Путь из ножей

      Тепленько. Как будто я снова заболел, и меня кто-то, накормив теплым супом, укрыл одеялом в полутемной комнате. Не хочется открывать глаза. В последние месяцы у меня редко бывает такое, что, проснувшись, я какое-то время просто лежу с закрытыми глазами в полудреме в надежде, что сон продлится. Слишком спокойно и хорошо.       Я попытался перевернуться с живота на бок, потому что конечности уже затекли, но поверхность, на которой я лежал, неожиданно оказалась округлой. Чуть не крякнув, я начал скатываться с нее, но меня неожиданно удержали и подтащили назад к центру.       С непониманием я открыл глаза и приподнял голову. Оказывается, все это время я спал на Блэйде. Вот откуда это чрезмерное тепло: меня грело и его тело, и одеяло сверху.       Молодой человек с улыбкой в глазах смотрел на меня. В его руке я заметил книгу, видимо, только что он читал. Я повернул голову в сторону окна, все еще собирая ситуацию и память по кускам. На улице была ночь. Небо было светло-синим, привычным для теплого времени года. Значит, я совсем ненадолго отрубился.       — Я что, все это время прямо на тебе спал? — я встал на четвереньки и попытался принять сидячее положение, но спина взвыла. К тому же на мне ничего не было, поэтому тело покрылось мурашками. Рядом с нами лежал халат, если судить по его сухости, то он предназначался для меня, когда я проснусь.       — Да, — Блэйд отложил книгу и потянул меня на себя. Я был не против, уходить от тепла мне не хотелось. — Я переживал, что ты простудишься. К тому же ты слишком смешно спишь. Грех лишать себя такого воспоминания.       Я прыснул от смеха. Иногда он выдает совсем неожиданные для него фразы. Я уже слишком привык к тому, что он молчаливый медведь.       — И с каких пор ты начал говорить вещи, которые вызывают краску не у тебя, а у меня? — я поднял лицо и рассмеялся еще больше. Блэйд как раз и сидел красный, как ягоды годжи. Его голос мог говорить спокойно во многих ситуациях, но лицо и поступки до сих пор выдают его.       Блэйд смущенно молчал, положив одну руку мне на спину. Его подбородок прислонился к моей голове. А я лежал и слушал его сердце. Я прислонился, скорее, к его плечу, поэтому гулкие удары были слабее, но это все равно успокаивало. Вялая и почти прозрачная мысль, почти воспоминание всплыла у меня в голове. Когда-то давно, а может и недавно, просто в моей жизни было так много событий, что теперь сложно отследить их черед, когда-то я точно также слушал сердцебиение Келуса. Тогда я был нервным из-за предчувствия, на которое не обратил должного внимания. Я прислушивался к себе сейчас: нет, все спокойно. Более того, я и себя чувствовал хорошо. Уютно, тепло, безопасно, нежно до слез рядом с Блэйдом. Если бы мне разрешили, если бы можно было выбрать одно мгновение из жизни, чтобы застыть в нем, то я пожелал бы остаться в этом миге.       — Блэйд, — я почувствовал, как его рука начала водить по моему плечу, чуть гладя, — давай сделаем метки.       Если честно, то это предложение не было обдумано, к нему не было каких-то предпосылок, кроме факта того, что у нас с ним взаимные чувства. Я даже не успел решить, стоит ли озвучивать эту мимолетную мысль, желание. Оно вырвалось само.       Рука Блэйда замерла, а потом сжала меня за плечо. Несильно, просто взволнованно.       — Ты уверен? — он чуть склонился, заглядывая мне в лицо.       — Я хочу этого.       Я вновь сел и положил подбородок ему на плечо. Он прислонился ко мне щекой и, мне показалось, потерся ею об меня. Теперь он обхватывал меня обеими руками.       — Это же на всю жизнь, — я слышал его голос будто бы изнутри, он передавался через контакт наших тел.       — Мне нравится, — по спине и ногам бродил холод, поэтому я все плотнее жался к теплому Блэйду. — Я создан только для тебя и на всю жизнь. Ты создан только для меня и на всю жизнь. И нет никого, ничего, что смогло бы изменить это.       — Обычно вещи, произнесенные губами романтиков, заканчиваются трагедиями, — я отстранился и посмотрел на него.       Блэйд улыбался мягко, но с легкой тревогой, его глаза перешли на книгу, которую он недавно держал в руках. Она была как раз о том, про что говорил Блэйд.       — Ты не хочешь? Опасаешься? — я старался говорить спокойно, чтобы мои эмоции не стали единственной причиной, почему он может передумать. Мне все больше хотелось поставить метки. Я не хочу потерять еще одного эспера, которому хочу поставить ее.       — Очень хочу, — я чувствовал, что это правда.       — Но тогда…       — Надо в любом случае обговорить это с братом. Без его ведома я не могу делать ничего.       Может, и была какая-то еще причина, но если он решил не говорить о ней, то я решил не наседать на него.       Вспомни солнышко — вот и лучик. Через несколько минут в нашу идиллию вклинился звук открывающейся входной двери. Я, как подросток, суетливо соскочил с кровати, схватил одежду, которую мы во время процесса спихнули на пол, и стал скакать, одеваясь. Блэйд, чтобы дать мне время, поднялся и вышел первым. Он прислонился к двери, чтобы Инсин точно не смог войти. Я выдохнул с облегчением и уже спокойнее стал одеваться.       Голос Инсина за дверью был усталым и спокойным. Видимо, и у этого парня батарейка садиться может. Наспех я еще перестелил постель, боясь, что следы нашего бурного вечера смогут всплыть. Только после этого я вышел.       — А, господин Дань Хэн, вы не спите? — Инсин улыбнулся, но вышло это с напрягом. — Вы не ужинали?       Видимо, по привычке брат сначала проверил: в порядке ли состояние Блэйда. Я немного завис. В любой другой ситуации выкрутиться из такого положения было бы легко. Но почему-то сейчас я был в панике. Лицо то краснело, то белело.       — Я не захотел ужинать. Прости, брат, что твои труды пропали.       — Ты точно в порядке? — Инсин положил руку на лоб брату, но тот был даже в более хорошем состоянии, чем в иные дни.       Инсин плюхнулся на диван, прикрыв рукой глаза. Мы с Блэйдом последовали за ним.       — Я обсуждаю с нашими «покровителями» возможность твоего временного отстранения от командировок, Блэйд.       Мы оба с удивлением переглянулись. Что могло такого произойти за эти несколько часов, что ситуация коснулась даже дел компании? Насколько я знаю, Инсин отправился в исследовательский центр, чтобы изучить полученные данные.       — Но брат, в компании сейчас нехватка эсперов и проводников. Последний инцидент сильно пошатнул их, — Блэйд нахмурился.       — Тебя это волновать не должно.       — Но как! — Блэйд шагнул вперед, взмахнув рукой.       Инсин сел на самый край дивана, словно был готов в любой момент вскочить. Я узнал это выражение лица у него. Точно так же он смотрел на меня, когда я пытался спасти Рысь и когда мы с ним после разговаривали в машине. Рациональность, раздражение и какой-то укол ненависти.       — Я не уверен, что ты справишься с проблемой, которая назревает. Прекращай скулить.       Я еле удержался от того, чтобы не открыть от изумления рот. Мне всегда казалось, что уж с Блэйдом Инсин не может быть грубым или неосторожным. Выходит, если дело касается оценки пользы для Блэйда, то и сам Блэйд может быть грубо осажден.       — Если тебе нечего больше сказать, то можешь идти, — Инсин снова откинулся на спинку дивана и медленно выдохнул. — Господин Дань Хэн, я могу вызвать вам такси, если вы не захотите заночевать у нас.       Я хотел вежливо отказаться и отправиться домой. Мне было некомфортно рядом с таким Инсином, я не знал, как справиться с таким человеком и с такими взглядами на жизнь. Но внезапно Блэйд, который начал было отступать, вернулся к брату.       — Мне есть что сказать, — он встал твердо. — Мы хотим поставить метки.       