернёшь его, если будешь отдавать всего себя. Не вернёшь! Сплошная борьба за пустое место, — и вновь срывается на истошные рыдания. Похоже, переживания о жизни «любимого» доломали её и без того едва целое сознание. — Посмотри на меня. Хоть раз взгляни на меня так, как смотрел на него. Разве я так много прошу? Позади, в ближайших палатках, стало слышаться копошение. Чёрт возьми, это именно то, чего Тэхён хотел меньше всего. Нельзя было будить солдат, им до́лжно отсыпаться. Стиснув челюсть, Тэхён опускает взгляд на зарёванную девушку, но, по иронии, ничего не чувствует, совершенно. Выражение лица плоское, взгляд не выражает ничего из того, что хотела бы увидеть Сангхи. Там исключительно холодность и недовольство. Становится тошно, обоим. Но последний гвоздь в крышку её гроба загоняет одна его фраза, прозвучавшая вкрадчивым уверенным голосом: — Ты не моя ведьма. Этой ночью всему лагерю было не до сна. Отчаянные рыдания вдребезги разбитого женского сердца никак не могли стать для солдат колыбелью.