Эта многоликая любовь

      Лошадь разогналась, пуская пыль из-под копыт, даря необыкновенное чувство свободы и полета. Встречный ветер хлестал в лицо, сбивая дыхание, трепал одежду и играл волосами. Рене с усилием прижалась пышной грудью к крепкой мужской спине, обняв ладонями в перчатках широкий торс. Зажмурила глаза, не в силах совладать с яркими противоречивыми эмоциями, — она была в настоящем восторге, но притом страшно напугана. Девушке нравилась верховая езда, вот только практики как таковой было немного, да и в основном она предпочитала шаг. Теперь же деревья мелькали мимо с небывалой скоростью, и Рене то и дело высоко подпрыгивала в седле, что тоже добавляло страха. С закрытыми глазами стало спокойнее. Де Ноай полностью доверилась своему единственному другу при дворе, на чьем жеребце им столь поспешно пришлось покинуть дворец. Бурлящий в крови адреналин какое-то время не давал почувствовать усталость, однако скоро напряженные мышцы дали знать о себе.       — Нам долго еще? — девушка попыталась перекричать ветер, наконец осмелившись открыть глаза.       Александр чувствовал, как дрожат от напряжения на его животе миниатюрные женские ладони. Рене держалась за него со всей силы, которая, вероятно, уже начала иссякать. Мужчина слегка потянул поводья на себя, перестав сопровождать движение лошади. В меру твердо и требовательно используя шенкель, он побудил скакуна перейти с галопа в рысь. Де Ноай смогла расслабиться, лишь когда скорость ощутимо снизилась. Спустя еще несколько минут бега и ряда уверенных движений Александр наконец спешился, затем помог спуститься и Рене, задержав руки на талии чуть дольше положенного.       — Как вы? Не кружится голова? — заботливо поинтересовался камердинер, ловя взгляд зеленых глаз.       — Может быть, немного, с непривычки, — француженка вымученно улыбнулась и с придирчивостью, возникшей за долгие месяцы жизни при дворе, осмотрела свой наряд. Попыталась расправить смявшуюся в некоторых местах тяжелую черную ткань, подцепила шпилькой несколько медных прядок, выбившихся из замысловатой прически, и ловко закрепила их на затылке.       — Здесь и сейчас никто не осудит ваш внешний вид, смею заверить. Тем более, вы всегда выглядите прелестно, — Александр доброжелательно усмехнулся, взял лошадь под уздцы и увел с пыльной дороги к сочной зеленой траве. — Думаю, нам осталось не более получаса пути.       Рене стянула перчатки, уже не боясь обветрить нежную кожу, и наконец огляделась. Вокруг них раскинулись луга и небольшая дубовая роща, поросшая кустами. Казалось, на ближайшие километры не было ни души.       — Что ж, по крайней мере, можно размяться, — приподняв подол платья, она прошла следом за Бонтаном и погладила с любопытством поднявшуюся ей навстречу бархатистую лошадиную морду.       — Мадмуазель, волнуетесь? — Александр вырвал Рене из размышлений, будто бы случайно коснувшись своей рукой ее.       — Я благодарна, что вы не отправили меня одну, — девушка мягко улыбнулась, не спеша отодвинуться. — Допрашивать заговорщика — слишком большая ответственность, ведь дело касается дофина. Надеюсь, причина кроется не в том, что вы… не доверяете мне?       — Я лично тренировал вас в дознании, Рене, и вы прекрасно справлялись, — его пальцы все-таки соскользнули, и он сделал пару шагов назад, увеличивая расстояние между ними до более приемлемого. — Однако вы правы, в данном случае мне бы хотелось принять личное участие в допросе. К тому же, доехать до Бастилии верхом выйдет намного быстрее, нежели в экипаже. Думаю, не нужно объяснять, почему вам также стоит побывать в этой печально известной тюрьме?       — Разумеется, это полезный опыт для шпионажа, — мгновенно отозвалась девушка, ставшая прилежной ученицей Александра.       — Да, в частности. И если мы сможем добыть полезные сведения, думаю, король в полной мере оценит это. Уверен, вы бы хотели все-таки завладеть его вниманием.       — Вниманием Людовика? — Рене коротко, несколько нервно рассмеялась, смущенно срывая растущую в ногах ромашку, опережая в этом лошадь. — Меня не особо жалует двор, вы же знаете. И поверьте, это взаимно. Вряд ли мне суждено стать официальной фавориткой, а быть незначительной очередной любовницей, вероятно, на весьма короткий срок… — Де Ноай задумчиво крутила цветок между пальцев. — Честное слово, Александр, я бы лучше стала супругой кого-то вроде вас.       Мужчина закашлялся, явно смутившись от подобного откровения. Рене игриво улыбнулась, мгновенно заприметив заалевшее лицо камердинера.       — О, бросьте, мы с вами добрые друзья. Не поймите превратно…       Повисло неловкое молчание, говорящее за двоих красноречивее любых слов. Однако молодые люди даже представить себе не могли, что в эту самую минуту думали об одном и том же. О том, как могли бы сложиться их отношения в романтическом ключе.       — Рене, вы достаточно отдохнули? — с неизменной вежливостью поинтересовался Александр.       Дальнейший путь, когда прекрасная француженка вжималась в сильное мужское тело, дабы не выскользнуть из седла, привнес в их головы еще больше сумятицы.

