Лазарет III: Стая

      Зал ожидания бизнес-класса ожидаемо пуст, позволяя четверым друзьям развлекаться самостоятельно. Кофе уже выпит в таком количестве, что скоро из ушей польется. До посадки остается всего-ничего, но это время тянется особенно долго, потому что всем хочется поскорее сесть в самолет и оказаться в Японии. Токио точно встретит их прохладным ветром, а Йокогама потом – соленым воздухом, приносимым с Токийского залива.       Чуя раздраженно жует арахис, мысленно радуясь, что хотя бы на орехи у него нет аллергии.       – Господи, придурок! – Чуе хочется помыть язык, если честно, от этих гребаных соленых орешков. – Серьезно, в бизнес-классе аэропорта не нашлось ничего получше, что ты облюбовал автомат со всякой дрянью?       Дазай вместо ответа жмет плечами с улыбкой.       – Странно, что тебя еще не тянет на солененькое, учитывая, сколько раз я в тебя кончал.       Чуя пытается стукнуть придурка, но тот ловко отсаживается на сидение подальше. Щеки, конечно же, вспыхивают. Впрочем, этот Дазай – психопат без совести – нравился ему больше, чем то, что он представлял из себя, имея нормальные человеческие чувства и эмпатию.       – Пить хочу, – ворчит Чуя.       – Мини-мафия, если ты забыл, то зелье Магнуса подействовало, и мне снова плевать на все твои глупые капризы.       Он определенно хочет подраться, а Чуя будет очень рад поспособствовать его желаниям. Перепалке не дает случиться Юра, который кидает в сторону Чуи бутылку не то с лимонадом, не то с соком.       – Не устраивайте сцен, а.       Хоть кто-то был тут на стороне Чуи. Спасибо, блять, Господи. Он огромными глотками утоляет жажду, поглядев на пустой бутылек в своих руках.       Ни наклейки, ни названия.       Привкус кажется странным.       Чуя хочет уже задать вопрос, когда в голове словно что-то щелкает. Ему становится плохо. Сознание мутнеет, а резкая тошнота подступает к горлу. Чуя хочет схватиться за подлокотник кресла, но отчего-то валится на пол. Под ладонями – плитка зала ожидания. Все начинает кружиться. Он мотает головой, кажется, пытается позвать парней, но понимает…       Это был не сок. Не лимонад.       Это было одно из зелий Магнуса.       Внутри вместо привычного уже тепла от присутствия в стае остается лишь холодная пронзительная пустота.       – Что ты… – хрипит он, еле поднимая глаза на Дазая. – Что ты сделал?..       Тот молчит и поднимается со своего места, вставая рядом и глядя сверху вниз.       Чую трясет от осознания.       Это было зелье, которое выкидывает из стаи. А Дазай не торопится с объяснениями. Когда перед глазами Чуи начинают плясать черные пятна, рядом с ним становится… Юра.       Дазай удивленно глядит на Плисецкого.       – Я-то как раз вообще ничего не делал, – говорит Дазай.       Юра отводит глаза и шепчет сбивающимся голосом:       – Прости меня. Это было условие Мори-доно. Мне жаль, Чуя.       Когда Плисецкий протягивает аналогичный бутылек и Дазаю, Чуя не выдерживает и теряет сознание.       – Вот, значит, как, – тянет Дазай. – Я думал Мори не станет так подставляться.       – Он взял с меня слово, что вы с Чуей покинете стаю. Это плата за то, что вы оба приехали помочь, – Юра буквально выплевывает оправдание и, чертыхнувшись, поднимает бессознательного Чую, чтобы усадить обратно в кресло. А потом отходит с таким видом, словно ненавидит себя.       Электронный голос объявляет о начале посадки на рейс до Токио, и Отабек хватает Плисецкого за руку, чтобы увести в самолет.       Дазай, не торопясь, закидывает в рот оставшиеся соленые орешки, которые купил специально, чтобы сомнения Плисецкого не растянулись на гребаные недели. А ведь Юре следовало честно сказать еще при всех об условии Мори, но, видимо, яиц не хватило. Он выпивает содержимое бутылки, отмечая собственный выход из стаи как очередную победу.       