***
Чонгук думал, что хуже уже быть не может. Однако он сильно ошибался. Когда Чимин по просьбе Сокджина всё же согласился прийти на примирительный ужин, Чонгук был весь на нервах. Он раза четыре посмотрелся в зеркало, прежде чем спуститься вниз. Сегодня он надел джинсы и чёрную футболку. Волосы уложил, чёлке придал объём. Он смыл с себя все лишние запахи, которые на нём только могли быть. Остался лишь его собственный. Аромат коньяка с горьким шоколадом был приятным и чистым. Чонгук хотел быть привлекательным для Чимина. Намджун задерживался на работе, в одном из его ресторанов случилось ЧП на кухне, поэтому он позвонил мужу и предупредил, что будет немного позже. Когда Чонгук вошёл в кухню, Чимин уже был там и подавал его папе коробку с его любимыми пирожными. Тэхён помогал раскладывать на столе тарелки и хотел рассказать Чимину о новом сериале, который ему посоветовали посмотреть друзья-омеги. Чонгук подходит к Чимину ближе, смотрит ему в спину и чувствует что-то лишнее в его запахе. — Я думал, что не успею эту утку урвать в магазине, — продолжает свой трёп Сокджин, но замолкает, когда видит старшего сына. Чимин поворачивается к Чону лицом и приветливо улыбается: — Привет, Чонгук, — наигранно ласково говорит он. Но Чонгука не трогает его приторная вежливость, потому что стремительно чернеющие глаза альфы смотрят на его раскрытую шею, где виднелась метка. Альфья метка. След от зубов был свежим, ранка ещё не затянулась, но прикус был несильным. Отвратительный запах полыни отравляет запах сакуры, отчего Чонгука начинает тошнить. Он стискивает кулаки и часто дышит через рот. — И зачем? — тихо спрашивает Чонгук. Чимин весь дрожит, чувствуя, что напоролся на кое-что опасное. Он не подумал о том, что Чонгук может так отреагировать. Он хотел, чтобы Чон, наоборот, почувствовал опасность и отстал. Пак отводит взгляд, хочет отойти подальше, но альфа грубо хватает его за подбородок и сжимает до боли, заставляя смотреть в глаза. — На меня, блять, смотри! — Чонгук, ты совсем ошалел? Так разговаривать со старшим, — причитает Сокджин, нервно сжимая кухонное полотенце. Он ставит коробку с пирожными на стол и подходит к Тэхену, отводит его подальше. Кажется, назревает что-то серьёзное. Надо срочно звонить Намджуну. Чонгук же ни на кого не обращает внимания, его волнует только Чимин, посмевший позволить другому альфе прикоснуться к себе. Перед глазами Чонгука невольно всплывают картинки, где Чимин стонет под другим и просит чужой узел. — Сука! — шипит Чон, хватает омегу за горло и толкает к ближайшей стене, больно ударяя лопатками. Чимин хватается за крепкую руку альфы и глотает ртом воздух. Пульс учащается от опасной близости зверя, которого он невольно разбудил. Чимин часто моргает, он уже пожалел о своём решении поставить себе временную метку. Коленки задрожали, когда Чонгук давил на него своими феромонами. Энигма в нём раскрывалась и била омежью сущность, причиняя невероятную ментальную боль. Сокджин хотел его остановить, но даже его Чонгук взял под ментальный контроль и не давал приблизиться. Джин обнимал взволнованного Тэхена и уводил подальше. — Почему ты ведёшь себя как дрянь, а? — рычит над ухом Чон, продолжая удерживать руку на шее омеги, но не перекрывая кислород. — Тебе нравится меня злить? Как ты вообще посмел раздвинуть перед другим ноги? Он трахал тебя, скажи мне? — Пусти, — хрипит Чимин, еле удерживая сознание. Под кожу словно иглы вонзают. Он не может сопротивляться, не может сдвинуться с места. Он только и может, что тонуть в чёрном океане глаз истинного. — Отомстить мне так решил? Думал, что я тогда от тебя отстану? — чётко угадывает все замыслы. — Меня не пугают чужие метки. Это им следует меня бояться. Чонгук убирает руку с шеи омеги, тот громко вдыхает кислород, прикладывая руку к своей шее. — Тебе, значит, можно спать с другими, а мне нельзя?! — хрипит Чимин, пытаясь быть громче. Он расправляет плечи и с вызовом смотрит на альфу. — Мстишь мне? Чимин пытается отдышаться и одновременно орать о своей боли: — Да! Каково тебе знать, что я сплю с другими альфами? Счастлив теперь?! — Сука! Альфа не даёт ему так много свободы, он резко дёргает его за руку, чуть присаживается и закидывает омегу к себе на плечо. Он несёт его в свою комнату, Сокджин поспевает за ним, кричит о том, чтобы он отпустил Чимина. Но Чонгук не из тех, кто будет подчиняться. — Да что вы творите? Чонгук! — причитал перепуганный Сокджин, пока бежал за ними. Энигма заходит в свою комнату, запирает дверь изнутри, не пуская туда папу. Кидает Чимина на кровать и садится на него сверху, тут же фиксируя руки, чтобы омега не успел сбежать. Придавливает его феромонами, вызывая головную боль. Брюнет склоняется над омегой, который корчится от боли, и шипит ему на ухо: — Мне плевать на эти метки, пусть хоть всего тебя покусают. Меня бесит лишь твоё отношение ко мне. Я научу тебя быть послушной омегой. Чимин взвизгивает, когда Чонгук разрывает на нём блузку. Омега плачет, осознавая намерения Чона. Тот сейчас разозлён, он не будет ласков. Он похож на слетевшего с катушек психа. Сокджин продолжает стучать в запертые двери и грозит Чонгуку, требуя, чтобы тот немедленно отпустил Чимина. Чонгук обнажает клыки, облизывается, когда видит нежную грудь и соски, которые вечно были для него недоступны. — Ты будешь моим, — рычит он около шеи омеги. — Я перекрою эту метку. Разорву нахер кожу, но перекрою. Ты будешь пахнуть только мной. И ноги раздвигать только передо мной. Сердце стучит как бешеное, альфа хочет подчинения, он дикий собственник и не намерен делить с кем-либо своего омегу. — Чонгук, не надо, — плачет Чимин в ужасе. Его переворачивают на живот, заламывают руки сзади и начинают расстегивать его брюки. — Чонгук, мне больно. Перестань. Однако альфа его не слушал, потому что ярость била по вискам, а носоглотка наполнялась отвратительной полынью. Чон приспускает брюки омеги, видит шёлковые чёрные трусики и облизывается. Он зол и возбуждён одновременно. Опасная смесь. — Гуки, ты ведь жалеть потом будешь, — продолжает Чимин вразумить его. Он слабо сопротивляется, но его руки крепко держат, принося боль. — Но ты ведь не жалел, когда позволил поставить себе метку. Давай, детка, мы избавим тебя от лишнего запаха. И только Чонгук собирается расстегнуть свою ширинку, чтобы высвободить напряжённый член, как в комнату вламывается Намджун. Он буквально сносит дверь с петель, хватает Чонгука за шкирку как щенка и швыряет на пол, отчего тот больно ударяется плечом. Сокджин влетает вслед за мужем, помогает Чимину встать, поправить штаны, и обняв зарёванного друга, уводит его из комнаты. Сокджин заставляет Чимина принять душ на первом этаже, но даже там был слышен вой энигмы. Чонгук разнёс всю свою комнату в щепки. Он разорвал покрывало, перевернул комод, ударил стул об стену так, что тот превратился в конструктор лего. Намджун успел спасти только компьютер, вырвав провода, потому что у Чонгука там много материалов по учёбе, ещё "спасибо" скажет. Чонгук рычал как лев, разбрасывая все тетради и учебники. Намджун уже не выдержал и стал удерживать Чонгука со спины, чтобы