Скарамучча прекрасно знал, когда его жизнь пошла по наклонной. Помнил то, как зарождались самые темные и страшные мысли в его голове.
Помнил первую ссору с матерью, а потом пожирающее чувство вины. Оно больно обжигало сознание, давая понять, что больше так продолжаться не может.
Скарамучче всегда снились яркие и отчётливые сны о том, что его лучшие друзья, в конце концов, осознавали, что человек перед ними — полное ничтожество. Его друзья уходили, растворяясь в едком тумане, смеялись, оставляя после себя только огромный шрам на сердце юноши. Сколько бы он не пытался их остановить — всё напрасно. Они видят его убогую и израненную душу насквозь.
Сколько бы он не просыпался ночью в холодном поту, сколько бы не затыкал себе рот, чтобы не дать волю слезам и крику – боль никогда не уходила. И она никогда его не отпускала. Только глупая надежда была рядом с ним, успокаивала сознание, даровала силы на следующий день, снова и снова давая парню ощутить одиночество.
Ему нужно было держаться, нужно было сдерживать эмоции, переживания... Но...
Как же можно быть равнодушным, когда все вокруг против тебя?
Они смотрели на него с опаской, ненавидели из-за того, что он был сильнее их. Но эти лицемеры превосходили его по численности, собирались в группы и шептались за спиной парня, даже не замолкая, когда тот повернется.
Скарамучча поистине ненавидел свою мать. Она всегда была строга к нему, плевала ядом в его душу. Зачем он здесь? Почему его мать снова стоит перед ним, молча сверля взглядом? Что он сделал не так?
Скарамучча пытается поговорить. Пытается доказать ей, что он не бесполезный, но она всегда молчит. Ему не нужно слов, чтобы понять... Она привычно скажет, что он самый бестолковый человек на планете. Казалось бы, что такие слова уже не должны его беспокоить, но, прокручивая первые и, кажется, последние слова из уст Райден, у Скарамуччи раз за разом встаёт ком обиды в горле.
И юноша всё чаще ощущал уколы вины... Но будто теперь его протыкают тысячи катан. Он виноват в том, что его мать навсегда замолчала. Если бы он не перечил, то всё было бы нормально. Если бы он просто был безмолвной марионеткой, не проявляющей и капли эмоций — всё было бы к лучшему.
Привычно опустившись на колени, Скарамучча задрожал и поспешно обнял себя за плечи. Глаза снова застилали накатившие слёзы, реками скатываясь по щекам, обжигая холодную кожу. Он ненавидел себя за это, с силой вытирая слёзы и приговаривая: «хватит». Новые и новые ручьи солёных слёз продолжали течь. Через время Скарамучча перестал их остановливать. Его взгляд потух, теперь он просто смотрел в пол. На мелкие лужицы слёз.
Протирая глаза мокрым рукавом, парень уже и вовсе не беспокоился о том, что усугубил ситуацию.
Он подходит к зеркалу и смотрит на себя. Насмехаясь над собой, видя только отражение с покрасневшими глазами и усталым видом, тот ощущает очередной удар. Ударила безнадёжность.
Он корит себя за то, что не перенял все черты его матери. У них было что-то схожее. Райден предпочитала всегда молчать, а Скарамучча молчал, понимая, что его
никогда в принципе не послушают.
Почему бы просто не стать бесчувственным?
Возможно, всё дело в том, что Скарамучча не может этого сделать. Боится окончательно потеряться в себе, но и не хочет больше чувствовать одну лишь боль от его существования. Ничего не сделав за всю жизнь, только бесконечно рыдая, разве есть смысл продолжать день за днём просыпаться?
Почему продолжая закусывать губу, только бы и писк не прорвался, Скарамучча всё ещё ждёт хоть какого-нибудь спасения? Разве уже он не понял, что это недостижимо?
В его памяти точно отпечатались лица предателей. Лица тех первых друзей, которым доверчивый мальчик открыл чистую душу. И те беспощадно её заморали, разбили сердце и бросили, словно куклу. Мальчик как мог пытался их остановить, но было поздно. Никого больше рядом не было.
Вытягивая дрожащие руки вперед, Скарамучча не может забыть то, как тряс ими бездыханное тело его маленького друга, надеясь на то, что на самом деле тот не умер. Всё ещё ощущал холод, вспоминая угасающее тепло крохотного мальчика. А тот стеклянный взгляд до мурашек пугает парня, стоит ему на секунду прикрыть глаза.
Он не успел его спасти. Опоздал. А тот самый мальчик его ставил, не справившись с болезнью.
