Путь из ножей

      Состояние Гепарда оставалось стабильно плохим уже несколько дней. Надежда в нас гасла в геометрической прогрессии. Мы наседали на врачей, пытались собрать сумму для альтернативного лечения, подхватывали и жадно глотали даже самые ничтожные новости об улучшении, но все было тщетно. На самом деле не только Гепард был в таком бедственном положении. В таком же тяжелом, как у Ландау состоянии было еще несколько человек, но мне был важен, близок Гепард. Он был со мной в трудные минуты, он был моим другом чуть ли не с первых дней работы в компании, столько, сколько сделал он для меня добра, я никогда не смогу ему вернуть.       А еще я боялся. Я панически боялся смерти. Разумом я знал, что это неизбежная часть нашей человеческой жизни, но все равно принять, даже предположить, что Гепард через какую-то пару дней может тоже оставить меня, для меня было ужасно. Как бы я ни был малодушен, но я бы предпочел самому умереть, лишь бы не видеть смерть близкого. Я не хочу снова переживать похороны, слезы окружающих, которые в моих ушах звучат дешевой пьесой; не хочу привыкать, что он не сидит больше рядом со мной на работе; не хочу даже представлять, чьи палатки будут стоять рядом с моей во время командировок; не хочу представлять, как будет жить Сампо без Гепарда, кто будет провожать его на командировки, кто сможет заменить ему проводника.       Да, как бы я ни презирал Сампо, как бы ни злился за его неосторожный язык, но я понимал его сейчас, как никто другой, чувствами мы с ним были едины. Больше ради Гепарда, ради благодарности и желания, чтобы, когда проводник придет в себя, рядом с ним оказался человек, способный подставить плечо, которого самого не пришлось бы ставить на ноги.       Я знал, что сейчас Сампо погружен в страх и чувство вины, что он готов заниматься самобичеванием, игнорировать голод и усталость, лишь бы быть рядом. Он сейчас обманывает себя, надеясь, что его присутствие поможет Гепарду, даже если это не так, даже если это абсурдно. Поэтому я, как когда-то Гепард со своим нерадивым эспером, ежедневно по нескольку раз приносил Сампо еду, следил, чтобы тот ел, и заставлял его засыпать. Иногда, прибегая к поддержке, которая расслабляла уставшего эспера и погружала ненавязчиво в сон. Эспер не очень благодарно принимал мою помощь, но я терпел, про себя повторяя, что это все ради Гепарда. И даже с моей помощью Сампо выглядел ужасно. Пожалуй, также выглядел я, когда Келус был на грани жизни и смерти. Словно он тоже находится между жизнью и смертью. Мало того, что он осунулся, посерел и был мрачен, так еще и потребность в поддержке у него сильно возросла. Он не участвовал в патруле, ему дали краткий отпуск, но из-за стресса, переживания негативных эмоций, мыслей, он почти каждый день откатывался к почти желтому оттенку глаз. Я боялся представить, что с ним может стать, если Гепард умрет.       У меня была слабая надежда на Инсина. Было неловко, но я был готов переступить через гордость и наглость. Я попросил его помочь, оплатить хотя бы часть лечения Гепарда. Молодой человек с улыбкой кивнул и сказал, что обдумает мою просьбу. Я знал, что чаще всего подобные слова обозначают мягкий отказ. И все же я надеялся, что он и правда подумает и даст согласие.       Я знал достаточно об Инсине, чтобы понимать, как он сейчас думает. Он все оценивает с точки зрения пользы для Блэйда. Прямой связи между чужим проводником и его братом не было. Но можно было построить цепочку через меня. Учитывая, как тяжело я переживал смерть Келуса, как это сказалось на моей поддержке, он не мог исключать, что подобное может произойти и в случае смерти Гепарда. Я надеялся, что Инсин оценит риски и через такой аргумент оплатит лечение моему другу.       Я жалел об одном, что вместе с просьбой о спасении моего брата по ремеслу, я передал Инсину и информацию об иномирцах, которую поведала мне Сервал. Было видно, что за это он зацепился сильнее. Возможно, у него даже были догадки о том, кто мог стоять за всем этим. Но делиться своими предположениями он не стал. Дальше, видимо, было не моего ума дело. Но я и не хотел в это лезть. У меня были свои переживания.       Не знаю, может, я немногим бы отличался от Сампо по состоянию, если бы не Блэйд. Он был рядом.       Перед каждой поддержкой он спрашивал меня о моем состоянии, о лечении Гепарда. Я не стал ему говорить, что нужны деньги. Я уже донес это до его брата, давить на Блэйда, манипулировать им — мне было мерзко от одной мысли об этом.       