If my wishes came true it would be you

Педри смотрит на своего парня на пассажирском сиденье, когда они останавливаются на красный свет, кладет руку ему на ногу, стараясь как можно лучше успокоить тревожное подпрыгивание. Гави оглядывается, фыркает в ответ на понимающий взгляд, который он бросает на него. Жует последнего мармеладного мишку из пакета, прежде чем сжать его, притворяясь, что бросает в Педри, прежде чем убрать его, тыкая пальцем в бок, что приводит к игривому визгу и скручиванию тела старшего. – Тебе повезло, что ты за рулем – ухмыляется Гави, не желая прекращать нежную борьбу. Любит заводить Педри. А Педри смеется, качая головой над его выходками, наслаждаясь ямочками на щеках младшего, как его зубы блестят, как его язык радостно скользит по нижней губе. Он откашливается, игнорируя самодовольный взгляд Гави, хотя и делает вид, что сосредоточен на повороте за угол. – Перестань пытаться отвлечься от того факта, что ты чертовски нервничаешь – понимающе отвечает Педри, поднимая брови, а Гави откидывает голову назад, стонет и потирает глаза руками. Он встревожен. Рукава натянуты на руки, а пальцы перебирают выбившиеся нитки, и все утро перед их отъездом ходил взад и вперед самым нервным способом, которым только мог. Педри успокаивал его, как мог, обещая лучший вариант развития событий, который только мог, но он знал, что мало что может сделать, чтобы помочь. Зная, что тревога будет плескаться в мозгу Гави, пока ситуация не разовьется сама по себе. – Ты встречал их раньше! – Да, но в играх все по-другому, это не один на один на кухне твоего детства… – Это не будет один на один, мы с Фером будем там. – Перестань пытаться быть умным. Они по-детски ссорятся оставшуюся часть десятиминутной поездки, Гави успешно расслабляется всё больше, прежде чем замечает, что Педри сворачивает в переулок и замедляет ход у определенного дома, который он видел на фотографиях. Он тут же замолкает, его глаза расширяются, брови резко нахмуриваются, как будто его загнала в угол бомба, а не невинно выглядящий дом с любящими, взволнованными людьми внутри. Педри бросает машину на парковке, включает ручной тормоз, а затем поворачивается и полностью сосредоточивает свое внимание на Гави, который смотрит назад, широко раскрыв глаза и перехватывая пальцами нить, которая выдерживала всю дорогу. – Эй, серьёзно, расслабься. Они уже любят тебя, они уже тебя знают, они знают, что мы встречаемся, я обещаю тебе, они не собираются распинать тебя в нашем дворике… Гави смеется и мягко бьет его в живот – ты на самом деле не смешной – Привет, Педрииии!– Фер распахивает дверь, ухмылка рассекает его лицо от уха до уха, бежит к двери машины, и Педри широко улыбается, вытягивая улыбку Гави, когда братья крепко обнимаются. Гави наблюдает, как Педри уклоняется от руки Фера, пытаясь грубо взлохматить его волосы. Он знает, что стоял неуклюже, его руки болтались по бокам, ранее он засунул их в джинсы, но затем его расправили, чтобы он выглядел менее странно. Как будто это что-то улучшило. И он видит, как Педри нежно улыбается, глядя на него, спокойно ожидающего, нервно жуя губы. Он видит, как глаза Фера останавливаются на нем и озорно блестят, мгновенно улавливая его застенчивость, и Педри толкает его локтем, бросая на него взгляд, который Фер каким-то образом понимает. Тогда он слегка меняет свой подход, глядя на него менее озорно, как будто не собирается преследовать его. – Эй, Гавито! – он усмехается, притягивая его к себе в объятия, на которые Гави удаётся ответить обычным образом. Нервно улыбаясь ему, видя, как Педри пытается сдержать свою нежность и терпит неудачу, и, судя по знающему поднятию брови Фера, он не промахнулся – Мама и папа ждут, так что поторопись, я не несу за тебя твои сумки. Он бежит обратно в дом, и Педри закатывает глаза, бормоча себе под нос «придурок». Поднимая половину сумок, его глаза устремлены на Гави, когда он делает то же самое. Несомненно, так же нервничая, как и каждый раз, когда Гави делает что-то вроде того и это несмотря на то, что его плечо с тех пор зажило без проблем. После этого Педри потребовалось