***
Сан, не теряя надежды, всё-таки вновь отправил его номер подруге, приписав к этому: «Может, он твоя судьба?». «Может, оппа, а может и нет» Все две недели Хасыль провела у сестры с матерью, а когда вернулась в свой город, то непременно ждала встречи с лучшим другом. — Нам Хасыль! — на девушку с объятиями и визгом, бросился Сан. Вот он, такой большой парень, бросился к громкими криками радости к ней — маленькой и такой хрупкой девчонке, обнимая что есть мочи. — О боже, Чхве Сан, ты сейчас задушишь меня, — ворчит Хасыль, но друга приобнимает, ведь на самом деле скучала по нему. Хотелось спросить насчёт Чонхо, но Хасыль лишь прикусила язык, сжимая губы в тонкую полоску. Сердце пропустило удар, а Сан тут же почувствовал как сильные руки хрупкой девчонки сдавливают его, да так, что, кажется, было слышно хруст костей. — Эй, полегче, — скулит Сан, слегка посмеиваясь. — Неужели так сильно скучала по своему лучшему другу? Чхве смеётся, когда Хасыль корчит рожицу, а затем щёлкает его по носу, не забывая пропеть что-то о том, какой её друг всё же милашка. Да, Хасыль определённо стало легче, когда она увидела его. Сан был для неё всем — не просто лучшим другом, а братом, к которому она всегда и без стыда могла обратиться. За поддержкой, за советом или просто, чтобы выпить чего-нибудь покрепче, чем простой кофе. Хасыль знала, что Сан никогда не откажет, даже, если причина была максимально глупой. Именно поэтому, пока Хасыль находилась за тысячи километров отсюда, то не могла совладать с собой и под конец канючила, что хочет домой. Лишь бы только… увидеть друга и… его. Того, кто украл её маленькое и хрупкое сердце. — Что произошло новенького, пока меня не было? — интересуется Хасыль, делая шаг вперёд по направлению к школе, параллельно закусывая губу. Шаркая ногами по асфальту в новеньких кедах, которые она купила вместе с сестрой, Хасыль опустила голову осознавая то, какая же она дурочка. Сан же понимал к чему клонит подруга и определённо догадывался, что этот вопрос вертелся у неё на языке уже долгое время, но предпочёл промолчать. Он слишком переживал за неё — за свою маленькую и любимую Нам Хасыль. — Да всё по-старому, Сонхва-хён всё ещё печёт отменный вишнёвый пирог, Юнхо как всегда не вылезает из библиотеки, Уён всё ещё пытается флиртовать с Джихё, которая игнорирует его, Минги с нетерпением ждёт твоего возвращения, Хонджун заболел, а я пытаюсь строить из себя прилежного ученика, чтобы учителя наконец-то отвалили от меня, — Сан был как всегда в своём репертуаре. — А ты сама как? Как поживает Хаын-нуна? — Она чувствует себя лучше, хотя у меня подозрения на то, что она просто симулировала, чтобы наконец увидеть меня, — Хасыль вспомнила сияющую улыбку своей старшей сестры, когда она появился на пороге её дома. Хаын была самой настоящей красавицей, которая, как две капли воды, была похожа на своего младшую сестрёнку. Хасыль не была зла на сестру за то, что та солгала, ведь очень давно не видела свою горячо любимую сестру, котора с головой окунулась в учёбу (дела сердечные), порой даже забывая отвечать на её сообщения. Хаын искренне переживала за Хасыль, поэтому и захотела увидеть её, несмотря на скорый конец учебного года и предстоящие экзамены. Маленькая дочурка Мими была настолько рада видеть свою тётю, что ни на шаг от неё не отходила, постоянно вешаясь на шею и целуя в щёки. А Хасыль и против не была: ей действительно стоило отдохнуть от всей этой школьной рутины и собственных чувств, которые пожирали её двадцать четыре на семь, не давая даже спокойно не то, что спать, а даже дышать. — Эти слова мне нравятся больше, чем принимать то, что твоя сестра может быть больна, — Хасыль