В нескончаемом лабиринте страданий парень не может держать маску отчужденного и горделивого человека. Во тьме больше нет смысла скрывать настоящего себя. Ему нужно было стереть прошлого себя из памяти, потому что он и был тягостным грузом, который напоминал о том, что Скарамучча тоже человек. Не было смысла бесконечным истерикам — в самом деле никто не придёт его утешать, а парень просто хочет хоть кому-нибудь выговориться.
Находя себе близких по духу друзей — Синьору, у которой умер её возлюбленный, и Тарталью, который был понимающим парнем, переживания Скарамуччи постепенно перестали биться в сознании. Теперь-то он может спокойно выдохнуть.
Друзья вечно собирались дома у Скарамуччи, ведь после его шестнадцатилетия Райден часто стала улетать в командировку на месяца, если не на год, поэтому квартира всегда была в его распоряжении.
Они устраивали попойки дома, ходили по разным заброшенным местам, гуляли в парке или снимали очередное совместное видео. Заразительный смех друзей хорошо сказывался на Скарамучче. Его всё реже посещали кошмары и всё чаще вспоминались счастливые моменты. Вот они ——друзья, с которыми он делил горе и радость.
С теплой он вспоминал, как осенью они все вместе сидели на кровати и писали шпаргалки, боясь провалиться на экзамене. Со смехом вспоминал то, как Синьора решила учиться химии дома у Скарамуччи, а Тарталья ей помогал...
Скарамучче больше не нужно было носить ненавистную маску холодного человека.
Но...
В один прекрасный день его затухшая боль прорвалась, заполняя его только-только вылеченную душу. А всё из-за того, что Синьора и Тарталья решили переехать в другую страну, чтобы учиться в высококлассных вузах. Они тоже его бросили, ещё
жестче, чем это сделали остальные. С гадкими улыбками махали руками на прощание и исчезали за зданием, оставляя опустошеннного Скарамуччу одного.
А что насчет его? Они про него забыли? Оставили гнить в злосчастном городе, переехав в красивые страны?!
ЧТО НАСЧЁТ НЕГО?!
Скарамучча метался по комнате из стороны в сторону. Он кричал на друзей, ломал всё, что они ему когда-либо дарили. Теперь этот мусор ему не нужен. Он ускорял шаг, пытаясь успокоиться и остановить несчастье слёзы.
«Только не сейчас! Почему я снова чувствую пустоту внутри?!»
Как в детстве, парень спустился на пол и боролся с нахлынувшими слезами. Вдруг снова всплыли слова матери в голове: «слёзы – это слабость. Ты слабак.»
Ему критически стало не хватать воздуха. Пытаясь вдохнуть, он задерживал дыхание. Сдавленность в груди подстрекала разрывающую боль. Скарамучче даже хотелось разодрать себе грудную клетку, будто это может помочь. Он хватался за горло, царапая его ногтями. Его испуганный взгляд судорожно метался из стороны в сторону, не до конца понимая, что происходит. Правая рука искала хоть что-то, что может остановить боль. Ведь Скарамучча ненавидит боль. Тогда рука нащупала что-то холодное неподалеку от парня. Он опустил голову и сконцентрировал взгляд на предмете. Это был длинный нож. Скарамучча в порыве бушующих эмоций забыл его положить на место. Остриё ножа маняще заблестело. Парень взял нож в руки. Дрожь пробежалась по спине. Скарамучча закашлялся сильнее и, даже не думая о рисках, опасно приставил остриё ножа к горлу. Осторожно проведя по горлу остриём, Скарамучча моргнул и в тот же миг отбросил нож в сторону. Его накрыла волна страха. Он чуть не убил себя в попытках унять боль.
Издав последний всхлип, наконец-то удушающее чувство в груди отступило. Скарамучча облегчённо выдохнул и опасливо покосился в сторону ножа.
«Нет, я не настолько свихнулся, чтобы убивать себя» — эта мысль успокоила парня, в то же время он был рад, что не пошёл дальше.
***
Скарамучча по прежнему ходил в вуз, приходил домой и делал всё, что делают обычные люди. Но всякий раз подходя к зеркалу он видел в отражении своих друзей и их весёлые улыбки. Они по-настоящему были счастливы, когда уходили.
Скарамучча со злостью смотрел на них и не понимал, почему им так хорошо? Почему они нашли смысл продолжать развиваться в разных отраслях, а он – нет? Почему они не подумали о том, как Скарамучче больно их отпускать?
Потому что он решил умолчать о проблемах, как и говорила его мать.
Он закрыл глаза и отвернулся от зеркала, а после и вовсе решил его завесить покрывалом. С него достаточно.
В комнате на прикроватной тумбочке была их совместная фотография, где Тарталья на заднем плане держал в руках старинный меч, а Синьора и Скарамучча на первом плане вовсю позировали.
