🎶 isaac gracie — silhouettes of you
Ни одного звонка. Ни одного сообщения. Лишь уничтожающая тишина и одиночество. Чуя смог успокоиться и уснуть лишь к рассвету. А проснулся он спустя несколько часов настолько разбитым, будто всю ночь на нём тестировали разные виды огнестрельного оружия. Открывать глаза не хотелось. Вставать не хотелось. Жить не хотелось. Снова только горечь и печаль. Тяжесть. Боль. Он из раза в раз перекручивает все события в своей голове, пытаясь найти хоть один вариант, в котором мог поступить по-другому, но его нет, потому что… Дазай — откровенный абьюзер и маньячина. Кажется, что невозможно угадать, что происходит в его черепной коробочке. Сначала он врёт в глаза, что понятия не имеет, кто оплатил учёбу. Потом является со своим другом в стриптиз-клуб, где молча протягивает карточку для оплаты. Потом вставляет язвительные комментарии в диалоги в караоке, а потом устраивает концерт (без заявок) на тему того, что обладает Чуей и сколько денег за это было отдано. Потом дожидается его в университете и пытается поговорить. Потом публично унижает перед всей группой на паре, а потом приглашает на кофе после угроз уголовным кодексом. А потом… потом… угрожает уничтожить единственное, что сейчас имеет хоть какой-то смысл в жизни. Вряд ли в его «чувствах», если у такого человека они вообще есть, имеется что-то чистое и искреннее. Больше похоже, что он разрывает не очень удачную партию в шахматы, где вместо доски — лава, вместо фигур — бесформенные тучи мыслей, а для победы нужна не логика, а грубая сила. Конечно, для него это всё — грёбаная забава. Он чувствует себя богом и считает, что может решать за других лишь потому, что у него есть определенное положение, если это правда, а не блеф.🎶 2WEI, Tommee Profitt, Fleurie — Mad World
Фёдор… Не заслужил ничего этого. Слёзы снова стекают по щекам, и Чуя вытирает их тыльной стороной ладони. Он знает, что этот ублюдок не оставил бы их обоих в покое. И точно не успокоился, пока не уничтожил бы всё. Он влезал бы снова и снова, делая вид, что он здесь главный. Что это он, блять, решает. Чуя ненавидит его так сильно, что становится страшно от тех мыслей, которые приходят ему в голову. Дазаю не дошло сойти с рук то, какой мразью он является. Из-за его нападок и угроз пришлось поступиться собственными чувствами причинить боль человеку, который стал таким близким и дорогим всего за несколько дней. Он снова обливается слезами, вспоминая свои слова и лицо Фёдора, когда его губы их произносили. У них было столько отчаяния и надежды на то, что это лишь кошмарный сон, а не реальность. И до сих пор не понятно то, по какой именно причине Дазай поступал так по отношению к своему другу. Неужели было так сложно отступить. Безумная мысль о мести не даёт покоя, поэтому Чуя вскакивает с кровати и, вытирая слёзы, надевает на себя первое, что видит — мятую одежду со стула. Он бежит до университета, прихватив с собой флешку с докладом и подаренную Дазаем книгу. Нервно стучит в кабинет декана и заходит в приёмную, когда его приглашают. «Я уничтожу тебя, жалкая сука, чего бы мне это ни стоило» — думает он про себя, сжимая кулаки. Никто не посмеет ставить Чуе условия в его жизни. Никто не посмеет решать, с кем ему быть, а с кем — нет. Никто больше не заставит его жрать дерьмо и унижаться, чтобы спасти себя или кого-то, кто ему важен. Никто. — Здравствуйте, я хотел бы заявить о домогательствах и травле, — говорит он, заходя в кабинет декана. — У меня есть доказательства. Чуя честно рассказывает всю историю о том, как ему поставили экзамен за красивые глазки. Как он работал в стриптиз-клубе, а Дазай там отдыхал. Как он с друзьями оплатил его обучение. Как он следил за ним и приезжал снова. Как унижал его на занятии и заставил сделать пошлую презентацию. Он показывает подарок и говорит, что получил его после того, как тот угрожал ему и заставлял провести с ним. И финалом становится переписка, где он вынуждает признаться в том, что это была цель. — …и я хотел бы отчислиться по собственному желанию, потому что для меня это слишком. Понимаю, что вы вряд ли захотите раздувать из этого шумиху, — заканчивает Чуя. — Я тоже не хочу, но очень переживаю за свою безопасность и за безопасность других студентов. — Это… достаточно неожиданно, — отвечает декан, крутя в руках конверт с деньгами. — Почему вы не сообщили раньше? — Я боялся. Он ведь взрослый и влиятельный человек, который… — он снова начинает плакать. — Который может навредить мне. Даже ростом выше и… сильнее. Простите. — Возьми, — отвечает декан и протягивает Чуе салфетку. — Я разберусь с этой ситуацией и лично помогу тебе перевестись в другой университет, хорошо? Возможно, даже получится выбить для тебя стипендию. Но не обещаю. — Спа… спасибо… — Всё будет хорошо. Приходи в понедельник, ладно? — … — Чуя кивает и встаёт со стула. — Ещё раз простите. Я чувствую такую вину сейчас за то, что был вынужден всё это рассказать… — Ты ни в чём не виноват, — отвечает декан. — Отдохни