Октябрь. 2021 год.
Первое задание вне отряда Звезды прошло просто отлично. Нет, правда, без всяких сомнений. Антон ведь всегда мечтал убить полгорода, превратившегося в непонятных тварей, провести около полутора суток без еды и сна, лазая по заброшенный канализациям, кишащим монстрами, в надежде просто выжить. Изуродованные очередным сбежавшим из-под присмотра учёных вирусом лица людей, мелькали перед антоновскими глазами, пока он тщетно пытался сморгнуть их образы. — Шаст, проснись, — из мыслей его вырвал голос Арсения. Они уже почти двадцать минут сидят в ванной, пока Арс, нацепив жёлтые резиновые перчатки, трёт его спину жёсткой мочалкой. Он делает воду потеплее и душем поливает покрасневшую кожу. Антон морщится, всё тело щиплет, в каждой его точке что-то колется, болит, тянет и ломит. Любое движение доставляет дискомфорт. — Прости. Эта гадость очень туго отмывается. Со своей формой можешь попрощаться, её нигде не отстирают. — Похуй, — локонично выдаёт Антон, дабы показать, что не спит, хотя, на самом деле, глаза предательски слипаются, а изнемождённый до состояния безвольной тряпки организм требует только кровати и минимум двадцати часов сна. — Полей на голову. Арсений послушно поднимает душ, и тёплые струи обволакивают антоновскую макушку, стекая по лицу и по поджатым под самый подбородок коленям. Этот человек с гематомами по всему телу, подрагивающими руками, покрывшейся мурашками кожей, обнявший собственные ноги и смотрящий в пустоту в то время, как напарник отмывает от его спины какую-то прилипучую гадость, смешанную с кровью, — этот самый человек каких-то пятнадцать часов назад выносил на руках людей из рушащегося здания, хладнокровно вышибал мозги нечести, грудью закрывая тех, кого ещё можно было спасти. — Антон, — и именно к этому человеку сейчас тихо обращался напарник, откладывая в сторону перчатки и мочалку. Именно этому человеку он сейчас ласково заглядывал в глаза, поглаживая по спине сморщенной от долгой возни с водой ладонью. — Пора вылезать. — Ты всё отмыл? — подрагивающей рукой Шаст убрал влажные волосы со лба и поднял взгляд на Арсения. — Да, не переживай. От кожи любая гадость отойдёт, — он устало улыбнулся в ответ, включил воду и подал Антону руку, помогая подняться. После он протянул Шасту полотенце и, подхватив чёрный мусорный мешок, в который они запихали всю антонову одежду, вышел из ванной. Шаст накинул полотенце на плечи, вздохнул и легко вышагнул из ванной, вставая в узкое пространство между раковиной и стиральной машиной на постеленную Арсением тряпку. Несколько секунд он просто стоял, пытаясь унять дрожь в коленях, потом взял себя в руки и начал быстро обтираться, разогревая кожу, чтобы не было так холодно после горячего душа. После этого он взъерошил свои отросшие волосы, хорошенько вытер их и наконец взглянул на себя в запотевшее зеркало. На его лице красуется парочка царапин, — неглубокие, шрамов не будет, но неприятно саднящие — большой синяк на подбородке и не слишком тёмные, но выделяющиеся круги под глазами. Антон вздыхает и решает, что разберётся со всем этим после хорошего сна, когда организм переварит все медицинские спреи и быстродейственные лекарственные порошки, которых он принял достаточно. Вырубив свет, он шлёпает в комнату (благо, та находится прямо напротив ванной) и обессиленно падает на кровать, сразу же морщась от боли в нескольких местах. Услышав мягкие шаги со стороны коридора, он лениво переворачивается на спину и смотрит в дверной проём, где через секунду появляется Арс. Он становится, облокотившись на косяк, и осматривает Шаста, пробегаясь взглядом по