Открытки из Пустыни

Коноха проснулся за полночь, когда Дайшо бодрствовал. Он собрал остальную часть лагеря и перебрал остаток запасов, сложив рюкзак. Хоть разговор между ними не клеился, Дайшо дождался, когда спутник будет готов выдвигаться. Он нашарил на стене потайной рычаг. Стоило только надавить, как открылся новый проход, перегороженный барьером. Сбоку стоял пюпитр с загадочно светящейся книгой. Подойдя к нему, Дайшо что-то пробормотал и перелистнул страницы, вывел пальцами символы. Барьер с секундной задержкой спал, а Дайшо так и остался немногословен. Он лишь махнул рукой вперед, приглашая идти первым. Они вышли к потайной комнате, в полу которой зияла пробоина. Склонившись над ней, Коноха увидел глубокий спуск вниз, в пещеры. В отличие от катакомб возле Ямы Абджу, они не были облагорожены. Напротив: казалось, что города древности провалились под землю и теперь доживали свой век. Спустившись, они пошли вдоль тоннеля, выведшего к полой большой пещере. Дайшо держался правее, и вскоре они вышли к грандиозному входу. Как и в предыдущий раз, его тоже охраняли божественные статуи, правда на этот раз с головами крокодила. Собека. Внутри оказалось тепло и светло, и после глухих пещер это было настоящим спасением. Пришлось взбираться по очередной длинной лестнице, которая привела их к… Что ж, этот гигантский зал нельзя было назвать обрывом. Просто вместо глубокого пола внизу была бездна, а сам зал пронзал неестественно-синий свет. Вдалеке их также ждали божественные статуи, но вот незадача: проход если и был, то за множество лет успел осыпаться. И теперь остались лишь крохотные островки в пространстве, до которых не мог допрыгнуть даже Дайшо. — Тупик, — бросил он впервые за многие часы. — И что же будем делать? Дайшо смерил его скептическим взглядом. Напоминанием о том, что Коноха поставил под сомнение его честность полдня назад. — Пойдем обходным путем, наверное. Но не факт, что выберемся с той стороны Колоннад. Это единственный отмеченный проход на карте, другие места могли попросту обвалиться. Не желая смириться с этим, Коноха сел на выступ и посмотрел вдаль. Дайшо навис сверху, молча ожидая решения. — Что это вообще за место? Почему оно такое… неправильное, жуткое? Дайшо оглядел пространство перед ними, взглянул вниз на виднеющиеся проемы без дверей, из которых несло замогильным холодом. — Будешь слушать или снова скажешь, что я лгу? — язвительно поинтересовался он, скрестив руки на груди. В какой-то момент он перестал укутываться в плащ и застегиваться на все застежки, больше не скрывая иной одежды. Коноха скользнул по нему задумчивым взглядом и полным смирения голосом признал: — Буду слушать. — Это своеобразная вариация Дуата. Я уже рассказывал про реку смерти. У царя Пустыни было отменное чувство юмора. На табличке сбоку, которую ты пропустил, было написано, что и грешники и те, кто неуважительно отнесся к царю Дешрету, встретят здесь свою судьбу. Ну, а те, кто пройдет испытание, перелетят через невидимую реку и отправятся дальше. Дайшо присел рядом, тяжело вздохнув. — Только вот я не вижу никакого испытания, — тихо добавил он. Коноха щелкнул пальцами, будто на него озарение снизошло. — Тут же все просто! Только те, кто смогут перелететь через реку, пройдут Испытание! Ответ уже зашифрован в загадке. — Это все конечно хорошо, но я не умею отращивать себе крылья, — кисло протянул Дайшо. Он явно не готов был к тому, что сделает дальше Коноха. Призвав копье, он поднялся. Может, Дайшо и не имел крыльев за спиной, зато тут был самый умелый анемо-копейщик Мондштадта! Раскрутив копье над головой, он вонзил его в пол и прошептал заклинание Небесных Копий, инвертировав их. Теперь потоки воздуха вздымались в