Нарушая грани

Тьма, непроглядная, гнетущая, поглощающая опороченную душу целиком, не оставляя и малейшего следа, даже одной пряди некогда роскошных длинных платиновых локонов. Смерть. Своё положение Астарта осознала сразу, как пробудилась. Она уже мертва, но всё ещё не блуждает по лимбо и не находится в курятнике с кучей таких же обиженных жизнью мёртвых ведьм, чего совсем не понимала. Тело стало куда легче, а при каждом движении издавало поскрипывания и тихий глухой стук. Тело не её. Непослушное, неповоротливое, громкое, неживое. Так ведьма и очнулась, с шаром в руках перед прилавком ведьминой лавки, пугая своим видом незнакомого мальчика. Астарта не могла говорить, моргать или хоть как-то задействовать мелкие мышцы лица. Так она поняла, что угодила прямиком в творение умелого кукловода. Костяное шарнирное тело стало её местом заточения, из него нельзя было выбраться. Астарта просто хотела умереть. Ей самой неведомо, почему, она просто помнила, что это была последняя испытанная ей эмоция перед тем, как кануть в небытие. Гнев, боль, отчаяние, разочарование, собственное существование стало казалось бессмысленным. Мир в её глазах рухнул, но почему? Память об этих событиях содержалась в других осколках её души, которые уже даже даже при большом желании невозможно восстановить. Ей дали милое имя, «Ева». Короткое, но безумно красивое. Ведьма, вопреки внутренним терзаниям, жила. Подчинялась другой мёртвой старой ведьме, такой же, как она сама, их различие было лишь в том, что Сирра сама хотела обрести новое тело и ещё хоть пару лет просуществовать в мире живы. Астарта же попала сюда случайно, осколок её чудом уцелевшей души волей случая застрял в кукле Сирры. Единственное, что скрашивали дни «Евы», — большеглазый мальчишка. Друг. Единственный, настоящий, честный и искренний в своих детских взглядах на толком неизведанный мир. Астарта его полюбила, вначале как друга, позже как собственного сына. Переживала за Чонгука, ходила за ним по пятам, даже выучила жестовый язык, чтобы иметь шанс общаться с единственным дорогим ей живым существом. Он скрашивал её унылые дни. В мальчике она чувствовала нечто знакомое, близкое сердцу. Ева точно знала, что никогда прежде не пересекалась с Чонгуком, ведь умерла задолго до того, как родился он. И всё же это чувство её не отпускает, даже сейчас, больше двух лет спустя, вдали от молодой ведьмы. Без Чонгука уныло. В его отсутствие Еве едва ли удаётся чем-нибудь себя занять. Она много гуляет по лесу, регулярно прибирается в доме по несколько раз на дню, бегает по поручениям. Иногда пытается завести диалог с Сиррой, но чудаковатая старуха всё время витает в облаках и пакостливо хихикает всякий раз, когда ей в голову приходит идея. Каждый раз от этой картины пробирает до фантомных мурашек. Так, в очередной раз слоняясь по вечнозелёному лесу, Ева набрела на ворота академии. Это место ей было знакомо, только невдомёк, откуда. Силуэт высокого здания с вытянутыми шпилями навевал тоску, и место, где должно было находиться сердце, наверняка бы сжалось в болезненной хватке эмоций. Ева прогуливалась вдоль ворот неспешными скрипящими шагами и любовалась колыханиями листвы на ветру, блестящей от лунного света. Вечнозелёный лес остался далеко позади, отсюда едва ли можно было наткнуться взглядом на начало его границ. — Да постой же ты, гад ползучий! — писклявый крик где-то сверху Еву не на шутку удивил. Она только успевает поднять голову, как на лицо ей в ту же секунду приземлилось что-то лёгкое и холодное. Не выдавая лишних эмоций, кукла снимает со своего лица незнакомое создание, держа его за кожицу на шее. Лиловый ящер? Довольно необычный цвет для чешуйчатого паразита. Всего в паре метров от Евы с прохладным порывом ветра приземляется низкорослый паренёк. Маг