Ни любви, ни смерти, даже без роботов

      — Ух… -облегчённо прохрипел старик, наконец сумевший побороть свой же организм и спустить балласт на пыльную землю. Пустошь вокруг привычно молчала, изредка её тишину разрывал чей-то далёкий вой и лёгкий шелест ночного ветра. Тихо и спокойно, как и должно быть — жаль, что это легко может оказаться обманом.       Сделав дела и застегнув ширинку, старик обернулся назад, потопав в направлении своей Ласточки. Ночная прохлада кажется приятной лишь в первые мгновения по выхожу из машины, дальше холод начинает брать свое, поэтому старик спешил к своей ненаглядной Ласточке. Обошёл этот несчастный камень, за которым сохранял необходимую дистанцию приличия — и вдруг увидел, что Ласточки на том месте, где он остановился, нет.       Старик лишь нахмурился. Такое иногда случается. Обычно это происходит, когда он что-то делает не так и ненаглядная попросту обижается на него. Тихонько ставит пониженную передачу и якобы уезжает от старика, выражая свои чувства. Раньше, когда она так делала, старик впадал в лёгкую панику и бежал искать Ласточку, извиняясь и унижаясь изо всех сил, обещая и дальше быть с ней, не обижать, любить и лелеять. Но то было давно — старик теперь знает, что и сама Ласточка без него не может. Она все равно вернётся. Её пустые обиды лишь тратят их время и драгоценный бензин. Он даже не стал утруждать себя поиском причин, на что опять это ведро с болтами могло обидеться.       Вместо этого старик просто оглянулся вокруг, не увидел впотьмах свою спутницу жизни и, плюнув на это дело, просто закурил. Сигарет было мало, достать их трудно… Но они чертовски приятны в такие моменты спокойной тишины вокруг, посреди бесплодных Пустошей.       Ему вспомнились далёкие моменты прошлого, они сами частенько всплывают в памяти. Там он был юн и пылал силой да страстью. Словно рок-звезда далёкого двадцатого века, он спешил жить, не заботясь о завтрашнем дне, всецело отдаваясь моменту. Старик всегда знал, что делал это не зря — есть что вспомнить, приключений в его жизни раньше, когда он был юн, было предостаточно. Когда он был юн…       Холодно, однако. Всё таки решив не стоять без дела в ожидании, старик медленно поплёлся в поисках Ласточки. Она наверняка должна быть где-то неподалёку, может прячется за теми огромными булыжниками справа? Всё лучше, чем терять время попусту. Поправив ремень ружья на плече и прокряхтев для приличия, старик продолжил шагать.       Резкий запах озона. Слишком резкий. Старик знает только одну вещь, которая так резко меняет состав воздуха в этой пустоши — шнуропсы. Хаотические переплетения каустических кабелей, заполненные заражёнными наноботами, движимые лишь одной общей установкой — поглощать каучук. Резину. Ласточка как раз из таких, она для шнуропсов словно натуральное мясо для старика, со своими архаичными колёсами.       Дед взял в руку ружье, второю ища патроны в потрепанных карманах. Вглядываясь в темноту, он слышал, как учащается его уже давно аритмичное сердцебиение. В голову бьёт пульсациями шум собственных вен, дышать становиться чуть трудно, но старик безошибочным движением вставляет два из пяти найденных патронов в свое ружье. Мельком проверяет запас конденсаторов ускорителя на стволах — совсем немного, но на пару дуплетов хватит. Старик прерывисто выдыхает.       Стараясь не издавать ни звука, он тщетно вслушивается в ночной антураж. Лишь пыль и крошево камней под ботинками. Так он проходит мучительных тридцать метров, по капле теряя собранность и решительность. Напрягаться в его возрасте смертельно опасно — но что в этой выжженной радиоактивной пустоши сейчас, чёрт возьми, не смертельно опасно?       Очень низкий гудящий звук спереди. Механические чудища совсем близко — неизвестно сколько их, но эти «организмы» редко бродят в одиночку. Пристально вглядываясь в темноту, мужчина замечает особенно густое скопление кромешной тьмы впереди. Оно словно пульсирует, переливаясь сгустками наноботов по кабелям витиеватыми узорами, словно черви в прогнившем трупе. Глаза уже натурально болят, палец на спусковом крючке дрожит, целик мушки почти не видно — но старик не решается стрелять, не зная точной информации вокруг себя.       