Потерянный Ливерпуль

      Трент едет очень медленно, совсем почти не прожимая педаль, чтобы наконец-то успокоиться и дать волю своим затаившимся эмоциям.       По дороге домой с очередной тренировки взглядом он всегда натыкается на всякие вывески со скаузерскими слоганами, фанатскими кричалками и магазины с комплектами ливерпульской формы, различными сувенирами и фигурками в виде самих игроков, а также всякой пустой, по его личному мнению, дребенью.       Вот-вот недавно они выиграли суперкубок Англии, а сегодня уже красуются на многочисленных домах и витринах магазинов. В некоторых местах только-только начали выкрашивать стены и потолки в их красивые и неповторимые лица. Арнольд едет еще медленнее, увидя множество манекенов, одетых в новую красную форму, осматривая каждую витрину с этими комплектами, и глазами находит ту, которая напоминает ему об особенном.       Это была, конечно же, та самая победная форма Эндрю Робертсона, которая успела подорожать ад в три раза, на чем и зарабатывали все магазины, связанные с Ливерпулем, эти последние дни.       Не простая форма, а самая ценная здесь, ведь именно в ней Энди забил решающий гол, оформил блестящий ассист, потом отпраздновал его с Фирмино, а потом...       А потом Трент просто взял и ушел. Ни о чем нормально не поговорив и не выяснив ни с кем, из-за своих внутренних обид и душеебущей ревности, просто сорвался и ушел куда ноги идут.       В такие моменты ему становится особенно трудно совладать со своими эмоциями и действиями, да еще и так, чтобы потом не было тяжелых последствий в отношениях между ним и другими людьми.       Действительно тяжело находить примирение со своей головой и оставленным внутренним ребенком, которого когда-то сильно обделили вниманием.       Трент уже давно взрослый мужчина, но иногда детские обиды и воспоминания берут вверх над ним... И издеваются.       Произошло бы все это на год раньше, он моментально, не задумываясь, набил бы Роберто ебало, и потом не смог бы остановиться, расхуярил бы об его голову первое, что попалось под руку и ни капли не пожалел бы о содеянном.       Александер-Арнольд и его любимый парень прекрасно знали, что он реально мог поступить так, только потому что ревнует       Это все получается из-за личных принципов, а не просто потому что тому скучно и хочется отыскать приключений на жопу.       А жгучая ревность для него - самая сильная манипуляция и движок, заставляющий его творить все самое неадекввтное в этом мире.       Тяжело это все, конечно.       Но сейчас все абсолютно по-другому. Трент сильно поменялся за последнее время... Как раз ради своего малыша.       Сейчас он каждый раз скрывает свои чувства и тщательно подавляет в себе любые признаки собственничества и ревности, даже когда хочется стену головой проломить, он не махается кулаками без разбору, а молчит и просто уходит, держась на последней капле терпения. А все ради любви.       Ему все еще очень тяжело до конца справиться с этим в одиночку, и в такие моменты он чувствует себя особенно ущербным и обделенным, когда так некрасиво поступает по отношению к другим, особенно друзьям Робертсона, но не может иначе.       Порой громким молчанием можно сказать и объяснить намного больше, чем вопящими криками и разъяренной рукой.       Парню очень хочется, чтобы в такие моменты за ним бегали, искали его повсюду и пытались узнать, в чем дело и что произошло, поговорили обо всем гложащем наконец.       Но Энди тогда было важнее присутствовать с командой, на празднующей пьянке, а не с Трентом.       С бедным Трентом, который был готов всем отвисающие челюсти сломать и идти по головам за своего малыша.       С бескорыстным Трентом, который отдавал последнее своему парню, лишь бы ему всегда было хорошо.       И, наконец, с понимающим Трентом, который никогда бы специально не вывел свою любовь на ревность.       Но Эндрю было неважно...       Он был занят другими. Вот это и добивало еще больше.       – Как же это все бесит... Я не могу больше... Сейчас тут стену проломлю, а ты потом лично чинить будешь, ебаный Фирмино, – Александер-Арнольд впивается острыми пальцами в собственную ногу выше локтя и с каждой секундой надавливает все сильнее. Хочется сейчас снова перебить неприятную моральную боль физической, изнеможить себя до оттощения, но не получается.       Снова этот ебаный тяжелый ком подступает к горлу и становится трудно дышать.       Трент откидывает голову назад, пару минут смотрит в темный потолок салона машины и чувствует, как по щеке медленно течет горячая слеза.       Никогда прежде он не мог себе позволить плакать в стрессовых и бесящих моментах, особенно вне дома, он всегда хотел быть сильным для всех на свете и вокруг, особенно для Энди, но сегодня...       Сегодня англичанин особенно сломлен.       Парень добивает себя тревожными мыслями, прокручивает одни и те же фразы в голове и все равно едет.       Все равно придется сегодня хотя бы как-то объясниться с Энди, придется с ним хоть немного поговорить, подробнее рассказать про обиду, в любом случае это все неизбежно.       Как бы Трент этого не избегал.       Все равно придется показать и объяснить свои настоящие чувства и обглодать от и до тот неприятный поступок, чтобы Робертсон понял, что именно он и сделал его таким.       Теперь шотландец контролирует его мысли, поведение и негативные эмоции, владеет его головой и настроением.       Это зашло уже слишком далеко...       Надо срочно ехать до дома.       Последняя жгучая слеза оставляет маленький, но мокрый след на сиденье салона, и парень устремляет свой взгляд на дорогу.