Как финальный акт в идеально разыгранном спектакле, действия которого начал просчитывать очень заранее. Шаги плана менялись на ходу, подстраиваемые под обстоятельства, но все прошло как по маслу. По крайней мере, готовиться Дазай начал еще летом, когда они разобрались с Достоевским.       Всего-то и надо было, что повставлять палки в колеса сотрудникам мафии, чтобы восстановление всех структур Порта после теракта тянулось тяжело и медленно, а Чуя, в самом деле, стал незаменимым в этом вопросе для Мори. В мафии работали как хорошие умные сотрудники, так и идиоты, поэтому, было кого подставить без ущерба для основной работы Порта. Это был первый шаг.       Дальше шло время для второго шага. Пришлось помучиться и надавить на парочку пешек в спецотделе, чтобы отыскать охотников на оборотней и историю одного отбитого альфы по имени Девкалион. А потом слить информацию об очень интересной эдинбургской шайке, у которой есть уникальная Искра. Дазай не хотел вникать в оборотническую специфику, но выбора у него все равно не было, раз уж он задался целью ускорить процесс избавления от ненужного бремени. Стая была для него балластом. Бесила перспективой, что он должен брать и эти переменные в расчет не только касательно себя, но и касательно Чуи. Дазай обещал оберегать его друзей, и этого условия придерживался. Но Чуя ничего не говорил о том, чтобы не трогать этих людей как стаю.       Шаг третий. Подговорить Катая – этого полезного эспера-технаря, к которому непременно обратился бы Юра, чтобы отследить дорогу похищения. И ведь у них все получилось бы, не будь у Дазая верных рычагов давления. Катай скинул лишь видео из самого «Лазарета» и слился волшебным «не знаю, как так вышло». Оставалось лишь дождаться, пока Дерек Хейл и вся остальная свора настолько будут нуждаться в нем и Чуе, что попытаются надавить на Мори Огая.       Шаг четвертый. Очередной экстренный отъезд Чуи неминуемо поставил бы стаю поперек горла Мори, а тот, несомненно, выдвинул собственные условия Юрию Плисецкому как контактному лицу. Мори свято верил в преданность Чуи, а значит ему не нужно, чтобы что-то иное отвлекало его самого полезного сотрудника от работы. После ухода Дазая из мафии именно Чуя стал первым претендентом на роль нового босса, случись что с Мори Огаем.       Шаг пятый стал самым полезным. Дазаю нужно было потерпеть всего полчаса, пока действие обряда-поиска пройдет, и убедить Чую в том, что у него пропала психопатия. И все для того, чтобы дать крошке то, чего он хочет. Чувства Дазая. Взаимность на лишающую здравого смысла любовь. Оставалось лишь сыграть настолько невыносимого идиота, чтобы Чуя сам захотел избавиться от побочного эффекта, ведь он был невероятно добрым и доверчивым человеком. И ему так свойственно верить в лучшее. Теперь Чуя был привязан раз и навсегда, ведь нес ответственность не только за собственные чувства, но и за те, в которых его уверил Дазай.       Самым сложным было провернуть это с учетом их уговора. Но и тут все прошло, как по маслу – в нужный момент расторгнуть его, чтобы иметь возможность врать, а потом вернуть на место. Потому что Дазай никогда не собирался отпускать Чую от себя. Что же касается правила «защищать друзей»… Дазай и защищал, помогая в уничтожении альф. Крошке стоило подробнее прописывать условия договора, потому что там ничего не было о том, чтобы к такой безвыходной ситуации привести. Дазаю было бы жалко мальчишек, которые пострадали из-за его плана, существуй у него хоть малая доля совести. А так они стали всего лишь сопутствующим ущербом.       В его расчетах не было лишь отека Квинке, Дазай планировал просто сыграть на злости Тики, который убедил бы его извиниться, а в итоге этот кретин чуть не угробил самую драгоценную вещь в жизни Дазая. Стоило больших усилий не свернуть мудаку шею. Его спасло лишь то, что он был важен Чуе, и Дазаю с этой мыслью приходилось примириться.       