Путь из ножей

      Мы проспали долго. Инсин, видимо, увидев, как мы спим, не стал будить нас на ужин. Уже утром следующего дня нас разбудил далекий грохот посуды.       Мы так и проспали всю ночь в обнимку. Не уверен, что это было удобно, но мне просто было холодно без кофты. Я, когда проснулся, почувствовал, что горло слегка саднит, как если бы я спал на сквозняке. А вот о тех причинах, почему руки Блэйда оказались на моей спине и шее при пробуждении я предпочитал уклончиво не думать. «Он просто тоже мерз,» — настойчиво повторял я себе. Не знаю, почему мне было неловко, ведь мы не зашли дальше.       За завтраком Инсин (он, к слову, шикарно готовил) выглядел более благодушным, чем вчера вечером. Я отметил, что он уже привычно суетлив, шумен и лучезарен. Не знаю, может, он отдохнул и вновь вспомнил, что улыбка — это мощное и оружие, и помощь. А может быть, картина, которую он явно застал, заглянув в комнату брата до нашего пробуждения, его удовлетворила. Не знаю, что уж он себе домыслил, но поддержку я Блэйду как-никак оказал. Пусть и в малых количествах.       После завтрака мы вместе отправились на работу. Наташа и господин Вельт написали, что явка сегодня для эсперов и проводников, участвовавших во вчерашней командировке, не обязательна, но я хотел узнать о том, что стало с моими друзьями.       В этот раз машину вел Инсин, мы с Блэйдом вновь расположились позади. За ночь мне стало лучше, мои опасения о том, что энергия во мне, как в прошлый раз, не будет восстанавливаться, не подтвердились. Да, сейчас я сходу восстановить Блэйда не смогу, но чувствую я себя гораздо лучше при том, что вчера я был выпит до дна.       Всю дорогу я держал Блэйда за руку, проводя поддержку. Эспер так прибалдел от этого, что время от времени отрубался и то приваливался к окну, то падал на меня. Инсин за рулем довольно хмыкал и кивал головой, словно говоря: да, вот так и надо, это по договору. На него мне было плевать, а вот расслабленное выражение лица Блэйда и постепенно меняющийся цвет его глаз меня радовали. Ради такого не жаль было и рисковать.       Я был и рад отвлечься на поддержку для него. Потому что стоило мне расслабиться и дать волю мыслям, как они тут же начинали вертеться вокруг вчерашнего и тревог о сиблингах Ландау. Я не осмелился позвонить на работу и спросить о них. Я почему-то боялся услышать дурные вести за километры от самой беды. Но даже направляясь туда, я не стал бояться меньше. Я боялся, что приду и вновь увижу мертвого дорогого мне человека. Или вновь услышу вой Рыси. Или столкнусь глазами с укоряющим взглядом Сервал — Рысь не могла не рассказать, что я оставил их брата, даже не пытаясь спасти.       Я боюсь, что мой друг умрет и соседний с моим стол станет пустым. Хотя неизвестно, сколько уже столов успело опустеть и как мы будем заполнять эти бреши.       Инсин остановил машину прямо у входа. Мы с Блэйдом стали выходить, но брат велел ему остаться. Видимо, у них было что обсудить. А может, у них были какие-то дела. Мне тоже полагалось написать отчет и пройти обследование на состояние. Хотя в данной ситуации не уверен, что дел и проблем окажется столько же, сколько и в мирное время.       Правильнее было бы заявиться сначала в офисе, переговорить с Наташей и узнать, чем я могу помочь. Но я не мог ждать. Я хотел, я надеялся, что Гепард был жив. И будет жить дальше. Незнание было для меня убийственно, поэтому первым делом я отправился на медицинский этаж.       С содроганием сердца и липнувшим к груди страхом я спросил на входе о состоянии Гепарда. Молодая и утомленная тяжелой ночью, в которую поступило так много больных, девушка вяло просмотрела журнал один раз, потом снова пошла по нему глазами. У меня пересохло во рту. Я боялся, что она скажет, что его уже нет здесь, поэтому в списках он не значится. Но вот она замерла, всмотрелась и наконец сказала:       — Он еще в реанимации, как и многие другие. Посетить его вы не сможете. Не знаю, зачем там у дверей торчит этот парень. Только мешается. Надеюсь, вы не будете также стоять там? — она перевела на меня покрасневшие от недосыпа глаза.       — Нет, не переживайте, — я попытался улыбнуться. От сердца у меня отлегло — он все же жив, — но то напряжение, с которым я провел эти сутки, все еще не отпускало меня. — А как он? Он выживет? — я чуть не подавился последним словом. Оно было каким-то чужеродным.       — Это не ко мне, я пропр… — язык у нее заплетался, — просто медсестра.       Я предполагал, кем может быть человек, не отходящий от дверей, поэтому все же пошел в сторону отделения реанимации. Девушка на входе проводила меня недовольным взглядом, видимо, решив, что я тоже буду тут толпиться и мешать. Во мне теплилась надежда натолкнуться на кого-нибудь из персонала реанимации, чтобы спросить о Гепарде, но если мне это не удастся, то я постараюсь узнать что-нибудь у Наташи.       Я прошел знакомое мне отделение, в котором я сам долгое время лежал, и остановился. В нескольких шагах от меня сидел Сампо, как верный пес, под дверями, через которые ему не пройти. Он склонил голову, почти уперевшись ею в колено, и даже не отреагировал на мое приближение.       После той — уже давней — ссоры, мы с ним почти не общались. Не сказал бы, что наше общее горе сейчас вызывало во мне к нему симпатию. И все же я сел около него.       — Как он?       — Пока в порядке. Но кто знает, что будет дальше. Органы слишком пострадали, — Сампо головы так и не повернул.       — А его сестра?       Неожиданно Сампо зыркнул на меня со злостью. Какой придурок. Я могу только предполагать, но в его взгляде можно было прочитать: почему ты спас ее, а не Гепарда?       И кстати глаза были в ужасном состоянии. Они почти малиновые, как его куртка. Похоже переживания из-за Гепарда и злость делают его состояние еще хуже, потому что я не помню, чтобы вчера его состояние было настолько ужасным. Кстати не только глаза были не в порядке. Да, бледность, расширенный зрачок, которые логичны в его состоянии были, но его левая рука была полностью забинтована. Портупея сбоку была разорвана. Похоже, он и сам здесь в некотором роде пациент. Домой он не уходил, по крайней мере.       — Рысь дома. Ее семья забрала ее.       Как бы я ни испытывал неприязнь к нему, но я боялся, что еще один эспер потеряет контроль над собой. Довольно жертв. Если я могу ему помочь, то лучше это сделать. К тому же другим пострадавшим на пользу не пойдет, если он окажется буйным обезумевшим и начнет все здесь крушить.       Я взял его за руку и начал поддержку. Мы молчали почти все время. По Сампо было видно, что принимает он мою помощь не со своего одобрения, словно это он мне милость оказывает. Какая же он сволочь. Находится в таком бедственном положении и еще умудряется презирать меня, когда я оказываю ему помощь.       Невольно мне вспомнился сам наш спор, когда я оказывал поддержку Блэйду.       — Как ты тогда сказал? «Келус он же был весь твой, а ты сейчас так просто рядом с Блэйдом…» — так, да? — я повернул голову к Сампо, он вздрогнул. — Где же твоя гордость? Гепард же был весь твой, он сейчас там за жизнь зубами хватается, а ты даже руку не вырвал, когда я поддержку начал оказывать?       Неправильно было говорить это, я понимаю, насколько ему тяжело сейчас. Но в тот период, когда он сам обронил похожие болезненные для меня слова, мне тоже было тяжело. К тому же сейчас я убедился, что привел Сампо к стабильному состоянию. Так что пусть теперь обдумывает свое поведение без риска сойти с ума. Теперь-то ты меня поймешь, поймешь, как тяжело, когда твой близкий человек умирает, как страшно допустить гибель еще одного человека и при этом слушать о предательстве.       — Теперь мы расквитались, — я встал и пошел прочь.       — Прости, — он это еле выжал из себя. Кривого только могила исправит.       