его помятому телу. — Как твои отчёты? — спрашивает он хриплым голосом. Антон прикрывает глаза и выдыхает. — Завтра, как только проснусь, сяду расшифровывать записи с диктофонов, припорошу цифрами жертв, боеприпасов, медикаментов. Не буду особенно распинаться. Пусть редакторы занимаются красивой обёрткой, это их работа, — Шаст закрывается рукой от света настольной лампы, светящей прямо в глаза. Он слышит, как после этого Арсений походит к тумбочке, жмёт на выключатель. Матрас рядом с Антоном прогибается, плечо касается плеча. В комнате теперь совсем темно — лишь свет от уличных фонарей ложится полосами на потолок, рассекаемый кривыми тенями ветвей деревьев, словно артериями и венами. Антон открывает глаза, рассматривает этот причудливый узор, привыкая к темноте. — И ты собираешься выступать с этим? — спрашивает Арсений, и Антон даже не сразу понимает, о чём он. Мысли быстро сменяют одна другую, сложно зацепиться за что-то одно. Да, и не хочется. — Да, — он жмёт плечами. — Не знаю, правда, зачем всё это нужно, но постоять-попиздеть за кафедрой для дядек в парадных костюмах — звучит престижно. — Пожалуй, — усмехнулся Арсений. — Просто это такой сюр. Нет, чтобы оставить тебя в покое на пару дней, но им надо устроить эту клоунаду. — Эй, — выдохнул Антон, повернув к нему голову, а затем снова лениво отвернувшись. — Забудь. Воспринимай это как часть работы и не парься. Оттарабанил, ушёл. Ты не обязан им шикарные речи толкать. Арсений вздохнул. Он-то уж точно не обязан. Но бесила его не только сюрреалистичность ситуации, но и то, что Антона таким образом принуждали снова и снова возвращаться к тому, что он пережил в этом чёртовом захолустье. В их работе лучше побыстрее обо всём забыть и скорее перейти к другому делу, чтобы не забивать себе голову всякими тошными мыслями. — Не хочешь выпить? — внезапно спрашивает Антон, и на этот раз уже Арс поворачивается к нему. — Тебе надо спать… — он едва договаривает, но Шаст уже рывком поднимается, придерживая полотенце на бёдрах, и шлёпает в кухню. — Эй, Антон! Но он не слушает, а в кухне уже слышится звон бокалов. Арсений вздыхает и плетётся за ним. Он сам устал не меньше — катался до самой точки за Антоном, выцепливая его из госпиталя, в котором тот напрочь отказался оставаться, потом прождал его почти два часа у здания местного управления, а после ещё столько же провёл в дороге до этой несчастной квартиры. И последнее, что он хотел после такого путешествия — это бухать на кухне почти в час ночи. Но Антон не особенно считался с его желаниями. Когда Арс вошёл в кухню, Шаст в полной темноте разливал виски (черт знает, откуда в шкафу взялся этот виски) по потрёпанным жизнью кружкам. Ночной ветерок прорывался в открытое окно, занося в комнату запах прошедшего дождя, колыхал шторы, шум дороги разбавлял кромешную тишину. Когда Антон уже собирался поднять свою кружку, чтобы сделать глоток, Арсений резко накрыл её рукой и посмотрел прямо в глаза Антону. — Пойдём спать, — настойчиво произнёс он, всё ещё крепко прижимая ладонь к кружке. — Да, что с тобой такое, Арс? — Антон потянул кружку на себя, но крепкая хватка не позволила сдвинуть её даже на сантиметр. — Оставь, мне надо выпить. — Нет, Антон, это ты оставь, и пойдём, — таким же настойчивый движением Арсений перехватывает его руку, заставляя разжать пальцы на кружке. Он поглаживает большим пальцем запястье Антона, а другая его рука уже переплетает пальцы с другой рукой Шаста. Он тянет его в сторону комнаты, и Антон со вздохом плетётся за ним. Не отрывая от него взгляда, Арсений падает на кровать, сверху валится Антон и выдыхает