Седьмого марта, в «23:52» по корейскому времени Чон Чонгук сбежал из магазинчика своей тётушки в магическую академию по настоянию мёртвой бабушки.
Наверное спро́сите, как это, чёрт возьми, произошло? Что ж…
За день до побега:
Чонгук сидел в ведьминой лавке, замещая тётушку Ингрит, отлучившуюся по каким-то делам. Он как обычно куковал одиноко за прилавком, делал домашку по экономике и совершенно не беспокоился о возможном появлении посетителей. Кому вообще нужно это богом забытое место, которое ещё и стоит на перепутье между людским миром и миром нежити?
Отстой полнейший, здесь ещё и связь не ловит.
Чонгук человек. Скучный, обычный человек, родившийся в совершенно необычной семье, состоящей из магов, ведьм, некромантов и прочей всевозможной магической лабуды, но каким-то невообразимым способом сам он умудрился вырасти простым человеком. Тётушка Ингрит — высококлассный некромант, унаследовавшая ведьминскую лавку от своей матери. Сам Чонгук редко в ней бывает, только когда отец и тётя заняты, лишь тогда его впускают, предварительно прочитав лекцию о том, что нельзя трогать и за какую верёвочку дёрнуть, чтобы выгнать из лавки подозрительных клиентов.
Честно, Чонгуку здесь интересно, но не когда у него на носу зачёт по экономике, а следом ещё и по биологии! В четырнадцать лет обычно есть чем заняться помимо просиживания штанов в магической лавке, которую даже нельзя толком осмотреть.
А ещё Чонгук безумно скучает по отцу. Он почти не появляется дома, всё время проводит на заданиях за пределами человеческого мира, и только тётя Ингрит скрашивает его дни, время от времени заглядывая на ужин в унылый большущий дом брата, где чахнет над школьными учебниками её племянник.
Но сегодня он снова в бабушкиной лавке и, что ещё хуже, ему придётся здесь ночевать. Всё своё время Чонгук тратит на подготовку к экзаменам, иногда отлучаясь в маленькую кухоньку, чтобы перекусить, или в туалет. Каждый раз, проходя по коридору, у мальчика возникает ощущение, что кто-то за ним следит. Ещё и вид за окном подливает масла в огонь, за ним нет привычных каменных стен соседних домов, нет света уличных фонарей.
Только тьма.
Всепоглощающая, завлекающая, всевидящая…
Иной раз Чонгук часами может стоять у окна, всматриваясь в беспробудную вечную ночь. Иногда ему мерещится, будто в воздухе за домом мелькают разноцветные потоки, огибающие друг друга, но никогда не соприкасающиеся. Как-то раз за этим занятием его застал отец, Чонгуку было лет десять, он даже не особо понимал, что делает, просто наблюдал за красивым явлением. Ему тогда сильно досталось и от него и от тёти. Позже ему рассказали, что нельзя обитающим снаружи тварям давать знать, что внутри лавки есть живой человек. Обитающие на окраине мира нечисти почти всегда оказываются людоедами или разносчиками людской чумы и если хоть один такой индивид, увидев человеческого мальчика, заглянет в лавку, то быть беде.
Прошло четыре года, а Чонгук так и не научился следовать словам взрослых. Теперь он целенаправленно стоит у окна и ждёт, когда же появится его потенциальный мифический убийца. Но этого всё не происходит, а Чонгук по-прежнему живёт на полтора мира и чувствует себя обузой для семьи.
Но никто так и не захотел зайти в лавку и слопать доступного человека.
Постояв минут десять у окна, Чонгук вновь возвращается к прилавку, но вместо того, чтобы продолжить копаться в конспектах, он закрывает тетрадь и кладёт поверх неё голову, прикрывая глаза. Устал.
Но не проходит и минуты, как колокольчик на двери звенит, оповещая о приходе посетителя. Быстро оторвав щёку от тетради, Чонгук во все глаза уставился на вход, но… никого. Странно, показалось, что ли? Сколько мальчик себя помнит, ещё ни разу в его присутствии в лавку не заходили посетители.
И только он, расслабившись, решил вновь лечь на прилавок, как вдруг перед ним выросла высокая фигура в чёрном грязном плаще, держащая в своих
шарнирных руках причудливый мутный шар. У Чонгука дыхание перехватило, по коже побежали мурашки. Прежде ему не доводилось встречать никого сверхъестественного, кто не его отец или тётушка. Если он выживет, то непременно обведёт этот день красным маркером в календаре.