тот не спустился к Чимину и не наделал глупостей. Джун схватил ремень, который вывалился из комода при падении, и завязал им сзади руки Чонгука, чтобы хоть как-то усмирить его. Энигма был чертовски недоволен, он был зол на весь мир. Хотелось крушить всё не только в пределах своей комнаты. — Я хочу взять его, — внезапно шипит Чонгук, пока Намджун крепко удерживает его, прижав к своей груди. — Я трахну его и помечу. Если не захочет, то силой возьму. В висках пульсирует адреналин, а перед глазами клубы бордового дыма. — Очнись, что ты творишь?! — рычит старший альфа. — Он мой омега. Он моя сучка, блять. Никто не смеет трогать его, кроме меня! Моя метка перекроет всё. К нему даже на километр никто не подойдёт. * Спустя полчаса Чимин сидел на полу ванной комнаты, завёрнутый в белый махровый халат, и всхлипывал в плечо Сокджина. Чимин принял прохладный душ, чтобы немного прийти в себя и смыть со своей кожи грубость чужих пальцев. Ким обнимал друга и целовал в макушку, а его запах жасмина стал отдавать горечью, потому что омега был зол. — Ремнём отхожу по тому месту, откуда у него ноги растут. Не волнуйся, Чимин-и, я вправлю этому альфачу-осеменителю мозги. — Не надо, я сам виноват, — шмыгает носом Пак. — Я ведь спровоцировал его. — Ты про метку? — Да. Сокджин капает в принесённый стакан с водой успокоительное и даёт его Чимину, заставляя выпить до дна. Блондин перестаёт трястись через некоторое время, когда начинают действовать капли. — Зачем ты её сделал? — спрашивает всё же Сокджин, когда снова обнимает друга. — Солгу, если скажу, что сделал это во благо, — усмехается Чимин, проводя запястьем по мокрым щекам. Его влажные после душа волосы прилипали ко лбу. — Я психанул. Чонгук так разозлил меня, что я захотел, чтобы и он испытал ту боль, когда я увидел его с тем омегой. Мне было так горько, будто он изменил мне. Хотя я понимаю, что Чонгук мне ничего не обещал. Мы даже не пара. — Вы всегда были парой, — невозмутимо произносит Сокджин. — Джин... — Будешь отрицать? Вы стали принадлежать друг другу ровно в тот момент, когда родился Чонгук. И перестань нести ответственность за вас двоих. Чонгук уже давно не маленький мальчик. Он теперь совершеннолетний альфа, который обязан думать, прежде чем принимать решение или делать что-то. Чимин вертит головой в стороны, снова дав упасть непрошенной слезинке: — Я падший омега, Джин. Я заглядываюсь на ученика старших классов, когда сам ему в отцы гожусь. — Нет ничего плохого в том, чтобы любить своего истинного. — А я люблю. Я люблю его, Джин. Так сильно, — на последнем слове омега снова всхлипывает и утыкается носом в плечо друга. — Он тоже тебя любит. Только почему-то вместо того, чтобы признаться в своих чувствах, вы причиняете друг другу боль. Испытываете свои нервы, рвёте душу в клочья, а потом скулите в подушку. Что? — ловит он удивленный взгляд блондина. — Слышал бы ты, как Чонгук воет по ночам, когда ему особенно плохо. Они ещё немного сидят в ванной, ловят слухом тишину. Похоже, Чонгук успокоился и перестал крушить всё вокруг. Пак сегодня не хотел оставаться на ночь в доме, где был энигма, способный его буквально задушить. С Чонгуком они больше не пересекались, Чимин вообще боялся подняться на второй этаж. Сегодня Чимин не за рулем, ведь ехал в гости к Кимам, зная, что те, наверняка, предложили бы Бордо девяносто восьмого года, либо банально соджу. Поэтому он оделся обратно в свои вещи, поблагодарил Джина за заботу и спокойно поехал домой на такси, ловя лёгкий ветер через окно автомобиля.***
На следующий день, сразу после того, как Джин забрал детей из школы, он решает серьёзно поговорить с Чонгуком. Омега отпускает Тэхёна к другу в гости, а вот старшего сына просит задержаться в гостиной. Намджун уехал с утра на работу, так что им сейчас никто не помешает. Чонгук устало плюхается на диван, бросает на пол рюкзак, а потом снимает с себя школьный пиджак и галстук. Сокджин садится в кресло, стоящее полубоком к дивану, но так, чтобы видеть лицо собеседника, и складывает руки на коленях. Сейчас ещё день, солнце ярко светит сквозь окна, освещая пространство. Блики играют на тёмных волнистых волосах Чонгука, пока тот смотрит прямо перед собой, сложив руки на груди в защитном жесте. — Чонгук, я не хочу читать тебе нотации, — решает начать Сокджин спокойным голосом. — Давай просто поговорим. Скажи, что ты чувствуешь к Чимину? Альфа молчит несколько секунд, а потом цокает и всё же отвечает на заданный вопрос: — Я люблю его. — Как друга семьи или как омегу? — Как омегу. — Мг, ясно, — Джин кивает, потирая губы друг о друга. — Тогда скажи, что для тебя значит любовь? — Я что, на приёме у мозгоправа? Пап, завязывай, — фыркает Гук в недовольстве, что с ним разговаривают как с щенком. — Я тебе сейчас ноги узлом завяжу и заставлю сидеть, пока мы обо всём не поговорим, — грозит папа строгим голосом. Чонгук усмехается, потому что и так понятно, что папа гораздо слабее его, однако, к нему Чонгук никогда не применит физическую силу. Уж лучше руку себе откусит. После долгой тишины Чон всё же отвечает: — Ну, любовь это когда видишь только его и не замечаешь никого вокруг. — Угу, ещё. — Когда хочется только его. В том самом смысле, — альфа решает не уточнять детали, это всё-таки папа, заслуживающий к себе уважения. — Ты забыл кое-что. Любовь — это ответственность. Это взаимоуважение и поддержка. Это забота и самопожертвование во имя интересов возлюбленного. Чонгук, вчера ты повёл себя как несносный мальчишка. Ты чуть не придушил его своим напором. Ты чуть не изнасиловал своего истинного. Ты хоть это понимаешь?! Чонгук молчит, поникнув. Он опустил голову как провинившийся мальчик и весь надулся. — Мы воспитывали тебя в любви и заботе, так почему же в тебе столько жестокости? — не унимается старший. — Я не знаю. Может, всё дело в моей сущности. — Хватит всё спихивать на сущность! Возьми ответственность за свои поступки, в конце концов. Ты Чимина до смерти напугал, он теперь даже не всем даёт себя обнять. Он твой омега. Он спас тебе жизнь. — В каком смысле? — альфа поднимает глаза на папу. Сокджин прикрывает веки на миг и тяжело вздыхает. — Когда ты родился, ты не дышал. Чимин взял на себя колоссальную ответственность и провёл реанимацию. Он тебя с того света вытащил. А потом все дни в больнице выхаживал. Он полюбил тебя сразу же и с тех пор только и делал, что заботился о тебе, ничего не прося взамен. Он ночами не спал, когда у тебя зубы резались. Когда ты болел, он рыдал в коридорах. А когда ты принёс первые высокие школьные отметки, Чимин был на седьмом небе от счастья. Все эти годы он только и делал, что жил ради тебя. Неужели он заслужил такое отношение? — А чем я это заслужил? — вспыхивает Чонгук, упершись руками в обивку дивана. — Он сбежал от меня, даже замуж умудрился выйти. А теперь ещё и работает у своего бывшего. Представляю, чем они там у себя в ординаторской занимаются. — Да не встречается он с Юнги, пойми. — Не называй его имени при мне. Сокджин с минуту молится всем богам, чтоб те дали ему терпения. Раньше Джин думал, что если не встречаться, то Чимин и Чонгук могут