ему прямо куда-то ему в плечо. Он чувствует, как чужие тёплые руки поглаживают его растёртую до красноты спину, выводят на ней узоры. Он чувствует арсово дыхание где-то возле собственного уха и глубоко вдыхает чужой запах, надеясь впитать его всем телом. — Расскажи мне, — шепчет Арсений спустя несколько минут молчания, продолжая поглаживать сильную антонову спину, которая (он знает) ужасно болит после такой адской нагрузки. — Я прибыл на место позавчера, тринадцатого октября две тысячи двадцать первого года, в шесть утра по московскому времени… — дрожащим голосом, также шёпотом начал Антон. И он говорил и говорил, вспоминая то, что произошло, переодически сжимая то простыню, то арсову футболку. Голос сбивался, подрагивал, но вскоре стал медленным и равномерным. Антон и сам не заметил, как снул, лёжа прямо на Арсении.***
Если бы за ним в тот день приехал не он, а Поз или Эд, то Шаст, вероятно, вмазал бы хорошенько и утром проснулся бы с ужасного бадуна. Но приехал Арс. Антон только спустя время понял, почему Попов не позволил ему выпить тогда. Сейчас Шаст стоит на кухне, так же, как стоял и тогда, с полотенцем вокруг бёдер, влажными поле душа волосами. Только на этот раз его голову украшает повязка, самому наложить которую стоило не малых усилий. Так же открыто окно. Его рука с бутылкой виски застыла над тем же потрёпанным стаканом. С тех пор, как Арсений не возвращается в эту квартиру, Антон выпивает после каждого задания. Немного, но планомерно, что, кажется, уже можно считать третьей стадией алкоголизма. Антон прочёл об этом в какой-то брошюре, пока сидел в очереди в наркдеспансере полгода назад. Уже тогда он фыркнул презрительно. И кто вообще придумывает эти стадии? Он налил себе виски и громко поставил бутылку рядом с кружкой, падая на стул, и сделал глоток. На столе валяется жёлтая папка с материалами сегодняшнего дела. Точнее, уже вчерашнего, или… Антон уже отвык считать дни, чисто списывал дату с телефона для отчёта, и даже не задумывался о том, сколько времени прошло, и на что оно было потрачено. Так и сейчас он лениво берёт папку и пролистывает её, включив маленькую настольную лампу. В этот раз Шаст провалялся в госпитале на Тикси три дня, так что у него было время заняться отчётом. Кузнецову забрали почти сразу, как только они прибыли в порт, и Антон остался наедине со своими мыслями. Сейчас он с горькой улыбкой вспоминал, как Ира просила его обязательно позвонить ей, как рывком обняла на прощание и сказала, что Шаст всегда может поговорить с ней. Наверняка, их с Арсением разговор в катере произвёл на неё сильное впечатление. Арсений. Антон резким движением хватает телефон и ищет в списках запрятанный в самую жопу контакт. Даже толком не поразмыслив он набирает номер, прикладывая мобильник к уху. Два мучительно долгих гудка, Антон трёт лицо, тяжело вздыхая. Из динамика раздаётся знакомый голос: «Хэй, это автоответчик. Я сейчас занят и не могу вам ответить. Но вы не отчаивайтесь и оставьте сообщение после сигнала» — очередной громкий гудок и потрескивающая тишина. Антон сбрасывает звонок и откидывает телефон в сторону. Он знал, что там ему не ответят. Он даже не был уверен, что этот номер ещё обслуживается. Возможно, позвони он ещё раз, роботизированный голос оповестил бы его, что такого абонента больше не существует. Но рисковать Антон не стал, лишь сделал ещё один глоток крепкого виски, поморщился и вновь взялся за отчёт. Ночь обещает быть долгой, виски обещает скоро закончится, а сон, определённо, пообещал не приходить.***