разных местах к потолку. Стоило только попасть в них, и любой полет превращался в легкую прогулку по бордюру. — Позволь мне отплатить добром за добро. — Коноха протянул руку, пытливо глядя в глаза Дайшо. — За то, что ты спас меня. Тот помедлил, взвешивая все «за» и «против». Все-таки Дайшо не стеснялся проявлять самолюбие и даже здоровый эгоизм, и только должность проводника толкала его на необдуманные поступки. После заминки он вложил ладонь в чужую руку, позволяя потянуть за нее. — Надеюсь, я не пожалею потом об этом, — проговорил приглушенно Дайшо, наблюдая за тем, как за спиной Конохи расправляется планер. Коноха крепко обнял Дайшо за талию, не найдя альтернатив. Вместе они шагнули с обрыва. На секунду сердце Конохи перестало биться, словно он снова оказался внутри песчаной бури. Однако родная стихия подхватила их и, как только они взмыли достаточно высоко, Коноха направил планер вперед, к следующему потоку ветра. Так они неспешно перелетали длинный зал, даже не опускаясь на островки. Дайшо молчал всю дорогу, но его вцепившиеся в руку пальцы говорили больше, чем слова. Ого, да он тоже умел нервничать! Приземлившись у входа в следующий зал, Коноха расцепил руки, позволяя выбраться из объятий. Дайшо согнулся пополам и оперся на колени, тяжело дыша. Пока Коноха возился с механизмом планера, Дайшо дополз к стене со стороны входа и оперся еще и о нее. — Никогда больше не заставляй меня летать, умоляю. Коноха уклончиво хмыкнул. Даже идеальная маска целителя могла трещать по швам. — Мы… Преодолели Дуат, так ведь? — поинтересовался Коноха, бросив за спину прощальный взгляд. Они буквально перелетели через Бездну, в которую могли упасть. Если бы не анемо-магия Конохи, они бы уже давно покоились на ее дне. — Похоже на то. — Дайшо слабо улыбнулся, отворачиваясь, чтобы прижаться лбом к стене. — Отсюда рукой подать до Сехема. Какое-то время он еще приходил в себя, после чего они снова выдвинулись в путь. Стоило пройти зал насквозь, как взгляду предстало гигантское святилище. Все здесь было невероятных размеров: несколько этажей, ромбические проходы, снизу барьер сдерживал речку. Постаменты, сотни их у каждой стены на верхнем уровне; а на них — заставшие в вековом сне архитекторы, алгоритмы и другие первозданные конструкции. Они будто ждали часа, когда же их активируют. На торце были начертаны иероглифы, от которых веяло тысячелетними обещаниями, данными когда-то пустынным царем в обмен на покорность джиннов. Теперь Коноха мог беспрепятственно рассматривать каждую деталь, каждый срез бесшовного механизма, не боясь, что сейчас его атакуют. Он ахнул от восторга и побежал рассматривать конструкции. К моменту, когда он выдохся и проголодался, прошло ровно столько времени, чтобы Дайшо успел выспаться после длительного перехода и пополнить запасы воды из подземной реки. Он обустроил в соседнем крыле походную кухню и достал вяленое мясо. Запах, доносившийся оттуда, приманил и Коноху тоже. Он уминал за обе щеки простую стряпню, так, как будто она была приготовлена с мастерством лучших шеф-поваров. Когда с ней было покончено, Коноха аккуратно пихнул Дайшо плечом в бок, поддавшись ностальгии: — Подумать только, мы делим один зал на двоих в этом богами забытом месте. А помнишь, как мы чуть было не поделили один номер в Караван-Рибате? — Да уж, — хмыкнул Дайшо, подобревший после еды, — как же у тебя тогда округлились глаза, когда я согласился на оставшийся номер. Целое шоу было. Они тихо посмеивались, греясь у костра. Несмотря на все, что произошло за последние пару недель, здесь Коноха чувствовал себя в относительной безопасности и уюте. Однако и он успел устать настолько, чтобы под конец вернуться к лежаку в объятия Морфея.