некоторое время, чтобы расслабиться, зная по опыту, как травмы могут затянуться. И звук крика Гави не затих, воспоминания остались такими же ясными, как и всегда. Восстановление было довольно тяжелым. Гави ненавидел то, как долго ему приходилось быть осторожным после этого. Злился на то, что он не мог метаться, как привык, как долго ему приходилось сидеть и восстанавливаться, пока все остальные были на поле. Он придерживался своих упражнений, посещал все сеансы реабилитации, как идеальный ученик. Соблюдал строгую диету, и это сработало, вернув его к полноценным тренировкам, как будто ничего и не произошло. – Я в порядке, честно – комментирует Гави с легкой улыбкой на губах, преувеличивая подъем тяжестей с сумками, размахивая ими. Он скрывает хихиканье, когда Педри громко охает. Его мама и папа ждут в гостиной, удобно сидя на диване, что, как знает Педри, является попыткой выглядеть менее устрашающе и выглядеть как можно более расслабленным и гостеприимным. Что он ценит по тому, как Гави снова успокаивается, его большие глаза бегают между ними двумя, когда они бросаются на Педри, его мама целует его в лицо, а отец гладит его по голове. – Еще раз здравствуй, дорогой – улыбается его мама, взмахивая руками, чтобы притянуть Гави, который неловко ставит чемодан на землю и продвигается вперед. Чтобы обнять ее самым нежным объятием, на которое он был способен. Следующим идет его отец, хлопает его по спине, взъерошивает волосы так же, как Педри, который сдерживает улыбку, видя сходство. Ужин в первый вечер прошел хорошо, решил Гави, агрессивно чистя зубы. Рубашка Педри слегка соскользнула с одного плеча. Он знал, что его социальные навыки зачастую оставляли желать лучшего, из-за беспокойства у него всегда чесались ладони и краснели щеки. И он изо всех сил пытался найти ответы, которые на самом деле были достаточно приличными, чтобы их можно было считать достойными в разговоре. Педри помог, следя за тем, чтобы его стул был придвинут ближе, чем нужно, их руки постоянно соприкасались друг с другом, обменивались своими шутками, чтобы разрядить атмосферу. С Фером было труднее всего иметь дело, чего и следовало ожидать от старшего брата. Он и Аврора были довольно близки, много переписывались, время от времени созванивались, встречались, когда могли. Что Гави считал впечатляющим, учитывая, сколько его подростковых лет он провел в академии, какую часть его взросления она пропустила, но он знал Фера. Он другой. Гави провел всю свою жизнь в поисках Педри, видя все, через что ему пришлось пройти. Каждый раз, когда он смотрел на лицо старшего брата, он оглядывался назад. Его глаза намеренно смотрели и исследовали так устрашающе, как это может сделать только брат или сестра. Он сунул язык в уголок рта, взвешивая преимущества того, чтобы спуститься вниз за стаканом воды и, возможно, встретиться с членом семьи в одиночку. Или умолять Педри принести ему воду и наблюдать, как он смеется над его застенчивостью. Он выбрал последнее, ему всегда нравилось видеть, как лицо Педри морщится от смеха, только для того, чтобы решение было принято за него. Поскольку в их спальне не было никого, а снизу был слышен грохот. Он собрался с духом, тихо спустился по лестнице, держась рукой за перила, чтобы удержать равновесие, боясь наступить на скрипучую ступеньку. Разбудить всех в доме и достичь низа, как только он услышит безошибочный голос своего парня и его брата. – Черт… – выругался Гави почти беззвучно, болезненно осознавая футболку, которую он носил, свои опухшие от чистки зубов губы, которые могли выглядеть так, будто он интенсивно целовался с Педри, и последнее, чего он хочет, – это неловкий взгляд Фера., который тот мог бы дать, если бы заметил, и он бы определенно… – …как вообще его плечо? он прекрасно справился с сумками, я почти почувствовал себя виноватым за то, что не помог, — слышит он слова Фера и замирает, зависая на шаге, еще более неохотно заходя на кухню, зная, что они говорят о нем. – Намного лучше – мычит в ответ Педри, ковыряясь в одном из шкафов – Оно полностью зажило. Он впервые вернулся в игру в предсезонке, а мы