Арсений быстро идёт по тускло освещённому коридору. Стук от его шагов эхом отталкивается от бронированный стен, ботинки оставляют грязный след на вылизанном полу. Пахнет хлоркой и чем-то синтетическим, но Арсений чувствует лишь запах собственной крови и зомбарской слизи, от которых желал бы избавиться как можно скорее. Затылок саднит, тело отчаянно нуждается в перезагрузке, но Попов заставляет его работать, твёрдым шагом направляясь навстречу тусклому свету коридора. Автоматические двери разъезжаются перед ним, и Арсений входит в комнату, переливающуюся огоньками приборов. На многочисленных экранах мелькают новости, записи с каких-то камер, цифры и коды. Перед самым большим из экранов, в кресле с высокой спинкой сидит человек, но Арсу видны только его ловкие пальцы, бегающие по клавиатуре. — Проходи, присаживайся, — говорит уже знакомый голос, едва Арсений успевает оглядеть помещение. Ещё одно кресло в этот же момент выезжает из тёмного угла комнаты, и Арсений обессиленно падает на него, подъезжая ближе к хозяину комнаты. — Давай, — командует голос, протягивая аккуратную жилистую руку с длинными пальцами. Арсений достаёт из своей поясной сумки колбу и вкладывает её в подставленную ладонь. — Почему без кейса? — Твои ребята сочли его небезопасным, — усмехнулся Арсений, откидываясь на спинку кресла, блаженно разминая шею. — Имбицилы, — обреченно вздохнул голос, забирая колбу и отъезжая на кресле куда-то к противоположной стене. Арсений наблюдает за тем, как тонкие руки вставляют колбу в специальный отсек, пальцы снова пробегаются по клавишам, на экране всплывают окна загрузки, а механизированный голос объявляет: «Дешифровка информации». Человек в кресле откидывается на спинку и поворачивается к Арсению. В его очках отражается один из экранов, и, кроме светящихся стёкл, ничего не видно. Несколько секунд он смотрит прямо на Арсения (Попов знает это, хоть и не может отследить взгляд), потом снимает очки, небрежно кидает их на приборную панель и трёт переносицу. Полоса загрузки на экране за ним дёргается вправо, ноль рядом со значком процента сменяет единица. Парень поднимается из кресла и подходит ближе к Арсению, наклоняется, упирается жилистыми руками в ручки кресла. Попов поднимает на него глаза, но не дёргает ни единым мускулом, смотря в знакомое лицо, покрытое лёгкой щетиной. — Наш босс был сегодня не в духе? — то ли игриво, то ли сочувственно спрашивает он и наклоняется ниже, проводя носом по арсеньвскому подбородку. — Он всегда не в духе, — спокойно отвечает Арсений, кладя руки на талию парня и аккуратно отодвигая его от себя. — Сядь, пожалуйста, в кресло. — А, ну да, — голос тут же перестал быть игривым и надменно фыркнул. Парень сделал два широких шага назад и снова упал в своё кресло. — Ты же там своего Шастуна встретил… — Не приплетай его сюда, — оскалился Арсений, тем не менее, не повышая голоса. Это звучало больше раздражённо, чем зло или обеспокоенно. Попов выключил свои мысли как только сел в вертолёт и не включал бы ещё долго, если бы парень в лабораторном халате, накинутом на обычную уличную одежду, не напомнил ему о событиях сегодняшнего дня. Парень лишь фыркает и отворачивается к экрану, зелёным была заполнена уже десятая часть полосы. Арсений усмехается, поднимается с кресла и подходит к парню, хлопая его по плечу. — На обиженных воду возят, — говорит он и разворачивается к выходу, проводя кончиками пальцев по чужому плечу. — Послезавтра летишь с Москву, — догоняет его безучастный голос парня у самой двери. — Билеты в номере. Арсений не отвечает, выходит в автоматические двери и тем же ровным и твёрдым шагом идёт вдоль тускло освещённого коридора.Апрель 2016 года.