☽◯☾

Шел год, второй. Суфьяни преуспел на арене, а нескладные мечи променял на лучшие ятаганы черного рынка. Конечно, пришлось долго копить, но зато как же хорошо они легли в руку, как родные! Его стали узнавать чаще, так что пришлось обзавестись не абы какой хламидой, а удобными легкими доспехами на плечах и руках. Барды слагали легенды о Гюрабадском Воре, чьей истинной личности никто не знал. В поместье, к счастью, не замечали, как пропадал и возвращался верный слуга Дайтири. По дому он ходил идеально выглаженным и прилизанным, чертовски довольный собой. Только Басма косила на него недобрым глазом, но не спешила уличать. Единственной, кто знал о его похождениях, была Латифа. Девушка влюбленными глазами слушала рассказы о сражениях, но сама не смела появляться на арене. Она лишь жалась нежной ланью к его рукам, представляя, как могучий воин сносит головы соперникам. Иногда казалось, что однажды его поймают за руку и все закончится. Но время шло, никто ничего не заподозрил, и Суфьяни позволил себе расслабиться. Он чувствовал, что был на пике славы. Цена за Гюрабадского вора на Арене подскочила до восьмизначных цифр, каждый эмир желал заполучить ловкого и сильного бойца с несгибаемой волей к победе. В поместье дела шли в гору: Суфьяни провел множество удачных торговых сделок и им гордились, как образцовым рабом. Ему было уже двадцать пять. На следующий год царь Кисра-Парвезраван изгнал сына Шируе. Никто не знал подробностей, но город погрузился в глубокую скорбь. Только бесконечные стройки да сражения утоляли горечь потери. Царица Сирин приняла траур и теперь редко показывалась народу. Ее ребенка, гордость Гюрабада — отослали! Кто-то соболезновал ей, кто-то же, наоборот, придерживался праведности поступка царя, духа Победы. Поговаривали, что он обрел такое могущество, что подчинил себе тысячи джиннов. Он смог поместить их эфирные тела в машины, оружие, вещи и напитать такой мощью, что не сравнилась бы и сотня рабов. Вскоре должны были заработать вечные двигатели, крадущие силу джиннов и превращающие ее в энергию. Она заставляла работать механизмы, двигала гигантские каменные стены целых сооружений. Она была способна заменить рабский труд почти целиком! Царь во всеуслышание объявил, что добыл божественное благословение. И вскоре всем рабам позволят освободиться от цепей и жить свободно. Но было ли это настоящим благословением для тех, кто лишится единственного дома? Работы? Хозяев? Чтобы остановить надвигающуюся бурю, Кисра-Парвезраван объявил новый турнир. Всякий мог участвовать на Арене в эти две недели, но только победитель мог стать генералом кавалерии. Это должно было отвлечь простой народ от пересудов: по крайней мере, так говорил распорядитель. Суфьяни колебался. Он не хотел лишний раз подставляться, однако все ждали возвращения Гюрабадского Вора на Арену. Но стоила ли овчинка выделки? Как и все, он стоял в толпе и ждал своей очереди на метку. Такие отметки ставились всем участникам и служили свидетельством их доблести и честности. Ведь если у раба не было ежедневно обновляющихся отметок, можно было подумать, что он мухлюет. Перед Суфьяни стоял незнакомец. Огромный, что гора, с сизыми волосами и кучей шрамов. По спине нельзя было до конца различить, кто это. В раздумья вклинился голос стражника: — Эй, паршивец. У тебя здесь столько отметок пропущено, как ты смеешь заявляться на турнир? — Не страшно, — голос незнакомца был низким, с хитроватой хрипотцой. Суфьяни мысленно изумился своей догадке, не самой приятной. — Ведь на турнир может заявиться каждый, верно? Пара отметок для новичка ведь пустяк, господин страж? Стражник скривился и вырвал бумагу. Пока он внимательно всматривался, Суфьяни осмелился положить руку незнакомцу на плечо. Нутром чувствовал, что будут