Казалось… нет, я точно уверен, что так и было, что Блэйд тоже переживал о Гепарде, что это была не простая вежливость. Он был слишком хорошим, даже почти идеальным. Мне не верилось, что Блэйд может быть таким. Но так оно и было. Своими поступками он укреплял во мне эту мысль.       Он иногда ходил вместе со мной к Гепарду. А после работы часто стал приглашать пройтись где-нибудь или поужинать у них с братом. При этом Инсин уверял меня, что он рад мне. Ну, уверен, что он-то точно рад, если я не премину исполнить заодно и долг проводника. Можно было по-разному расценивать эти приглашения: свидания, подозрения о том, что я вновь решусь покончить с собой (это скорее со стороны Инсина), желание выжать из меня все как из проводника. Но я знал, что Блэйд просто старался сделать так, чтобы я не зарывался в тревожные мысли, чтобы я мог отвлечься от них. Я не знаю, откуда было во мне это знание близкое к вере. Просто мне кажется, что Блэйд, в детстве постоянно теряя людей, видя, как они умирают, хотел уйти от мыслей о смерти. Сейчас он переносил свой опыт на меня, поэтому делал то, что ему хотелось бы, чтобы в детстве кто-нибудь сделал.       Чаще всего я принимал его приглашения. Мне все приятнее становилось его общество. Все меньше я испытывал в себе конфликт из-за этой привычки быть с ним, из-за желания быть с ним. Да, наша с Келусом квартира до сих пор для меня была почти гробницей, в которую я заваливался, чтобы просто переспать ночь. Да, я до сих пор ни разу не смог прийти к его праху. Да, я все еще боюсь смерти из-за него. Но теперь, как бы грустно или неправильно это ни звучало, я смог забывать о нем. Он не стоял рядом с Блэйдом, требуя сравнивать их, мои мысли не крутились ночами вокруг воспоминаний о нем. Я двигался вперед.       Именно поэтому в день, когда Инсин попросил меня о помощи, я согласился. Насколько я понял из несколько эвфемистического телефонного разговора, он что-то хотел уточнить в исследовательском комплексе, а может, уже нашел какую-то информацию по тем иномирцам, но Блэйда с собой брать не хотел. Само это «Блэйди» для эспера было болезненным, травматичным, видимо, то, что стояло за правдой о разумных иномирцах, было для него нежелательно. Неважно — братская это забота или Блэйду действительно стоит избегать всего, что связано с его прошлым — я согласился.       Я уже знал, где живут братья, поэтому настоял, чтобы за мной не заезжали. Пешком я дошел до их дома, поднялся на этаж. Только в этот раз я заметил, насколько дорогая у них дверь. И насколько сложно через нее прорваться даже силой, не то что взломом. Интересно, для защиты кого она была такой: хозяев квартиры или тех, кто был снаружи?       Я позвонил, открыли мне почти сразу, видимо, Инсин караулил меня у входа. Энергично пружиня и подпрыгивая, мужчина провел меня по квартире, словно я был в первый раз здесь. Он показал, где находится ужин, где я могу взять одежду, полотенца, если Инсин все же задержится и мне придется ночевать у них (Блэйда нельзя было оставлять без проводника или брата). Судя по тому, что место для сна он мне не показал, видимо, выбор комнаты он предоставлял мне на мой страх и стыд.       Вообще ситуация очень напомнила мне подростковые годы, когда моя подруга должна была смотаться на свидание, а оставить младшую сестру ей было не с кем. Тогда она точно так же водила меня по комнатам, говоря, что надо сделать, что ей можно и где я могу упасть, чтобы выспаться. Мысль о том, что Инсин слишком гиперопекающий брат, невольно всплыла у меня в голове.       Наконец, он ушел, все еще на ходу говоря мне что-то о быте брата. Сам Блэйд, к слову, все это время спал у себя в комнате. Инсин сказал, что его брат задремал за чтением. Обычно за ним такого не водилось, но в последние дни Блэйд просто валился с ног.       Ненадолго я зашел к нему в комнату, чтобы накрыть его одеялом. Вечером было зябко. Рядом с Блэйдом на столе отдыхал и его ноутбук, судя по миганию, разряженный почти в ноль. Работая на опережение, я накрыл на стол, предполагая, что после сна Блэйд захочет перекусить. В основном дел у меня не было. Все мои обязанности были связаны с Блэйдом бодрствующим. Так что до его пробуждения я просто уселся в гостиной и включил телевизор. Негромко, чтобы не разбудить эспера.       