В штаб квартире отряда Звезды всегда было уютно. Небольшой офис состоял из двух помещений — рабочей зоны и комнаты отдыха. Хотя, в общем, их уже давно никто не разделял: работали, полулёжа на пуфиках — отдыхали, заснув на скрипучем компьютерном кресле. Здесь всегда были слышны разговоры, шуршание бумаг, работа приборов. Если тут было тихо, значит, в офисе не было никого или все спали мертвецким сном. Арсений поднимался по лестнице, ведущей в офис, без пятнадцати одиннадцать, здороваясь с коллегами из соседних отделов. Понятно, что на отряд, состоящий из шести человек, не будут выделять отдельное здание. Да, им и не надо. Несмотря на то, что отряд Звезды всегда занимался крупными расследованиями, никто из ребят не хотел привлекать к себе особенного внимания. У каждого из них были семьи, дети, и никто не хотел, чтобы родные или друзья в один прекрасный день узнали, что их родной человек борется с тварями, о которых никто нигде и никогда не слышал. — Арсений! — Попов случайно натыкается на Оски, несущую пару пакетов с ресторанной едой. — Тебе не кажется, что ты немного опоздал? — ехидно спрашивает она, едва ли останавливаясь и зная, что Арсений теперь пойдёт за ней. Так и получается. Парень перехватывает у неё часть пакетов и теперь идёт с девушкой в одну сторону. — Если учитывать то месиво, которое мы пережили буквально сутки назад… в общем-то, я пришёл даже рано, — парирует Арс и тут же открывает дверь в рабочую комнату и придерживает её для юркнувшей под его руку Оксаны. — Арсений, ну наконец-то! — тут же доносится до него голос Кати. Девушка подлетает к ним и забирает пакеты из рук. Рабочая комната сама на себя не похожа. Здесь всё вылизано так, что стены поблёскивают, бумаги разложены по местам, маркерные доски вымыты. Лёгкая небрежность на доске с фотографиями, соединенными красной ниткой, допущена лишь для эстетики. Шесть столов составлены в один большой и накрыты белой одноразовой скатертью, девочки выставляют еду и напитки. Арсений не успевает заметить, как уже помогает Оксане и Кате раскладывать тарелки и приборы, как шутит с Димой, жмёт руку Стасу, перекидываясь парой фраз, как поддерживает идею принести сюда камеру со штативом и обязательно сфоткаться на память. Конечно, они сейчас явно не в лучшей форме после того долгого задания, на котором пробыли почти двое суток, допрашивая укурков, проебавших почти половину партии медицинских товаров, и обыскивая лабораторию, где всё это должно было храниться. Конечно, без парочки уродливых неубиваемых тварей не обошлось. И если Попову удалось после всего этого упасть мордой в матрас и проспать почти сутки, то вот Оксана, хоть и бодрилась, выглядела сильно уставшей. Посреди процесса налаживания камеры и споров по поводу того, нужна ли она вообще или нет, в комнату протиснулся Эд и громким свистом привлёк внимание всех присутствующих. — Народ, там неопознанная тачка ищет место на парковке, — оповестил он. Повисла тишина, а через пару секунд все уже толпились у окна, пытаясь понять, какая из паркующихся машин им не знакома. — Вот эта, кажется, — показал Поз на подержанный миникупер тёмно-красного цвета. — Да, нет, это Лизы из бухгалтерии, — тут же опровергла его Катя. Остальные варианты тоже были отметены по разным причинам, но сдаваться никто из присутствующих не хотел и упорно пытался отыскать, если ни машину, так человека. Это всё, конечно, было баловством, таким, чтобы просто отвлечься от липкого волнения. Их коллектив в неизменном составе существует уже три года. Они все сработались, притёрлись друг к другу, пережили многое и знали друг о друге, пожалуй, даже больше, чем кто-либо другой. И не только друг о друге. Их связывало множество тайн, которые просто нельзя было выносить за пределы их маленького офиса, их связывала преданность друг другу, их связывала тонкая нить, которая может образоваться лишь между теми, кто убивал друг за друга. В такой коллектив было сложно втиснуться. В такой коллектив нельзя было просто… — Эм… Здрасте, — раздался сзади смущённый голос, и все тут же обернулись, даже немного вздрогнув от неожиданности. — Я Антон. Парень