неприятные последствия, но… — Аруджна? — тихо прошептал он, увидев глаза цвета вина, в которых так и плескалась концентрированная самодостаточность. Незнакомец деловито усмехнулся. Ну конечно это был он! Успевший подрасти, Суфьяни начал забывать детство в Общине, но своих обидчиков он помнил слишком хорошо. Аруджна был одним из задир, кто не прочь наподдать беззащитному ребенку, но делал это только тогда, когда ему было выгодно. В остальных случаях он оставался в стороне и наблюдал за тем, как Суфьяни колотят. Аруджна был субтильным ребенком, неловким и даже слегка кривоватым. Поэтому сейчас, услышав знакомый голос, Суфьяни не поверил своим глазам, увидев бугая. Он заставил свое колотящееся сердце угомониться и отвел Аруджну в сторону, туда, где полумрак скрывал их от любопытных глаз и ушей. Оглядевшись по сторонам, Суфьяни столкнулся с заинтересованным лицом. Наконец он стянул маску и капюшон, покрывающий голову, выпуская копну зеленых волос. Узнавание промелькнуло в глазах Аруджны. — Су… — начал он было, но Суфьяни вовремя остановил, приложив палец к своим губам. Не хватало еще, чтобы кто-то здесь узнал его настоящее имя. Они пошли дальше, вдоль крытой опустевшей галереи. Шумящая Арена, подземные залы для подготовки рабов остались далеко за спиной. — Вот уж не думал, что найду здесь кого-то из Семьи. — Аруджна расхохотался. — А он не абы кто, а самый настоящий Гюрабадский Вор. Легенда, понимаешь? И это — из кого? В жизни бы не поверил! Суфьяни стало немного обидно, но все же он решил подождать и послушать. Коноха внутри него так и хотел ударить идиоту под челюсть. — И что, — продолжил разгоряченный Аруджна, — пришел участвовать на турнир, братишка? — Нет. Не знаю пока что. — Суфьяни поморщился, удерживая между ними дистанцию. — Я только хочу посмотреть, что будет дальше, но не вмешиваться. — А вот это ты зря! Историческое событие, между прочим. Не каждый день беднякам дают возможность стать генералами. Я вот участвую. Не хочу пропустить такое зрелище. Это вызывало немало тревоги. Шанс стать избранным был довольно призрачным. Аруджна же слишком рассчетлив, чтобы участвовать в чем-то просто так, за спасибо. И почему у него не хватало меток, свидетельствующих о честном следовании правилам Арены? Суфьяни сжал кулаки, отступая в тень. На свету остался лишь один человек. — Хочешь стать генералом? — настороженно поинтересовался он. — А кто ж не хочет? — Должно быть, у тебя есть господин, который заботится о тебе. — Нет у меня господина, — раздраженно перебил его Аруджна, указывая себе на плечи. — Видишь это? Знаки надзирателя, который каждый гребанный день подстегивает рабов к труду. Каждый гребанный день ты пашешь, как скотина, ради зернышка или воды. Может быть, кто-то другой, — он приподнял брови, устремив орлиный взгляд на Суфьяни, — и почивает на лаврах победителя и домашнего любимчика, но только не я. — Отнюдь, я не… — Ты не — что? — Аруджна подошел ближе, хватая его за плечо. — Ты же не думал, что сможешь вечно сидеть на красивом стульчике, а? Годом раньше, годом позже — господа заменят нас машинами, помяни мои слова. Я пришел сюда искать поддержки тех, кто не хочет для себя бесславного финала. Так присоединяйся и ты, брат! — Я не твой брат. — Суфьяни поморщился и убрал чужую руку раздраженным жестом. — Я Аль-Суфьян, свободный помощник семейства Дайтири. И я не предам тех, кто даровал мне свободу. Лицо Аруджны мгновенно переменилось. Он нахмурился, выискивая в лице Суфьяни хоть малейший намек на ложь. Наконец он выпрямился и бросил напоследок: — Так тому и быть. Но помяни мое слово, мы еще вернемся к этому разговору. Аруджна всегда исполнял свои угрозы. В Семье он научился воплощать их в жизнь, так что любой ребенок боялся переходить ему дорогу. Однажды Аруджна особо