Жизнь Сирры продолжается даже после смерти, в стареньком, дорогом сердцу доме, наедине с собой и любимым делом. Она натаскала внука в самых базовых вещах, которые нужно знать для жизни в их мире, и с чистой совестью отправила в академию.
В мире мёртвых было безумно скучно.
Так уж устроен вселенский порядок, что после смерти все души отправляются в чистилище, за исключением полных обиды и сложных душ, таких как ведьмы. И представьте теперь, что есть место, в котором обитают души всех существовавших когда-либо ведьм. Тот ещё курятник! Все друг друга ненавидят, а если и водят дружбу, то только в своих скрытых целях. И единственное развлечение — ежедневно пытаться связаться с миром живых, что едва ли хоть кому-то из мёртвых удавалось. Единственный способ — отправить частичку себя в руки другой, живой ведьме.
День, когда на шар, заряженный энергией Сирры, попала кровь Чонгука, стал знаменательным. Старуха была готова прыгать от счастья, поймав связь с миром живых.
Ведь это означало, что она вновь получила шанс ещё совсем немного покуролесить в мире живых. Пусть и не в своём теле, а в нелепой маленькой кукле собственной повзрослевшей дочери, но зато среди живых.
Так Сирра и вернулась к тому, чем так любила заниматься до смерти, — к созданию марионеток и отваров различного назначения. Вырученные за них деньги пошли на обучение внука и восстановление обветшавшего за семнадцать лет дома. Свою костяную помощницу Еву ведьма оставила при себе. А что ей ещё оставалось? Кукла, пересеча несколько раз грань между миром магии и ведьминой лавкой, случайно подцепила остатки чьей-то расщеплённой души и приобрела личность, а это значит, что как марионетка она бы уже не продалась.
Ну и чёрт с ним, зато у Сирры теперь есть помощница, которая всегда готова терпеливо выслушать её трёп. Правда, словами ответить не может, лица то у неё нет, но зато она энергично кивает и изредка общается со своей хозяйкой жестами. Самое обидное лишь то, что с Чонгуком она куда более общительна! До того, как мальчик ушёл в академию, Ева вечно ему что-то рассказывала, ходила по пятам, оберегая от опасностей леса. Сейчас кукла совсем расклеилась, ходит уже больше полугода с печальным видом, пряди волос задумчиво на пальцах крутит, подолгу сидя у окна и отвлекаясь только тогда, когда Сирра зовёт или если кто-то попадает в сети на опушке с редкими растениями.
Сегодняшний день мало чем отличался от всех предыдущих, Ева, как и всегда, слонялась по дому, изредка выходя наружу, чтобы принести какие-то определённые травы, а Сирра, напевая себе под нос, вырезала новую причудливую марионетку из старых запасов слоновьих костей, параллельно следя за тем, как варится отвар для заказчика. Погода тоже прекрасная, ведьма нарадоваться не может, подставляет кукольную голову под лучи солнца, просачивающиеся из окна, и с ностальгией вспоминает, как много лет назад ощущались лучи на живой коже лица.
Всё удовольствие от воспоминаний рухнуло с резко распахнувшейся дверью её тихого жилища.
Не ожидая подвоха, ведьма подпрыгнула на месте, а часть кукольного лица, недовырезанного из кости, выскользнула из плюшевых ручек Сирры и угодила прямиком в кипящий отвар. В этот момент в её глазах словно вся жизнь пролетела.
— Да какого… — задыхалась она от негодования, — Жизнь не мила?! Кто здесь?! что за дря… о Ким, что ли? — всплеск ярости испарился словно по щелчку, когда на пороге предстал смутно знакомый чародей.
Тэхён это место помнит ещё с детства: небольшой дом в два этажа, обставленный странными предметами чудаковатой старой ведьмы, большие витражные окна, ассоциировавшиеся у Кима с небольшими деревенскими церквушками. Даже запах здесь почти тот же, разве что пыли больше стало.
Здесь он в первый и в последний раз видел маленькую новорожденную ведьму.
— Прости, если напугал, — ухмыляется Тэхён, прикрывая за собой дверь. — Ты действительно вернулась, старая.
— Ага, — бросила она крайне недоброжелательным тоном. — В следующий раз стучи, а не врывайся, как к себе домой. А то вдруг я голая?