лет двадцати пяти в военной комуфляжной форме, с сумкой через плечо стоял в дверном проёме, неловко улыбаясь. Он принёс с собой запах улицы, дешёвого бензина и табака. Он был каким-то несуразным, высоким, дрыщавым, не похожим на специального агента, который должен, если что, быть в состоянии сдвинуть поезд с места. Этот Антон скорее напоминал подростка с кучей амбиций и ожиданий. — Здравствуй, Антон. Добро пожаловать в отряд «Звезда», — Стас сделал шаг вперёд и протянул Антону крепкую мазолистую ладонь. Этот день стал особенным для всей их команды. В этот день их стало семеро — это отложилось в сознании каждого. Антон стал частью целого, он стал свой, тот «свой», о котором всегда говорили, как о том, кому можно и нужно доверять. Тот «свой», который не заложит и которого не заложат. Антон ещё не закрыл собой Оксану, не размазжил голову твари, что уже сжимала в своих щупальцах Эда, не кинул автомат безоружному Позу, не подал руку висящему на краю обрыва Стасу и не вынес из огня раненную Катю. Антон ещё не полюбил Арсения. Но все почему-то знали уже, что он свой. Все чувствовали это, смотря в его горящие глаза, смеясь с его шуток, слушая короткий рассказ об учёбе и вспоминая свои студенческие годы. Чувствовали, делая общую фотографию, которая уже на следующий день красовалась на доске в офисе. В этот день команда обрела друга и в тот же день приняла груз ответственности за ещё одну жизнь.***
Арсений заваливается на гигантскую кровать гостиничного номера и потягивается. Как только голова касается подушки, он чувствует, что его клонит в сон, и он готов провалиться на ближайшие пару часов. Он даже не думает о том, чтобы включить свой телефон и проверить сообщения, не думает, что кто-то сейчас может ждать его ответа. Из желаний только — забраться под одеяло и заснуть мертвецким сном, а проснуться и обнаружить, что последние три года были сном. Что не было того рокового дела, и Звезда в полном составе кучкуется в офисе, обсуждая очередную вылазку или последнего монстра, которого им удалось завалить. Что они вновь берутся за дела и даже не думают о том, что они заведут их в тупик и приведут к тотальному уничтожению всего, что им когда-то было дорого. Арсений садится на кровати и трёт лицо, отгоняя навязчивые мысли, поднимается скидывает с себя все ремни и сумки, вынимает из глаза линзу, аккуратно убирая её в чехол и небрежно кидая коробочку на комод. В зеркале он видит привычную картину и лишь вздыхает, отворачиваясь. Непривычно смотреть на себя и не видеть мерцания данных с линзы. Непривычно видеть эту отрусшую щетину, царапины на лице и неимоверно уставший взгляд. Непривычно видеть за собой чужую комнату, в которой он остановился всего на ночь и в которой его никто не ждёт и ждать никогда не будет. Арсений скидывает с себя одежду, кидает её прямо на пол и, не задумываясь больше ни о чём, ныряет под одеяло. Ему бы в душ, но тело ужасно болит, и неохота снимать бинты, наложенные в медпункте. Он сделает это завтра, но не сейчас, когда мысль о том, что он сегодня должен был погибнуть, уже невозможно отогнать. Она приходит к нему перед самым сном, просачивается в сознание, и в таком состоянии уже невозможно ей противиться.Июнь 2016 года.
Мрачное здание полуразрушенного завода возвышается посреди безжизненного поля с высокой, по плечи, пожелтевшей травой. Воздух влажный, но тёплый, даже слишком. Ощущается, словно в хаммаме, аж дышать сложновато. Пахнет мокрой землёй и поднявшейся с неё пылью. Но этот запах не перебивает тот смрад, что стоит в стенах завода. Здесь пахнет кровью и мертвечиной, нотки запахов спирта и лекарственных препаратов пробиваются сквозь него, отчего становится ещё более не по себе. Антон поворачивает лицом вверх очередной труп, брезгливо касаясь его лишь носком ботинка и молясь, чтобы эта тварь не встала. Зомби здесь были какие-то особенно термоядерные — без кожи и почти слепые, но с феноменальным слухом. Ни единого шага нельзя было ступить, чтобы они не узнали и не кинулись на звук. Но теперь все лизуны — как прозвали их члены отряда Звезды — бездыханно (если эти существа были