просто быть рядом друг с другом, общаться как родные люди. Однако, Чонгук даже в детстве не давал Чимину и шанса на нормальную личную жизнь с другими альфами, вынуждая того часто проводить течки в одиночестве на протяжении девятнадцати лет. А это большой стресс для организма омеги. — Сынок, пойми, Чимин для нас стал родным, — тихо говорит Сокджин с трепетом в голосе. — Он с тебя всю жизнь пылинки сдувал. Ты коленку на велосипеде поранишь, а Чимин плачет вместо тебя, желая забрать себе всю твою боль. Чонгук хмурится и молчит, думая над папиными словами. Джин снова набирает побольше воздуха в лёгкие, прежде чем подвести сына к правильным выводам. Он пересаживается на диван рядом с Гуком и ласково гладит его по волосам. — Сынок, я боюсь за тебя. Я знаю, какой ты собственник, но нужно знать чувство меры, иначе ты можешь погубить многих людей, — омега осторожно наклоняется и целует Чонгука в щёку. — В общем, Чонгук, решай, что тебе дорого. Собственное эго или истинный омега, который растворился в тебе без остатка. Чонгук молчит, задумавшись. Он тоже переводит дыхание, закатывает глаза и отвечает: — Чимин. Для меня только он важен. Всё остальное — ничто. — Тогда возьми себя в руки и иди извиняться. И не по смс, как вы со своими омежками-ровесниками делаете. А придёшь лично и будешь в ногах валяться, но вымолишь у него прощение. — Валяться не буду. — Ещё как будешь! Не хотел тебе говорить, но истинные гибнут друг без друга. Я не хочу терять сына и друга. Подумай об этом. На этом их разговор был окончен. Сокджин поднимается с места и уходит к себе в комнату. Он бы очень хотел крепко обнять сына, но сейчас его лучше не трогать, пусть сначала обуздает собственное эго.***
Чонгук поступил мудро, когда дал Чимину и себе неделю, чтобы остыть и подумать обо всём, что между ними происходит. После разгрома своей комнаты Чонгук в скором времени привёл ту в порядок. Техника не пострадала, почти все книги и вещи остались целыми. Пришлось только чинить дверцы шкафа и полки стеллажа, остальная же мебель выдержала напор энигмы. Чимин же только и делал, что думал о произошедшем, даже когда совершал утренний обход пациентов. Юнги замечал состояние заведующего отделением, хотел как-то утешить, поэтому в один из дней поймал его в коридоре, взяв за руку. Чимин одёрнул руку, но после пожалел об этом. Всё случилось на автомате, ему просто пока неприятны прикосновения альф. Даже медбратьев и санитаров он отгоняет от себя, если те случайно задевают его. Но вот с омегами всё получше, тем более трогать и утешать омег – его профессия. — Чимин, можно тебя на минутку? — спрашивает Юнги, остановив подчинённого. Омега улыбается уголками губ и поднимает на него глаза. — Ты такой рассеянный в последнее время. И грустный. Может, сходим куда-нибудь? Я знаю отличный ресторан с морепродуктами. Тут недалеко. Сходим после смены? Чимин растерянно опускает взгляд и кусает губы: — Юнги, мы ведь договаривались, что нас связывают теперь только деловые отношения. — А как же дружеские? — Считаешь, это возможно? — Вполне, — улыбается Мин. Блондин вспоминает, как им было хорошо вместе, как было тепло и уютно в объятьях Юнги, однако, ничего путного из этого не вышло. Чонгук всегда будет стоять между ними. — Ну, я не знаю… — мешкает Чимин, но вдруг к ним подбегает медсестра, шлепая кроксами. Омега весь запыхался, пока бежал на третий этаж: — Доктор Мин, простите. Доктор Пак, вас вызывают к стойке регистрации. Там к вам молодой человек пришёл. Он просит вас и грозится, что никуда не уйдёт, пока вы не спуститесь к нему. Чимин нервно облизывает губы и зарывается рукой в свои волосы. Он догадывается, что за молодой человек так жаждет его видеть. — Отнеси доктору Чхве, он просил, — передаёт он истории болезней двух пациентов. Медсестра принимает документы и убегает выполнять поручение. Юнги остаётся на месте и смотрит в спину уходящего Чимина. Мин решает не лезть не в своё дело, поэтому не спускается на первый этаж, чтобы посмотреть, кто там к нему пришёл. У стойки регистрации собрались, казалось бы, все омежки младшего медперсонала. Они буквально облепили альфу со всех сторон. Кто-то флиртовал с ним, кто-то предлагал чай или чего покрепче, а кто-то томно вздыхал, любуясь его красотой. Чонгук был одет в тёмные джинсы, подчёркивающие его накачанные ноги, на теле красовалась белая футболка, просвечивающая кубики пресса, а сверху была надета чёрная кожаная куртка. Волосы были в элегантной растрепанности, а в руке альфа держал шлем от мотоцикла. Чимин сглотнул, увидев своего истинного таким красивым. Тот дарил омежкам ослепительную улыбку и о чём-то рассказывал, вызывая у них звонкий смех. Пак был одет вполне просто: классические чёрные брюки и персиковый свитер. Весь его наряд закрывал длинный белый халат с бейджиком на грудном кармане, а на шее висел фонендоскоп. Заведующий отделением подходит ближе к стойке. Медперсонал, завидев начальника, тут же расступается. Чонгук обращает на него свой взор и перестаёт улыбаться. Он проходится по омеге голодным взглядом с головы до ног, будто не видел его целую вечность. — Доктор Пак, тут к вам пришли. Это ваш друг? Или племянник? — воркует медсестра за стойкой. Стоящие вокруг омежки молча наблюдают за ними в ожидании объяснений. Парочка из них начинает перешептываться, что вряд ли такой тестостероновый набор является их одинокому начальнику племянником. — Вашему доктору я не просто друг, — отвечает Чонгук, приподняв подбородок, довольный собой. Щёки Чимина покрываются румянцем. Ему неловко от того, что все на них пялятся, даже проходящие мимо пациенты. — Зачем ты пришел? — переходит омега сразу к делу. — Нам надо поговорить. Чимин запрокидывает голову, глотает ком в горле, потому что запах коньяка вызывает у него бурю эмоций к этому альфе. Внутренняя омега хочет подойти ближе и прикоснуться к своему истинному, но Чимин мысленно бьёт себя по щекам. Нельзя. — Пойдем, — прочищает горло блондин, а затем оглядывает любопытных сотрудников. — Вы чего все тут столпились? Заняться нечем? Давно не дежурили вне очереди? Быстро все по местам! Чонгук скользит по своему истинному томным взглядом, он восхищён своим омежкой, который так строг к подчиненным и так отзывчив на чонгуковы поцелуи. Губы до сих пор помнят те минуты удовольствия на день рождения и отчаянно просят ещё. Сотрудники роддома испуганно стали метаться по помещению, разбредаться по своим рабочим местам. Чимин уходит вглубь коридора, прекрасно зная, что Чонгук пойдёт за ним. Медсёстры же шепчутся, сплетничая, кто этот загадочный молодой альфа и почему он пришёл к доктору Паку. Омежки хнычут, что их лишили удовольствия посмотреть "сериал с интригой", и уходя, просят омежку за стойкой, чтобы тот потом рассказал всё, если увидит ещё раз эту парочку. Чимин зашёл в свободную смотровую, где стояла белая кушетка, а на письменном столе в углу лежала стопка бумаг. Чимин подходит к окну, видит во дворе припаркованный мотоцикл Чонгука и ждёт, когда альфа закроет плотно двери, чтобы их никто не подслушал. Чонгук подходит ближе, стоит прямо за спиной омеги и касается плеча, но Чимин быстро