воздуха, видимо. — Мне очень жаль, что мой зверёк вас потрево… ох ёпт! — вскрикивает мальчик, отскакивая на шаг, и большими зелёными глазами глядит на розововолосую куклу. Трусливый, но не убегает. Боится бросить ящера? — Вы… марионетка? Если бы Ева могла нахмуриться, то уже давно бы состроила максимально недовольное выражение лица, но сейчас ей под силу только скрестить руки, держа вырывающегося лилового паразита за тонкую шею, и отрицательно покачать головой. — Ясненько, — выдыхает маг и осторожными шагами подходит ближе, чтобы забрать из рук безликой куклы ящера. Что действительно странно — в её руках Хэвон визжал как резанный, словно видел в ней угрозу вселенского масштаба. — Как вас зовут? Ева не откликается, просто стоит неподвижно, только голову на бок склонила. Ей невдомёк, почему мальчишка не уходит, стои́т себе, прижав паразита к груди, и смотрит снизу вверх на высокую куклу. Глаза у него действительно большие, в них плещется детская наивность, хотя по виду мальчику явно больше шестнадцати. Он похож на Чонгука в их первую встречу, такой же напуганный, но до чёртиков любопытный. Не найдя лучшего способа ответить, Ева отходит на шаг и чертит на сухой земле острым носиком туфли короткую фразу: «Какое тебе дело?» Уголки губ мальчика тут же опустились, весь его вид сделался жалостливым, печальным. — Зачем же так грубо, мне просто интересно. Я Хвасок, учусь в академии, а это Хэвон! — вновь расплываясь в широкой улыбке, мальчик вытянул вперёд ящера, удерживая того под подмышками. Зверёк, взглянув на безликую куклу, тут же вновь завизжал и задёргался. — Я его украл из учебной комнаты на нулевом этаже. Думал, с ним не будет проблем, но он постоянно бороздил в библиотеке секцию с географией и вырывал страницы с историями про бездну. А потом взял и начал сбегать! Он точно необычная ящерица. Слова мага всё же смогли заинтересовать Еву. Присмотревшись к паразиту, она всё же заметила нечто странное. Взгляд у него осознанный, а от души исходит слабое, но совершенно человеческое магическое свечение. Странно всё это, не к добру. Подумав с минуту, Ева вновь чертит на земле: «Будь аккуратен, паразит опасен». Увидев надпись, Хвасок возмутился до глубины души и, вновь зажав пискнувшего ящера в объятиях, воскликнул: — Сами вы все паразиты! Говорите как мой друг, Чонгук как только его увидел вне клетки, так сразу же попытался прихлопнуть горячим утюгом. Душа куклы тут же встрепенулись при упоминании знакомого имени. Не отдавая себе отчёта, Ева быстро приблизилась к мальчику и схватила того за плечи, собираясь засыпать вопросами и… ах, да, у неё же нет рта. Желание вновь пересечься с единственным близким другом завладело сознанием и Ева допустила ошибку. Переборов невидимую чужим глазам неловкость, кукла вновь отступила на пару шагов под непонимающим взглядом Хвасока. Мальчик толком даже не успел ничего осознать. Прочистив голову от ненужных мыслей, Ева вновь принялась выводить надпись на земле. «Знаешь Чонгука?» — О, конечно! — незамедлительно отозвался маг. — Кто же его не знает? Он мой близкий друг, мы как раз сегодня вместе отпраздновали мой день рождения, и… — Хвасок внезапно запнулся и захлопнул рот, округлив глаза. — Не могу вспомнить, праздновали ли мы когда-нибудь его день рождения? И ведь, если подумать, ведьма никогда не распространялась о себе или своих переживаниях. Хвасок видел в нём близкого, чуть ли не лучшего, друга, делился всеми своими впечатлениями и эмоциями, уговаривал вместе отмечать значимые события, но не было ни разу, чтобы сам Чонгук делился своими секретами, он даже ни о чём никогда не просил. Их дружбе больше двух лет, но Хвасок не помнит, чтобы ведьма когда-либо праздновала свой день рождения. Пока маг раздумывал, Ева уже успела начертить на земле очередное