Набравшись храбрости, Чонгук поднимает голову и тихо говорит:
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
В ответ посетитель выдаёт странный скрежет, словно звук трения костей друг об друга. Его фигура затряслась и в следующую минуту шар из чужих шарнирных рук с грохотом приземлился на прилавок. И прежде, чем Чонгук успел хоть что-то осознать, его схватила за руку чужая костлявая и потянула через прилавок. Что-то острое укололо его запястье и выступившая капля крови упала на шар. Вырвав руку из ослабевшей хватки, мальчик отскакивает на добрых пару метров, прижимая конечность к груди. Он перепугался не на шутку и даже не знает, как себя вести. Его, чёрт возьми, не учили, что следует делать в таких ситуациях!
Внезапно, женский заливистый хохот разносится по лавке, заставляя заваленные всякой всячиной полки затрястись.
— Видел бы ты своё лицо, мальчик! — хохотал неизвестный голос.
Убедившись, что посетитель больше не двигается, Чонгук вновь подошёл к прилавку, прислушиваясь к источнику звука. Взглянув на шар, мальчик обомлел. Из него смотрело чужое морщинистое лицо, улыбаясь во все зубы. Глаза её блестели, а рыжие волосы с проседью были похожи на настоящий взрыв. Она вся как необузданное пламя, жгучее, яркое, и эмоции на её лице были такими же настоящими, искренними, яркими.
— Ой, ну прости, прости, — наконец успокоившись, женщина утёрла выступившие слёзы и окинула добрым взглядом мальчишку. И отчего то вся весёлость вмиг испарилась, на смену ей пришло искреннее изумление, в глазах женщина стала читаться горечь. — Поразительно, — вздохнула она, — ты вылитый Хауль.
— Вылитый кто? — неуверенно переспросил Чонгук.
— Мой муж, Хауль, — вновь мечтательно вздохнула она. — Ты очень похож на него в молодости. Совсем в тебе нет ничего от моего сына и его мужа, они вообще в твоём зачатии участвовали? Лицо от дедушки, магия от бабушки, мне бы на месте твоих родителей было очень обидно.
— Вы…
— Я твоя бабушка, родной, не ожидал такой встречи? — хохотнула женщина. И ведь правда, если приглядеться, то можно увидеть в её внешности некоторое сходство с отцом.
— Разве ты не мертва? — пораженно выдохнул Чонгук, наклоняясь ближе к шару.
— Мертвее всех мёртвых! — гордо заявила она. — И дальше бы покоилась с миром, но здесь так скучно, ты не представляешь. Могу общаться только с другими мёртвыми ведьмами и заблудшими душами, а они, знаешь ли, вообще народ недружелюбный. Вот и решила в гости заглянуть, проверить лавку. И знаешь что? Ужас! Ингрит за ней вообще следит?
Возмущение старушки мальчика позабавило.
— Не особо, обычно она просит меня прибраться, но так как мне почти ничего нельзя здесь трогать, я даже не смахиваю пыль со стеллажей.
— И с чего вдруг ведьме нельзя трогать ничего в ведьминой лавке? — фыркнула женщина, оглядываясь. — Вздор какой… милый, видишь вон ту куклу за тобой? Не, чуть выше, которая с головой тыквой. Ага! Поднести её к шару и положи рядом, будь добр.
Чонгук повиновался, достал куклу с полки и положил рядом с шаром. Это любимая кукла тётушки, отец рассказывал, что её смастерила бабушка, когда Ингрит была совсем малышкой, вот и хранит теперь, как память.
…из шара медленно начал вытекать странный дым, заволакивая весь прилавок. Постепенно он стал рассеиваться, а игрушка, до этого лежавшая пластом на столе, теперь стоит на двух плюшевых ножках и улыбается, склонив голову-тыкву на бок.
— Не зря столько дней над ней трудилась, смотри, тело как своё ощущается! — и, словно в доказательство, игрушка покрутилась и стала причудливо разминать конечности. — Какая я умная, сама себе поражаюсь! Ну просто золото, а не женщина, будь благодарен, что у тебя такая замечательная бабушка!
Разинув рот, Чонгук только и мог, что кивать болванчиком, наблюдая за ожившей куклой.
— Так, а почему ты помогаешь нашей семье? Кимы тебе разрешают покидать дом? В жизни не поверю, ты был слишком желанен, чтобы так легко тебя куда-то отпускать в одиночку.
— Кимы? Кто это, какая-то семья?
Повисло неловкое молчание.
Игрушка тут же перестала крутиться и, застыв на месте, медленно повернула голову, сверкая глазками бусинками, а брови ниточки смешно подлетели вверх. Казалось, что женщина потеряла дар речи, но быстро оправилась.