Шаг шестой был прост до безобразия. Ничего не делать и предоставить Плисецкому возможность выполнить приказ босса Портовой мафии, чтобы вывести их из стаи Дерека Хейла. Всего одна пачка соленых орешков и нытье Чуи подтолкнули бедного мальчика к принятию решения.       Голова мутнеет от зелья, но Дазай берет себя в руки, прекрасно умея игнорировать любые ощущения. Он склоняется над Чуей, отводя с лица огненные пряди волос и осторожным прикосновением ладони приводя в чувства.       – Эй, мини-мафия, – тянет он, заглядывая в голубые глаза, – нам нужно идти. Посадка скоро закончится.       Чуя выглядит дезориентированным и потерявшимся в пространстве. Он хватается за ладонь Дазая так, словно это единственное, в чем прямо сейчас он был уверен.       – Зачем он?.. – первое, что вырывается из Чуи, несомненно, желание разобраться в происходящем.       Дазай хмурится, оглядываясь на двери, за которыми скрылись Красный король с вассалом.       – Понятия не имею, – отвечает он. – Но я почти уверен, что Мори не оставил огоньку выбора. Пойдем в самолет, вы сможете переговорить по прилету. Юра тебе обязательно все объяснит.       Чуя поджимает губы, расстроенно и совершенно болезненно.       Дазай же помогает ему подняться, теснее прижимая к себе.       – Только осторожнее, держись за меня, чтобы не упасть.       Шаг седьмой. Остаться невиновным по всем ступеням идеально продуманного плана.       Чуя доверчиво жмется к нему в поисках защиты и ласки, потому что Дазай оказался единственным человеком, которому сейчас он может доверять.       Что ж, крошка придет в себя и возьмется все расставлять по полочкам. Он переговорит с Плисецким и, поняв, что это Мори его заставил, простит и продолжит играть роль его заботливого отца. Потом Чуя пойдет к Мори. И единственное, что он сделает – это преклонит колено, снимая свою чертову трилби и прижимая к груди. Потому что приказы босса Портовой мафии никогда не могут быть оспорены или поставлены под сомнения. А еще Чуя пустит Дазая жить к себе, потому что они вернутся к тому, на чем остановились, уезжая из Йокогамы – продолжат существовать в рамках уговора. Теперь уже более тесного и неразрывного, чем раньше, потому что слово «любовь» для простых людей имеет невероятно большой вес. Это было похоже, мать его, на идеальный расклад.       Чуя был уникален и совершенно нелеп. Он добился невозможных высот в иерархии мафии, держал в страхе всю Японию, но становился таким глупым и невнимательным, когда его начинали окружать друзья.       Каждый раз одно и тоже.       Его малолетняя банда «Агнцев», которая его предала при первой же возможности.       «Флаги» в мафии, которые окружили Чую такой любовью, что тот совершенно не был готов к их смерти.       Теперь стая и все эти эдинбургские ребята, которых Чуя так любил сам, что не заметил происходящих глупостей.       Чуя был важной фигурой в теневом мире Йокогамы, нес на плечах огромную ответственность за рынок драгоценных камней и оружия, и быть глупым или нежным просто не имел права. Теперь же вопрос был решен раз и навсегда. Дазай бы никогда не позволил ему размякнуть настолько, чтобы поставить собственную жизнь под удар. Его жизнь принадлежала Дазаю, и тот о ней планировал заботиться очень прилежно.       Дазай ведет Чую в самолет, благодаря стюардессу за беспокойство об их самочувствии, усаживает его на выкупленное место у окна и планирует быть самым идеальным парнем, которого Чуя заслужил. Потому что только так он останется на поводке навечно, спасая Дазая от всепоглощающего и разрушительного чувства одиночества.       Дазай улыбается и вспоминает слова Тики Микка: «Послушай свое сердце, оно расскажет тебе много интересного».       Что ж, сердце Дазая ликует от того, что никогда не умело болеть.