сбрасывает его руку, отходя на шаг. — Скажи, ты правда хотел это сделать? — задает Чимин волнующий его вопрос, поворачиваясь лицом к альфе. Гук виновато отводит взгляд. Он нервно оттягивает языком щёку, не зная, что ответить. Наверное, хотел. Чонгук с тяжелым вздохом садится на кушетку, откладывая на неё шлем. Чимин же, всё ещё стоя около окна, скрещивает руки на груди, защищаясь как крепость. — Чимин, но ты ведь тоже не прав. Зачем ты сделал эту метку? Хотел отпугнуть меня? — Да. Признаю, это было глупо, — кивает Пак. — Но это была месть. — Месть? Не припомню, чтобы мы были в отношениях, чтобы я обещал тебе свадьбу. — Обещал. Уже забыл? Чонгук на секунду задумывается, хмуря брови, а потом вспоминает то, что сказал Чимину в тот вечер, когда попробовал активизировать энигму в полную силу. — Я был ребёнком. И после этого ты сбежал от меня. — Хочешь потерять меня во второй раз? — Нет, — сразу же отвечает альфа. Нежный запах сакуры щекочет его ноздри. Внутренний зверь тянется к своему омеге, он хочет сжать его в своих объятьях, вдохнуть его запах. — Чёрт, мне так хочется тебя обнять, — признаётся Чонгук. — Ты позволишь мне? — Нет. Не подходи, — запрещает Чимин, однако альфа всё равно встаёт с кушетки и делает шаг вперед. — Я не причиню тебе боли, клянусь. — Ты не сдержишь свою клятву. — Хочешь, поспорим? Котёнок, позволь хотя бы коснуться твоей руки. Чимин весь дрожит, когда Чонгук осторожно касается кончиками пальцев его ладони, затем берёт её чуть крепче и подносит к своим губам, чтобы одарить её ласковым касанием мягких губ. — Прости меня, — шепчет альфа, сладко целуя чужую руку, которая вкусно пахнет кремом для рук. Она такая нежная и гладкая, что Чонгук не удерживается и прикладывает её к своей щеке, чтобы на полную ощутить её мягкость. — Чимин, прости. Знаю, мне нет оправданий. Я просто психанул, когда решил переспать с Даян. Это была моя ошибка. Но ты мне отомстил, когда позволил другому поставить себе метку. Я слетел с катушек, позволил себе сорваться. Но я хочу быть с тобой. Хочу быть единственным альфой для тебя, и чтобы ты был моим единственным омегой. — Я жутко испугался тогда, — тихо говорит Чимин. Он дышит через рот, как завороженный наблюдает за действиями младшего, но руку не убирает. Ему самому хочется провести подушечками пальцев по прекрасному лицу истинного. — Прости меня, Минни. Прошу, маленький мой, прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Почему я вдруг озверел тогда. Чон наступает медленно и осторожно, словно ступает по минному полю. Он постепенно приближается к омеге и касается с ним животами сквозь одежду. Омега упирается ягодицами в подоконник, и Чонгук тому очень завидует, потому как подоконник может ощутить мягкость упругих бёдер Пака, к которым Гука ещё пока не подпускают. Чонгук дышит запахом омеги, улавливает нотки вишни и облизывается, когда обнимает Чимина за талию, но совсем невесомо, без напора и давления. Тёмный взгляд альфы падает на шею блондина, там след от временной метки почти исчез, скоро она совсем испарится, и нежная бледная кожа омеги снова восстановится. — Ты такой наивный омежка, — шепчет Чонгук, склоняя лицо к лицу омеги. — Думаешь, меня оттолкнёт эта пакость на твоей шее? Минни, скажи мне, кто он и я его разорву. — Не надо, — еле шевелит он языком, полностью поглощённый феромонами истинного. — Скажи. Имя. Чонгук не давит энигмой, понимает, что может перегнуть палку, он лишь делает голос строже, а взгляд острее. — Мы познакомились в приложении для знакомств, — тихо отвечает Чимин, упираясь ладошками в грудь альфы. — Это была одна ночь, я попросил о временной метке. — Он трахал тебя? Уши Чимина вмиг покраснели от таких пошлых речей альфы, которого он вырастил. Такого Чонгука он ещё не знает. И это даже немного заводит. Одержимость в глубоких глазах Чона вызывает у Чимина страх, но вместе с тем, она жутко затягивает. Чимину страшно, он боится и в то же время хочет зайти в беспробудный омут тёмных глаз своего сильного энигмы. Порой Пак ненавидит свою сущность за слабость перед истинным. — Да, — голос его дрожит, а сердце стучит в груди от ожидания реакции альфы. — Я убью его, — выдыхает Чон, находясь на грани. У него лучший нюх, а в присутствии Чимина он особенно обостряется. По запаху Чон может определить, как тот себя чувствует, а вот реагировать на это или нет уже решает сам Чонгук. И сейчас альфа злится, потому что прекрасно чует нотки полыни, но их перекрывает сахарная спелая вишня. Это означает только одно: — Ты провёл с ним течку? Чимин кусает нижнюю губу от досады, что теперь от истинного ничего не скроешь, потому как тот стал очень сильным. Омега вздрагивает, когда Гук одним махом переворачивает письменный стол. Благо, тот стоял без компьютера и ничего дорогого не пострадало, за исключением стола и кипы бумаг, что разлетелись по полу. Чимин в шоке глядит на разъяренного Чонгука, который умудрился одной рукой за секунду перевернуть тяжеленный стол. Это уже давно не тот маленький мальчик, которому было что-то не под силу. — Чонгук, перестань крушить всё вокруг, — рычит на него Чимин. — Это ты прекрати рушить всё между нами! — альфа вновь приближается к нему и дышит в губы. — Зачем ты так? Течка такой интимный момент, её нельзя проводить с первым встречным. — Это моё дело. — Нет. Это моё дело. Всё, что касается тебя, касается и меня, — цедит сквозь зубы. — Дай свой телефон. Я найду этого олуха и выбью ему все клыки, чтобы нечем было больше метки ставить. А его хозяйство оторву к чертям… — Гуки, не надо, пожалуйста. Энигма рвётся наружу, она хочет добраться до того, кто посмел дотронуться до его сокровища. — Да не проводил он со мной течку, была только одна ночь перед ней! — в сердцах кричит Чимин, позабыв про то, что их могут услышать. — Правда? — в тонком голосе Чонгука слышна надежда. Иногда он такой ранимый мальчик. Чимин кладёт руки на плечи альфы и сталкивается с ним лбами, прикрывая глаза: — Да. У меня с ним даже вязки и проникновения не было. Я бы не позволил, — альфа внутренне радуется от таких слов. — А в течку я был один. Лежал на кровати и умирал от желания. Я не звонил и не писал тебе, потому что знал, что могу сорваться. — Я могу контролировать всех в радиусе десяти метров, но с тобой мне всё труднее контролировать самого себя, — Чонгук тяжело дышит, тоже на секунду опустив свои веки. Похоже, взрыв энигмы произошёл не только из-за ревности Чонгука, но также спровоцировать энигму могли отголоски недавно закончившейся течки. Вот Чонгук и сорвался тогда с цепи. — Поцелуй меня, — томно просит альфа. — А как же твой парень? — У меня больше нет парня. Есть только ты. Чимин словно в бреду. Он уже ничего не соображает, но отчаянно хватается за остатки здравого смысла. Он обнимает альфу за широкие плечи, дышит ему в шею, вдыхая коньячный запах и вызывая мурашки. Зарывается пальцами в тёмные волосы на затылке, чуть массирует кожу головы и успокаивает своего буйного энигму. — Нам нельзя, — вертит он головой в отрицании. — Это всё неправильно. Я слишком стар для тебя. Чонгук усмехается, приподнимает его подбородок пальцами, чтобы взглянуть