Однако долго спать ему не удалось. Через полчаса в его комнате зазвонил телефон. Я поднялся, чтобы зайти и, если Блэйд продолжает спать, то выключить его. Однако молодой человек, скрывая зевание и силясь понять собеседника, уже принял вызов. С потоком слов он все больше просыпался, становился серьезнее, немного нервнее. В конце диалога он горячо поблагодарил собеседника, посмотрев на меня, и положил трубку.       Я хотел предложить ему поужинать, но Блэйд остановил меня жестом, набрал кого-то еще и стал ждать вызова. Ответили ему не быстро. Я узнал по чуть развязанной манере Наташу.       — Да, госпожа, — он помолчал. — Я сейчас переведу деньги на Ландау. Я не смыслю в этих вещах, это специализация брата, поэтому не могли бы вы все оформить.       Я напрягся, отлип от стены при упоминании Гепарда. Теперь я, не скрываясь, подслушивал их разговор. Неужели это то, о чем я думаю?! Но не дерзко ли, не нагло ли думать о таком? Не выдаю ли я желаемое за действительное? А вдруг мне сейчас окажется больно от разочарования?       Разговор завершился. Блэйд провел по сонному лицу рукой и посмотрел на меня. Я боялся спросить первым.       — Ну вот. Теперь у нас побольше надежды, — он говорил неловко, словно не знал, как мне преподнести событие. — Гепард получит то лечение.       — Но как? — я не мог поверить, он и правда оплатил. — Инсин же не планировал помогать.       Я приблизился к нему, словно боялся упустить хотя бы одно шевеление мышц лица, которое могло бы передать информацию.       — Это не то, чтобы деньги Инсина или нашего общего бюджета.       — Но тогда как? — мне важно было знать, я должен был знать, кому быть благодарным за надежду.       — В свое время, когда мы только-только вышли из лаборатории, Инсин переживал, что мы оторваны от мира. У него с адаптацией было попроще: и курсы проходил, и в университет, да и сам он дружелюбный. А я плошал. Я мало знал о людях и мире. Тогда он предложил мне работать с видео. Меня научили видеомонтажу, — Блэйд все больше краснел и пытался отвернуться. — Так у меня была цель узнавать о том, что было снаружи. Чтобы собрать видео, нужно знать, что можно присоединять, с чем объединять, что для людей значат их слова, мемы, шутки, ради чего они это вообще делают, чем это можно усовершенствовать. Хочешь или нет, но узнаешь достаточно для первого шага. Брат увидел в этом и перспективу. Он предложил мне на этом зарабатывать. В свое время я, как это называет Инсин, «заработал себе имя». Так что теперь найти работу с хорошей оплатой было легко.       Я замер. То есть он для человека, которого толком не знал, который один раз оказал ему поддержку, когда я не мог этого сделать, не спал несколько ночей. Он работал, как все, проводил со мной время, а ночами сидел и склеивал видео? Он не попросил о помощи брата, а сам заработал деньги? Мне казалось, что я расплачусь. Рядом с Блэйдом вере в человечность невозможно было умереть. Гепард, возможно, выживет!       Я сделал шаг вперед и прижался к нему, обхватил руками, стиснув на спине рубашку. Я не мог даже сказать «спасибо», потому что точно расплакался бы. Мне казалось, что что-то во мне вот-вот переломится, треснет, рассыпав вокруг конфетти. Горячая благодарность и радость переливались через край во мне.       — Дань Хэн, легче, — Блэйд сказал как-то сдавленно. — Твоя поддержка. Слишком.       Видимо, невольно, стихийно я начал поддержку, а из-за моего душевного состояния она могла и с ног сбить. Наверное, в любой другой момент, день я бы тут же отпрянул и извинился. Но вместо этого я поднял голову, обхватил лицо Блэйда руками и примкнул к его губам. Эспер сначала подался вперед, отвечая мне, но через мгновение попытался оттолкнуть меня.       — Дань Хэн, стой, — я понимал, почему он пытается остановиться. Но я уже сам хотел этого.       Я вновь потянул его на себя и сделал шаг назад, приглашая, нет, требуя, чтобы Блэйд продолжил. Прикрыв красное лицо плечом, он на мгновение засомневался, но я посмотрел на него с твердостью и снова положил руки ему на плечи.       Это было стихийное желание, побужденное эмоциями, но теперь я все больше укреплялся в своем решении, я хотел этого.       «Давай же, всего одно движение,» — в мыслях взывал я к нему.       Если он сейчас остановится, я взвою. Если он сейчас остановится, нам обоим будет неловко. Я хочу пойти дальше!       Блэйд, поколебавшись, сделал неловкий шаг на меня. Я этого ждал! Позади меня была кровать, на которую я упал.       Как быстро одна эмоция перерастает в другую, как быстро страсть может вспыхнуть, как безумна она бывает. Я словно был в дешевом бульварном романе, но это было неважно, я хотел прижаться всем телом к Блэйду.