Приблизившись к дверям кухни, чародей тут же замирает, вцепившись взглядом в ведьму и одновременно пытаясь осмыслить её слова. Кукла. Голая. Ага.
— На тебе почти нет одежды, — по кухне разносится театральный сочувствующий вздох, — деменция даже после смерти не отпускает?
— Грубиян! — воскликнула Сирра, отправив в полёт пучок свежей лаврушки, но тот пролетел мимо мужчины.
Отчего-то на его душе стало так уютно. Старуха Ли всегда нравилась Тэхёну, уж больно своеобразная и притягательная женщина для мальчика, росшего в холодной семье.
Отец был равнодушен к жене и сыну, вечно пропадал на работе, семейные празднества не посещал. Молодой матери было сложно мириться с холодностью мужа, а оставить всё как есть характер ей не позволял. Потому обиженная Ким Борам не стеснялась устраивать скандалы, досаждая вспыльчивому супругу. И только дни, когда Сирра навещала их дом, были единственными спокойными. Чхве Шихо ведьму уважал, а Борам любила её как собственную мать, потому во время её визитов в доме царила идиллия.
— Нашёл-таки моего внука? — хихикнула Сирра, призывая Еву на помощь с уборкой, а сама устроилась на креслице в углу комнаты, перед круглым обеденным столом. — Много же времени тебе понадобилось. Ну и что, как там Чонгук? Что ты ему сказал?
— Ничего, конечно же я ничего не сказал, — качнул головой Тэхён, присаживаясь напротив ведьмы, — он ведь совсем ещё юный, как я могу его обременять чем-то настолько тяжёлым?
На долю секунды ведьма замолкла, смеряя странным взглядом печальное лицо чародея, но вскоре молвила куда более низким, вкрадчивым голосом:
— Смотри, чтобы мальчик к другому не повадился, как с твоим папенькой бывало.
Хватило одного мгновения, чтобы по изменившемуся лицу Тэхёна она поняла, что сболтнула лишнего. Ох, не ей до́лжно было такие тайны раскрывать, не ей.
— На самом деле, как раз это, видимо, я узнавать и пришёл, — медленно проговорил чародей, растерявшись от внезапной правды, — Для меня по-прежнему остаётся тайной, что было причиной конфликта между моими родителями и господинами Ли и Чон, и почему им так и не удалось его решить.
Пусть ведьма и посвящена в детали событий прошлого, но она не имеет никакого права их разглашать посторонним. Тэхён, конечно, как бы, не посторонний, но всё же…
— Прошу, кроме тебя мне никто правду не раскроет, — это действительно единственный шанс альфы приблизиться к истине.
Делать нечего, правда всё равно рано или поздно всплыла бы наружу, даже если бы Сирра была нема как рыба. Потому, подперев плюшевыми крылышками свою большую голову-тыкву, она всё же начала свой рассказ, длинною больше, чем в тридцать лет:
Многие магические твари знают друг друга ещё со времён академии, ведь академия Астролис — то самое место, куда стремятся попасть все, ну удаётся едва ли половине. Именно там и зародилась дружба Чхве Шихо и Ли Шана. Чародей и маг, по счастливой случайности поселившиеся в одной комнате общежития, достаточно быстро нашли общий язык. Оба в силу внешней привлекательности обладали некой популярностью среди учеников и оба со временем без особых затруднений встретили свои любовные интересы.
Шихо оказался куда проворнее и удачливее друга, умудрился разыскать себе не просто девушку, а ведьму, с которой связала его судьба. Бойкая девчушка Ким Борам, наследница именитого рода, привлекала немало внимания. Яркая, громкая, непредсказуемая, она знала себе цену, но, увы, была безбожно влюблена в своего предназначенного. Шихо к ведьме того же, увы, не чувствовал. Просто знал, что должен быть с ней, коль судьба так распорядилась. И он правда пытался её полюбить, но быстро понял, что Борам просто не цепляла его душу. Тем не менее, чародей её не бросал.
И всё было стабильно до тех пор, пока Ли Шан не познакомил его со своим возлюбленным. Милым, кротким Чон Джинсу, прекрасным в своей простоте и открытости. В тот день Шихо впервые ощутил настоящую тягу. Это нельзя было назвать любовью с первого взгляда, но нездоровая привязанность к омеге развивалась в чародее необъяснимо быстро.
— Не пойму, — качнул головой Тэхён, подперев висок кулаком, — они же были повязаны.
