If my wishes came true it would be you

Гави любил матчи Эль-Класико. Он любил их, он любил интенсивность, биение в его крови, прилив энергии по всему его телу, пламенную поддержку фанатов, выстроившихся вдоль стадионов и хрипло кричащих в горло. Появление страстных игроков в командах-соперниках, противостояние настолько сильное, что оно было выделено в отдельную категорию. Это было то, что он обожал, ему нравилось, что соперничество было настолько сильным, что оно было известно на разных языках, что все молились о билетах. Хави готовил их в раздевалке, как обычно, вбивая им в головы тактику. Как будто они не тренировались для этого часами, а все остальные матчи отходили на второй план, как будто их не существовало. На самом деле это не так, остальная часть лиги кажется товарищеской игрой по сравнению с тем значением, которое будет иметь этот матч. Вся игра была дерзкой и жестокой, как и ожидалось. У «Реала» уже было три жёлтые, у «Барселоны» – две. Драка уже началась, Эрика сбили с ног в решающем подкате, обе команды бросились в бой за считанные секунды, отчаянно нуждаясь в поводе кричать, чтобы соответствовать той свирепости, из-за которой все затаили дыхание. Гави, конечно же, был одним из первых, кто вскочил. Его фигуру можно было узнать сразу, когда он начал кричать, бросаться всем своим весом. Игроки «Реала» ждали его. На табло было 1:1. Модрич забил на 11-й минуте, Рафинья на 27-й. И после перерыва накал страстей между двумя командами только возрос. Педри чувствовал себя воодушевленным. Его грудь быстро поднималась и опадала, он тяжело дышал, кровь текла быстро. Его адреналин поднялся до 100, когда он бежал по всей длине поля в поисках мяча, ощущая легкую работу. Он знал, что устал, знал, что через час после игры ему будет не хватать кровати, он практически заснет стоя, но оно того стоило. Стоило затраченной на него энергии, если это означало, что он сможет сыграть матч такой. «Реал Мадрид» сегодня играл усердно, как бы ему не хотелось это признавать, но он мог оценить работу, которую они проделали после поражения со счетом 3:0 в последнем Класико, в котором они играли в предсезонке. «Барселона», однако, работала усерднее, их тактика формировалась за считанные секунды между игроками. Мяч катится свободно, процент владения мячом растет с каждой минутой. Это он мог сказать, даже не видя никакой статистики. Они часами работали над этим, просматривая игровые кадры, чтобы выявить слабые места, тренировались до тех пор, пока буквально не падали на углу поля, а потом упали в раздевалке. Педри наблюдал, как Вини внезапно поскользнулся перед ним, невероятно неудачно споткнувшись. Конец его бутсы зацепился за траву, и у мяча была доля секунды, чтобы ускользнуть, укатиться вперед. И через несколько секунд он был там, подхватывая мяч, где он находился. «Это было как дыхание» – отстраненно подумал он – «как команда встала на свои места, все они были готовы и ждали такой удачной возможности». Он отправил мяч вперед Френки, Рафинье, а затем Гави прорвался вперед. Его мальчик вырвался от защитников. Он даже не смотрел на ворота, когда наносил удар. И ударил по мячу с такой яростью, что Куртуа едва коснулся его удара ногой концом пальцев. И Гави увидел, как мяч точно приземлился в угол сетки. Был шум, крики, топот ног по земле, когда они вскочили на аплодисменты. Ладони щипало, и он ухмыльнулся так широко, что почти почувствовал, как у него отвисла челюсть, и бросился на Гави, улыбка которого соответствовала его собственной. Когда он прижался губами к эмблеме, как раз в тот момент, когда Педри подошел к нему, обнял его за плечи и притянул к себе. Их команда прижалась к ним, сжимая его футболку, крича ему в ухо, беспорядочно взъерошивая