обрывочное предложение: «Девятнадцать. Три дня назад» Но почему Чонгук молчал? Не считал нужным делиться, или же просто не придавал значения своему взрослению? Еве до чужих метаний дела нет, она просто хочет оказаться там, где будет её друг. «Отведи к Чонгуку» Прочитав новое предложение, Хвасок, нахмурившись, вскидывает голову и пытается разглядеть что-то в её пустующем лице. Выражение лица мальчика с головой выдаёт его натужные мысли. — Я… — наконец молвит маг, — не могу, прости. Ученики не в праве приводить в академию посторонних. Но я могу сказать Чонгуку, что ты его искала! Только сегодня вы всё же не свидитесь, уже довольно поздно, ворота закрыты, я и сам то через забор перепрыгнул. Но я ученик, мне, в случае если поймают, просто сделают выговор, но ты посторонняя и если проникнешь на территорию, то будешь четвертована, как… — Хватит подавать ей идеи, дурень, — внезапный насмешливый голос третьего человека донёсся откуда-то сверху. Кукла и маг, одновременно вздрогнув, вскидывают головы. На вершине высокой каменной изгороди, согнув одну ногу в колене, восседает Чонгук, и ведь явно не только что явился. Зверёк в руках Хвасока вновь забился в истерическом припадке. Еву одолевала радость. Её друг здесь! — А ты чего здесь забыл? — пискнул маг, мигом заведя руки с зажатым в них ящером за спину. — Сбегаю от ответственности, — со вздохом отозвалась ведьма и спрыгнула с забора на землю. Хорошо, что время позднее, в темноте никто не увидит его вспыхнувшего от смущения лица. Последняя встреча с чародеем ещё слишком свежа в памяти. — Верни паразита в клетку. — Прекрати назвать его паразитом! — плаксиво пробурчал Хвасок. Уже не прячет ящера за спиной, всё равно Чонгук уже всё заметил. Острый взгляд ведьмы вынудил мага выпрямиться струной. Ещё ни разу прежде Хвасок не сталкивался с таким взглядом друга, прежде Чонгук всегда был с ним мягок. — Ты понятия не имеешь, какому гнусному созданию умиляешься, — голос ведьмы тихий, но вкрадчивый. — Этот паразит не ящер, а проклятый чародей, которого даже смерть отказалась пропускать в свои владения. Ему место в клетке. Обучение магии крови дало свои плоды. Её освоение далось сравнительно легко, но Чонгук никак не ожидал, что спектр применения этой магии окажется настолько широким. Ведьме подвластно контролировать течение крови, болезней и прочих процессов в организме. Он может вызвать у некогда здорового человека первые симптомы внезапного тяжёлого недуга, может вынудить кости ломаться под натиском магии, может заставить кровь в жилах буквально кипеть, поражая внутренние органы. Это всё он практиковал на мелких вредителях, типа крыс, оставив для ящера самую сложную роль. Чонгук осваивал манипуляцию душами — подвид магии крови, воздействующий непосредственно на саму суть живого. Становится ясно, почему ведьм и чародеев, владевших этой магией, презирали. Это же настоящее читерство! Манипуляция душами — чистой воды грубое вмешательство в само естество человека. Это опасно и подло. Эта магия позволяет внушить кому-то любое ложное чувство, будь то любовь, страх или ненависть. С её помощью возможно переписать чужие воспоминания, либо же просмотреть чужие. Именно практикуя последнее Чонгук и наткнулся на то, чем был поражён до глубины души. Внедряясь в воспоминания ящера, Чонгук был уверен, что не увидит ничего особенного. И каково же было его удивление, когда он узрел ясные воспоминания о чужой недолгой жизни. Яфос был чародеем, первым по ныне существующим записям, кто мог использовать магию крови. Жизнь его была недолгой, он так и не дожил даже до двадцати лет, погиб прямо в разгар войны с гарпиями. Только вот, не сама война стала причиной его гибели. Как и у любого чародея, у Яфоса была своя ведьма, предназначенная ему судьбой. Драгоценная Астарта, поражавшая