Автомобильный гудок разрывает подобие тишины.       Выстрел.       Лазурный всполох магнитного ускорителя, вспышка пламени из ствола, яркие всполохи разрываемого металла впереди и разлетающийся ихор из шнуропса, сопровождаемый ещё более плотным гудением. Ласточка выныривает будто из темноты, её двигатель ревёт во всю свою так же немолодую мощь, свет от фар клинками рассекает тьму, ослепляя старика.       — Стой, дура! -успевает прокричать старик, щурясь и прикрываясь левой рукой, будучи уверен, что его Ласточка сейчас попросту собьёт деда.       Та мчится и в последнюю секунду успевает свернуть, обдавая старика гравием из-под колёс. За ней устремляется ещё две тени — старик производит второй выстрел, явно не попадая. Надо перезаряжаться. Уже отнюдь несобранно, старик едва втыкает первый патрон в патронник, но роняет второй. У шнуропсов нет глаз или даже головы — это просто спутанные спагетти, готовые поглотить любые диеновые углеводороды. В человеке они тоже есть — старик был уверен, что сейчас эти твари устремятся к нему.       — Ккх… -хрипел он, ища в кармане последний пятый патрон. Кажется, нащупал — дед сходу попал им в отверстие ствола, но просунуть патрон до конца не получалось, не хотел лезть. Плюнув и решив выстрелить хоть одним из стволов, старик попытался сомкнуть ружьё, но и это не вышло. Земля будто ушла из-под ног, в такт вибрирующему гулу, что устремился к нему. Наконец, дед взглянул на ружье — оказывается, вместо патрона он вытащил из кармана болт на девятнадцать, который сейчас банально застрял в приёмнике. Разочарование выбило из него, казалось, остатки духа. Такая глупая смерть… Может, это и правильно.       Старик внезапно вспомнил, что раньше в своей Ласточке он катался не один. И что эту машину купил не лично он. Старик вспомнил, перед смертью, как он катал в ней Лидию. Спорил с ней, как они назовут сына. Чего старик, к сожалению, не смог вспомнить — так это её лица.       — Ту-дуу! -выбил из предсмертной прострации его резкий звук. Это Ласточка вернулась, сбив нападающего на старика шнуропса, нагло проехав по оному, выдавливая из проводов-личинок чёрную жижу.       Дед смог взять себя в руки, вытащить проклятый болт и, сложив ружьё, добить тварь выстрелом. Он оглянулся, но больше никаких других шнуропсов не видел. Гул прекратился.              — Ты меня чуть не сбила! -удостоверившись в безопасности, сразу же рявкнул старик. Ласточка в ответ лишь сменила свет дальних фар на ближний- На кой ляд ты вообще убежала? Что опять в твой карбюратор ударило, дура?       Та обиженно отъехала на пару метров, привстав боком к своему водителю. Дверь открывать не спешила. Старик подобрал последний патрон и на всякий, сразу же зарядил его в ружье, подходя к машине. Последний шнуропёс видимо убежал, но кто этих безмозглых тварей знает?       Поравнявшись с машиной, он хотел было уже открыть дверь и сесть внутрь, но Ласточка вновь отъехала на несколько метров назад.       — Ну что ещё? -ответа не последовало- Чего ты опять заладила? -он хотел было поднять руки в недовольстве, вот только суставы и спина болели- Будешь выкобениваться, я в следующий раз низкооктановый возьму. Слышишь меня, ты, ржавое ведро?       — Ту-тууу!       — Да ори сколько хочешь, мне плевать! Вечно ты ноешь, ноешь и ноешь!       — Вррум, врум! -проурчала она движком на нейтральной передаче, видимо так же посылая старика куда подальше. Тот не выдержал и, опять же плюнув, просто уселся на холодную землю Пустоши.       