— Это не просто «какая-то семья», дорогой. В их роду всегда рождались самые сильные чародеи, а они, как издревле повелось, всегда повязаны судьбой с сильными ведьмами. Твой дедушка как раз был из побочной ветви их семьи, далёкой по крови от нынешних поколений, и твой суженный тоже из них.Ты ведь был обещан Кимам.
— Н-нет, подожди, ты что-то путаешь, — стал беспокойно отнекиваться Чонгук, не веря собственным ушам. — Я человек, совершенно обычный и ни чем не примечательный. Да я даже никогда не был в
вашем мире, всегда только среди людей.
Под взглядом куклы Чонгук почувствовал себя полнейшим идиотом. Стало крайне неловко и очень грустно. Позор семьи на то и есть позор, его роль в этом мире стабильна, какая из него ведьма? Ещё даже не до конца ясно, омега он или альфа, а насколько он знает, ведьмы всегда либо женщины, либо омеги.
— Милый, ты кто угодно, но точно не человек, — покачала головой женщина. — Но ты прав, сейчас в тебе магии кот наплакал, знать бы только поче… чёрт возьми, нет, — осознание снизошло на куклу в паре с шоком. — Нененене, быть не может, он это сделал? — душевные метания куклы Чонгуку не ясны. — Где твой папа, милый?
— Умер, почти сразу после моего рождения, — неуверенно ответил мальчик.
Женщина ещё долго ходила по прилавку взад и вперёд, бормоча что-то себе под нос, Чонгуку оставалось только наблюдать со стороны, боясь и умиляясь одновременно. Как бы ярко себя ни преподносила бабушка, в теле куклы это всё выглядело нелепо и до невозможности мило.
— Ох и влип же ты, мой милый внук, — вздохнула она, плюхнувшись мягкой задницей на деревянное покрытие прилавка. — Связанным всегда плохо, когда их разлучают. Ты ещё бодрячком, потому что толком не успел почувствовать вашу связь, её сразу же заглушили, но вот твой чародей… Наверняка это было больно. Он старше тебя и чувствовал вашу связь ещё до твоего рождения, ждал, а потом она просто взяла и… ПУФ! Исчезла. Жалко мальчика.
Чонгук никогда прежде не слышал о таком. Да что уж там, он вообще почти ничего не знает о том, как живут существа за пределами мира людей. Но факт того, что он был связан с кем-то ещё до рождения и эта связь сделала кому-то больно… удручает.
Мальчика с малых лет тянуло к сверхъестественному, но отец всегда глушил любой интерес. И Чонгук всё ещё хочет знать больше, в конце концов, это куда интереснее той же экономики. К тому же, он всегда чувствовал, что тётя с отцом что-то недоговаривают, и теперь уверен в этом наверняка.
— Уму непостижимо, — бормочет кукла, сложив руки-крылышки на «груди». — Что за самодеятельность?! Они просто препятствуют естественному ходу судьбы. Взять бы и леща твоему папе дать, и отцу затрещину влепить. Два сапога пара, чтоб их! Вот же… Эй-Эй, я кое-что придумала! Внучок, посмотри на меня, чего задумался?
Чонгук резко выныривает из мыслей, большими глазами глядя на пободревшую женщину.
—
Давай я заберу тебя в свой дом!
…что?
От по-настоящему дерзкого заявления мальчик растерялся. Заберёт в свой дом? А он у неё есть? Она же, вроде как мертва, да ещё и практически незнакомая Чонгуку женщина. Что толку от того, что она назвалась его бабушкой, если доказательств толком нет?
Но Чонгук почему-то верит. Да, она странная, нелепая в своём новом теле, но очень искренняя в своих эмоциях, особенно в негодовании.
— И где же он, — мальчик со вздохом сдаётся, ощущая на себе давление чужих предвкушающих глаз.
Лукаво ухмыльнувшись, — насколько это позволял вышитый нитками рот — женщина указывает в сторону пустого коридора, где есть только старенькое деревянное окно, обвешанное разными амулетами.
— Только не говори что…
— Мы отправляемся в
наш мир, Чонгук-и! Что с лицом? Я же знаю, что ты давно хотел.
Хотел, ещё как хотел! Да у него дыхание перехватило только от одной мысли, что есть шанс попасть в магический мир!
Он наконец сможет пересечь заветную грань.
Вместе с бабушкой Чонгук пишет записку и оставляет на прилавке. Поднимает глаза и вздрагивает, когда видит высокую куклу. А он уже и забыл о ней.