пожала плечами, молчаливо соглашаясь со словами друга. — А… Чонхо? — с надеждой в голосе спросила Хасыль, носком кед пиная попавшийся под ноги камушек. — После того как ты уехала и он стала реже появляться в школе, а за два дня до выходных я его совсем не видел. Возможно… он уже уехал, — Сан выдавил из себя улыбку, пытаясь выглядеть как можно более равнодушным в этом вопросе. — Эй, подруга, ты в порядке? — Чхве обеспокоенно положил руку на плечо девчонки, оглядывая её с ног до головы. — Да, я в полном порядке, — собравшись с силами, Хасыль сжала руки в кулаки, а затем резко подняла голову, улыбаясь. Она должна, просто обязана, быть в порядке. С этого момента Хасыль поклялась себе привыкнуть жить без его взглядов, милой улыбки и радостного «привет» при виде неё. Его номер до сих пор ютился у неё в телефоне и она в любой момент могла бы написать Чхве, но чувство стеснения и принципов заставляют отбросить его как можно дальше, стереть номер и добавить в чёрный список. Хасыль понимала, что если бы Чонхо хотел… если бы только раз он действительно захотел… То нашёл, написал, позвонил, поговорил. Но как бы она этого не хотела — Чонхо не спешил делать этого, продолжая играть в молчанку. Закрывая дневник, девушка отбрасывает его на подушку и, повернув голову к экрану ноутбука, тихо шепчет: — Если бы ты только захотел, Чонхо…***
Стоя на пороге, Чонхо уже представлял как в последний раз взглянет на это здание и покинет этот город. К своим двадцати годам он успел привыкнуть к тому, что не стоит привязываться к кому-либо, чтобы потом не было так тяжело. Стоило переступить порог здания, как всё мужское и женское внимание перешло на него. Кто-то откровенно раздевал его взглядом, что не могло не смущать, а кто-то презрительно фыркал, что не могло не льстить ему, — Чонхо и так знал о своей неотразимости. Быстро выдохнув, парень сделал шаг вперёд, идя прямо по коридору. Если бы он только мог остаться тут хотя бы года на два, построить уже свою жизнь, а не жить переездами из дома в дом из-за работы матери. Чонхо мог поступить в университет, который находится в Сеуле, но мать, как всегда была непреклонной. В этом и было их отличие с Хасыль и, его другом Юнхо, — они оба добивались всего сами и жили одни в столице уже около двух или трёх лет, в то время как сам Чонхо даже не мог возразить родительнице на этот счёт. Естественно он переживал, но на этот раз они уезжали в Лос-Анджелес — город в котором долгое время жил Эрик, и который, по совместительству, был одним из его близких друзей. Чонхо было очень неудобно перед другом из-за того, что ему пришлось просить свою семью об услуге перед своей семьёй, но Эрик лишь отмахивался, говоря что-то о том, что это сущий пустяк. И Чонхо был искренне благодарен другу за всё. За помощь, за поддержку, просто за то, что он находится рядом в трудные для него времена. — Уён! Эй, ты, мудак, верни мне мой телефон! — мимо Чонхо пронеслись парень и девушка, и первый заливисто смеялся, пока девчонка кричала на него, злобно размахивая руками. Девушка, которая бежала последней и покрывала матами некого Уёна, привлекла внимание Чонхо сразу же. Хасыль промчалась мимо, норовясь догнать Уёна и хорошенько так накостылять за то, что тот ловко стащил её телефон. Последний раз там каким-то волшебным образом оказалось лесбийское порно и у Хасыль возникло дикое желание прибить Чон Уёна прямо в ту же секунду. Такой идиот, коротышка этот! Чонхо же, стоя на месте от шока, глядел вслед ребятам и грустно улыбался. Он помнил, как при второй встрече смог, хоть и издалека, рассмотреть эту девчонку: аккуратный, прямой, при этом немного заострённый нос с милой родинкой на