прямо в глаза: — Ты себя в зеркало видел? Да ты как мои одноклассники выглядишь. Даже лучше, без тонны тоналки на лице. — Я правда нравлюсь тебе как омега? — Очень, — горячо шепчет на ухо. Его истинный такой хрупкий омежка. Он всё время нуждается в подтверждении любви. — Так ты простишь меня? Пожалуйста, прости, что я такой взрывной. Но больше я такой ошибки не совершу. Ты слишком дорог мне, чтобы обижать тебя. Чимин вздыхает: — Прощу, когда исправишься, Гуки. Чонгук кивает и всматривается в его губы. Он чувствует, как член в джинсах уже дымится, больно упирается в ширинку и требует освобождения. Чонгук до безумия хочет этого омегу. Он тонет в его запахе, в его прекрасных глазах, а плюшевые вишневые губы хочется посасывать без остановки. — Минни, если мы сможем пройти через это, обещаю, я стану лучше. — Хорошо. Но запомни, ты никогда не получишь меня силой, — хнычет Чимин, сопротивляясь. — Я не могу быть с тем, кто причиняет мне боль. — Но мы истинные. — Не имеет значения, когда ты такой. — Упрямишься? — скалится альфа. — Чего ты хочешь, прелесть моя? — Омегу нужно добиваться. — Ты про ухаживания? — Дело даже не в этом, просто... я прошу не давить на меня. — Я не давлю, всего лишь напоминаю о том, что ты уже давно мой, — хмыкает альфа. Он наклоняется к лицу омеги, обнимая его за талию, тянется поцеловать в губы. Чимин часто дышит, замирая на миг. Он не знает, готов ли к поцелую, но почему-то очень хочется близости с истинным. Он попросил у него прощения, но это не значит, что Чимин кинется к нему в объятья. Хотя, о чём тут говорить, он уже в его объятьях. Омега не уклоняется, тоже смотрит на губы парня, но их прерывает стук в дверь. Медсестра кричит по ту сторону и просит доктора Пака срочно зайти к пациенту из пятой палаты. Чонгук недовольно закатывает глаза и нехотя выпускает омегу из своих объятий, даёт ему возможность нормально дышать, потом поправить на себе халат, расчесать пальцами объёмную чёлку. Сам Чон поднимает перевёрнутый стол и собирает бумаги, небрежно кидая их на стол. Чимин просит его отправляться домой, потому что до конца смены ещё четыре часа. Чонгук хочет подождать, но Пак настроен серьёзно и очень просит его уйти. — Будь аккуратен на мотоцикле, — просит Чимин на выходе. — Сомневаешься в моих навыках вождения? — Нет. Но это опасный вид транспорта. Поэтому прошу тебя, сильно не гони, будь осторожен. — Хорошо, не волнуйся, — напоследок Чонгук прикасается губами к блондинистому виску, голодно затягиваясь любимой сакурой, и уходит, дабы не мешать своему омеге работать и спасать людские жизни.***
В последующие дни Чонгук буквально заваливал Чимина подарками. Раз тот просил ухаживания, Чонгук хотел ему это дать. В первый раз он передал через симпатичного омегу-медсестру коробочку с пирожными из ежевики и малины. Было вкусно. Потом Чимин нашёл у себя в кармане пальто шоколадку, когда заехал к Сокджину домой на минутку, чтобы обсудить бытовые вопросы. А когда Чимину курьер передал коробочку с кольцом, вот тут он насторожился. Однако кольцо было не обручальным, а как аксессуар. Серебряное гладкое колечко с надписью «Moon» теперь украшало указательный палец Пака вместе с другими кольцами, но только в выходные дни, ибо на работе украшения нельзя было носить, ведь Чимин был гинекологом, руки которого проникали в самые неожиданные места. В очередной солнечный осенний день Чимин сидел на табурете между раздвинутых ног рожающего омеги и пытался вытащить головку ребёнка. — Давайте, мой хороший, потужились, — командует Чимин, пока медсёстры окружают его и помогают. — Расслабьте живот. Дышите, а теперь ещё усилие. Давай-давай, молодец. — Аааа! Чтоб я ещё раз родил этому козлу-осеменителю, — ворчит омега на своего альфу и орёт от боли, что есть мочи. Чимин в медицинской маске улыбается от его мата, а потом обращается к медсестре: — Ванхун, коли ему эпидуралку. — Понял, доктор Пак. После того, как омега сумел разродиться, а малыша удалось вытащить и тот начинал громко плакать, Чимин заканчивает с обработкой промежности пациента и встаёт с табурета, выкидывая перчатки в урну, после подходит к раковине и моет руки, хихикая над комментариями пациента. Чимин снимает маску и выходит из родзала, а в коридоре его ловит младший ординатор. — Доктор Пак, там курьер принёс вам цветы. Вы были заняты, я расписался за вас в квитанции. Букет стоит в вазе на вашем столе. — Хорошо. Спасибо, Сонхан, — кивает он и идёт к лифту, чтобы подняться в ординаторскую. Не трудно догадаться, от кого эти цветы. В ординаторской за столом сидят коллеги Чимина и увлечённо болтают. Но завидев Пака, все замолкают и с любопытством наблюдают за тем, как начальник подходит к столу, на котором в вазе стоит букет белых роз. Чимин улыбается красивым цветам, наклонившись, вдыхает их дивный запах, а затем достаёт оттуда записку. «Хочу узнать тебя получше. Как омегу. Давай поужинаем сегодня вечером. Заеду за тобой в восемь. -Чонгук-» — От кого цветы, доктор Пак? — спрашивает омега-ординатор, отпивая чай из кружки. Чимин прячет записку в карман, а после поворачивается к коллегам. — От сына моего друга, — больше он ничего объяснять не стал и прошёл к шкафам, чтобы достать пакетик чая с женьшенем. Врачи лукаво улыбались, сплетничая, что их заведующий сводит с ума не только альф-ровесников, но и молодых мальчиков. На работе за Чимином тоже бегают альфы, пытаются ухаживать, помогают накладывать еду в столовой, уступают место в их зале для презентаций, который оборудовал Юнги в их клинике. Однако все эти ординаторы, медбратья и заведующие отделениями терпят неудачу, потому что с ними Чимин держит дистанцию. Все шепчутся, что это из-за Мин Юнги, ведь все в больнице в курсе, что они с Чимином встречались несколько лет назад. Но как оказалось, на сердце Чимина претендуют не только сотрудники их больницы, но и альфы за её пределами. В конце смены все сотрудники клиники встречаются в холле, готовятся к выходу. Некоторые остаются на ночное дежурство и грабят аппарат с кофе, чтобы не свалиться от усталости. Чимин подписывает последний бланк в истории болезни и отдаёт её медсестре за стойкой регистрации. Мед. персонал активно разговаривает о том, кому в какую сторону идти и на каком автобусе ехать, как вдруг все замолкают, когда в здание входит высокий темноволосый альфа в чёрной рубашке, узких джинсах, облегающих его накачанные бедра, и в кожаной куртке, добавляющей ему брутальности. Медсёстры перешептываются, что это тот самый альфа, который давеча приходил к заведующему Паку. Медбратья только фыркают недовольно, потому как омежки уже не замечают ничего, кроме этого молодого самца, уверенной походкой ступающего по кафельному полу. — Привет, — говорит Чонгук, подойдя к Чимину. Он смотрит только на него, на остальных омежек и вовсе не обращает внимания. — Привет, — отвечает Чимин, чувствуя себя неловко от взглядов сотрудников. Они могли бы и на парковке пересечься. Чонгук же, как всегда, в своём репертуаре – надо показать, кто тут самец. — Спасибо за цветы. — Понравились? — Они прекрасны. Чимин удобнее перехватывает свою сумку и букет роз, который намерен