— И что с того? — хохотнула Сирра. — Чувства к другим от этого у твоего отца не заблокировались же.
Каждая новая встреча с Джинсу выворачивала душу Шихо наизнанку, а видеть омегу с Шаном ему было и того больнее. Долго так, конечно же, продолжаться не могло, вскоре Шихо признался Джинсу в любви, но, ожидаемо, получил от ворот поворот.
На тот момент Ли Шан и Чон Джинсу были уже помолвлены.
— Всё стало только хуже, когда Шихо случайно узнал тайну, которую скрывал мой зять.
Джинсу был гарпией.
Мальчик сирота с ранних лет привык скрывать своё истинное обличие, потому, поступив в академию, не вызывал ни у кого подозрений. В привычном понимании гарпии — зловредные женоподобные существа невиданной красоты со здоровенными крыльями и оперением по всему телу. Джинсу был совершенно не таким, так что стеснительного тихого омегу мало кто мог связать с этими табуированными существами.
Отчаявшийся уж было Шихо смог найти в этом выгоду. Его вовсе не напугала правда, наоборот, необыкновенность омеги лишь сильнее привлекла. В голову чародею взбрела бредовейшая, навязчивая мысль — хоть раз,
он был обязан хоть раз овладеть им.
Без шантажа не обошлось. Шихо заманил омегу на разговор, грозясь раскрыть Ли Шану правду. Джинсу шёл лишь с целью умолять о молчании, но никак не ожидал, что столкнётся с насилием.
— Это был большой скандал, — опечаленно покачала головой старуха, — после того случая Джинсу уже было плевать, узнает ли мой сын о его тайне или же она останется нераскрытой. Примчался и сам рассказал обо всём, что скрывал и что с ним приключилось. Истерзанный весь, зарёванный. Каждый раз вспоминаю и в дрожь бросает.
После всего случившегося ни о какой дружбе между Шихо и Шаном речи не шло. Разругались, чуть не поубивав друг друга. Это был последний год в академии, потому, дождавшись выпуска, обе пары друг друга больше не видели. Борам, закрыв глаза на всё, так и осталась рядом с Шихо, вышла за него замуж и даже родила ребёнка, но так и не получила никакой любви от чародея. Даже по прошествии десятка лет его голову занимал лишь Чон Джинсу.
— А как же они вновь стали общаться? — недоумевал Тэхён. Он всегда знал, что его отец тот ещё подонок, но чтобы
настолько.
— Шихо и Шан, может, отношения и разорвали, но Борам с Джинсу продолжали видеться всё это время.
Всё так и было, до тех пор, пока Джинсу не забеременел. Борам, конечно же, знала о последних новостях семьи Ли-Чон и была искренне рада за старых друзей, и завидовала им белой завистью. Они были счастливы, ждали ребёнка, а ведьма осталась сидеть у разбитого корыта, поведясь однажды на слепую любовь. Скандалы на пустом месте стали рутиной, ребёнок ненавидел собственного отца, отец не видел в сыне кого-то родного, а жена совершенно не могла никому ничем помочь, даже себе. Так и вышло, что в очередной перебранке Борам проговорилась о скором пополнении в семье Ли-Чон.
Шихо был в ярости, новости о том, что человек, которым он был одержим практически полжизни, теперь счастлив с другим и ждёт ребёнка, оказались добивающими. С тех пор мужчина ушёл в себя, стал подавленным, перестал проявлять хоть какие-то понятные эмоции.
Прощения у семьи Ли-Чон Чхве Шихо попросил сам, без особого пинка со стороны. Всё выглядело так, словно он действительно раскаивался. Твердил, что сбился с пути, пошёл на поводу у своей одержимости и, в конечном итоге, оступился и покатился кубарем по наклонной. Ли Шан сделал вид, что простил, хоть внутренне и опасался, а Джинсу так и не смог. Кивал и говорил, мол прощает и зла не держит, но за закрытыми дверями рыдал мужу в плечо, вспоминая события прошлого, чужой отвращающий запах, болезненные прикосновения и голос, громкий, самодовольный, счастливый.
Прошло почти пятнадцать лет, а Джинсу так и не стало легче.
Проблема лишь в том, что Борам была его единственной близкой подругой и лишь ради неё пара продолжила общаться с семьёй Ким.