нём, добрые и наивные глаза, а ещё самая милая улыбка, которая заставила бы улыбнуться любого. В этой девушке не было ничего примечательного с первого взгляда, но уже тогда сердце Чонхо пропустило удар. «Если бы я мог остаться здесь хотя бы на год, то не медля бы пригласил её на свидание. Если бы я мог…» Чхве Чонхо ненавидел давать ложные надежды и обещания, а ещё ненавидел себя за то, что так необдуманно поступал по отношению к этой наивной и такой милой девчонке. Учась в выпускном классе, где найдя парочку друзей, Чонхо невзначай поинтересовался у них про неё. Один из них — Хонджун, с улыбкой ответил, что зовут её Нам Хасыль и она только в этом году перешла в первый класс старшей школы. Ещё Ким, с нескрываемым удовольствием, рассказывал о том, что Хасыль не по годам умная и самостоятельная, хотя порой и ведёт себя, как самый настоящий ребёнок. Хасыль… Обычное имя звучало как-то совсем необычно, стоило Чонхо шёпотом произнести его, словно вокруг него было много таинственности. Чхве без зазрения совести смотрел ей прямо в глаза, потому что ему нравилось. Нравилось смущать этого ребёнка, нравилось то самое чувство, когда она поднимала свои карамельного цвета глаза на него — у Чонхо внутри всё переворачивалось с ног на голову, а колени начинали дрожать. Чхве одаривал её самой обворожительной улыбкой, а Хасыль смущённо опускала глаза в пол, слегка приподнимая уголки губ. Чонхо ненавидел себя за то, что не слушал Юнхо. Чон ведь просил сотню раз, чтобы друг не жил в мечтах, чтобы не влюблялся, но Чонхо лишь махал на него рукой и продолжал бездумно творить всякую херню, из-за чего сам же и пострадал в итоге. Но единственное, чего никогда не нарушал парень — личное пространство Хасыль, и никогда не говорил с ней, как бы не хотел этого. Мысленно просил прощения, что не может нормально поговорить с ней, видя уже плохо скрываемое отчаяние в глазах девчонки. Даже одни только взгляды на него уже многого стоят. Чонхо отчётливо помнил тот день, когда Хасыль прошла мимо него, даже не подняв взгляда, и не проронив ни слова. Ком подступил к горлу. Чонхо, скорее всего, понимал её чувства, ведь, вероятно Хасыль думала, что он с ней играется; делает вид, что она ему нравится. Но Хасыль и правда ему искренне нравилась. Чонхо хотел бы рассказать ей всё, что творится в его душе, но мама уже дала срок в целый месяц, и тогда они вновь переедут. Чхве хотел наплевать на это, но даже Минги, словно назойливая муха, продолжал твердить, что ни к чему хорошему это не приведёт, а, даже если они и начнут встречаться, — Лос-Анджелес находился слишком далеко от Сеула, а делать больно этому ребёнку не хотелось от слова совсем. Как бы больно ни было парню от всего этого, он предпочитал зарывать всё в себе, прекрасно понимая, что эти внезапные чувства вскоре пройдут, когда он покинет страну. Лёжа в своей кровати, Чонхо вспоминал все те моменты, когда он сталкивался с Хасыль. Она стала больше бывать в тех местах, где бывал и он сам. Единственное, что крутилось в голове Чонхо, так это то, что он просто надеялся, что это лишь глупое совпадение. Он ведь не мог заинтересовать её лишь взглядами и банальными приветами, верно? Хасыль нужно что-то большее, нежели приветливая улыбка. Правда ведь? Новая неделя началась не совсем весело, ведь Чонхо весь день то и дело сталкивался с Хасыль, которая о чём-то весело смеялась с Саном и Хонджуном, а когда те начинали говорить на английском, Чонхо было забавно наблюдать за её реакцией — Хасыль ведь не понимала ничего от слова совсем и сидела с надутыми губами, зная, что эти балбесы специально делают это, чтобы подразнить её. На следующий день Чонхо был обеспокоен тем, что