всех своей холодной красотой, но пылким сердцем. Очередная история о том, как ведьма потеряла себя в любви к недостойному мужчине. Ведьмой восхищались, ведьму боялись и уважали, но только не он. Яфос принимал её любовь, пускал сладкие речи, отравляя молодое сердце и тело девушки. Астарта была влюблена, всюду следовала за чародеем, даже на войну ринулась, лишь бы не быть в долгой разлуке с любимым. Чародей и ведьма сражались бок о бок, делили еду, силы и ночлег, проживая одинаковые дни в нескончаемой битве за расплывчатые интересы империи. И после стольких трудов, времени и вложенных сил Астарта никак не могла ожидать, что получит нож в спину от любви всей своей жизни. Ослеплённая надеждами на лучшее будущее с чародеем, ведьма пропустила момент, когда Яфос спутался с гарпией. Он оказался предателем, попытавшимся бросить империю в самый последний момент. Полюбил, видите ли, высокую пернатую красавицу и понадеялся скрыться с ней навеки в бездне. Но это было невозможно до тех пор, пока он связан с Астартой. И единственный способ разорвать их связь — убить ведьму. Так он и поступил. Вонзил нож ведьме в спину прямо во время решающей битвы на окраинах империи. Девушка не могла поверить в предательство, глядела на своего чародея, к боку которого прильнула пернатая красавица, и умирала изнутри. Её гнев и ненависть превратились в проклятие. Сорвавшись с обрыва в пропасть, Астарта прокляла Яфоса. Израсходовала всю свою магию на то, чтобы изуродовать душу и тело чародея, придав ему форму ящера-паразита. Но проклятье имело цену, потому, исполнив желаемое, душа ведьмы раскололась на десятки осколков. Тело ведьмы разорвали бунтующие души, ожидавшие её в пропасти, а частицы разбитой души разлетелись по бездне. Их связь действительно прервалась, только не так, как того хотел Яфос. Его опечаленная возлюбленная гарпия сбежала со всем своим пламенем в бездну, а оставшиеся имперские военные, ставшие свидетелями случившегося, посадили чародея в клетку и упекли в самое надёжное из всех возможных мест — на нулевой этаж академии Астролис. Наверняка расчёт был на то, что доступ к нижним этажам академии строго ограничен. Никому в голову не приходило, что однажды один наивный маг найдёт ящера-паразита и захочет сделать его своим питомцем. Опустив голову, Хвасок дует губы и не отводит глаз от своих ног. Стыдно, чего уж таить. Взяв с мага обещание вернуть ящера в клетку, Чонгук распрощался с другом и под руку с Евой двинулся вдоль ворот академии. Почему бы и не прогуляться? Всё равно они уже здесь, да и возвращаться в общежитие как-то боязно, ведь там его ждёт разговор с Тэхёном. Чонгук безумно хотел бы свидеться с чародеем ещё раз, чтобы наконец нормально поговорить и расставить все точки, но, чёрт побери, ему так боязно! Он совершенно не готов и не знает, как себя вести в таких ситуациях, его этому не учили! Успокаивая мысли, ведьма медленно шагает, ощущая знакомое тепло от присутствия Евы. Встреча с дорогой подругой поспособствовала восстановлению мыслей. Кукла идёт и подстраивается под шаг омеги. Она не оглядывается по сторонам, не смотрит вперёд, её внимание приковано к задумчивому профилю Чонгука. — Ты ведь жива? — вдруг выпаливает ведьма. На мгновение Ева даже запинается, но быстро возобновляет шаг. — Странный вопрос, да? — хохотнул омега. — Прости, просто в последнее время слишком много об этом думаю. Помедлив с минуту, кукла вытягивает вперёд руки, привлекая внимание, и жестами говорит: «Продолжай». — Чем дольше я здесь нахожусь, тем чаще задают вопросом, смерть — это лишь физическое состояние, или же психическое? — неловко почесав затылок, ведьма неуверенно озвучивает свои домыслы. Не хотел бы, чтобы эти размышления показались Еве глупыми. — Бабушка ведь уже умирала, но теперь она вновь