вернемся через несколько недель, так что он намного счастливее. – Я видел игру, где он повредил плечо – добавляет Фер после паузы, явно думая, как зайти на столь щекотливую тему, деликатностью удивив Гави – У тебя был такой вид, будто тебя ждет нервный срыв. – Был – мрачно фыркает Педри, в его голосе все еще чувствуется разочарование от того, как сложилась игра – Я понял, что всё плохо, как только он упал на землю. Я никогда раньше не видел, чтобы он проявлял такую ​​боль, ни в коем случае, он настолько зациклен на подобных вещах. Я видел, как он отмахнулся от множества травм и плохих подкатов, и то, что все закончилось таким образом, напугало меня до смерти. – Ты... действительно любишь его, да? – Да, я люблю его – Педри говорит просто и смеется, когда происходят шаркающие движения. Предположительно Фер дает какую-то драматическую реакцию. Гави усмехается, лицо теплое, поток нежности омывает его, сердце все еще подпрыгивает от этого комментария, независимо от того, сколько раз Педри повторяет это ему во всех ситуациях. С обеденного стола снова тихо шевелятся ткани и столовые приборы, с которыми всем было запрещено помогать, включая Гави, как вдруг Педри заговорил. – Он тебе нравится? И, черт возьми, Гави тошнит. – Как бы мне ни было больно, потому что мне бы очень хотелось вас сбить с толку, но я должен признать, что на самом деле это так – отвечает он спустя несколько часов, как кажется Гави, который все еще стоит на лестнице. Воздух становится легче, и он слышет, как Педри вздохнул с облегчением, который явно ждал, затаив дыхание, как и Гави – Однако мне не терпится услышать от него что-то большее, чем несколько слов. Мне казалось, что в какой-то момент во время ужина он замолчал. Разница между ним в реальной жизни и парнем, которого я вижу каждый раз, когда смотрю твои матчи, забавна. Бедняга выглядел напуганным. Он слышит, как Педри нежно смеется, и чувствует, что краснеет, зная, как ему тревожно, но смущение тихо скручивается у него в животе. Он знает, что Педри обожает каждую его часть. Никогда не давит на него и не заставляет его чувствовать себя неловко, когда он запирается, всегда утешает его, как может, но Гави никогда не относится к себе снисходительно. Он ненавидит это, ненавидит то, что иногда он неспособен дать ни одного интервью, хотя в некоторые дни он может сделать это с меньшими проблемами. Ему надоело молчать, и он едва может дышать сквозь ком в горле, когда семья Педри задает ему прямой вопрос, боясь, что они сочтут его грубым или его не беспокоит разговор. – нет, он… – защищается Педри, колеблясь в выборе слов, и Гави выдыхает, зная, что Педри справится с этим. Выразит это словами именно так, как ему нужно, знает Гави, как знает себя. – Он особенный. Он становится таким страстным и решительным на поле, выплескивает все свое безрассудство и гнев, играет изо всех сил. А за пределами поля он просто милый, нежный и спокойнее. Он просто очень зациклен на этом визите, он так привык проводить все свое время с другими футболистами, что не знал, как лучше всего с вами справиться. Он испытывает стресс всякий раз, когда разговаривает с людьми, которых плохо знает, и большую часть поездки сюда он был отключен из-за нервов, как будто он вам не понравится. – Я думаю, что мама и папа уже готовы освободить для него место за столом, если честно – отвечает Фер, более добрый, чем раньше, понимая, что его шутки, вероятно, начинают колоть одно из больных мест Гави – Они оба продолжали смотреть на него так, будто он был самым драгоценным существом, которое они когда-либо видели. Клянусь, я однажды видел, как мама прослезилась, когда он улыбнулся папиной шутке, она думает, что он очарователен. Педри усмехается, хлопая Фера по плечу. И приближается к лестнице, его улыбка практически окутывает комнату и достигает Гави, который решает, что сейчас подходящий момент, чтобы спуститься вниз. И скорее объявит о своем присутствии, чем его нашли бы прячущимся на лестнице, и ему пришлось умереть от крайнего смущения. Он движется вперед, сжимая обе руки в кулаки и вытягивая их, входя в комнату, и взгляд сразу же