Хасыль не явилась на учёбу, но после решил списать на то, что, возможно, она просто плохо себя чувствует. Однако, уже через пару часов он стал свидетелем разговора Уёна и Сана, которые стояли в очереди в столовой. — Надеюсь, что с Хаын всё будет в порядке, — огорчённо произнёс Уён, забирая из рук Сонхва тарелку с пирогом и стаканчик с латте. — Поэтому она и сказала, что недели две её точно не ждать, — быстро протараторил Сан, параллельно благодаря Сонхва за обед. — Она очень распереживалась за сестру и решила, что лучше съездит к ней. «Две недели?» — Чонхо тут же с силой сжал в руке упаковку печенья, которое так любила Хасыль. Судьба сыграла злую шутку за то, что он так долго тянул и не сказал Хасыль что-то большее, чем обычное «привет». Подняв убитый взгляд, Чонхо встретился взглядом с другом, который сочувствующе улыбался и протягивал вперёд его любимый напиток, чтобы хоть как-то поднять настроение. Переведя взгляд на упаковку печенья, Чонхо, как никогда раньше, стало противно от самого себя: что не решился, что не подошёл. Он просматривал её фотографии в инстаграме и незаметно для самого себя расплывался в улыбке, когда замечал улыбчивую Хасыль на общих фото с друзьями. Вот фото, когда они фотографировались на крыльце школы: Хасыль ярко улыбается, а её глаза-бусинки ярко и счастливо светятся. Впервые Чонхо испытывает это — что-то нежное по отношению к другому человеку. Ему до ужаса хотелось затискать эту принцессу в объятиях и, наконец, ощутить эти манящие губы на своих. И именно после таких мыслей Чонхо отбрасывал телефон в самый конец, будто он горел синим пламенем как… и его сердце. — Прости, — Чонхо падает спиной на кровать и прикрывает лицо ладонями, слегка массируя. — Но так будет лучше. Ты вскоре забудешь обо мне. Это лучше, чем жить порознь и скучать друг за другом.***
— Слушай, завали ебальник, по-хорошему прошу, — шипит Хасыль, раздражённо взъерошивая отросшую шевелюру. Уён же не обращает на слова подруги абсолютно никакого внимания и продолжает что-то рассказывать, однако Хасыль бездумно пялится в окно автобуса, наблюдая за тем, как пейзаж со скоростью света мелькал перед глазами. Она тяжело вздохнула и, подперев щеку ладонью, совсем выпала из реальности. Прошло уже больше, чем полгода с того самого дня, когда она последний раз видела Чхве Чонхо. Не проходило и дня, чтобы Хасыль не могла забыть его, что начинало конкретно подбешивать. Каждый чёртов раз Хасыль вливала в себя вино, однажды даже напиваясь в хламину вместе с Уёном на какой-то тусовке у старшеклассников. Благо, что рядом были Юнхо и Минги, помогая им. Хасыль правда-правда было стыдно за своё поведение, за то, что она постоянно думает о Чонхо, что постоянно ищет его среди толпы школьников, за то что ей было так хреново и больно, а Хонджун лишь понимающе хлопал её по спине, поддерживая как мог. И сейчас, сидя в душном автобусе рядом с Уёном, Хасыль не могла заставить себя не думать о Чонхо. — Эй, Хасыль, — Чон слишком резко хватает подругу за плечо и она уже хочет огрызнуться, но вовремя прикусывает язык, — посмотри на меня! Хасыль, со вздохом, поворачивается и твёрдо смотрит на друга. Как бы она не старалась скрыть тягучую и ноющую боль внутри, её выдавали глаза. Бесподобные карамельные и наивные глаза-бусинки, которые в один момент потухли и больше никогда не блестели, лишь иногда из-за текущих по щекам слёз. Уён уже и правда не помнит, когда последний раз видел в этих глазах озорные огоньки, а на губах улыбку. Каждый из друзей переживал за Хасыль и её состояние, о котором они знали лишь видя по поведению. Хасыль ведь никогда не говорил им, что у творится у неё внутри, что её пожирает. Что