Чёртова Пустошь. Чёртова жизнь. Вокруг одна пыль, потрескавшийся асфальт, разруха, шнуропсы, мародёры, синтетическое мясо и бензин по двести за литр. Каждый город-крепость считает своим долгом вертеть ценами как хочет, нормальной еды во рту уже который год не было, а что такое душ или ванна — старик просто забыл. Всё, что оставалось в его жизни — это браться за любую работу, доставлять туда-сюда всякое дерьмо и просаживать почти весь свой заработок на Ласточку. Ей же надо, ей же нужнее, мол, ага! Бензин её чёртов, будь он неладен — старик иногда отказывает себе не то что в мясе — в пиве! Лишь бы хватило ещё на пару литров. Масло ей меняй, колодки ставь, ферриты в аккумах пересыпай… Старик устал. Очень устал. Старик хочет чего-то иного — чего, конечно же, не знает и даже не пытается сформулировать, но очень хочет. Не вот эти вот истерики Ласточки бог знает из-за чего. Старик устал…       Он решил ещё покурить. А чего нет? И вправду, чего бы и нет? Зачем он вообще экономит эти дурацкие сигареты, будто собирается жить ещё столько же, сколько уже прожил? Он даже возраста своего точного не помнит. Всё, что остаётся в его памяти — это чёртова Ласточка и мечты о сочном бургере в следующем городе. Если денег хватит.       Автомобиль едва слышно чуть подъехал поближе. Старик затянулся остатками сигареты, скорбно пялясь в тихо горящие фары. Ласточка, видимо, подуспокоилась. Равно как и сам старик, пытающийся банально отпустить ситуацию. Надо ехать дальше.       Что-либо говорить, извиняться или искать причину неоднозначного поведения Ласточки он не стал, просто потянувшись к двери. Положил ружье в стойку рядом с коробкой передач, уселся в истрепанное кожаное кресло, скрипя пружинами в проухдившемся войлоке и вздохнул. Двигатель мерно урчал, ближний свет тускло вырывал из темноты лишь ближайшие метры земли, превращая жёлтый грунт в ещё более жёлтый. Наконец, он снялся с нейтрали и начал движение.       Начал и сразу понял, что что-то не так. Машину косит влево — несильно, но старик знал буквально каждый винтик в Ласточке, что бы прочувствовать деффект ярче, чем состояние своих лёгких. Он вновь остановился, вышел, осмотрел каждое колесо. Да, левое заднее прокусано и держится только на пружинистой сетке. Если ехать дальше — рано или поздно сетка потеряет форму и всё встанет. Старик с Ласточкой застрянут посреди безжизненных Пустошей, где никто не останавливается ради помощи другим. Запасного колеса у них нет. Чёртовы шнуропсы…       — И что же ты сразу не убежала… -вздохнул опять мужчина, скорее про себя, чем обращаясь к спутнице. Он старался что-нибудь придумать и прикинуть, но в голову ничего не лезло. Зато в голове отчётливо стояла сумма очередного ремонта — больше, чем у него есть сейчас и будет в ближайшее время вообще. А ведь Ласточка могла и вправду просто уехать, не позволив себя кусать этим тварям!       — Вррм! -будто прочитав его мысли, произнесла она. Наверное, было бы лучше, если бы у Ласточки всё ещё работало радио — старик бы её лучше понимал.       Но зачем?       Радио сломалось уже лет пять назад, если не больше. Старик лишь сделал пару раз вид, что хочет его починить. Но не чинил.       — Вррум, рум-врум! -залепетала она, покачиваясь корпусом влево вправо на рессорах. Дед, и без того без настроения, раздражённо рявкнул:       — Да заткнись ты! И так тошно!       — Ту-туу!       — Довольна, да? Весь навар из Хайдека придется спустить на твое колесо, дура! Придется тебе потерпеть, ехать еще сорок километров...       Та буркнула пару раз, пуская клубы дыма из выхлопной трубы, но затем вновь смолкла. Видимо и сама понимает, что другого варианта вроде как и нет. Зато старик купит ей новое колесо - их не чинят, их меняют. Даже если и чинили бы - старик всё равно купил бы новое. Да, вновь не сходил бы в бар, жуя постные консервы, спал бы в салоне, а не хостеле, экономил на каждой копейке, но взял бы своей Ласточке новое колесо. И возьмёт, только доехать надо. Старик никогда этого не говорил, но Ласточка знает, что тот её любит. Иначе уже давно променял бы на другой, более качественный и менее непокладистый, прожорливый в обслуживании автомобиль. Хха, а ведь однажды Лорд Ржавоключ предлагал старику за неё новейший гравикар с полным тюнингом. Когда-то вокруг Ласточки крутился этот безумный Маллетсон, но старик и его огрел, спасая свою Ласточку. Он заправляет её лучшим высокооктаном в удачные дни, полирует кузов краденым у Банды Мотоголовых премиальным маслом и следит за каждым узлом её нутра. Старик ходит в обносках, но сайлент-блоки Ласточки всегда в хорошем состоянии.       