здесь, просто в другом теле, но с тем же характером, интересами и нравами. Она словно не умирала. А вот мой отец уже однажды умирал, его жизнь будто прервалась с уходом папы, тётя Ингрит рассказывала, что прежде он был совсем другим, а после случившегося его будто подменили. Там, в мире без магии, в большом доме отца Чонгук как-то раз нашёл на чердаке коробку со старыми вещами папы. Там были и альбомы с фотографиями, и личные вещи покойного Джинсу, выбросить которые у Ли Шана рука не поднялась. На тех фотографиях отец был совсем другим, живым, что ли. Задумавшись на мгновение, Чонгук краем глаза улавливает движение рук Евы: «Мертва». — Кто? — хмурит брови ведьма. «Я. Ева — остаток. Ли Шан — остаток». Ох… стало только запутаннее. Если с Евой всё вполне понятно, — душа внутри куклы всего лишь малый осколок от неё прежней — то что насчёт отца? Как можно умереть, будучи вполне физически здоровым? Неужели он правда умер вместе с Джинсу? Невольно вспомнилась история Астарты и Яфоса. Похоже ли было на смерть то, что чувствовала ведьма, когда ей в спину вонзился клинок, а перед глазами предстало предательство любимого? Она тоже умерла ещё при жизни? Голова идёт кругом. Чонгуку явно ещё не по возрасту рассуждать на такие сложные темы. И всё же, один вопрос его всё ещё трогает. Как так получается, что повязанные судьбой ведьма и чародей не остаются вместе? Чонгук знает всего две таких пары, но обе закончили примерно одинаково, что Яфос и Астарта, что родители Тэхёна. О подробностях жизни последних омеге мало что известно, только то, что отец профессора Кима всю жизнь ходил налево и в итоге покончил с собой из-за неразделённой любви. Разве судьба не для этого связывает ведьм и чародеев? Это ведь должно быть чем-то вроде благословения, так ведь? Страшно. Чонгук не хочет повторять их судьбу. Не хочет однажды понять, что всё время носил розовые очки, в то время как мужчина его мечты смотрел сквозь него. Мальчик уже влюблён, что бы он там себе ни пытался доказать. Но что же насчёт Тэхёна? Пускай он и был всегда с ним вежлив и добр, пускай и целовал так жадно, глубоко вдыхая дурманящий омежий аромат, о его намерениях нельзя даже догадываться. Это не гарант любви. И их связь тоже не гарант, как показывают случаи. Тем более, что эту связь они оба толком всё ещё не ощущают, только взаимную тягу. Вскоре, обойдя по кругу академию, Чонгук спроваживает Еву назад в вечнозелёный лес, пообещав вскоре наведаться в гости, а сам возвращается в общежитие тем же путём, каким и сбегал, — перемахнув через высокую каменную изгородь. Уже давно за полночь, даже охрана мирно спит на посту, позабыв о ночном дежурстве. Вот оно, здание общежития. Один последний рывок и он доберётся до угловых окон, воспользуется старыми выступающими кирпичами и заберётся на шестой этаж в свою комнату. Ещё чуть-чуть и… Под ногами слышится глухая вспышка. Мгновение и Чонгук взвизгивает, ощутив, как земля уходит из-под ног. Он летит, мать твою! Ведьма невольно зажмуривается, когда видит вокруг до боли знакомые голубые всполохи. В сознание закрадывается паника, а следом за ней и негодование, когда до слуха доносится чужой веселящийся голос: — Думал сбежать? — слышит он хриплую усмешку. Чонгук, ожидаемо, оказывается прямо в руках мужчины, дезориентированный чужим резким ароматом, но от этого своё возмущение он не растерял. — Мать твою! — воскликнул мальчик, вырываясь из внезапной хватки, но без цели выбраться на свободу. Уперевшись ладонями в грудь чародея, омега отстраняется, чтобы впиться свирепым взглядом в чужое откровенно веселящееся лицо. Гад! — Это — похищение. — Прямо таки, — закатывает глаза Тэхён, крепче сдавливая ладонями талию мальчишки. — Ты пытался сбежать, не прикидывайся дурачком. Вот уж точно, они действительно друг друга