её душит так, что порой она дышать не может. Нам корила сама себя за то, что так привязалась к Чонхо. Они ведь даже никогда не говорили нормально… Теперь она понимает, что для того, чтобы влюбиться нужны всего лишь немколько секунд, взгляд и улыбка. — Выглядишь паршиво, — констатирует факт Уён, цокая. — Дорогая, мы приехали на отдых в гребанный Лос-Анджелес, о котором так мечтали! Неужели ты хочешь похерить две недели каникул из-за какого-то парня? Слова Уёна действуют отрезвляюще, словно громкая пощёчина, поэтому Хасыль тут же встрепенулась, думая о том, что Чон Уён впервые в жизни прав. Она должна оторваться за эти несколько недель пока есть возможность. Вдруг, так даже легче станет? — Ты прав, — соглашается Хасыль, из-за чего лицо друга удивлённо вытягивается. — Я должна забить и повеселиться! — Так держать, мелочь, — раздаётся позади голос Сонхва, а затем показывается и сам парень. — Только помните, что никакого алкоголя! — Да-да, хён, мы помним! — смеётся с сидения напротив Минги, а Уён лишь забавно морщит нос. Чон никогда не любил алкоголь и постоянно отчитывал всех остальных, когда они были пьяны в дрова, даже несмотря на то, что был одним из самых младших. Ему действительно было плевать на возраст друзей, если они напивались до такой степени, что не могли сами дойти до кроватей. — Хасыль, особенно ты, — Сонхва смеётся, когда Сыль хмурится, а затем рукой упирается в плечо старшего, намереваясь оттолкнуть. — Я помню, как ты последний раз обблевала унитаз Минги. Щёки девушки окрашиваются в алый цвет, а Уён смеётся, за что получает кулаком в плечо. Хотя Хасылт и была одной из самых младших из них, но сил, кажется, иногда было даже больше, чем у всех вместе взятых. Чон ойкает и потирает ушибленное место, обиженно выпячивая губу. Сан заливается смехом, отбивая пять Минги, который проснулся немного раннее из-за шума. — Вот мы и приехали, — вещает учитель, а школьники от предвкушения начинают понемного оживляться. — Сейчас мы будем заселяться в отель. В каждом номере можно жить по трое. Выбираете номер и можете спокойно идти туда, чтобы передохнуть. Завтра утром собираемся на первом этаже во время завтрака! — Ну наконец-то, — Уён выпрыгивает из автобуса, чуть не споткнувшись об ступеньку, и не проехавшись носом по асфальту, успев удачно схватиться за рассеянного Юнхо. Как же хорошо, что этот парень такой высокий! — Привет, Лос-Анджелес! Я так долго ждал этого! Уён весело пляшет вокруг одноклассников, пока какая-то девчонка не стукает его, чтобы он наконец прекратил. Обычно, после перелёта ни у кого нет сил, но только не у Чон Уёна — у него хватало энергии не только на веселье, но ещё и кучу разговоров от которых у большинства начинала трещать голова. Хасыль, выйдя из автобуса, вдохнула полной грудью свежий воздух и впервые за долгое время искренне улыбнулась. Эти две недели опредлённо пойдут ей на пользу.***
— Уён, заткнись, пожалуйста, — ворчит Сан, лёжа в кровати, и пытаясь хоть как-то угомонить энергичного Уёна, который то и дело не мог заткнуться. — Да сколько в тебе, блин, энергии? Сан не выдерживает и, вытащив подушку из-под головы Хасыль, бросает в сторону Уёна, который тут же прекращает болтать. Облегчённо вздохнув, Сан поудобнее умащивается и натягивает одеяло на себя, несмотря на удивлённую такой наглостью девушку. Но не успевает Чхве насладиться тишиной, как на огромную кровать запрыгивает Уён и начинает бить обоих ребят подушками. — О боже, хватит! — стонет парень, натягивая одеяло на голову. — Сыль, помоги мне! — Не-а, друг, — смеётся Нам, лениво сползая вниз. — Ты выбрал его, вот сам и отдувайся! Накинув ветровку, Хасыль последний раз взглянула на