По крайней мере так было раньше. Раньше, когда Ласточка была юна...       Сейчас она уже не уверена в новом колесе. Или хотя бы его кустарном ремонте. Старик мало говорит в последние... уже много лет. И сайлент-блоки сейчас в Ласточке, так-то, сгнившие, со стуком. Уставшие колодки, едва держащиеся прокладки в цилиндрах, стирающиеся апексы, дряхлые сиденья.       Сломанное радио.       — Врр-ррр...       — Да-да... -так же вяло ответил ей старик, копаясь в багажнике.       Ночь никак не хотела сменяться днём. Вокруг даже насекомые не стрекотали. Прохлада должна дарить некий покой, умиротворение, однако в этот раз даже она не была в силах помочь ни старику, на его Ласточке. Погруженные в воспоминания и размышления, терзаемые фантомами прошлого и бесконечным сожалением о минувших днях, оба одиноких спутника не видели в своём будущем ничего хорошего. Они и не пытались увидеть его там - во времени, которого страшились. Их совместного будущего.              Старик уселся обратно за водительское кресло. Привычным движением залез под вечно пристёгнутый ремень и взялся за рычаг коробки передач. Зажал сцепление. Замер.       Правая нога никак не хотела нажать на газ. Старик ещё раз выдохнул, собираясь с мыслями, стараясь найти себе хоть ещё одну причину начать движение дальше. Он словно чего-то ждал, заставляя Ласточку стоять в подвешенном состоянии, готовой и не готовой одновременно. Тянул дефицитное время, утекающее с каждой каплей бессмысленной работы двигателя. И дождался до беды - сзади послышался, буквально почувствовался низкий гул. Старик даже поначалу не заметил его, зато это заметила Ласточка, сама решившая сделать хоть что-то. Педаль газа вжалась в пол, машина взревела и, раненая, устремилась в будущее, что бы убежать от настоящего.       Ничего не понимающий дед только взглянул в зеркало заднего вида - да, последний шнуропёс достиг их, начав бесцеремонно жевать остатки резины покорёженного колеса. Его каустичиеские кабеля цеплялись за крутящийся диск, обволакивали задний бампер, наноботы спешили поглотить то немногое, что осталось в стремительно худеющих опорах жизни его спутницы - и это у твари получалось. Отринувшие в грёзах прошлого настоящее, эти двое пожинали свои плоды в настоящем, теряя управление, виляя из стороны в сторону, заливаясь скрежетом сминаемых пружин на остатках колеса. Пыль взвивалась позади, фары бешено светили во все стороны, а старик не знал, что делать. Он потянулся по привычке к ружью, но за рулём оперировать им трудно. Для этого надо отпустить руль истерящей, истекающей Ласточки - старик не решался. Даже несмотря на то, что они едут по ровной Пустоши, в месте где нет преград и некуда врезаться.       - Туу! Туу-у! -кричала она, не в силах скинуть с себя тварь.       "Будь я помоложе, разрубил ты тварь голыми руками..." -подумал дед про себя, всё же отпуская руль и выдёргивая ружьё с места. Еле как развернулся на месте и, пытаясь хотя бы удержать в хаотично двигающейся машине прицел в направлении твари, выстрелил прямо сквозь салон. Попал, хоть и не идеально. Сквозь лопнувшее стекло сзади он увидел снопы искр, когда ускоренная электромагнитом картечь, продырявив старую жесть салона, как бумагу, врезалась в шнуропса. Тот упал на дорогу, мгновенно ускользая в темноте ночи. Машина всё ещё ревела.       - Успокойся! -развернувшись обратно, прокричал дед- Всё, всё уже!       