и постарайся ни о чём не переживать. Всё решаемо. Он снова кивает и уходит из кабинета. И что ты теперь сделаешь, чёртов философ? Почему-то говорят, что месть ощущается чувством превосходства и удовлетворения, но Чуя чувствует сейчас лишь ещё более глубокое опустошение. Хоть он и наказал Дазая, это не изменит абсолютно ничего. Фёдор вряд ли когда-нибудь сможет понять его поступки. Он вряд ли когда-нибудь сможет его простить. Он вряд ли даст их отношениям ещё один шанс. Он вряд ли захочет быть с кем-то настолько сумасшедшим и диким. Он вряд ли снова подарит цветы… улыбнётся при встрече… обнимет и скажет тысячу комплиментов… Даже если Дазая не станет на этой планете, Фёдор никогда не сможет его простить. Именно с этими мыслями Чуя, весь опухший и зарёванный, вызывает такси до его клуба и по дороге заезжает за букетом цветов. И он прекрасно знает, что Фёдор не появляется на работе на буднях. Тем более, в такое раннее время. Но он просто оставит цветы и уйдёт в надежде на то, что тот их примет. Белые розы изящно лежат на заднем сидении автомобиля, пока он безуспешно пытается привести себя в порядок. Чуя не пишет никаких сообщений, потому что никакие слова не имеют смысла. Даже личный диалог. Он не знает, что может сделать. Опять не видит выхода. Подъезжая к клубу, он видит, что вывеска даже ещё не горит. Вроде Фёдор говорил, что днём они работают на втором этаже? Как ресторан или что-то вроде того. Чуя мнётся у входа, глядя на свой оборванский внешний вид, а потом всё же заходит внутрь. Хоть взгляд хостес и выглядит заинтересованно, потому что он — красавчик, даже если натянуть сверху картофельный мешок. Но пусть внутрь явно не планирует. — Это цветы для владельца, — тихо говорит Чуя, протягивая букет. — А, так вы курьер? — улыбается девушка. — Можете доставить лично, сейчас позову Фёдора. «Курьер?! Я, блять, настолько плохо выгляжу?» — первое, что он думает. «Сейчас сделает ЧТО?!» — второе, что он думает, когда доходит смысл сказанного. «БЛЯ-Я-ЯТЬ! ХУЁВЫЙ! ХУЁВЫЙ ПЛАН!» — заканчивается гениальная мысленная тирада, когда он слышит знакомый голос перед собой: — Курьер? Чуе страшно поднимать глаза. Он просто протягивает руку с цветами на источник звука и надеется, что сможет с такой же опущенной головой уйти восвояси. — Чуя, — говорит Фёдор. — Так и будешь стоять? — Да, — отвечает он. — Клиентов всех мне распугаешь. Пойдём на улицу. Чуя молча кивает и прижимает букет обратно к себе, потому что забирать его видимо никто не собирается. Он выходит на свежий воздух и почти успевает вдохнуть, когда руки Фёдора обхватывают его лицо и поднимают вверх: — Я так и знал. — Что? — спрашивает он, сдвигая брови домиком и глядя самым жалостливым взглядом на свете. — Что ты не мудак, — смеётся Фёдор. — Мудак, — отвечает Чуя и снова начинает плакать, потому что Фёдор смотрит на него с такой заботой, как и раньше. Будто ничего не произошло. Будто не было скандалов. Будто не было оскорблений. Будто они и не расставались после кино. — Я такой идиот. Прости. Прости меня, умоляю. Я просто редкостный кретин. Я не могу… не могу тебя отпустить… Федь, я… мне нет оправдания. Я ужасно поступил. И я пойму, если ты больше никогда в жизни не захочешь со мной поговорить или… — Я же сейчас с тобой разговариваю? — отвечает он и обнимает Чую. — Я отчислился. Отчислился из университета, — отвечает он. — Я рассказал им всё. Донёс на Дазая. Сдал его с потрохами. И мне насрать, что со мной будет и что он сделает. Я не готов тебя потерять. — Какой же ты придурочный. — Умоляю, прости меня. Прости меня, Федь, — хнычет Чуя. — Я думал, что так будет лучше, понимаешь? Но я не смог. Просто, блять, не смог. — Даже страшно представить, что было бы, если бы меня вчера не оказалось у него дома, — отвечает Фёдор. — Ты был готов предать меня, а это… знаешь… пиздец. И я могу понять, что мы только начали встречаться, но я больше не могу доверять тебе, Чуя. Прости. — Я знаю. Я всё проебал, — скулит он. — Мне правда очень жаль. Чуя отстраняется и ещё раз протягивает цветы, захлебываясь а слезах. Он ненавидит себя. Ненавидит обстоятельства. Ненавидит эту ублюдскую жизнь. Ненавидит весь мир. — Возьми цветы, пожалуйста. И я больше никогда тебя не потревожу. Фёдор молча кивает и наконец-то принимает букет белых роз. Он провожает взглядом Чую, уходящего в непонятном для них обоих направлении. Будто главный герой романтического фильма в тот самый переломный момент, когда все от него отвернулись. Боль растекается в воздухе, рисуя красивое слово «конец» в их истории. А дальше титры из чистейших слёз. И маленькая сценка, в которой Дазай на другом конце города получает звонок от декана и замирает в полном шоке. Свет включается, тут же ослепляя зрителей и заставляя обратить внимание на пол, ранее скрытый от глаз, засыпанный попкорном, чипсами и фантиками. Такой грязный и отвратительный. Хуже только сам фильм, оборвавшийся на самом интересном месте. Не видать ему хороших рейтингов и миллиардов в прокате.