друзей и, тихонько отворив двери, выскользнула в тёмный коридор. Из комнаты напротив послышался низкий смех Минги, а затем старших, которые продолжали что-то весело обсуждать, несмотря на то, что на часах стрелка перевалила за десять вечера. — Ты куда? — дверь приоткрывается и оттуда выглядывает голова Сонхва, который не ожидал увидеть девчонку в коридоре. — Эти двое, — головой указывает на комнату напротив, откуда раздавались смех и крики, смешанные с руганью Сана, — начали беситься, поэтому я решила немного проветриться перед сном. — Хорошо, — Пак положительно кивает и хочет уже зайти обратно, как останавливается. — Тебе стоит быть в своей комнате ровно в одиннадцать, и ни минутой позже. Хасыль кивает и, когда дверь захлопывается, запускает пятерню в длинную копну тёмных волос. Всё, чего она сейчас хотела — так это оказаться на улице и привести мысли в порядок. Аккуратно ступая по коридору, чтобы не издавать лишних звуков, Хасыль спустилась на первый этаж и накинула на голову капюшон чёрной ветровки, когда заметила беседующих учителя и администратора отеля. Незаметно прошмыгнув на улицу, брюнетка облегчённо вздохнула. На улице моросил небольшой дождик, а ветер оказался на удивление прохладным для июня месяца. Плотнее укутавшись в ветровку, Хасыль снова вздохнула и двинулась вперёд — куда глаза глядят. В голове была сплошнач каша и хотелось просто привести там всё в порядок. Медленно блуждая, она вышел в людную местность, где было куча машин. Дождь постепенно начал усиливаться и теперь Хасыль уже не так прельщала идея пойти проветриться. — Чёрт, — прохрипела девушка, когда капли стали падать с необычайной скоростью. Уже через две минуты Хасыль была полностью промокшая, до самой нитки, и что-то раздражённо бубнила себе по нос о том как несправедлив мир. — Боже, Ёсан, в следущий раз, надо верить прогнозу! — раздаётся громкое и Хасыль тут же выпрямляется, словно натянутая струна. Ей ведь… не показалось? — Чонхо-я, ты сам виноват, что не взял зонт, — смеётся второй голос и Хасыль замирает на месте, боясь даже сделать вдох. Неужели?.. Двое парней подходят ближе к остановке, где как раз и ютилась Нам, стараясь спрятаться от бушующего ливня. — Я тебя послушал, идиот, — Чхве фыркает, а затем слишком резко разворачивается в сторону, где стояла Хасыль, и мгновенно остолбеневает, глупо хлопая глазами. Сыль боится поднять взгляд, поэтому продолжает стукать носком кед по асфальту, нервно перебирая пальцы между собой. Чёрт, что за фигня? Чонхо ещё несколько секунд вглядывается в лицо, пытаясь понять обознался он или всё же перед ним стоит та самая девчонка, из-за которой его сердце продолжает ныть каждый раз, когда он вспоминает о ней? — Ч-чонхо… — бормочет Хасыль, готовая вот-вот расплакаться. Глаза щиплет, а тело мелко-мелко подрагивает, и явно не от холода. Чонхо делает шаг вперёд, но затем останавливается. Сердце резко перестаёт биться, когда до него доносится всхлип Хасыль. Он ещё несколько мгновений стоит, как статуя, пока Ёсан говорит с кем-то по телефону, а затем делает шаг назад. Тяжело, но он должен это сделать. — Пожалуйста, Сыль, не плачь, — мягкий голос доносится до ушей девушки и та, шмыгая носом, наконец поднимает голову. Чонхо отводит взгляд, когда видит опухшее от слёз лицо и тяжело дышит, сжимая руки в кулаки. В голове проносится куча мыслей: начиная от того, что Хасыль подросла и стала ещё более привлекательной, и заканчивая тем, что Чонхо готов был забыть о том, что разбил этой принцессе сердце; прижать к себе, утешая, но он тут же отгоняет эти мысли, вновь бросая короткий взгляд на Хасыль, которая продолжала неотрывно смотреть на него, и пытаясь придать взгляду