Она выровняла движение, негласно вновь отдавая контроль водителю. Старик слышал повторяющийся скрип - частый, прерывистый, Ласточка явно потрёпана. Он бросил ружьё на второе сидение, схватился за руль и попытался было замедлить ход, но рычаги не слушались. Руль стал каменным. Скорость не падала.       - Да что с тобой такое сегодня? -старик саданул ладонью по бардачку- Успокойся, я кому сказал?!       Она без сцепления сбросила скорость с третьей на вторую передачу, взрывая двигатель ревом.       - Ах так! Да я тебе, паскуда... -и начал бить руль, пинаться куда попало, жмакать всё что жмакается и продолжать бить. Ласточке это не могло принести реального вреда, как он думал. О чем старик и вправду не думал - так это о причинах такого поведения своей спутницы.       Она резко затормозила, заставив деда удариться лбом об руль. Тот никогда не пристёгивался полностью. Едва не потеряв сознание, ошарашенный старик автоматически сгрёб ружьё в охапку и вывалился из кузова, упав на четвереньки, глотая пыль. Сзади в него уставился свет фар.       - Сама виновата, дура! Какого чёрта ты вообще вытворяешь?       - Вррр, врррум! -громыхала она, развернувшись к нему передом.       - Ты меня убить могла! Ты вообще обо мне думаешь?! -рявкнул он вставая, жмуря глаза от света.       - Туу-уу, дум-дум-дум! -захлопала дверьми, качаясь на месте от гнева.       - Яж на тебя последнее отдаю, всё ради тебя делаю - и вот как ты мне платишь, да, потаскуха?!       - Тр-тр-тр-тр!       - Столько лет я на тебя угробил... Столько корячился... Тьфу... Всё, что бы вот так помереть с тобой, дура...       - Врррум!       - Достала.       - Дуф-дуф! -продолжала они бить дверьми так, что казалось ещё немного, и стёкла полопаются.       - Ты меня достала! В печёнках! Видеть тебя не хочу! Проклинаю! Слышишь, ты, старое, гнилое, неблагодарное, грёбаное ведро с болтами! Чтоб ты сдохла!       Старик, то ли в подтверждение своим словам, то ли пугая жену во время ссоры, демонстративно поднял ружьё и начал искать последний, пятый патрон в своих карманах. Ласточка, ревя, отьехала на десяток метров назад. Старик нащупал болт, смекнул что это не патрон и выбросил его, целясь в спутницу. Попал в лобовое стекло.       - Прав был МакМиллан, надо было тебя давно продать... Сдать на металлолом! Вечные твои капризы, закидоны... Чего тебе не хватает-то, сбрендившая?       - Вррр... -угрожала она, понижая обороты.       - Знаешь, почему я так долго вожусь с тобой? Знаешь?!       Ласточка знала. Её первой хозяйкой была Лидия. Это её машина - и после её гибели, старик оставил машину себе, как напоминание. Ласточка всегда это знала, признавала и не ревновала. Всё, чего хотела Ласточка - это просто быть любимой хотя бы немного так же, как старик любил Лидию. Когда-то давно.       - Вот я и не знаю... -выдохнул старик. Разломал ружьё, вставляя последний патрон, наблюдая, что у ускорителя тоже остался лишь один заряд. На них двоих. Сомкнул ружьё, но не стал его целить в автомобиль- Дура ты моя. Успокоилась?       - Врр... Врум.       - Давай просто доедем до Хайдека. Всё будет в порядке. Обещаю.       Старик обещал починить радио. Ласточка тогда поверила.       Она захлопнула все двери, так резко, что стёкла и вправду повылетали. Поставила передние колёса на блок и начала брать обороты, нещадно разгоняя уже рвущиеся ошмётки задних колёс. У Ласточки пробит корпус сзади, смещён редуктор, сломано левое заднее колесо, погнута ось дифференциала, продырявлен глушитель и бесконечна ранена душа. Она уже не верит. Взревев двигателем в последний раз, захлёбываясь в свете капающих из фар света, она устремилась к старику в последний раз.       - Ласточка!       Старик стреляет ей ровно в двигатель. Сквозь радиатор, сам движок, стенки и трубки, одинокая шрапнель долетает до того несчастного, крохотного кусочка провода, который просто потерял контакт и поэтому не питал злосчастное радио. В последний момент Ласточка вновь обрела голос. Слишком поздно.       I just wanna be loved,       Oh-oh, I just wanna be loved, simply loved...