Иероглифы на теле

*** Лань Сичэнь просыпается по привычке рано. Только в этот раз его обвивают руки Ваньиня, а сам он крепко спит, прильнув всем телом. Это непривычно и так… хорошо. Во сне Ваньинь такой молодой, расслабленный, спокойный. Чёрные пряди соскользнули вниз, закрывая часть лица. Лань Сичэнь аккуратно отводит их, невесомо гладит, понимая, что ни в коей мере не хочет разбудить сейчас. Честно говоря, он до последнего не знал, как поведет себя Ваньинь. Не исключал, что замкнется и откажется от всего. Тогда пришлось бы идти обходным путем, потихоньку приручая, отогревая и давая привыкнуть. Закрытый цветок лотоса, которому нелегко распуститься. Лань Сичэнь улыбается. Конечно, этого он говорить Ваньиню не будет – ещё вспылит, что его сравнивают с цветком. Но именно так он и видится. И Лань Сичэнь вполне был готов к долгому пути, который всё равно приведет их друг к другу. Сил бы ушло немало. Единственное, за что он был спокоен – защита. Последний иероглиф в ритуале, который выбил из Ваньиня крик боли, серьёзно снижал уязвимость перед тёмной энергией. Пока что невозможно было сделать эту защиту идеальной, однако при помощи молодого господина Вэя должно получиться. Ваньинь вздыхает во сне, неосознанно прижимается ещё сильнее. Лань Сичэнь обнимает его, практически затягивая на себя. Кажется, что-то там ещё бормочет. Такой горячий и восхитительно сонный. Его совершенно не хочется выпускать из рук. — Уже вставать? – хрипло бормочет Ваньинь. — Спи, ещё рано. – Лань Сичэнь касается губами его волос и слышит расслабленный выдох. И, кажется, сегодня и правда можно подняться немного позже. *** Цзян Чэн открывает глаза, когда в покои заливает солнечный свет. В постели он один. Он чуть морщится, пытаясь вспомнить, что было вчера. Он однозначно был пьян. Только не вином, а шальными и обжигающими эмоциями, которые перевернули всё с ног на голову. От воспоминаний обо всём, что было, становится жарко. То, что он сам начал целовать Сичэня… От этого ещё хуже. Но вот никакой дискомфорта Цзян Чэн не ощущает. Ему… хорошо. И внутри как-то удивительно спокойно и тихо. Полный штиль. Цзян Чэн встряхивает головой. Да ну, морок какой-то. Надо привести себя в порядок. Нечего разлёживаться. Пусть даже от него жестко никто ничего не требовал. Он пока ещё не совсем представляет, куда будет девать глаза, когда встретится с Лань Сичэнем, который видел его вчера таким открытым и отзывчивым. Спустя некоторое время он покидает свои покои и едва не врезается в неизвестно откуда выскочившего Вэй Усяня. — Цзян Чэн, Цзян Чэн! Ты совсем не смотришь, куда идёшь! Хотя дело не в этом. Просто кто-то явно ждал его выхода. Рука Вэй Усяня приятной тяжестью располагается на плече Цзян Чэна: — Ну скажи уже что-нибудь! Я всю ночь этого ждал! Ведь мы так и не поговорили, а ты так быстро ускользнул. А ты… — Не стрекочи. Вэй Усянь внезапно умолкает и пристально смотрит на него. И этот взгляд Цзян Чэн хорошо знает. Взгляд, который не обещает обидчикам ничего хорошего. — Шиди… — тихо говорит он. – Он же не против твоей воли… — Нет! – резко отвечает Цзян Чэн, но Вэй Усянь сильнее сжимает его плечо. — Шиди… — Нет, — уже спокойнее произносит он. – Всё в порядке. В ответ – кивок. А потом внезапный ощутимый толчок в бок, которого Цзян Чэн совершенно не ожидает и давится воздухом. — Что… — Прибить тебя мало! Не сказал нам с шицзе ни слова! Ты хоть понимаешь, что мы чувствовали? — Вы бы были против. – Ответ получается таким, словно он оправдывается, но в ту же секунду удается ткнуть Вэй Усяня в ответ. Тот отскакивает с заливистым хохотом. — Стой! – рявкает Цзян Чэн и кидается следом. Вэй Усянь уже готов рвануть в сторону, но резко замирает, глядя куда-то за спину Цзян Чэну. Тот озадаченно оглядывается и видит стоящего неподалеку Лань Сичэня. Сердце делает предательский кульбит. Краем глаза он видит, как Вэй Усянь делает уважительный поклон. — Цзэу-цзюнь. Сам Цзян Чэн едва не повторяет за ним, вовремя остановившись. Лань Сичэнь подходит к нему и приобнимает его за талию. Цзян Чэн забывает как дышать. Но Первый Нефрит даже не думает смущаться. Он делает это так естественно, словно этот жест отработан годами. И это приятно, хоть и до ужаса неловко. — Молодой господин Вэй, — улыбается Лань Сичэнь. – Вас искал Ванцзи. Лицо шисюна вмиг меняется: появляется растерянность и… еле скрываемая радость. — Я… Я понял, Цзэу-цзюнь. Я… пошёл. Цзян Чэн несколько озадачивается таким поведением, но не успевает ничего сказать, потому что чувствует, как из его волос вытягивают шпильки, давая им медленно упасть на плечи и спину. Остается только одна заколка, которую Лань Сичэнь поправляет почти с нежностью. Цзян Чэн ощущает, как жжёт его спину взгляд шисюна, который явно ещё далеко не ушёл, и вспыхивает, перехватывая запястья Лань Сичэня. — Что ты делаешь? – шипит он. Однако тот смотрит так горячо и голодно, что Цзян Чэн не может произнести ни слова. Нормально это вообще – теряться от одного только взгляда? — Вот так, — шепчет Лань Сичэнь, склоняясь к нему. – Больше никогда не прячь свою красоту. После накрывает губы Цзян Чэна своими, не давая произнести ни слова. И целует так, что вовсе не хочется говорить, зато руки сами обнимают за плечи. — Сичэнь… — удается прошептать ему между поцелуями. – Так нельзя. Не здесь, у всех на виду. Тихий смешок – и снова поцелуй, вышибающий дыхание. Если бы не он, то Цзян Чэн непременно бы увидел, как в какой-то момент неподалёку мелькнет белое ханьфу Лань Ванцзи и… обтянутая шёлком коробка с набором для каллиграфии в его руках. Но об этом Цзян Чэн узнает через несколько дней, когда Вэй Усянь сообщит дату своей брачной церемонии.