как можно больше равнодушия. Но слёзы, катящиеся по щекам, выдавали её с потрохами. И она ненавидела себя за это сейчас ещё больше, чем когда плакала ночами в подушку. Потому что Чхве-чёртов-Чонхо не заслуживает того, чтобы она, Нам Хасыль, стояла и рыдала перед ним. Чхве Чонхо не заслуживает этой девчонки, этой маленькой наивной принцеесы, поэтому он, с тяжёлым камнем на сердце, делает ещё один шаг назад, чувствуя как холодные капли падают на разгоряченные щёки, наконец перемешиваясь с его слезами. — Пожалуйста, иди обратно в отель, — тихо шепчет Чонхо, но Хасыль его прекрасно слышит. — Тебе не стоит тут находиться. Не ищи меня, ладно? Внутри будто что-то обрывается. Кажется, это хрупкое сердце с треском ломится на несколько частей, когда холодный тон последних слов въедается в кожу невидимыми пятнами. На мгновение Хасыль выпадает из реальности, а когда подъезжает автобус, наблюдает за тем, как Чонхо разворачивается в противоположную сторону, хватает Ёсана за рукав и тянет в сторону, чтобы побыстрее скрыться от дождя. Или, всё же, от Хасыль? От мыслей её отвлекает вибрирующий в кармане джинс телефон. Выудив его оттуда, она тупо пялится на дисплей, а затем отключает, не горя желанием ни с кем разговаривать. Девушка ещё несколько секунд смотрит в сторону уехавшего автобуса, а затем на пятках разворачивается обратно в сторону отеля. И, несмотря на ливень, бредёт обратно, ведь обещала Сонхва прийти ровно в одиннадцать.***
Лёжа в кровати, Хасыль никак не могла уснуть. Рядом уже посапывал Сан, а на соседней небольшой кровати, которая выпала Уёну, послышался храп. Перевернувшись на бок, лицом к двери, Хасыль уткнулась носом в подушку. В голове вновь творился сыр-бор, а непрошенные слёзы скатывались по щекам, смачивая подушку. Внутри, казалось, все бабочки передохли, а сердце нещадно ныло, когда она прокручивала в голове слова Чонхо, сказанные несколько часов назад. Сонхва, придя в комнату, чтобы проверить вернулась ли девчонка, застал её, всю промокшую, в коридоре с опущенной головой, сидя на полу и облокотившись об стенку. Ничего не сказав, Пак лишь присел рядом и без слов обнял, поглаживая по плечу. Хотелось плакать, но Хасыль не могла позволить себе показать кому-то свою слабость. Хватит. Достаточно. Чонхо и так увидел то, чего не должен был. Она кто в конце-концов? Сильная девчонка или сопля какая-то? Но сейчас, лёжа в кровати, Хасыль осознавала, что на самом деле сопля. Что она не может по-другому, она слишком устала. Она так ненавидит Чхве Чонхо. Ненавидит его запах, улыбку и красивые глаза. Ненавидит мягкий голос, просто ненавидит, но себя она ненавидит ещё больше. Стерев слёзы тыльной стороной ладони, Хасыль пообещала себе, что больше не проронит ни одной из-за этого парня. Поэтому, прикрыв глаза, зевнула, засыпая беспокойным сном.***
— Эй, просыпайся! — сверху на девушку прыгает нечто тяжёлое, заставляя Хасыль застонать сквозь сон и на автомате скинуть это с себя. — Ай! Уён летит вниз и ударяется пятой точкой, глухо постанывая. Хасыль тут же распахивает глаза и, свесив половину тела, удивлённо глядит на нахмуренного друга, который потирал локоть. — Боже, Уён… — ворчит она, а затем заваливается обратно, сладко потягиваясь. — Который час? Уён лишь фыркает. — Шесть утра, — как ни в чём не бывало, парирует вышедший из душа Сан, бросая в Уёна полотенцем. — Этот идиот разбудил меня полчаса назад, потому что слишком взволнован, чёрт тебя дери! Хасыль что-то мычит, намереваясь обратно провалиться в сон, но Чон слишком хитрый и проворный, поэтому, находясь ещё в пижаме с утятами, запрыгивает на кровать и смеётся, укладываясь рядом с подругой. — Хочу поцелуйчик, — приторным