останавливается на Педри, чье лицо смягчается при виде него и широко улыбается. Фер стоит дальше, у столешницы, и машет ему кухонным полотенцем, на что Гави отвечает небольшим жестом руки и кривоватой улыбкой. – Ты в порядке? – конечно, спрашивает Педри, всегда намереваясь прежде всего проверить его. И Гави кивает, чувствуя, как его губы бесконтрольно изгибаются. – Да, просто хотелось пить, вот и все – бормочет он в ответ, все еще сохраняя низкий голос на случай, если у спящих родителей сверхзвуковой слух, и он каким-то образом испортит им сон. Фер решает удалиться и внезапно швыряет кухонное полотенце в Педри, который неуклюже ловит его и вскидывает средний палец, получая ворчание. – Я иду спать, оставлю вас двоих – он преувеличенно подмигивает, и Гави краснеет, бормоча «спокойной ночи», а Педри закатывает глаза, отбрасывая кухонное полотенце обратно. Но оно ударяется о стену, когда Фер бросается вверх по лестнице, легко избегая этого. Гави улыбается, приближаясь, как только убеждается, что они одни, и тянется к Педри, обхватывает его за талию и крепко целует в губы. Слышит звук удивления, прежде чем он возвращается с такой же любовью, слегка приоткрывая рот. чтобы принять его. – Думаю, ты слышал – комментирует Педри минуту спустя, когда они перестают переводить дыхание. Губы розовые, а волосы слегка взлохмачены. – Да – мягко отвечает Гави, изучая его лицо, как всегда зацикливаясь на губах, пытаясь сосредоточиться на разговоре – Не хотел прерывать. Я не подслушивал, я просто не знал, когда нужно войти. И я слышал все, что ты говорил, обо мне, о том, какой я, и я просто… очень люблю тебя… Он заканчивает предложение долгим прижатием губ к скуле Педри, чувствуя, как его ресницы трепещут у его носа, и Педри улыбается, еще раз целуя его и прижимая к себе, медленно выдыхая. – Я тоже тебя люблю – заявляет он с серьезными и добрыми глазами. Сжимает талию, прежде чем заметить оголённое плечо в своей футболке, и широко улыбается. Нежно проводя большим пальцем по ключице Гави. Гави смеется, поднимая плечо вверх и дергаясь от легкого щекотания – Не хотел носить свое? – Конечно, нет – усмехается он, еще раз целуя старшего мальчика в губы. Прежде чем схватить последние чистые столовые приборы, быстро запихнуть их в ящик, после схватить его за руку и потянуть в сторону лестницы – Да ладно, слушать этот душевный разговор меня утомило. Педри фыркает позади него, игриво толкает его, но начинает послушно следовать за ним. Отбрасывая полотенце в сторону, чтобы оно превратилось в скомканную кучу. И на цыпочках они достигают второго этажа. Они оба хихикают так тихо, как только могут, мягко толкая друг друга в ответ и закрывая дверь спальни так тихо, как только могут. Гави прыгает первым, притягивая Педри к себе, как только тот садится на кровать, обертывая одеяло вокруг них обоих. Большую часть вокруг Педри, зная, что старшему мальчику всегда холодно. Он уткнулся лицом в шею, чувствуя прикосновение большого пальца к все еще слегка обнаженной плечевой кости, и ухмыляется, зная, что внимание Педри явно все еще приковано к коже, выглядывающей из-под одной из его собственных рубашек для сна. Рука Педри зарылась в его волосы – простой трюк, от которого глаза Гави отяжелели за несколько минут. – Я же говорил, что они полюбят тебя – сонно бормочет Педри, собираясь заснуть. Явно желая добавить одно последнее слово о том, что, как он знает, имеет большое значение для младшего. Гави просто приближается еще ближе, сжимая губы в тонкую линию, чтобы собраться с силами, усталость делает его более эмоциональным, чем обычно. Он не хочет плакать в такой поздний ночной час, знает, какие шлюзы могут открыться, но он всегда предпочитает держать их плотно закрытыми. Педри понимает, как и всегда, точно знает, какую часть своего сердца он затрагивает этим утверждением, и просто обнимает его, прислоняя щеку ко лбу. Гави бормочет «я люблю тебя». Своей кожей, повторяет это, засыпая. Слова становятся неразборчивыми, он чувствует себя невесомым, любимым, связанным со своей личностью в таком доме, в котором он никогда не думал, что его будут любить.