Я покинул больничный этаж, чем обрадовал сонную медсестру. Теперь надо было подняться на этаж, где располагался отдел проводников. Я хотел узнать у Наташи новости. Скольких мне придется оплакивать, скольким еще предстоит умереть или сойти с ума? Как дальше будет работать наш отдел? Не уверен, что Инсин позволит мне оказывать поддержку другим эсперам, ведь я связан договором. Но проводников сейчас не хватает. Мы всегда были в дефиците. Иномирцы ударили в самое важное место нашей защиты. Боюсь представить, до какого следующего шага они могут дойти такими темпами. Как бы наша война с ними не оказалась проиграна.       В отделе сидел Миша. Он и раньше не был приверженцем тактики оптимизма, а теперь, когда Аста оказалась в больнице, а Рысь — дома, он совсем пал духом. В отделе было еще достаточно человек, но все чувствовали бреши между друг другом, все понимали, что некоторые из них не восполнятся никогда.       Наташи здесь не было, поэтому я повернулся, чтобы уже уходить, когда из-под стола Рыси раздались странные звуки. Судя по стуку, кто-то ударился головой. На свет божий вылезла Сервал, старшая дочь семьи Ландау. Она уже давно не работала в компании, но сейчас, видимо, из-за брата и сестры пришла сюда.       — Нашла! — она подняла над головой свой трофей в лице перьевой ручки Рыси. Она заметила меня и улыбнулась еще шире. — О! Дань Хэн!       Я кивнул и собирался удалиться, но эта энергичная девушка успела меня перехватить и утащить в коридор. Я знал, что Сервал не из тех, кто винит людей в том, что те сделали что-то недостаточно хорошо, но моя совесть все же требовала, чтобы я попросил прощения.       — Ты, наверное, уже знаешь, что я оставил Гепарда осознанно там. Прости, что не попытался его спасти, — я чуть поклонился.       Мы вышли на крышу, Сервал закурила.       — В той ситуации любой нормальный человек сам побежал бы спасаться, а ты вернулся за моими младшими. И Рысь все же спас, — она ухмыльнулась и потрепала меня по голове.       — Как она? — от Сампо ответа я так и не добился.       — Лучше, чем брат. Пару месяцев на одной ноге поскачет только. Но родителям эта ситуация пришлась не по нраву, — Сервал зашла за пристройку и пошарила рукой где-то под карнизом. В ее руке оказалась банка из-под кофе, оставленная явно ею же в те времена, когда она еще работала здесь. — Они еще, когда я была эспером, противились этому. Но я была той еще козой, так просто меня не прогнешь. А сейчас совсем туго стало. Единственный наследник фамилии лежит при смерти, а их младшая дочь спаслась чудом. Не знаю, как они этот вопрос будут решать с братом, когда он оклемается, — я был ей благодарен за оптимистичный настрой, — но Рысь они заставили уволиться. Я за ее вещами пришла.       Яньцин, наверное, огорчится. Но в этой ситуации сложно что-то поделать.       — Ты-то сам как? Гепард и сестра часто о тебе рассказывали. По их словам ты был не первый сорт, как осетрина второй свежести.       — Каюсь, грешен, — Сервал располагала к ответным шутейкам.       — Но сейчас ты выглядишь лучше. Подобрал-таки тебя дворнягу добрый человек?       — Я бы даже сказал, что человек без изъянов, — я усмехнулся. В целом у нас с Блэйдом так и вышло. Он приручал меня, как дикого больного кота не одну неделю.       — Забавно, что так про него можешь сказать только ты, — Сервал усмехнулась и отправила окурок в банку, после чего спрятав ее на место.       Я с недоумением посмотрел на девушку. Мне показалось, что мы говорим о разных людях, но потом я вспомнил, что другие проводники судачат между собой о Блэйде, как о жестоком безумце. Хотя, если бы не боль, он никогда не сделал бы ничего дурного.       Сервал направилась с крыши, мне казалось, что наш разговор окончен. Однако у дверей она обернулась и серьезно, став похожей на Рысь, сказала:       — Ты же знаешь, что я тесно работаю с исследовательским комплексом? Последних разумных иномирцев они изучают досконально. Чуть ли не каждую особь. Еще с прошлой командировки начались толки среди ученых, что на многих иномирцах вытатуировано «Блэйди», да и сами они, иномирцы, поумнели не естественным путем. Советую тебе аккуратно поискать со своим эспером что-нибудь об этом. Как бы не вышло беды.       Я нахмурился. Знает ли Инсин об этом? Обсудить это точно стоило. Это «Блэйди» уже когда-то всплывало.