голосом тянет Уён, а Хасыль чувствует, что её стошнит прямо сейчас. — Ну-у-у, Хасы-ы-ль, поцелуй в щёчку своего любимого оппу! — Отвали, — Нам вырывает руку из хватки старшего и переворачивается на бок, подкладывая ладошки под голову. — Вставай! Хватит спать! — всё не унимается Уён, продолжая тормошить полуспящую подругу. — Господи, да дай ему уже по лицу, — подаёт голос Сан, прекрасно умостившись на кровати младшего. — Может, хотя бы тогда у него станет меньше энергии. Уён фыркает и, поднявшись с постели, с гордо поднятой головой идёт в душ. Чхве ещё несколько минут смотрит на закрытую дверь, убеждаясь, что Уён реально ушёл принимать душ, переводит тяжёлый взгляд на Хасыль, что лежала лицом в подушку, тихонько посапывая. — Эй, Сыль, — осторожно начинает Сан, но когда не слышит ответа, то чуть повышает голос: — Нам Хасыль! — Да что? — вспыхивает девчонка, резко принимая сидячее положение. — Что вчера произошло? Хасыль лишь недоумённо пялится в сторону лучшего друга. — Я слышал как ты плакала, когда пришла. Как бы она не хотела промолчать, сказать, что Сану всё приснилось… Как же Хасыль хотела, чтобы всё это на самом деле оказалось дурацким сном, но всё было слишком правдоподобно, чтобы обманывать себя. Хасыль чешет затылок и вздыхает. — Вчера я встретила Чонхо. — Вот дерьмо…***
— Что тебе нужно в этом магазине? — скептически интересуется Сан, когда они заходят в небольшой уютный магазинчик виниловых пластин. — Хочу купить виниловую пластинку? — вопросом на вопрос отвечает Хонджун, закатывая глаза. — С каких пор ты, хён, стал ценителем виниловых пластинок? — всё не унимался Чхве, проходя меж рядов, уставленных кучей раритета. Парень замечает знакомое лицо и через несколько секунд до него всё же доходит почему старший привёл его и Хасыль именно сюда. Чхве Чонхо. — Хён, ты уверен, что очень хочешь купить её? — сквозь зубы шипит Сан и Хонджун тут же логадыается, что его план всё же раскрыли. — Очень! — Ладно, я верю тебе… Ничего не понимающая Хасыль лишь пожимает плечами и проходит вперёд, просматривая пластинки с песнями Майкла Джексона. — Хён? — удивлённый возглас заставляет Хасыль замереть на месте и сжать руки в кулаки. — Что ты здесь де… Чонхо вдруг замолкает и переводит взгляд на Сана, который приветливо помахал ему рукой, а затем осторожно бросил взгляд на спину той, кого так старательно избегал полгода. — Ну что, скажешь, чтобы я тебя больше не искала? — с насмешкой выдаёт Хасыль и, кажется, её саму передёргивает от своего тона. — Джун, — уже обращается к замеревшему Хонджуну, — я пойду. Я обещала помочь Минги выбрать новую гитару. Не дождавшись кивка, Нам пулей вылетает из магазинчика, тяжело дыша. Руки вновь дрожат, а ноги подкашиваются и девушка заворачивает за угол, припадая телом к кирпичной стене. Позади слышится крик и звон колокольчика того самого магазинчика виниловых пластин. Хасыль вжимает голову и прикладывает ладони ко рту, чтобы не выдать себя. Глаза вновь щипает, но она сдерживается, вспоминая своё общение больше не плакать. — Хасыль, нам нужно поговорить! — отчаянно кричит Чонхо, приближаясь к месту, где и пряталась Хасыль. — Пожалуйста, Сыль… И она сдаётся. Так легко и просто сдаётся, медленно покидая своё укрытие. Чонхо тут же подлетает к ней, сгребая в охапку и прижимая к себе. — Прости меня, — шепчет парень, опаляя молочную кожу. — Не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Мне так жаль, что я уехал и бросил тебя. Мне так жаль, что я дал тебе надежды… — Чонхо… — и Хасыль не сдерживается — утыкается носом в мужской изгиб шеи и плачет, руками обвивая тело Чхве. — Я так скучала по тебе… — Я тоже, Хасыль, я тоже скучал по тебе.