сегодня увезти к себе домой. Омега прощается со всеми и идёт скорее к выходу, лишь бы перестать так смущаться, словно он юный омежка, за которым начал ухаживать король школы. Однако Чонгук не идёт за ним, тот задерживается на несколько секунд, стоя посреди холла, и глядит в сторону коридоров. Чимин оборачивается и замечает, что вдалеке стоит Юнги в белом халате. Альфы прожигают друг друга взглядами, намереваясь ими убить. — Чонгук, пойдём, — просит его Чимин, сделав пару шагов к альфе. Чон усмехается, не сводя глаз с Юнги, и реагирует на оклики Чимина. Он подходит к омеге, демонстративно обнимает его за талию, а потом и вовсе целует за ушком под удивленные взгляды публики. Чимин хочет умереть на месте, он хватает парня за руку и буквально тащит к выходу. Когда они, наконец, выходят на улицу, Чимин радуется прохладному воздуху, который помогает избавиться от краски на щеках. Они садятся в машину Чимина, тот кладёт букет и сумку на заднее сидение, а сам пристёгивает ремень безопасности, заводит двигатель и стремительно покидает территорию клиники. Спустя несколько минут езды Чимин понимает, что не знает, куда его Чонгук пригласил. Он уточняет адрес у альфы, тот говорит название ресторана и Чимин прокладывает путь в навигаторе. Радио выключено, в салоне тишина, пахнет сакурой и кожей сидений. Сам Чимин сегодня был одет в обтягивающие джинсы и белую рубашку с расстёгнутым воротом. Он поправил макияж перед тем, как выйти с работы, хорошо, косметичку с собой носит. Сверху на нём была лёгкая куртка. Выглядел омега вполне обычно, но, как всегда, со вкусом и лоском. От него вкусно пахло, а украшения на руках добавляли нежности и изящества. — Зачем ты это сделал? — спрашивает Чимин, имея ввиду сегодняшнюю выходку. Чонгук смотрит в окно и спокойно отвечает: — Он посягнул на моё. — Мы просто коллеги. Альфа устремляет взор на омегу: — Смотрит он на тебя не просто как на коллегу. Блондин цокает, продолжая вести машину и следить за дорогой: — Теперь все будут шептаться, обсуждать меня. Что заведующий отделением завёл себе молодого любовника. — Скажи всем, что мы истинные, — Чонгук пожимает плечами, не видя тут ничего зазорного. — Это не спасёт меня от грязных сплетен. — Зато теперь ни один альфа в твоей клинике не будет приставать к тебе. Они уже реагируют на мой запах на твоей одежде? Чимин нервно облизывает губы, задумавшись: — Да, реагируют, — со вздохом отвечает. — Шарахаются от меня как от прокажённого. — Хорошо. — Хорошо? Не думаю. Твой запах и моим пациентам-омегам вселяет страх. А так нельзя. Чонгук только улыбается и больше не спорит, потому что он доволен своей работой. Осталось только метку поставить своему омеге и волноваться будет не о чем. Свидание Чонгук решил провести в уютном ресторанчике с традиционной едой. Интерьер был больше похож на европейский, Чонгук учёл, что Чимину, должно быть, такое нравится, учитывая его длительную жизнь за границей. А вот еду здесь готовили корейскую. Чонгук не стал вести омегу в один из ресторанов, которыми владеют родители, потому что там их все знают. Хотелось бы провести вечер там, где их с Чимином не потревожат омежки-официанты, которых Чонгук в своё время успел позажимать в кабинете шеф-повара, за что, собственно, отхватил по ушам от Намджуна. — Здравствуйте, меня зовут Хэин. Сегодня я буду вашим официантом. Что будете заказывать? — спрашивает милый омежка в униформе. Чимин листает меню и останавливает свой выбор на калькуксу с кимчи, токпокки и кимчи-чиге. Он очень любит острую еду. И Чонгук это помнит, с улыбкой вспоминая своё детство. Себе Чонгук заказывает то же самое, потому что его впервые волнует не еда, а тот, кто сидит напротив. — Что ты хочешь обо мне узнать? — задаёт вопрос Чимин, когда официант оставляет их наедине. В колонках играет фоновая музыка, а гости ресторана болтают за соседними столиками, не обращая на них внимания. Чонгук откидывается на спинку стула и оттягивает языком щёку в задумчивости. — Всё то, что я пропустил за время, пока ты был в Америке. Я ведь даже твои фотографии со Статуей Свободы не видел. Чимин улыбается: — Фотографии я могу тебе потом показать, если хочешь. А что насчёт остального… я был замужем, детей у меня нет. Любимые цвета до сих пор синий и чёрный. — Я случайно как-то узнал, что ты был замужем, — цепляется Чонгук за этот факт. — Да, но недолго. Чонгук сжимает кулаки под столом, но отлично себя контролирует. Даже запах не выдаёт его агрессию. Превосходный контроль энигмы. — Почему расстались? — Не любили друг друга. Чимин скрещивает руки на груди. Чон замечает, как неприятна омеге эта тема, поэтому решает спросить о другом. — Как дела на работе? Старший пожимает плечами, отвечая односложно. Он чувствует себя неловко под пристальным взглядом Чонгука. Но потом Чимин решает всё же сесть в расслабленную позу уверенного в себе человека, которого хотят все. Чимин знает, что для своего поколения он ещё красив, потому как уже ловит взгляды одного альфы средних лет, что сидел за столиком в углу. Чимин рассказывает Чонгуку о работе, какие смешные случаи были в его практике, упоминает интересные моменты из жизни в Америке. Он старается отвлечься от тяжёлых мыслей об их с Чонгуком непростых отношениях, которые, собственно, ещё толком не начались. И вообще, начнутся ли они? Кажется, Чонгук воспринял слова Чимина всерьёз, раз начал за ним ухаживать. Всё время открывает перед ним двери, даже помог снять куртку как галантный кавалер. Свою куртку Чон тоже снял, и теперь Чимин уже двадцать минут старается не залипнуть на грудные мышцы альфы, которые просвечивают через тонкую ткань чёрной рубашки. Но только сейчас Чимин замечает, что поблескивающая цепочка на шее альфы – это кулон, который Чимин подарил ему на день рождения. От этого у омеги в груди расползается тепло. Сегодня Чонгук выглядит сногсшибательно, а его феромоны доносятся до Чимина, перекрывая все остальные запахи в ресторане. Когда им приносят бурлящий котёл, Чимин сразу же начинает поглощать его содержимое с диким аппетитом. Он давно не ел такой вкусной еды, хотя нашёл для себя парочку любимых европейских блюд. Чонгук тоже начинает есть приготовленные блюда. Он такой милый, когда кушает, эта его черта с детства так и не поменялась. Чимина это радует. Сразу вспоминаются былые времена, когда Гуки с удовольствием ел пельмешки с кимчи, а потом съедал всю коробку банановых моти. — Мне довольно сложно удерживать свой вес в районе пятидесяти килограмм, — говорит Чимин, проглотив горячую лапшу. — Я стараюсь соблюдать диету. Но сегодня можно позволить себе вкусную еду. — Почему ты сидишь на диетах? — хмурится Чонгук, держа железные палочки и поглощая тофу. Чимин поднимает на истинного робкий взгляд: — А ты не догадываешься? — Ну, все омеги помешаны на своей фигуре, — кивает Чон со знанием дела. — Но у тебя ведь и так всё в порядке. — Я так хорошо выгляжу только благодаря диетам и косметическим процедурам. Благодаря этому ты не стыдишься сидеть со мной сейчас здесь. — Прекрати, — удар по столу разносится по заведению. Чонгук строго смотрит на Чимина, отчего последний перестаёт