***

      Визит в Бастилию и впрямь не оказался пустой тратой времени. Камердинеру и его ученице удалось выяснить куда больше местного тюремщика. Обратно в замок возвращались уже под вечер, весьма усталые, но довольные собой. Александр сразу попросил аудиенции у короля, а Рене отправилась в свои комнаты, надеясь на долгожданные водные процедуры. Однако, вопреки намеченным планам, служанка с ходу вручила ей неподписанную записку, в которой некто просил о срочной встрече в винном погребе. О том, кто передал ей данное послание, догадаться было нетрудно. Де Ноай готова была взвыть от разочарования и досады, но зная, что пренебрегать подобными возможностями — очевидная глупость, сразу отправилась к информатору. Разговор оказался кратким и не особо информативным, зато удалось раздобыть письмо с таинственным шифром, которое могло стать важным ключом в расследовании. На сей раз в покоях Рене ждала подготовленная ванна с лавандовой эссенцией, где можно было отмыться от тюремного запаха. Долго нежась в воде, девушка едва не задремала, наслаждаясь благоуханием и тем, как приятно расслабились мышцы. Когда со всеми процедурами было покончено, Де Ноай не без удовольствия облачилась в новую атласную кружевную сорочку. Она бы с радостью похвасталась восхитительным творением швеи перед каким-нибудь мужчиной, однако ее личная жизнь здесь оставляла желать лучшего. Уже собираясь забраться в постель, француженка вдруг вспомнила, что совершенно забыла про письмо. После недолгой внутренней борьбы Рене все-таки нацепила халатик, подхватила со стола послание и постучала в дверь смежной комнаты. Александр открыл ей не сразу. На нем была небрежно развязанная рубашка для сна, сквозь полупрозрачную ткань которой хорошо просматривался упругий рельеф мышц.       — Вы намеренно выбрали эти покои, чтобы лишить меня сна? — пошутил мужчина, прикладывая максимальные усилия, чтобы его взгляд не опускался ниже ярко-зеленых глаз напротив.       — Я зайду, или вы ко мне? — с трудом сдерживая волнение, спросила де Ноай. Им не впервой было встречаться по ночам, обсуждая добытую информацию или различные планы. Время суток не особо играло роль, ведь между ними было безграничное доверие. Вот только после сегодняшнего разговора ощущалось странное напряжение, словно в воздухе повисла недосказанность.       Говоря откровенно, эта недосказанность была уже не один месяц, только вот раньше она скрывалась куда тщательнее. Александр — истинный рационал, внимательный к мелочам, хорошо знающий язык тела, просчитывающий все «от» и «до», — давно стал замечать, какие чувства в нем вызывала его ученица. Однако прежде он старательно подавлял в себе малейшее рвение завладеть Рене. Бонтан был джентельменом до мозга костей, человеком слова, преданность которого, казалось, не имела границ. Не в его правилах было манипулировать совсем юной беззащитной особой, против ее воли пытаясь получить доступ к желанному телу. Без сомнения, первые месяцы после знакомства девушка считала его лишь наставником, а впоследствии — другом. Однако сегодня де Ноай не раз посылала неоднозначные сигналы, да и теперь легкий румянец на щеках и быстрые плотоядные взгляды, бесстыдно блуждающие по его телу, выдавали ее с головой. Александр поймал Рене за кисть и втянул в свою комнату, безмолвно отвечая на заданный вопрос, позволяя двери захлопнуться за ее спиной. Он не собирался ничего усложнять, делая что-то, о чем кто-то из них мог впоследствии пожалеть. Однако стоило выпустить из цепких пальцев тонкую ручку, мужчина сразу заметил в зеленых глазах явное разочарование. Рене даже не пыталась скрыть свои мысли. Мужчина стиснул зубы, позволив себе лишь одну маленькую слабость — окинуть девушку быстрым взглядом с головы до ног. Халатик распоясался, соскользнул с одного из плеч, открывая взору темные ареолы с бугорками, проглядывающие сквозь тончайшее кружево. Пышные формы, тонкая талия, беспокойно вздымающаяся грудь, — его волновало это, сбивало дыхание, затуманивало разум.       — Рене, — предостерегающе проговорил он, и его голос внезапно прозвучал ниже обычного, с заметной хрипотцой.       — Я… — девушка смущенно закусила губу, вмиг позабыв истинную причину своего визита. Спустя несколько томительно долгих мгновений судорожно облизнула губы, пытаясь найтись с ответом.       Александр шагнул к ней, почти полностью преодолевая расстояние, что было между ними. Рене порывисто дышала, не в силах отвести взгляд от желанных губ. Камердинер мягко, но властно вдавил ее за плечи в дверь, отрезая все пути для отхода. Письмо выпало из ее руки и было мигом позабыто. Словно завороженная, она потянулась вперед, коснулась пальчиками черных волосков, покрывавших часто поднимавшуюся мужскую грудь.       — Зря вы пришли, — с явной досадой проговорил Бонтан, уже не в силах сдерживать обуявшее его желание. Рене лишь покачала головой, отрицая сказанное.       Александр в один миг преодолел последние дюймы, обрушиваясь на девушку со всей страстью, что пряталась в нем. С удовольствием отмечая, как Рене отвечала ему тем же, впервые за долгое время отметая разум и полностью отдаваясь чувствам. Они больше не задумывались о последствиях. Для них было только здесь и сейчас.