***

      Октябрь встречает теплым ветром, который напоминает почему-то о весне, а не об осени. Раскидистый лес, окруженный солнечным светом, блестит золотом и вовсе не выглядит картинкой из кошмаров, каким запомнил его Аллен, когда был здесь. Может, он вообще не бежал тогда именно через этот участок. Деревья – копии друг друга, а в темноте он вряд ли мог запомнить точные ориентиры.       Аллен оборачивается, выхватывая взглядом между ветвей совсем крохотную из-за отдаленности машину на краю дороги – желтый Порше и рядом с ним две фигуры. Тики и Эмили.       Ветер ласкает лицо, не доставляя боли. Открытые раны затянулись, напоминая о себе лишь розовыми шрамами. Звезда, вырезанная на лбу, теперь будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь как напоминание об очередном испытании Эдинбурга, с которым Аллен справился. Последний год в целом решил проверить его на прочность. Сначала угроза пожизненного заключения, даже пара недель, проведенные в камере, пока Карл Третий не даровал ему Королевское помилование. Потом стая альф во главе с Девкалионом, которые могли уничтожить всю их компанию.       Глупо было, конечно, делать вид, что они не уничтожили ее.       Юра и Отабек вернулись в Йокогаму, продолжая заниматься новой работой и снова отдаляясь, кажется, в попытке доказать собственную независимость. Плисецкому очень хотелось стать взрослым, а потому лишняя опека Магнуса и остальных была для него бременем. Пожалуй, Аллен считал это верным решением. Юра был молод, но все еще оставался Богом Огня. Боги не должны слушать стенания людей. Они просто должны быть милосердны.       Чуя и Дазай… Что ж, головная боль Аллена, не иначе. Потому что Накахара вопреки здравому смыслу не просто неожиданно вышел из стаи, но и перестал отвечать на звонки и сообщения. Тики изводился от переживаний, а Аллену оставалось мысленно костерить рыжую суку за то, что так с Микком поступает. Конечно, Чуя отзвонился после, но лишь чтобы попросить больше не связываться с ним. Вся эта история с неожиданным для него и Дазая отъездом из Йокогамы стала камнем преткновения между Чуей и его боссом. И, чтобы остаться верным Портовой мафии, Чуя решил разорвать все их отношения. Аллен думал, что тот поступил верно. Друзья приходят и уходят, а мафия была у Накахары в крови.       Дереку же пришлось пережить уход Чуи и эмиссара, испытывая боль как физическую, так и душевную. Аллену не было его жаль. В конце концов, это была задача Дерека – оставаться лидером и взять на себя ответственность за сохранение стаи. Но он не справился. Аллен его не винил. Но и жалеть тоже не собирался. Он был менее сердоболен, чем кому-то могло показаться.       Магнус ушел в работу, в последний месяц вообще не появляясь в «Лазарете», пока Тики заканчивал последние дела, чтобы остановить работу на неопределенный срок. Дело было в Алеке, который к тому моменту уже переехал в квартиру Тики. Их расставание стало еще одной причиной раскола компании.       Стайлз… Что ж, его Аллен в последнее время избегал, что было не очень честно с его стороны. Но нахождение один на один – это все равно, что самостоятельно вернуться в камеру пыток и переживать в кошмарах все произошедшее снова, снова и снова. Аллен был рад, что Стайлз выжил. Это было самым главным. А в себя он точно придет. Такие, как они, всегда приходят.       Боль не отступит.       Они просто раз за разом будут учиться показывать ее по-другому.       Аллен вышел на опушку, углядев темные пятна копоти на сожженной земле. Юра редко оставлял следы от огня, но, видимо, во время драки с альфами не церемонился. Несколько прожженных кратеров, развороченная мягкая земля из-за способности Чуи. Все поле маленького боя могло рассказать о том, что происходило, пока Аллен лежал дома у Магнуса.       Уолкер подошел к каркасу заброшенного давно автобуса, оглядел пятна копоти и, вздохнув, уселся в центр поляны, глядя на несколько пепелищ.       Какое из них принадлежит тому альфе?       – Эй, – сказал он вслух, складывая ноги по-турецки и глядя на левую руку, уже начавшую покрываться татуировкой на запястье, – я всегда держу свое слово.       И, прикрыв глаза, запел.       Потом он без сожаления уйдет отсюда и никогда больше про это место не вспомнит. Зима покроет пепелище слоем снега, а весной новая трава, новые цветы украсят поляну зеленым одеялом, скрывая все произошедшее раз и навсегда.       Аллен обнимет Эмили, сядет в машину к Тики и врубит радио, чтобы громко подпевать любимым трекам.       Впереди его будет ждать путешествие до Лиссабона в компании самых близких людей.       А пока он тянет свою песнь, прощаясь с тем, кто навсегда оставил шрамами след в его жизни.