сто́ят. Ведьма словно ругается сама с собой… Чонгук не находится с ответом. Стоит, с места сдвинуться не может, дышит тяжело, стреляет недовольным взглядом, а Тэхён нагло ухмыляется, незаметно растекаясь лужицей от вида крайне недовольной маленькой гарпии, готовой взорваться при любом неправильном слове. — Не сбегал я никуда, — фыркнул он, со вздохом уронив лоб на ключицу альфы. Сдался. — Да и потом, мне никто не назначал место встречи. — Я посчитал, что позже сам смогу тебя найти, — чародей понизил голос, оперевшись подбородком об мягкую макушку и всматриваясь в чистое ночное небо. — Думал, ты поймёшь. — Меньше думай, — цокнул омега и, выпутавшись из рук мужчины, уселся на парапет. Оказывается, они на крыши общежития. На высоте девяти этажей звёздное небо похоже на сказку. Завораживает. Тэхёна подобное поведение нисколько не обижает, ведь ему прекрасно известно, что за колкостью ведьма скрывает неописуемое чувство стыда. Так по-детски, но мужчину очаровывает. — Разговора не избежать? — с надеждой интересуется Чонгук, упёрто вглядываясь в небо. Слишком стеснён, чтобы посмотреть в глаза профессору. — Не-а, — качнул головой Тэхён. — Даже не отложить? — не унимается ведьма. — Даже не отложить. — Может, хотя бы на пару дней? — Я так тебе противен, что ты даже разговаривать со мной брезгуешь? — выгибает брови чародей. Слова сами сорвались с уст. Им нужен этот разговор, Тэхён устал стоять в стороне, вечно опасаясь, что его ведьму могут увести из-под носа в любой момент, пока сам он бездействует, боясь ненароком спугнуть непредсказуемую колючую гарпию. — Что за глупости? — без промедления отзывается Чонгук, повернувшись своим хмурым лицом к чужому хитрому. — Я взволнован, но ты, конечно же, и без того всё видишь, провокатор недоделанный. И так каждый раз. Переволновавшись, ведьма всегда переходит на агрессивный тип общения, пряча за колкостями свои страхи и неловкость. Тэхён умело играет словами, вынуждая мальчика следовать своим правилам и раскрываться. Это осознание злит неимоверно и омеге едва удаётся сохранять внешнее спокойствие. — Так поделись же со мной причиной своих волнений, я выслушаю. Обычно так и строится разговор, — мягко, как маленькому ребёнку, разъясняет чародей. Бесит неописуемо. — Я до ужаса плохо разбираюсь в человеческих взаимоотношениях и обладаю низкой эмпатией, — наконец говорит Чонгук, не сводя глаз с чужих горящих. Всю неловкость как ветром сдуло, ей на смену пришло раздражение, медленно трансформирующееся в злость. — Меня многому не обучали, отца никогда не было рядом. Я не понимаю, как дружить, как любить и что говорить, чтобы ненароком не отталкивать от себя тех немногочисленных мазохистов, которые пытаются со мной дружить. Мазо… кто? Словечек из другого мира Тэхён не знает, но упорно делает вид, что всё понимает. — И уж тем более я не понимаю, как быть с нами, — страх неизведанного, опасения из-за грядущих перемен, всё это пугает до дрожи. Чонгук не трус, вовсе нет, но влюблённость для него невиданное прежде чувство, а их связь — дикость. — Мне уже довелось услышать пару историй о других чародеях и ведьмах, от того страшнее. Наша связь далеко не гарантия счастливого конца, если у нас что-то получится, но в один прекрасный день я пойму, что всё время носил розовые очки и ты уже давно убежал к другому, то будет больно, а боли я боюсь. Их связь Чонгук осознал ещё в период отъезда Тэхёна. Поначалу был шок, страх, затем пришло понимание, а позже и тоска. Наступает напряжённая тишина. Оба молчат, упрямо не прерывая зрительный контакт и Чонгуку даже кажется, что голубые огни в глубине глаз альфы на долю секунды вспыхнули ярче обычного, но пламя быстро вернулось в норму. — Ты настолько плохого обо мне мнения? — с усмешкой выдыхает Тэхён. Омега, распахнув шире