его взъерошенную челку, и он смеялся. Легкий звук, от которого внутренности Педри зазвенели, и он на секунду притянул его еще ближе и крепче. Их фанаты были почти дикими, все они смотрели на Гави глазами мира, все изливали свою любовь. Некоторые вытирали слезы, целовали свои футболки, зеркально отражая их. Они провели еще минуту, сжимая друг друга, переплетение дюжины рук, наслаждение славой, пока она длилась, прежде чем побежать обратно на свои позиции, наблюдая, как команда «Реал Мадрид» стиснула зубы, выкрикивала друг другу резкие команды, чтобы вернуться на поле. Через несколько минут, как всегда, все пошло не так. Гави снова прорвался, врезаясь ногами в землю. Когда он выбежал на поле и вел мяч к воротам защитники «Реала» рвались вперед. Куртуа сидел на корточках в сетке с широко расставленными перчатками, готовясь к фейерверку. Как раз в тот момент сзади появился Беллингем, отчаянно ищущий возможности для захвата. И Педри почувствовал, как мир остановился, как только он бросился на мяч. Он знает, что никогда не перестанет слышать визг боли, эхом разносящийся по стадиону. Гави резко ударился о землю, приземлившись под углом на бок. Удар заставил его подпрыгнуть во второй раз, прежде чем он остановился, свернувшись клубочком и не двигаясь. Команда уже бросилась вперед, когда он закричал. Из его горла вырвался надломленный, мучительный звук. Потому что Гави никогда не выдавал боли таким образом. Сидел молча и сдерживал ее, всегда был слишком напуган самим собой, чтобы показать свою уязвимость. Опасность ситуации наступила сразу, и Педри не знает, как он так быстро к нему добрался. Не помнит, как бежал вперед. Всё, что он помнит, это его глаза, застывшие на одинокой фигуре на земле, дергающейся от боли. Он прибегает к Гави первым. Руки так сильно дрожат, что он едва может их контролировать, чувствуя, будто они полностью отсоединены от его рук. Он заставляет их зависать на долю секунды, не зная, что болит, как он может это исправить, где он может даже начать помогать. Педри был слишком напуган тем, что просто дышит слишком тяжело и ухудшает ситуацию, когда все, что он хочет сделать, это утешить. – Эй, я здесь – говорит Педри так громко, как только может, едва пробиваясь сквозь крышу, разрушающую объем стадиона. Болельщики кричат ​​в ярости, команды взывают о помощи, к судье, к медикам. Некоторые из них бегут к паре. Лицо Гави почти прижато к земле, бок, видимый, сильно искривлен от боли, глаза зажмурены, кожа белая. Он молчит, если не считать коротких, болезненных вздохов, вырывающихся сквозь стиснутые зубы. Тело напрягается и напрягается, даже его руки: одна поджата под тело, другая безвольно лежит перед ним. Его взгляд скользит по мальчику, отчаянно ища, что не так, куда можно положить руки, чтобы успокоиться, а затем он видит его плечо, торчащее вертикально, и, о боже. Сустав резко выдается вверх. И Педри знает Гави, знает его тело и сразу понимает, в чем проблема. Потому что его плечи никогда не выглядели так, а то, как они выглядят сейчас, чертовски неправильно. – Гави, о боже, Гави… – заикается он, слегка касаясь рукой его лица, лба, убирая прядь волос с глаз. Прикосновение настолько нежное, что он едва его чувствует. Гави дергается от его голоса. Из его сжатой челюсти вырывается хриплый плач, а Педри просто хочется рыдать и рыдать, потому что он не может помочь. Он знает, в какой агонии Гави, должно быть, находится, и ему приходится сидеть и смотреть. – Черт возьми… – замечает Ферран позади него. В голосе он звучит шокировано и испуганно, останавливаясь в полуметре от него – Это его чертово плечо? – Прошу прощения! – резко командует медик рядом с ним, и он дергается, когда рой их нападает на Гави, ближайший уже