жестоко проучил Суфьяни за то, что у него не оказалось сладостей для шайки мальчишек. Его подвесили за хламиду над каньоном, далеко за пределами поселения. Два дня и две ночи над ним летали гарпии, а ведь никто так и не задумался о пропаже. Памятуя старые обиды, Суфьяни слишком долго держался в стороне. Он не хотел участвовать в чужих грязных делишках, сколь бы сильно не пытались уговорить. — Я не поведусь на его вшивые убеждения, — храбрился он перед Латифой, расхаживая взад-вперед. Уголки губ у девушки мягко дернулись, приподнимая шрамированную кожу вверх, но она не стала возражать. — Да кому он заливает, в самом деле? — злился Суфьяни. — Я сам перехитрю его. В финальный день турнира он все же показался на глаза зрителям. Перед боем его остановил распорядитель в маске. Было в нем что-то неправильное… Они отошли в сторону и только тут Суфьяни понял, в чем дело. Символика на нем была далеко не царской, какой обладали наместники в Гюрабаде. Незнакомый человек низко поклонился перед ним: — Гюрабадский Вор, это честь — видеть вас сегодня. Господин Аруджна передает вам поклон и просит как следует постараться. Во славу нашего будущего правителя, мы предлагаем вам лично стать победителем турнира, а затем и генералом кавалерии… — У нас уже есть правитель, и он давно на троне. — Суфьяни нахмурился, сжимая ятаганы. Откровенно говоря, большую часть жизни ему было плевать, чья задница восседает на троне. У рабов заботы просты: лишь бы была похлебка да подстилка для сна. Только получив от господ настоящую свободу, Суфьяни стал интересоваться политикой да историей Гюрабада и его правителей. — Это вы обсудите с господином Аруджной. Я лишь ничтожный посыльный, призванный пожелать вам удачи в грядущем бою. Посыльный попятился и вскоре исчез в темноте. С тяжелым сердцем Суфьяни выступил в нескольких легких дуэлях. Противники не представляли особой трудности. До поры. На арене перед ним, сжимая гигантскую боевую секиру, стоял Аруджна. — Я должен был догадаться, к чему ты клонишь. — Суфьяни сплюнул в песок, встав в стойку. Хотя зрители свысока не могли их слышать, Суфьяни специально понизил голос. — Тогда постарайся! — Аруджна расхохотался, разгоряченный предыдущими битвами. — Сегодня великий день и ты не можешь повернуть назад. О, ты обязательно примешь участие в великом Замысле. Зазвенели клинки, сталкиваясь друг с другом. Суфьяни парировал тяжелые удары секиры, ловко уворачивался от особо опасных взмахов. Они были равны друг другу по силе и лишь в скорости и ловкости Аруджна уступал ему. — Это почему же я должен участвовать в ваших самонадеянных выходках? — прохрипел Суфьяни, отбивая еще один удар. Его рука в замахе ушла дальше обычного, и Аруджна воспользовался этим, чтобы наклониться и шепнуть: — Потому что все уже предопределено, братец. И либо ты помогаешь, либо отступаешь и не мешаешь великому делу свершиться. Поверь, истинный владыка уже все продумал, все предусмотрел. Аруджна тут же сделал подсечку, заставляя подпрыгнуть. Зрители сверху смотрели на завораживающее зрелище: как неизвестный воин заставляет плясать по сцене Гюрабадского Вора, но никто из них даже не догадывался, что двое названных «братьев» в этот момент пытались остановить друг друга. — Да кто такой, черт возьми, ваш владыка? Ты снова морочишь мне мозги! Суфьяни стоял, запыхавшись, у дальнего края арены. Пот капельками стекал между бровей, пока он сверлил взглядом противника. О чем таком было известно Аруджне, о чем не догадывался Суфьяни? Аруджна наклонил голову и умиленно поцокал. — Наш повелитель — тот, чье лицо покрыла бронзовая маска. Но однажды он обязательно снимет ее и покажет истинное лицо. Мы же, верные последователи, исполняем его волю. — Откуда ты знаешь, что это не еще один мошенник? Откуда такая