***

      Ноябрь встретил их редкими хлопьями снега, который игнорировал нулевую температуру и упорно не хотел становиться дождем. Вид из окна кофейни открывался превосходный, если разместиться за столиком – луж на каменной дороге не было видно, зато полотно белых хлопьев скрашивало природную серость города, навивая мысли о скором Рождестве.       Стайлз обернулся на стук и тут же подошел к двери, заметив Алека. Тот помахал рукой, прикрывая голову от падающего снега.       – Привет, – Стайлз обнял друга и пропустил его внутрь, – добро пожаловать в «Лазарет».       Пускай классическое приветствие Аллена и Тики уже не было актуально, но произносить заветную фразу все равно было приятно.       Они так и жили тут вдвоем с тех пор, как Тики, забрав Аллена и Эмили с собой, отдал Алеку ключи. Стая была вместе, но вместе с тем и порознь: у всех накопились дела, нужно было дальше как-то жить свою жизнь, а Алек и Стайлз…       Что же.       Алек за последние месяцы так и не нашел в себе сил поговорить с Магнусом. Их отношения застыли в перерыве, и оба находились в подвешенном состоянии. Магнус отвлекался на универ и лекции, а Алек с поддержкой Стайлза решил окончательно уйти в друиды и теперь, помимо домашки, штудировал латынь, названия трав, учил новые ритуалы и все меньше видел призраков.       – Что у нас поесть? – Алек снял пальто и стряхнул снег. Капли расплылись по полу, и он, цыкнув, быстро подтер их тряпкой, подцепив носком кроссовка. – О, ты заказал китайскую еду?       Алек увидел на стойке несколько квадратных коробочек. Он улыбнулся от мысли, что все их совместное проживание и впрямь теперь напоминает простую студенческую жизнь. Пожалуй, даже больше, чем раньше.       – Угу, – Стайлз мялся, и Алек отметил, что давно уже не видел такого количества сомнений на его лице.       Да, пожалуй, сразу после того, как Стайлз оправился от физических травм, его часто можно было встретить заторможенным или подвисающим, все-таки его психика понесла очередной урон. Но за последний месяц, когда они съехались? Почти никогда.       Стайлз вернулся в терапию. После произошедшего это было просто необходимо. Он нашел хорошего специалиста, который подобрал ему новый комплекс препаратов, и все это помогло Стайлзу не словить слишком сильный откат после похищения.       – Ты хочешь что-то сказать? – Алек аккуратно дотронулся до запястья Стайлза.       Той руки, где теперь не хватало мизинца. Стайлз говорил, что все в порядке, но Алек видел, как он порой сбивался, пока писал коды на компе, потому что привычка пользоваться всеми пальцами пока никуда не делась.       Стайлз скрывался в «Лазаете» от Дерека так же, как Алек прятался от Магнуса. Боязнь альф просто не могла не появиться, и Алек в попытках хоть как-то расслабить Стайлза изучал в дополнение ко всем своим новым навыкам еще и психологию.       Забавно, «Лазарет» превратился в логово задротов, как шутил сам Алек. Оставалось только исправить оставленную Плисецким надпись на синей стене. Вечерами тут стояла уютная тишина, разбавляемая звуками сериала, шорохом страниц книг, которые читал Алек, и стуком клавиш ноута Стайлза.       Стайлз собрался все-таки с силами и протараторил на одном вдохе:       – Алек, я, эм… Хочу поступить в колледж, а потом в академию ФБР.       – О, – Алек округлил глаза. Затем прошел до барной стойки и сел на стул, – ого.       – Глупо, да? – Стайлз закусил губу. – Мне туда не поступить и вообще… о чем я думал, я просто…       – Стой, – Алек поднял вверх ладонь, – это круто. Я уверен, ты сможешь нагнать программу, да еще и перегнать там всех. Никогда не сомневайся в себе, слышишь?       