— Это Ева. Как тебе, красотка? — заметив чужое замешательство, заговорила женщина и, кряхтя, забралась своей «спутнице» в руки. — Моя последняя и лучшая работа. Перед самой смертью закончила, но так и не успела продать. Но это только мне на руку оказалось. Без неё я бы до лавки не добралась.
Медленно кивнув чужим словам, Чонгук большими глазами наблюдает, как высокая кукла, зашуршав накидкой, двинулась по коридорчику в сторону окна. Добравшись до подоконника, женщина спрыгивает с рук куклы и забирается по раме на самый верх, к амулетам, чтобы в следующую секунду безжалостно разорвать все до единого.
— Мы что, выйдем через окно? — изумился Чонгук.
— Конечно, другого выхода в наш мир здесь нет, — с усердием проговорила кукла-тыква, разрывая очередной талисман. — А ты что думал, мы через дверь сможем уйти? Неее, всё не так легко, иначе бы в лавку заходил каждый, кому не лень. Через дверь возможно добраться только до людского мира, а вот окно моя дрожайшая дочурка зачем-то запечатала.
Выдохнуть с облегчением женщина смогла только сорвав все печати и обереги. Чонгуку оставалось только с огромным трепетом наблюдать, как Ева, повинуясь приказу хозяйки, поворачивает ручку окна. Лицо мальчика обдало холодным ветром.
— Готов? — окликнула внука кукла-тыква.
Вдохнув последний раз полной грудью, Чонгук уверенно кивнул и, следуя примеру бабушки, забрался с ногами на подоконник, чтобы в следующее мгновение выпрыгнуть в окно.
Порой одного маленького рывка хватает, чтобы пересечь грань. Самую значимую грань, решающую весь ход последующей жизни.
Чонгук её пересёк, совсем не подозревая, какие перемены его постигнут.
«Отправляюсь на поиски правды, простите что так внезапно. Возможно, этим я нарушил некоторые ваши планы, но жить и дальше в неведении я больше не мог.
Я ушёл не один, можете не волноваться, у меня есть наставник. И, прошу, не ищите меня, рано или поздно я сам вернусь.
С наилучшими пожеланиями,
Чонгук»
~•°✴️💀✴️°•~
Сегодняшний тихий пасмурный денёк не отличался для Хосока ни чем примечательным. Он всё так же встал рано утром, прибрался в кабинете госпожи и, повинуясь просьбе молодого господина, поспешил заварить самый крепкий чёрный чай, какой только имелся в доме.
У господина Кима сегодня плановый выходной. Он, разбирая бумаги с финансированием компании, специализирующейся на поисковых операциях, попутно разбирал задания для первокурсников академии. Не смотря на раннее время, вид у мужчины был усталым.
Тихо прошмыгнув в комнату, Хосок бесшумно прикрыл за собой дверь и, шагая на цыпочках, аккуратно поставил поднос с чашкой на тумбу у кровати. Молодой господин не любит лишний шум.
Отблагодарив омегу кивком головы, Тэхён вновь погрузился в бумаги, больше внимания уделяя тем, что из поисковой компании, но в них он не увидел ничего, что не видел бы в совершенно таких же докладах все четырнадцать лет.
Поиски так и не увенчались успехом.
Тэхён его ждал, искал, но всё без толку. Из раза в раз альфе снятся сны, где он, обретя, теряет. Образ мальчика без лица ускользает из его рук, рассыпается на глазах и проскальзывает жидким песком сквозь пальцы. Мучительное зрелище.
Откинувшись на спинку кровати, мужчина берёт в руки чашку с чаем, а бумаги откидывает прочь. Нечего забивать работой и переживаниями голову с утра пораньше. Он делает пару глотков, отмечая приятный горьковатый вкус и вдруг вздрагивает. Чашка выскальзывает из пальцев и, проскользив по простыням, летит на пол, с треском разбиваясь.
По телу прошлась волна знакомого чувства, словно оборванного отростка души коснулась её вторая половина. Всего на мгновение, на мизерную долю секунды, но Тэхёну этого хватило, чтобы сделать некоторые выводы.
Его половина вновь в их мире.
На звон битой керамики прибежал Хосок. Крайне перепуганный и настороженный он заглядывает в спальню господина, и лишь сильнее удивляется, когда видит непривычную гамму эмоций на чужом лице. Удивление, страх, злость, предвкушение, решимость, и всё это подчёркивает странная клыкастая кривая улыбка.
— Здесь, — шепнул себе под нос мужчина и, расплываясь в ещё более широкой улыбке, закусил губу, стараясь контролировать выражение своего лица. — Он здесь, чёрт возьми, — выдыхает сквозь горькую усмешку. —
И я его верну.
Во что бы то ни стало.