уверенность? — Потому что все мы видели его силу, дарующую нам исцеление от рабских цепей. Все его предсказания до сих пор сбывались, и немудрено: ведь он правнук матери джиннов. Сегодня и ты сам поймешь, что я прав: любое твое действие уже предсказано, любой выбор предрешен. — Это бред! Я отказываюсь в это верить! Древко электро-топора застряло между клинками и было отброшено в сторону. Аруджна остался беззащитным, но даже так он разводил руками и улыбался, как будто победил. Суфьяни пнул его в грудь, завершая поединок. — Совсем скоро ты пожалеешь о своей самоуверенности, братишка, — улыбнулся Аруджна, лежа на песке. Это все чувствовалось как-то неправильно. Суфьяни не мог до конца поверить в то, что победил Аруджну в честном поединке, еще и так просто. Казалось, будто ему поддались нарочно, но зачем? Ведь Аруджна бил себя в грудь и заявлял, как хотел попасть на Арену. Финальным соперником стал Хиберус из рода горных пастухов. Он орудовал глефой весьма неплохо для пастуха, так что Суфьяни пришлось попотеть, прежде чем вывести его из равновесия. Они сражались так долго, что он не заметил, как что-то переменилось в зрительских рядах. Когда Суфьяни готов был нанести финальный удар, он увидел стоявших на высоте второго этажа до боли знакомых людей. Аруджна крепко прижимал к себе испуганную Латифу, приставив к ее шее клинок, а девушка испуганно дергалась. Они застыли на самом краю платформы, и любой резкий рывок мог привести к тому, что Латифа упадет с высоты и разобьется. Нужно было спасать либо ее, либо добить соперника. Рискнуть любовью или честью воина. Выбор шел на доли секунд. Все произошло слишком быстро. Отразив следующий выпад, Суфьяни метнул второй ятаган в сторону Аруджны, выбивая у него из рук оружие и громко крикнув «беги». Мыском ботинка он взметнул песок на Арене, используя старый добрый трюк и исчезая за его крупицами. Через пару минут он уже бежал по второму этажу с задней стороны, оставив своего соперника в недоумении. Аруджну он настиг далеко в тоннеле, куда едва проникал свет. К его вящему удивлению, Латифа не бежала, а спокойно стояла рядом. Подобрав ятаган, Суфьяни стал угрожающе надвигаться на них. С каждым шагом его сердце предательски каменело: — Почему?.. — хрипло вопрошал он. — Почему ты не убежала, Латифа? Девушка покачала головой. Сам факт ее присутствия на Арене именно сегодня удивлял, но то, что она не сопротивлялась похитителю, настораживал еще больше. — Ты не понимаешь, Суфьяни, — горько поджала губы она. — Ты противостоишь Добру. Человек, в которого мы верим, обещал исцелить мой шрам, если я помогу тебе прозреть и присоединиться к нам. — Но это же бред! — воскликнул Суфьяни. — Более того, — деловито добавил Аруджна, без зазрения совести прижимая девушку к себе за талию, — она делает это добровольно. Правда ведь, сладенькая? Латифа оставалась бледной, как мел, но из объятий вырываться не спешила. Сердце Суфьяни упало. — Как?.. Как долго ты уже с ними? — неверяще спросил он. Девушка покачала головой мягко, как делала это в редкие минуты их сердечных свиданий. Она положила голову на плечо Аруджны так естественно, словно делала это уже тысячу раз. Словно уже давно была частью их секты. — Благословен наш истинный Владыка, что предвидит все. Время в его взоре лишь константа, а мы верны ему телом и душой, — проговорила она, словно под гипнозом. — Владыка предвидел, что ты можешь помешать мне и нашему ставленнику. Погляди, сейчас в лучах славы именно он, а не ты, — ухмыльнулся Аруджна. Из-за спины Суфьяни взорвались аплодисментами зрители, чествуя победителя. Его перехитрили, обдурили, как простого уличного пса. Хиберус стал капитаном кавалерии царя Парвезравана, а Гюрабадский Вор остался простым воришкой, потерявшим любовь, за которую так цеплялся.