— Не знаю, помнишь ли ты, но во время беременности Джинсу ты всё время бегал к нам в гости, — тепло улыбнулась Сирра, всматриваясь в повзрослевшие лицо некогда маленького энергичного мальчишки. — Тянуло к ещё неродившейся душе, да? Признайся.
— Да… тянуло, — отвечает как-то совсем вяло. — Прости, я просто пытаюсь всё осмыслить.
— Понимаю, это сложно, — вздохнула ведьма. — Больше я ничего тебе рассказать не могу. Умерла ведь ещё до рождения внука, но могу предположить, что они, прознав про вашу с Чонгуком связь, не смогли смириться и решили бежать в человеческий мир, мир без магии. Ни за что не поверю, что Джинсу так просто бы смирился с перспективой породнить своё дитя с сыном чудовища. Без обид только, — в ответ Тэхён просто махнул рукой, мол фиг с ним, проехали. — Может, на словах они и пообещали мальчика вашему роду, но смириться не могли. Может, мой зять и был милым и тихим, но что-то от гарпии, помимо физической оболочки, в нем всё же было. Нежелание мириться с действительностью, наверное. Знаешь, в некоторые моменты он был очень упёртым.
Тэхён смотрит на ведьму невидящим взглядом. Сложно осмыслить всё услышанное так сразу. Вся эта ситуация с семьями, а тем более — принадлежность Джинсу к гарпиям. На самом деле, это объясняет, почему Чонгук, пытаясь найти свою специальную магию, мог использовать любую из тех, что пробовал. В норме ведьмы и чародеи признают определённую магию своей только в том случае, если они смогли её вообще хоть как-то использовать, речи о том, чтобы пробовать каждую, вообще не идёт. Это попросту невозможно, но если у Чонгука в роду были гарпии, то это вполне всё объясняет.
— К слову, как там твои родители? — голос Сирры вынудил Тэхёна вынырнуть из своих размышлений.
— С мамой всё хорошо, она сейчас куда счастливее, а папа повесился.
Дальше разговор у них не пошёл, оба были подавлены и попросту не смогли продолжать общение. Потому было принято решение разойтись. Тэхён пообещал, что ещё навестит старуху, а та, отвесив привычно пару ласковых слов, спровадила чародея.
Время ещё не позднее, их разговор длился едва ли больше часа. В академию Ким возвращается под пение птиц, греясь в солнечных лучах, но на душе его было совсем не светло.
Действительность оказалась слишком удручающей.
~•°✴️💀✴️°•~
По прошествии очередной недели Чонгук решает наконец наведаться в вечнозелёный лес. В прошлые выходные планы сорвало внезапное занятие с профессором Кимом, которое ведьма пытается лишний раз не вспоминать. Всё получилось так глупо! Он ведь мог сделать с ящером что угодно, но в итоге просто смешал магию с собственными эмоциями и… даже мысленно давать название тому инциденту стыдно до невозможности.
Будет глупо отрицать, что Чонгука не влечёт к чародею, тем более после того, как он узнал об их предполагаемой связи.
Профессор Ким привлекателен, остёр на язык и безумно приятно пахнет, что ещё нужно шестнадцатилетнему неопытному мальчишке, чтобы влюбиться? Чародей не выходит из его мыслей, сознание всё время прокручивает чужое лицо, взгляды, смех, тихое дыхание над самым ухом… раз за разом, картинка за картинкой.
Когда Чонгук уже натягивал ботинки, в двери комнаты постучались.
— Открыто! — прикрикнул мальчик, завязывая шнурки.
Дверь тихо скрипнула и в щели показалось знакомое лицо. Намджун переминался с ноги на ногу и оглядывал комнату.
— Юнги не с тобой? С самого утра ищу его, но он как сквозь землю провалился. — не найдя нужного, всё же озвучил чародей.
— Как видишь, я один, — со вздохом отозвался мальчик и, справившись с обувью, встал с кровати и отправился на поиски какой-нибудь лёгкой куртки, которая не будет вонять трупочиной после вчерашних дополнительных занятий Сокджина.
Наблюдая за чужими метаниями, Намджун неодобрительно свёл брови к переносице, принюхиваясь. Странный запах, словно что-то трупное смешалось с яблоками в карамели. Но такие изыски академия не предоставляет, да и никто бы из живущих в комнате «696» не стал бы есть подобное. У Сокджина аллергия на яблоки, а Чонгук просто не любит сладкое.