Стайлз смущенно кивнул.       – Только придется, наверное, уехать на время поступления, да и экзаменов, – он неловко почесал макушку. – Но, мне кажется, отдел поведенческого анализа прям мое.       – Сто процентов, – Алек растянул губы в улыбке. – На самом деле, я тоже хочу послать нахер искусство. Только вот не знаю точно, куда пойти.       – А отец будет платить? – Стайлз поднял брови.       Он был в курсе ситуации Александра.       – Ему все равно, где я учусь. Если сумма плюс-минус такая же, ему без разницы, на счет какого универа это переводить.       – А если медицина? – Стайлз уселся рядом с Алеком и потянул к себе коробочку с едой. – Ты друид. Знания традиционной, скажем так, медицины, будут тебе только в плюс.       – Слушай, а это идея, – Алек тоже принялся за еду.       Стайлз кивнул, энергично жуя. Они какое-то время ели молча, а потом уже по привычке начали подкалывать друг друга. Алек скомкал салфетку и кинул в Стайлза, попадая тому в лоб.       – Эй! – Стайлз хохотал, едва не уронив палочки для еды.       Внезапно их прервал колокольчик, звякнувший над дверью.       – Ты не закрыл дверь? – Стайлз ошарашенно посмотрел на Алека.       – Извините, – тот подскочил на ноги, видя двоих мужчин, которые стояли на пороге, – мы не работаем. Закрыты на небольшой ремонт, – он осекся, вдруг заметив странное сходство одного из мужчин с Магнусом.       Какого черта?       Но они реально были чем-то похожи.       – Мы можем вам чем-то помочь? – став серьезным, спросил Стайлз, подходя к Алеку.       – Вполне возможно, – второй мужчина вышел вперед, скрестив руки на груди.       От него веяло такой опасностью, что Алек и Стайлз одновременно попятились назад, интуитивно пытаясь отгородиться от незнакомцев.

***

      Магнус угрюмо смотрел в стаканчик с кофе.       – Эта бурда заставляет меня скучать по Тики, как никогда.       Дерек хмыкнул, садясь рядом.       – Тики давно пора было в отпуск. Они с Алленом правильно сделали, что свалили от нас подальше.       Магнус кивнул, соглашаясь.       – Знаешь, где они сейчас?       – Собирались в Лиссабон, но черт же знает, куда их жизнь закинет. Аллен нигде, кроме Эдинбурга, и не был. Пацану не помешает мир повидать.       Дерек, вяло расставляя тарелки на столе и освобождая поднос, на котором принес себе еды, все-таки выдавил из себя:       – Мы так с тобой проебались.       Магнус посчитал, что для согласия хватит и драматичного молчания.       В университетской столовой было полно народу. Но преподавательский угол был пуст: перерыв совпал у Магнуса и Дерека. Остальные учителя, на их счастье, были заняты на лекционных парах, которые в универе на многих факультетах были сдвоенными, что забирало у половины потока один полноценный перерыв.       У Магнуса такая бесконечная пара была по средам, и он официально ненавидел все среды за последние месяцы.       – Ты связывался с кем-то? – он посмотрел на Дерека.       – Нет, – тот мотнул головой, – только в общем чате переписки.       – Мемы с котами не дают возможности понять, как обстоят дела, – Магнус поморщился и допил кофе. – Что думаешь делать?       – Дать всем столько времени, сколько нужно. Пусть передохнут от всего, что случилось.       Магнус кивнул.       – Как ты сам?       – Если ты по поводу выхода Чуи из стаи и отказа от нее эмиссара, то… – Дерек дернул плечом, – та боль прошла. Порой отдает, знаешь, как старая рана. Но в целом жить можно. Я думаю, что из-за того, насколько я изначально ощущал Чую хуже, выход его из стаи прошел максимально без последствий.       – Злишься? – Магнус перевел взгляд на копошащихся около стойки с раздачей студентов.       – Нет, – уверенно ответил Дерек, – мне кажется, я в глубине души понимал, что Чуе в стае не место. Он слишком сильный эспер, к тому же, нельзя сбрасывать со счетов его положение в мафии. Честно говоря, я ждал, что стая попадет под удар именно из-за него, а не из-за меня. В конце концов, это ведь он наверняка нажил себе кучу врагов, которые хотели бы отомстить посредством причинения вреда его близким. Думаю, он и сам это осознал, раз решил отказаться и от нашей дружбы тоже.       Магнус хмыкнул и кивнул. Его уже не бесила мысль, что Чуя поступил так по-скотски. В конце концов, другом ему оставался только Тики, вот пусть перед ним и держит ответ. К тому же, с Юрой и Отабеком Накахара наверняка поддерживал отношения. Сам Магнус когда-то был уверен, что они с Чуей быстро найдут общий язык, этому буквально способствовало все. Но, что ж, не очень сложилось.       Дерек прервал его размышления, подняв глаза от тарелки:       – Я очень рад, что все остальные осознанно остались в стае. Поэтому я дам всем столько времени, сколько нужно.       – И Стайлзу? – прямо спросил Магнус.       – Особенно Стайлзу, – глаза Дерека будто озарились изнутри мягким светом.       Магнуса словно окатило этой теплой любовью. Той, которую альфа внутри Дерека испытывал к своей паре.       Жаль, что у них с Алеком все было несколько сложнее.       Наверное, удобно, когда судьба за тебя решает, кто является твоим истинным. Это сбавляет градус заморочек и сомнений.       – У тебя телефон, – Дерек указал на мобильник Магнуса, который жужжал на столе. – Задумался? – хмыкнул он, понимающе улыбаясь.       Магнус закатил глаза и ответил на вызов, даже толком не глянув, кто ему звонил.       – Магнус, – это был Александр. И его голос звучал жутко испуганно. – Приезжай в «Лазарет».       Тот замер, не понимая, что за ирония поспособствовала появлению этого голоса, учитывая, о чем он думал пару мгновений назад. Страх и волнение неосознанно мурашками пробежались по спине лишь от одного тона Алека.       – Что такое?       Дерек, сидящий рядом, сразу же напрягся.       – Тут, – Алек замялся на мгновение, – какой-то мужик из Ватикана и твой отец. Они говорят, что пришли за тобой и Отабеком.       – Блять, – Магнус подскочил так резко, что стул с грохотом свалился позади него. – Я скоро буду.       Не обращая внимание на студентов, он почти бегом направился к выходу, на ходу отправив смс коллеге, чтобы его подменили на следующей паре. Дерек, Магнус чувствовал, шел следом, буквально дыша в затылок.       – Что случилось? – спросил он, за рукав потянув Магнуса к своей машине, припаркованной около университета. – Магнус, не молчи.       Магнус, сев в Камаро Дерека, выдохнул.       – Я в жопе, Хейл. За мной пришел Ватикан и отец.       Хейл ловко почувствовал его настрой, раз задал вопрос:       – Насколько это хуже, чем все, что с нами было, по шкале от одного до десяти?       Магнус поджал губы, надеясь, что в «Лазарете» ничего не случится хотя бы до тех пор, пока они не приедут туда.       Ватикан.       И его отец.       Магнус глянул в окно, думая, что падающий с неба снег обманчиво напоминал о грядущем Рождестве. Ноябрь всегда был горазд на обманы.       Он обернулся, отвечая, наконец:       – Это, блять, и есть шкала, Дерек.