вытаскивает маску из сумки. – С тобой все будет в порядке, я обещаю тебе… – Педри продолжает заикаться, все еще прижимая руку к голове Гави. Чувствуя, как он дергается крошечными резкими движениями от волн агонии, пробегающих по нему. И ему хочется поднять его, прижать губы к каждой части его тела, до которой он может дотянуться. Но медики работают, и они более полезны, чем он когда-либо мог бы быть в этой ситуации. Вся команда окружает их, их глаза широко раскрыты от ужаса. Они слышат спор Серхио с судьей, видят, как Беллингем застыл в метре от них. Он игнорирует его, знает, что это был несчастный случай, что он не хотел так резко выталкивать плечо Гави из сустава. Оно только болтается, разрывая связки, но он думает, что, если он подойдет хотя бы на шаг ближе, команда нападёт на него. – Хорошо, Гави, сейчас мы дадим тебе обезболивающее – говорит медик, уже впрыскивая прозрачную жидкость в тыльную сторону ладони, а комплект разбросан по траве. На него почти не реагирует окоченевший мальчик, лежащий на земле. Который все еще коротко дышит в землю, зажмурив глаза, боль слишком сильная, чтобы моргнуть ими и открыть их в знак подтверждения – Ты почувствуешь, как оно начнет действовать в течение следующей минуты, но твоё плечо вывихнуто, и я уверен, что ты это более чем осознаёшь. Нам нужно как можно скорее вернуть его в сустав, так как чем дольше он будет находиться вне сустава, тем больше мы рискуем его повредить. Мне очень жаль, но ты почувствуешь некоторую боль, но нам нельзя терять времени. Педри чувствует, как Гави резко кивает под его рукой, и медики в ответ на его ответ бросаются в бой, располагаясь вокруг его распростертого тела. Один дает ему команду пошевелиться, и он кусает губу, чувствуя, будто его физически оторвали. Его тело отчаянно пытается дать хоть какую-то форму контакта, комфорта, но он делает, как ему говорят, шаркая назад на коленях, бесполезно сгибая руки. Тепло Гави все еще сохранялось на его ладонях. – Хорошо, Гави, ты должен меня выслушать. Мы сделаем всю работу, все, что мне нужно, чтобы ты не сопротивлялся нам. Это будет чрезвычайно болезненно, но как только это будет сделано, большая часть боли утихнет и пройдет очень быстро. Тебе нужно оставаться на месте, один из нас повернёт плечевой сустав и вставит его обратно в сустав, и всё будет кончено. Все, что мне нужно от тебя сейчас, это не сопротивляться нам. Я обещаю, что мы сделаем это как можно лучше. Гави снова кивает, минутное движение, дышит так тяжело, что его талия прогибается при каждом вдохе. Ноги дергаются, шнурки болтаются, как всегда. И Педри просто так его любит, и ненавидит это, потому что Гави всегда казался непроницаемым, всегда отмахивался от каждого подката, как будто на него просто дышали, а не выбивали ноги из-под него. Он никогда не видел его таким уязвимым. Болезнь была другой, он не был в сознании, плавал в каком-то промежуточном пространстве бреда, у него не было выбора позволить Педри носить его с собой, заливать жидкости в горло, у него не было возможности сопротивляться или даже осознавать что происходило. В первую очередь, это еще хуже, зная, что Гави чувствует каждую частичку боли. Чувствует, как кричат ​​его суставы, слышит, как каждый болельщик на стадионе выкрикивает его имя, может чувствовать, как Педри утаскивают и оставляют его без нежного присутствия. – Подожди… – он внезапно задыхается, это первое слово с тех пор, как он упал на землю. Шершавый и полный боли, и грудь Педри сжимается, ощущение, будто его собственное плечо вырвали из сустава, и вместо этого он лежал там. Ему требуется секунда, чтобы произнести следующее предложение, плотно сжимая рот, когда накатывает еще одна волна боли, прежде чем попытаться сновагде – где Педри, мне нужно... Педри хочется плакать, он готов на четвереньках умолять медиков, готов пообещать им все, что им нужно от него, если это означает, что они позволят ему подержать своего мальчика. Они подзывают его, к его большому шоку, один из них смотрит на часы, пока идут секунды, зная, что у них нет времени, чтобы попытаться убедить Гави подождать минутку. Он бросается вперед, скользит коленями по траве и хватается за трясущуюся руку, которая тянется к нему. Он сжимает обеими руками, как будто это спасательный круг, вкладывая в него каждую каплю любви, какую только может. В секунде от того, чтобы поднести её к губам и осыпать бесчисленными поцелуями все сплетение рук, слабое место Гави. Слеза капает из глаза Гави, когда он замечает контакт, разрывая ею сердце Педри. И он чувствует, как Гави слабо сжимает его в ответ, руку затем сводит судорогой. Когда медики приближаются, его мозг вздрагивает в предвкушении еще большей агонии. – 3,2 – медик ведет отсчет, и внезапно они начинают двигаться, одна из них вращает руку Гави круговыми движениями, и раздается тошнотворный хруст. Гави кричит. Резкий, надтреснутый вопль, звук разрывает сердце Педри, и он вздрагивает, чувствуя, что его разрывают на части. Как будто кто-то проводит тупым кухонным ножом по каждой вене в его теле, как будто он может сжаться и лечь рядом с ним. Он кричит снова, еще сильнее. Его тело трясется в конвульсиях, когда огонь, кажется, вырывается наружу из сустава. Его хватка на руке Педри крепче, скрежетая его кости вместе. Педри просто откидывается назад, наклоняется и прижимается губами к спине Гави, бормоча неразборчивые слова утешения в кожу. Как будто это можно перевести в затуманенный мозг Гави. Кажется, что проходят минуты, прежде чем плечо щелкнет, рука лежит ровно, и его тут же застегивают корсетом. А резкий звук липучки становится еще громче в отсутствие его криков. Гави обмякает, его хватка внезапно ослабевает, пальцы едва сжимают пальцы Педри, силы иссякают, как будто кто-то протянул руку и выхватил его дух. Он в отчаянии бросается вперед, протягивая трясущуюся руку и обхватывая щеку Гави, вытирая слезы из-под полуприкрытых глаз, которые ошеломленно смотрят прямо в его собственные. – Ты сделал это, все сделано, все кончено, ты сделал это… – Педри осознает, что он повторяет, его голос дрожит, а Гави смотрит на него, его ресницы трепещут, он задыхается от облегчения, наслаждаясь тем, что должно быть похоже на рай по сравнению с ощущением его кости скрипели, а суставы разрывались на части. Рядом с ними кладут носилки, и Педри меняет сторону и встает на колени у его головы, все еще приглаживая рукой волосы на лбу, чтобы максимально успокоить его, в то время как Гави погружается глубоко в землю из-за того, что обезболивающее наконец подействовало. Медики кладут его на носилки, помогают перекатиться на них, привязывают. И Педри наблюдает, как он лежит усталый, изнуренный, с едва открытыми глазами, затуманенно смотрит на всех вокруг, а его товарищи по команде наблюдают за ним с беспокойством, облегчением и паникой. Педри пользуется моментом, прежде чем его уносят, наклоняется вперед, тайно целует его в щеку и шепчет ему на ухо слова любви, обещание увидеть его как можно скорее, что с ним все будет в порядке, прежде чем отступить и улыбнуться, получает слабую улыбку от своего парня, когда его увозят. Роберт крепко обнимает его, позже Френки обнимает его за плечо, Ферран говорит ему с оправданным ликованием, что Беллингем получил красную карточку, что они собираются забить за его мальчика так, как он того заслуживает. Педри именно это и делает: на 88-й минуте забивает мяч в ворота, яростно и гордо целует свой значок, смотрит на толпу и думает о Гави.