Парень, заметив эту фотографию, с яростью взял её и швырнул в стену. Ему больше не хочется смотреть на предателей. Звон разбитого стекла разнёсся по комнате, а осколки полетели на пол. Скарамучча через мгновение пожалел о содеянном и стал сразу убирать осколки. Неправильно взяв осколок в руки, Скарамучча дёрнулся. Осколок порезал его ладонь из-за неаккуратных действий. На ране поступили капли крови, на секунду заблестев от света лампы.
«В последнее время я невнимателен»
Не посчитав эту рану критической, он продолжил собирать осколки теми же небрежными движениями.
***
Пятницу Скарамучча помнил смутно. Он пошёл в бар, что редко делал, напился и доковылял домой. Дома была его мать. Увидев состояние своего сына, она что-то неразборчиво закричала. Затем... Он помнит, что она в ярости вышла из квартиры, а он пошёл на кухню. Его переполняла горечь – это чувство ни с чем не перепутать. Потом он взял зачем-то нож и... Провёл ровную линию от запястья до начала локтя.
Парень проснулся сидя на стуле. Сначала боль резко прошлась по всему телу, а после появилось чувство тошноты. Скарамучча протёр глаза, сфокусировал взгляд и ошарашенно посмотрел на левую руку. На ней был длинный порез от запястья до начала локтя. Значит то, что он помнил, было не сном. Он провёл пальцем по порезу и слегка улыбнулся. Ему было... Щекотно. Но этот эффект, скорее всего, был вызван под воздействием алкоголя.
Скарамучча умылся и перебинтовал порез. Никто не спросит, что у него с рукой, но было опасно ходить с не закрытым ранением хотя бы из-за зорких глаз преподавателей.
***
В последние месяцы у Скарамуччи участились случаи нервного срыва. Отношения с матерью окончательно ухудшились, а кошмары с друзьями стали сниться ежедневно. Окружающие его люди будто стали вдвойне его ненавидеть, открыто оскорбляя, заставляя Скарамуччу принимать импульсивные действия. С размаху ударить надоедливого одноклассника, который шутил про то, что Райден называет Скарамуччу ничтожеством. Или яро отстаивать своё решение, когда все вокруг считает его тупым.
Придя поздним вечером домой, он отправился на кухню. Взгляд его упал на нож.
Совсем рядом послышался детский голосок:
— Не надо! — и ощущение прикосновения.
Скарамучча проигнорировал это, списав на воображение или на галюцинацию.
Резко сдёрнув марлю, оголяя кожу, он взял нож и сделал первый порез. Это не вызвало у него никаких эмоций, даже, скорее всего, ощущение, будто под кожу залили кипяток. Тогда он сделал второй, более глубокий порез на запястье и... Он удивился и улыбнулся. Кажется, его точка нового блаженства находится в области запястья. Сделав третий уверенный порез рядом, по руке стала стекать кровь. Это выглядело завораживающе. Кровь, будто прекрасными алыми лентами, огибала руку и капала на пол. А Скарамучча чувствовал особенное наслаждение. Такое, какое было раньше, когда он дружил с
ними. И он готов был поклясться, что всё, что сейчас происходит – очень его расслабляет. Только "второе я", как здравый смысл, бился в агонии.
В четвёртый, самый уверенный раз, Скарамучча прошёлся лезвием ещё выше, с силой нажимая на нож.
Кровь хлынула с совершенно другой силой, интенсивно капая на пол. Багряная лента крови стала толще. Скарамуччу накрыла невероятная волна удовлетворения. Холод от лезвия был приятен и лёгок. Он заставлял горячую кровь остывать.
В заключение он провёл косую линию, не такую ровную, как остальные, но при этом и самую глубокую. Скарамучча знал рамки, поэтому не решился на большее. Он опустил нож. Он был весь в его крови, кровь стекала с кончика лезвия и падала на пол, образуя лужицу. Скарамучча чувствовал, как кипящая кровь на руках всё хлыщет ручьями, согревая кожу. Облегчение потупило боль в практически разрушенном сознании, переходя на новый уровень блаженства. Долгие годы он сдерживал огромные потоки эмоций, а выпускал только малую часть. Сейчас он нашёл долгожданное спасение, крепко уцепившись за него, как за спасательный круг.
Включив воду, Скарамучча тщательно вымыл нож. Если мать придёт, она не должна знать, чем он занимается. Она не должна отбирать у него способ единственного спасения, которого он искал долгие годы.
Перебинтовав руку, марля сразу пропиталась коровью. Скарамучча замотал руку лучше, даже слишком. Уж слишком приятно было это давление...