— Куда собираешься? — интересуется Намджун.
— Навестить бабулю в вечнозелёном лесу, с самого поступления дома не бывал.
И всё же, не нравится эта идея альфе. Предчувствие, что ли, странное.
Оказалось, что неспроста. Только напялив найденную куртку, Чонгук ощутил, как подкашиваются колени и, взвизгнув, приземлился задницей на пол. Живот свело неприятным спазмом, а глаза наполнились непрошенными слезами.
— Твою мать, — цокнул чародей и на мгновение обернулся, чтобы понять, есть ли кто лишний поблизости. Но всё как всегда, около их небезызвестной комнаты никто любопытный не ошивается. — Ладно, сиди в комнате, не смей выходить, а я в лазарет сбегаю, возьму что-нибудь для облегчения течки.
— Какой ещё течки? — сквозь боль выдавила ведьма, пытаясь подняться на ноги.
— Совсем глупый? Твоей, конечно же, — закатил глаза Намджун. — Я конечно не эксперт, но в первую течку без партнёра будет ой как непросто.
Чонгук слушал краем уха, но плохо понимал, о чём говорит альфа. Намджун быстро помог мальчишке стянуть только надетую куртку и тут же ушёл, а ведьме только и оставалось, что, кряхтя, добираться до кровати.
Навестил бабушку, называется…
Скрючившись креветкой, Чонгук мысленно покрывал всё благим матом. В особенности себя и своё везение. Ну не бывает в его жизни всё легко, обязательно что-то должно пойти через жопу. Плохое настроение на секунду развеялось от глупой ассоциации. Течка ведь действительно проходит по одному
конкретному месту.
И так всегда, в любой стрессовой ситуации в голову лезут одни только шутки уровня первоклассника, впервые услышавшего слово «член». Но оно и к лучшему, это хотя бы помогает на короткое мгновение отвлечься от скручивающей боли.
Через какое-то время Намджун возвращается, чтобы заставить его выпить что-то горько-кислое и пообещать поискать воспитателя общежития и доложить ему о течном омеге в комнате «696». Оставшись наедине с собой, мальчик неминуемо проваливается в сон. Некоторые симптомы течки облегчились, стало куда проще, но что-то всё же было не так… словно чего-то не хватает, и дело здесь не в зудящем чувстве в заднем проходе, тут что-то иное.
Ведьма не успевает следить за временем и даже пропускает момент, когда в комнату возвращается Сокджин. Сосед что-то говорил ему, но Чонгук не слушал, лишь сильнее кутался в одеяло.
Снится ему вечнозелёный лес, тепло чужих рук и умиротворяющий ореховый запах с нотками прогоревшего табака. В таком сновидении ведьме хотелось бы задержаться подольше. А может, даже остаться навсегда.
~•°✴️💀✴️°•~
С наступлением темноты академия погрузилась в неправильную тишину. Учебные корпусы пустуют, а в общежитии отчего то мертвенно тихо и подозрительно спокойно, никто и носу из своих комнат не высовывает.
Тэхён оказался в общежитии по случайности, столкнулся с ночным воспитателем, который без утайки поведал о возникшей проблеме с ведьмой из комнаты «696», и попросили чародея как куратора мальчишки занести в его комнату баночку с растворимым лекарством. Действие прошлого вот-вот должно было закончиться. Перечить профессор не стал, вместо этого спокойно двинулся по тёмному коридору, не понимая общей обстановки.
Словно на поминках очутился.
По мере приближения к нужной комнате чародей стал понимать, что к чему. Дверь комнаты «696» стала ещё более обугленной, чем в последний раз, когда альфа бывал здесь. Свежепоклеенные обои вновь в дырах от огня, а замки на дверях поплавились и стекли вниз по потрескавшемуся дереву кривыми серебряными дорожками.
И, тем не менее, запахи жжённого дерева, бумаги и горячего металла неприлично теряются на фоне яркого запаха спелых яблок в сочной тягучей карамели.
Невыносимый контраст.
Из-за гуляющего сквозняка дверь комнаты, тихо поскрипывая чудом уцелевшими петлями, медленно колеблется, выпуская в коридор всё больше омежьего запаха. От внезапно нахлынувшей злости с долей неуместного возбуждения Тэхёну сводит челюсть.