Внутри я сжался. Нет, Блэйд! Не сейчас! Неужели ты не чувствуешь атмосферу? Инсин в таком состоянии никому не пойдет на уступки, если это не вяжется с его оценкой пользы.       — Исключено, — вот, что я и ожидал.       — Но почему? Метка сделает меня сильнее, а Дань Хэн — это единственный проводник, который мне подходит! — Блэйд сжал кулаки и почти навис над братом.       — А если он умрет? Ты ведь понимаешь, что ни от кого не сможешь больше получать поддержку, даже через боль, — Инсин был крайне спокоен в отличие от брата. И его спокойствие пугало даже больше. — Ты можешь мне гарантировать, что он не выкинет еще какой-нибудь неожиданности и не попытается умереть? Он застрахован от того, чтобы его не сбил автомобиль или не упал кирпич на голову?       — Но..! — Блэйд собирался сказать что-то еще, но его вновь остановил Инсин.       — Ты знаешь, что государство от тебя хочет многого, у них на тебя достаточно планов. За тебя отвечаю я, я диктую, что тебе делать, чтобы мы жили мило и спокойно, — Инсин помолчал. — Ни один из детей, для которых ты невольно стал суррогатным отцом, не проявил третью основную способность. Ты до сих пор нужен. Ты думаешь, что государство будет мне аплодировать, если этот, — он кивнул на меня, — умрет, а ты попытаешься умереть следом за ним от утраты. Или сойдешь с ума без поддержки. Ты одно из преимуществ страны. Перестань вести себя, как бунтующий подросток.       — Но… — в голосе Блэйда звучала отчаянная злоба. Я лицезрел перед собой двух братьев, которые проявляли несвойственные для них эмоции.       Инсин встал, спокойно обошел Блэйда, даже не думая о том, закончил ли брат свой акт противления. Он остановился прямо передо мной, окинул всего с головы до ног. Я хотел сжаться от такого его взгляда. Он хищный, когда ему нужно достичь своих целей. Пожалуй, Инсин в некоторых ситуациях может быть даже страшнее иномирцев или Блэйда.       — Делайте что угодно: за ручки держитесь, лобызайтесь, сексом занимайтесь, — неужели он уже все понял? — но никаких меток. Поверьте мне, господин Дань Хэн. Если вы ослушаетесь и поставите метки, то ваша жизнь не многим будет отличаться от существования заключенного в тюрьме или безумного в дурдоме. Потому что в таком случае вы будете рассматриваться как комплектующее к оружию под названием «Блэйд». А поверьте мне, человеку, который спрашивает дозволения для Блэйда даже на самые нелепые вещи у людей сверху: даже к деталям оружия относятся с тем же опасением и с той же тщательностью. Поставите метку — и вся ваша жизнь будет заключена в паре помещений и в моем брате. Расценивайте это как дружескую заботу и беспокойство, а не запугивание.       Инсин мягко кивнул, повернулся и ушел. С кухни он взял какую-то тарелку и, не глядя на нас, ушел к себе в комнату. Я стоял, дыша через раз. Перспективы, которые он описал мне, были ужасны. Может ли быть, что Блэйд говорил мне именно об этой трагедии? Может, он с самого начала знал, что на наше заявление Инсин отреагирует именно так?       Я понимал, что можно прекрасно любить и без меток, в случае Блэйда так даже безопаснее. Но как же это ужасно, когда человек не принадлежит себе, когда он расценивается как вещь. Можно ли это назвать вообще жизнью?       — Я не хочу тебе такого. Я не хочу, чтобы тебя заперли, — Блэйд с грустной улыбкой повернулся ко мне. Почему-то мне казалось, что он вот-вот и поднимет руку, чтобы вытереть рукавом слезы, которых на самом деле не было. Может ли быть, что Блэйд все еще не взбунтовался лишь от того, что ему не показали весь мир целиком? Может, он до сих пор заперт всеми рамками, за которыми следит его брат.       — Ничего страшного, — у меня дрожал голос. Я сам не знал от чего. — Значит, будем жить без трагедий, любя.       Я попытался отшутиться, но в этой ситуации это прозвучало особенно горько.