глаза, уж было собрался оправдываться, но так и не смог подобрать в голове нужные слова. — На самом деле, бояться следует именно мне. Мужчина с огромным трудом держит между ними дистанцию, соблюдая мнимые приличия. Чонгук так смешно хмурится, округляет глаза, бранится, закатывает глаза, недовольно цокает на особо глупые вопросы Хвасока. Каждый раз хочется сгрести в охапку и уволочь в тёмный закуток, где никто другой не сможет позариться на его драгоценную язву. — Нельзя сравнивать себя с другими, — вздохнул Тэхён. — Чужая судьба на то и чужая, нет смысла подсматривать за другими ведьмами и чародеями, всё равно каждому уготована своя участь. Люди расстаются и без судьбоносной связи, и точно так же без неё счастливо проживают свою короткую жизнь бок о бок с людьми, встреча с которым — чистая случайность, а не воля судьбы. Ты верно сказал, наша связь не гарант счастливого конца, но кому какое дело? И, раз уж на то пошло, сидел бы я сейчас здесь, не будь у меня каких-либо намерений на наше будущее? Об этом Чонгук не размышлял. Сложно, чёрт возьми! — И нет смысла переживать о расставании. Мы ещё даже не вместе, чтобы забегать так далеко вперёд, — хохотнул чародей, поиграв бровями. Чонгук закатил глаза, покраснев щеками. — Нельзя знать наверняка, расставание лишь один из множества возможных исходов. И откуда тебе знать, что именно я уйду из отношений первым? Ты молодой, красивый, перспективный омега, а я взрослый мужчина с устоявшимися взглядами на жизнь. Следуя твоей логике: в твоей голове больше ветра и желания не растрачивать свою молодость впустую на одни единственные отношения. Ладно, это косяк Чонгука. Он слишком резко выразился, и со стороны действительно могло показаться, будто он обвинил чародея в потенциальном расставании из-за одного только полового признака. Тэхён просто отзеркалил ситуацию, использовав вместо пола возраст. Ведьма погружается в мысли, а мужчина смотрит на него со стороны, жадно запоминая каждую деталь в выражении лица Чонгука. Сейчас он такой настоящий, без этих глупых масок, прячущих его истинное лицо. — Можно тебя поцеловать? — вдруг звучит в полной тишине. Чонгук, опешив, поднимает глаза. Не понимает, послышалось? — Повтори, — хмуро кивнула ведьма. — Хочу тебя поцеловать, можно? — покорно повторяет чародей. — Нельзя, — Чонгук ещё с прошлого раза не отошёл, повторить подобное он пока не готов. — А если в щёку? — не унимается профессор Ким. — Нет! — Тогда разреши хотя бы обнять, — надувается альфа, склоняя голову к плечу. — Не разрешу, — фыркнул мальчик, отодвинувшись от чародея, но тот, не отставая, приблизился, оказавшись даже ближе, чем до этого. — А сегодня в обед ты вёл себя совершенно иначе, — мужчина расплылся в хитрой улыбке, обдав горячим выдохом лицо Чонгука, а рукой скользнув по чужому колену. Дразнит, мальчик всё понимает и, хуже того, совершенно не сопротивляется. Как бы ни возмущался, как бы в мыслях ни покрывал профессора благим матом, сопротивляться он даже не думает. Всё тело трепещет от чужого прикосновения, а близкое тепло чужого тела и запах, щекочущий нос, пробивают на мелкую дрожь. Ведьма неосознанно подаётся вперёд и перестаёт дышать, когда касается кончиком носа чужого. — Ох ёб твою!.. — чей-то писклявый выкрик разносится в ночной тишине. Чонгук, встрепенувшись, отскакивает от мужчины и чуть было не валится с крыши, потеряв координацию, но, к великому счастью, оказывается притянуты сильными руками за талию к груди чародея. Только тогда, вздохнув с облегчением, мальчик оборачивается. У входа на крышу, застыв в нелепой позе, стоит Сокджин и прикрывает рот ладонью, широко распахнутыми глазами наблюдая чужую интимную обстановку и анализируя увиденное. Не в силах умолчать, он всё же выпалил, громко и, кажется, радостно: — Я так и знал!