Практически беззвучно открыв многострадальную дверь, мужчина проскальзывает внутрь, нервно теребя указательным пальцем колпачок баночки с лекарством.
В комнате царит полная разруха. На полу разодранные подушки, одеяла, а вся мебель покрыта перьями.
кровать сожжена до самого каркаса. Чародей начинает внутренне паниковать. Сокджина здесь нет, как и Чонгука, запах которого, — а Тэхён уверен, что это его запах — слишком явно ощущается, словно он прямо здесь, совсем неподалёку.
Вскоре напряжённый слух мужчины улавливает тихий шорох. Обернувшись, профессор Ким натыкается взглядом на большой развороченный шкаф, из-за дверцы которого едва заметно торчат чьи-то пальцы в забавных голубых носках. Тэхён облегчённо выдыхает и, поставив переданную воспитателем общежития баночку на тумбу, подходит ближе. Одним лишь пальцем касается деревянной дверцы шкафа, тихо открывая, и заглядывает внутрь.
Там, свернувшись в куче собственных вещей, лежал тяжело дышащий Чонгук.
Спутанные в беспорядке волосы, пунцовые щёки, блестящее от пота лицо и, о боже правый,
этот запах! Этот мальчишка целиком и полностью представляет собой запретный, но такой желанный плод. Омега безумно мягкий, маленький и совершенно уязвимый. Словно тронь и он рассыпется. А может, вспыхнет как спичка и сгорит в собственном беспощадном пламени.
Тэхён неосознанно тянется рукой к чужой макушке, желая прикоснуться, но замирает на полпути, задумавшись. Не уверен, что обойдётся простым прикосновением к желанному. Опасается, что не сможет сдержать себя.
Но убрать руку он так и не успевает, ведь в следующее мгновение его хватают за запястье и с силой втягивают внутрь шкафа. Чонгук по-прежнему спит, но теперь ещё и держит в мёртвой хватке чужую руку, тычась в запястье мужчины носом. Дышит часто, но уже не так тяжело, словно успокаивается.
Руки Чонгука перебинтованы, а длинные чёрные когти резко контрастируют на фоне посеревших от времени бинтов.
Маленькая гарпия.
Было разумно ожидать, что что-то от Джинсу юной ведьме всё же передастся. Пусть мощных крыльев и убийственного крика у мальчика нет и, вероятно, не будет, но некоторые мелочи ему всё же перепали. Незначительные, но очень своеобразно милые. Или всё дело в восприятии? Возможно, Тэхён просто влюблён, потому и видит очарование даже в самых странных деталях внешности и личности ведьмы.
Такой беззащитный на вид, но на деле, взбесившись, не оставит ничего живого, превратив неугодный мир в пепелище.
— Какого… — хриплых вздох из дверного проёма застаёт Тэхёна врасплох. — Профессор Ким? — почти шепчет некромант, облегчённо выдохнув, и выпучивает глаза на мужчину, чуть не выронив из рук миску с чищенным фундуком.
Чародей, коротко кивнув, прикладывает указательный палец к губам. Не позволит кому-либо потревожить сон маленькой гарпии.
— Что вы здесь делаете, ещё и во внеурочное время? — шепчет Сокджин, выискивая свои уцелевшие вещи среди образовавшегося хаоса.
— Пришёл занести лекарство, никто другой не захотел приближаться к вашей комнате, — хмыкнул мужчина.
Закусив губу, он жадно впитывал образ нуждающейся ведьмы, которая в полудрёме не находит сил оторваться от чужого запястья. Ему это необходимо, зачахнет без ощущения орехов и табака. Тэхён же и сам не спешит нарушать этот странный контакт, даже не смотря на настороженный косой взгляд Сокджина. Касается кончиками пальцев лба мальчика, испытывая на ощупь мягкость ещё совсем детской, ровной кожи.
— Не сочтите за грубость, — кашлянув, молвил некромант, — но мне кажется, что вам стоит уйти.
Чёрт, печально. Тэхён совсем не готов так быстро уходить, хотелось бы ещё совсем чуть-чуть понаблюдать за короткими трепещущим ресницами ведьмы, за смешно нахмуренными бровями.
— Ещё пару минут, — тихо отвечает чародей, проходясь большим пальцем по сморщенному лбу Чонгука, разглаживая морщинки, — и я уйду.
Всего пару минут, или немного больше…