есть. — Я не понимаю, почему ты так зациклен на своём возрасте. Посетители и персонал, видя, что ничего страшного после грохота не происходит, отворачиваются. Чимин устало потирает лоб, чувствуя себя неловко из-за взрывного характера Чонгука. — Просто я знаю, что не будь мы истинными, ты бы не обратил на меня никакого внимания, — вырывается из Чимина то, что он думает на самом деле. — Перестань. — Чонгук, я знаю, о чём говорю. Ты бы прожил счастливую жизнь вон с кем-нибудь из них, — блондин кивает в сторону соседнего столика, за которым сидят молоденькие омежки и поглядывают на Чонгука, пытаясь строить ему глазки, думая, что тот сидит с папой, а не на свидании с омегой. Чимин смотрит на омег за тем столиком, видит их молодые фигурки, свежесть и красоту. Чимин тоже очень красив, ослепителен в глазах альф его поколения, что тоже сидят в этом зале и не могут налюбоваться на него. Один из них, кажется, вот-вот выскочит из-за стола и подойдет познакомиться, вот только его удерживает неведомая сила. Которая сидит напротив Чимина и распространяет феромоны угрозы по всему помещению, чтобы никто не смел подойти к ним. Гук на указанных омежек даже не смотрит. Он ковыряется палочками в своей тарелке с лапшой и понимает, что у него пропал аппетит. — Тебе не надоело постоянно спихивать меня на других омег? — раздаётся вопрос в относительной тишине. Чимин хмурится, он придвигается ближе к столу и тоже опускает взгляд в тарелку. — Разве не легче будет, если я возьму ответственность за нас двоих? — Это нечестно, Чимин. Не строй из себя мудрого старца, тебе не идёт. Просто дай нам шанс. Чонгук протягивает руку и накрывает ею ладонь Чимина. Он смотрит прямо в глаза омеге, пытаясь передать все свои мысли по поводу сказанного. Пак робко отвечает на его прикосновение, ласково проводит большим пальцем по костяшкам Чонгука. Он замечает начало татуировок на руке альфы, что скрыта под рубашкой. Чимин хотел был увидеть их снова и рассмотреть получше. — Пойдем отсюда, — просит Чимин проникновенным голосом, отчего у Гука по телу бегут мурашки. Чонгук соглашается. Он зовёт официанта и просит принести счёт. Чимин только достаёт карту из кошелька, как Чон уже прикладывает свою карту к терминалу. Чимин удивлён, ведь он хотел сам оплатить счёт. Все же Чонгук ещё только учится в школе, а родители не позволяют ему работать, просят только сфокусироваться на учёбе. Поэтому деньги на карте, наверняка, принадлежат родителям Чона. — Я только схожу в уборную и вернусь, — Чимин поднимается из-за стола, надевает куртку, берёт свою сумочку и уходит в туалет. Там он приводит себя в порядок, моет руки, красит губы, поправляет волосы, а когда возвращается в зал, видит, как двое омежек с того самого столика подходят к Чонгуку и о чём-то ему говорят, глупо улыбаясь. Похоже, Чимину придётся привыкнуть к тому, что энигму всегда окружает толпа поклонников. Ещё чуть-чуть и к Чонгуку, похоже, альфы будут приставать. Чимин соврёт, если скажет, что его никак не трогает флирт тех омег в сторону Гука. Конечно, Пак чертовски ревнует Чонгука, безумно просто. И ничего сделать с собой не может. Такова его сущность, которая глотку перегрызёт за своего истинного. Он подходит к ним ближе, Чонгук замечает его и улыбается. — Простите, милые омеги, но я возлюбленным уже обзавёлся, — оповещает Чонгук и неожиданно для самого Чимина притягивает его к себе за талию, а после целует в щёку. Краем уха он услышал удивлённые вздохи людей. — Поехали, прелесть моя. Чимин в полнейшем шоке от демонстрации идёт на ватных ногах за Чонгуком, который тянет его за руку к выходу. Чонгук предлагает сесть за руль, потому что у него есть водительские права, которые он не так давно получил. Но Чимин уверяет его, что он в состоянии справиться с управлением. Омега садится за руль и даёт по газам. Его щёки красные от смущения, он прикладывает пальцы к своим губам в задумчивости, пока другой рукой уверенно ведёт машину. Улицы Пусана проносятся за окном, небо окрашивается в оранжевый закат. У Чимина возникает идея поехать к морю. Недалеко есть пляж, где уже мало народу. Пак паркует машину неподалёку, а сам выходит и ступает по песку, зазывая за собой Чонгука. Тот идёт за ним, а после берёт за руку и сам ведёт поближе к воде. Волны моря омывают берег, делая песок мокрым. Солнце отражается в воде, становится чуть холоднее. Чонгук и Чимин идут вдоль берега. — Ты был счастлив замужем? — спрашивает Чон после долгого молчания. Его волнует этот вопрос уже долгое время. Чон не выпускает руки Чимина из своей, поглаживая большим пальцем. — Немного. Но теперь кажется, что всё это было не со мной, — Чимин подставляет лицо ветру, глядя на закат. — Жалеешь? — О замужестве? Нет. Оно дало мне понять много вещей. — Например? — Что строить семью надо с тем, кого любишь. — Многие браки заключаются по расчёту, — альфа пожимает плечами, идя вдоль берега. — Да, но это вовсе не семья. В таком браке нет любви, заботы, нежности. Они замолкают на время. Чимин млеет от нежности своего мальчика, который ласково, но в то же время очень крепко, держит его за руку. Всю жизнь бы так идти за ним, полностью доверившись и не боясь оступиться. — Мне порой так грустно оттого, что я потерял того ребёнка, которого много лет растил, — тихо говорит Чимин, поглядывая на Чонгука и мысленно снова поражаясь его красоте. — Я смотрю в твои глаза и лишь иногда узнаю в них того альфочку, но только на миг. Чонгук останавливается, поворачиваясь лицом к омеге: — Я уже не тот мальчишка. — Да. Но так я хотя бы мог найти себе оправдание. Меня тянет к тебе как к мужчине, и я ругаю себя за это. — Не надо. Тебя никто не осудит. — А ты? Ты не осудишь? — Чимин делает шаг и теперь стоит совсем близко, вглядываясь в тёмные глаза энигмы. Чонгук тянет руку и касается костяшками щеки омеги. Тот млеет от его ласки, прикрывает веки, с которых падает слезинка. Чимин испытывает столько чувств, что нет сил удерживать их в себе, вот они и выходят через слёзы. — Я буду на твоей стороне. Чимин встаёт на цыпочки, потому что теперь Гук гораздо выше его, и обнимает, тесно прижимаясь к груди альфы. Цепляется пальцами за куртку Чона, боясь отпустить. Чонгук обнимает омегу в ответ, поглаживает по спине и даже немного убаюкивает, дабы его истинный не плакал. Чимин такой ранимый, словно ему лет шестнадцать, а не сорок. Он кажется иногда совсем юным и нежным парнем, который нуждается в любви. — Всё хотел у тебя спросить, — негромко говорит Чимин. — Почему ты набил тату с моими инициалами? — А ты не догадываешься? — Ты мне скажи. — Тату чаще делают с особым значением. Ты занимаешь важное место в моей жизни, поэтому я хотел это подчеркнуть. — Ты всегда был таким романтичным мальчиком, — улыбается омега, дыша в шею альфы и вдыхая его запах под действием успокаивающих феромонов. Они ещё немного стоят в обнимку, дышат морским воздухом, а потом возвращаются к машине, чтобы ехать домой. Чонгук сидит на пассажирском переднем сидении и курит в приоткрытое окно, пока они едут в полной тишине. Чимин следит за светофорами и дорожными знаками, но мыслями то и дело возвращается к альфе, чьи феромоны с ароматом коньяка и шоколада распространяются по салону автомобиля. Чимин надеется, что он ещё долго будет ощущать его запах, когда будет ездить на работу. Спустя несколько минут езды, Чонгук выкидывает сигарету, закрывает окно, а потом откидывается головой назад в мягкую кожу кресла. Тяжело вздыхает и облизывает свои губы. — Чимин, я хочу тебя. Омега чуть не съезжает с трассы, дёргая руль, но быстро берёт себя в руки и продолжает движение. Чимин смотрит в зеркало заднего вида, проверяя нет ли за ними кого-то. — Мне тебя поздравить? — уголки его губ тянутся вверх. Его поражает откровенность Чонгука, он совсем ничего не стесняется, как многие альфы в его возрасте. Но Чонгук отчего-то совсем не веселится. Он ожидал другого ответа, поэтому задает уточняющий вопрос: — А ты меня? Чимин перестаёт улыбаться. Он прочищает горло, обдумывая ответ. — Я тебя тоже, — признаётся блондин, сам от себя не ожидая. Он нажимает на кнопку и открывает окно со своей стороны на пару сантиметров, чтобы впустить воздух. Стало почему-то жарко. — Ты мне можешь не верить, но я всегда смотрел на тебя как на омегу, — продолжает говорить альфа, широко расставив ноги в расслабленной позе. — А с начала полового созревания, лет так с двенадцати, я стал хотеть тебя. — Хочешь сказать... — Да. Тем вечером, когда мы смотрели кино и я начал управлять энигмой, я хотел этого. Не смотри на меня так, я понимал, что был мал для секса с тобой, — усмехается Чонгук, глянув на Чимина, который восхитительно смотрится за рулем. Ему очень идёт быть таким сосредоточенным, но в то же время сексуальным. — Папа в тот год объяснил мне, откуда дети берутся и от каких полов. У меня вставал на тебя уже тогда. Чимин чувствует, что он сейчас задохнётся, помимо пылающих щёк. Он опускает стекло ещё немного, ощущая, как ветер колышет его волосы. Чонгук говорит сейчас такие откровенные вещи. Чимин не уверен, хочет ли знать о них. — Я встречался с несколькими омегами, пока ты был в Америке. Удовольствие это приносило, но ненадолго. Потом снова было плохо так, что вой в подушку уже не помогал. Чимин ничего не говорит. Он задумчиво ведёт машину, но вспоминает те моменты, когда он замечал нестандартное поведение Чонгука. Боже, что же он с ним сделал, когда сбежал в Штаты? Чимин чувствует груз вины за то, что оставил своего истинного, хотя другого выхода не было. Если бы Чимин не сбежал от него за океан, в первый свой гон Чонгук мог изнасиловать Чимина, потому что в первый гон энигма не может контролировать себя и свою сущность. Это потом вырабатывается навык не слетать с катушек окончательно. — Дело даже не столько в твоей красоте, сколько в твоей душе, — продолжает Чонгук. — Все те годы, что смотрел на тебя, я видел в твоих глазах огонь. Которым я теперь хочу быть объят. Чимин задумчиво хмыкает. А не погас ли в нём тот самый огонь? Нет, Чимин всё ещё горит желанием жить свою жизнь и находить в ней что-то прекрасное. Чимин ценит, что Чонгук открывается ему в таких интимных вещах, делится сокровенными мыслями. Омега так много хочет спросить, но не будет наглеть этим вечером. Чимин подвозит Чонгука к дому Кимов. На улице тихо, ворота закрыты. Чонгук сидит молча, когда отстёгивает ремень безопасности. Ему надо бы идти, да только так не хочется. — Я влюблён в тебя, — без стеснения Чон поднимает на омегу глаза. — Ты только не отталкивай меня. Чимину хочется плакать. Рядом с Чонгуком он чувствует себя юным омежкой. А он не влюблён. Он уже давно любит без памяти. Блондин отстёгивает свой ремень безопасности и тоже несколько секунд сидит молча. — Спасибо за вечер. — Тебе спасибо, что провёл со мной время, — улыбается альфа, а потом тяжело вздыхает. — Ладно, я пойду. Чонгук открывает дверцу автомобиля, высовывает голову, но потом снова возвращается в салон, не захлопнув двери. — Слушай, Чимин, я не знаю, насколько мне позволено… Дальше Чонгук не может договорить, потому Чимин целует его в губы, наклонившись корпусом. Альфа отвечает ему сразу же, ласково касаясь чужой шеи пальцами. Губы Чимина выглядят как два влажных кусочка спелого персика, и Чонгук не отказывает себе в удовольствии, чтобы как следует вкусить эту сладость. Старший кладёт руки на плечи истинного, пальцами левой руки зарывается в копну тёмных волос и чувствует прилив жизненной энергии, которую ему дарит эта близость. С тем альфой, что ставил Чимину метку, не было и на один процент так хорошо, как с Чонгуком. С истинным все чувства обнажаются до приятной ломоты в суставах. Чонгук уверенно проникает языком в рот омеги и ловит тихие стоны. Его омежка такой чувствительный. А что, если погладить его по попе, а затем сжать пальцами упругую ягодицу? — Мх, Гуки, перестань, — молит Чимин, но сам до безумия хочет продолжения. Сердце в груди трепыхается будто умирающая птица. Его всего трясёт, потому что Чонгука хочется одновременно и оттолкнуть, и растворить в себе. Чимин ёрзает на сидении и стонет, посасывая чужой язык. Он чувствует себя слабым омежкой под настолько доминантным Чонгуком, который склонился над ним. Спустя минуты жадных поцелуев с языком Чон отрывается от плюшевых губ и целует омегу в шею, оставляет мокрые следы на нежной коже омеги и возбуждается, когда слышит его неконтролируемые вздохи. Альфа сам стонет, когда находит его губы и сжимает их жадно, проникая языком ещё глубже. Отличное завершение вечера. Чимин ощущает, как его бока властно сжимают чужие ладони, и омега не в состоянии противиться чужой настойчивой близости, в которой сам хочет утонуть. Тело покрывается мурашками, когда он чувствует горячие прикосновения к своей коже под рубашкой. Чонгук движется неторопливо, но вполне умело для его возраста. Пак позволяет им забыться ещё на несколько секунд, пока смазка, наверняка, пачкает его нижнее белье. Кожа сидений скрипит под ними, Чонгук утробно рычит, обнимая омегу за талию всё сильнее. — Чонгук-и, не сейчас, — блондин находит в себе силы оторваться от этих восхитительных губ, которые дарят небывалое блаженство. Пора признать, что лучший любовник во всём мире только его истинный. Хотя они ещё даже не дошли до секса. Чон с трудом отодвигается от него, тяжело дышит, будто пробежал километр на время. Садится в своём кресле, откинувшись назад и потрепав чёлку. Ему жарко. — Хорошо. Я потерплю, — кивает он, принимая. Альфа кусает свои губы, облизывается, чувствуя на языке вкус чужой слюны. Чимин загнанно дышит над ухом альфы, смотрит на него расфокусированным взглядом. Он трогает пальчиком родинку на шее юноши и чмокает его в висок: — Спасибо, — говорит негромко. А после добавляет: — Увидимся в эту субботу на моём дне рождения. Чонгук берёт ладошку Чимина и с упоением целует тыльную сторону. — Будь осторожен по пути домой. Напиши, как доберёшься, — просит только об этом, а после желает омеге спокойной ночи и выходит из машины. Чимин чувствует приятную лёгкую боль на губах, потому что Чонгук терзал его губы с неистовой страстью. Он ещё долго будет ощущать на себе фантомные поцелуи, но что ещё больше радует, так это запах истинного, которым тот его пометил, облизав запаховые железы на шее. Приятно.