способны дышать) лежали в куче пепла и прочего мусора мордами вниз. — Комнаты А, В и С зачищены, — отчитался по рации Антон и, переступив через труп лизнуна, подошёл к окну с выбитым стеклом. Воздух, который он вздохнул полной грудью, не был свежим, но пах вкусно, и Шаст, даже блаженно прикрыл глаза. Это было его первое задание в составе Звезды. Впервые ему приходилось стрелять без раздумья и сразу в несколько целей. Впервые он сражался с совершенно невиданными тварями, угробившими своих создателей. Он сражался с тем, что должно было быть оружием массового уничтожения, но вышло из-под контроля и кидалось на всё, что движется. По телу пробежали мурашки, а перед глазами пронёсся образ кровавой пасти твари, кинувшейся на него с потолка. Антон всадил пулю прямо ей в глотку, но даже после этого лизун тащился за ним, оставляя на земле кровавый след. Шаст встряхнул головой и перехватил покрепче винтовку. Из рации послышались голоса: «В сеторах D, E чисто», «В сеторах K, L, M — тоже» — а после последнего отчёта Стас приказал собраться у главного входа. Антон буркнул привычное «Принято» и, развернувшись, скрепя мусором под ногами, направился к выходу. Уже спускаясь по бетонной лестнице, он слышал тихие голоса ребят. В поле зрения появились Эд, Катя и Дима. Они обернулись на шорох его шагов. — Цел? — спросила Катя, выглядывая из-за Эда и осматривая Антона беглым взглядом с ног до головы. Шаст выдавил из себя усталую улыбку и показал палец вверх, убирая винтовку за спину. — Отлично, пойдём курить, — Эд тут же перехватил его за локоть и потащил к выходу. — Скажите Стасяо, что мы на улице, — сказал он Кате с Димой через плечо, и они лишь практически синхронно кивнули. Эд облокотился на бетонную стену, выудил из пачки две сигареты, и одну протянул Антону. После, поделившись с ним огоньком, он с довольной улыбкой затянулся и откинул голову назад. Антон последовал его примеру. Ноги держали уже с трудом, а через поле предстояло пилить ещё пять километров до точки, где им пришлось бросить машину. После пары затяжек, сопровождаемых тишиной, Эд повернулся к Шасту и спросил: — Ты как? Порядок? — и конечно, вопрос был не о том, насколько у Антона болит укус на шее, ушибы по всему телу и голова, которой сегодня минимум два раза ударили о стену. Вопрос был про внутреннее, моральное ощущение после первого задания. Про то, каково это, по мнению его, Антона, быть частью Звезды. — Лучше, чем вчера, хуже, чем завтра, — ответил парень, затягиваясь и встречаясь взглядом с напарником. Тот усмехнулся, стряхивая пепел с сигареты. — Ну ты и философ, — фыркает Эд, и Антон пожимает плечами. На самом деле, он понятия не имеет о том, как чувствует себя. Он бежал от прошлой жизни, стремился к новому, не изведанному, к не разгаданным загадкам. И он нашёл всё это и даже больше. Но теперь, увидев то, что творилось здесь, сделав то, что должен был, он понимал: не такая жизнь представлялась ему, когда он принимал приглашение на работу. В договоре не было написано про то, с чем придётся бороться, про то, скольких придётся убить. — Эти твари… — начал Антон, затянувшись. — Кто они? — Тут долгая история… — Эд неловко почесал затылок свободной рукой, но, увидев во взгляде Антона искреннее желание знать, с чем имеет дело, вздохнул. — Ну, если вкратце… Есть одна фармацевтическая компания, «Umbrella» называется. Конечно, правительству известно, что Umbrella не таблетками торгует, а биологическим оружием, но за большие деньги все, конечно, об этом молчат. В основном, компания работает зарубежом, но поставляет свою продукцию и сюда. Здесь её принимают люди, которых мы зовём тестировщиками. Их трудно найти, большинство из них — хакеры, опытные по части сокрытия информации. Эти люди принимают товар, заменяют его отечественными препаратами, а присланные Umbrella образцы био оружия испытывают на людях. За это они получают не маленькие деньги. Но иногда эти люди проёбываются, и мы их находим. Как сегодня, например. Загвоздка в том, что в их случае проебался равно помер, а значит, толку от них уже никакого нет. — Ну, может быть, здесь можно найти какие-то зацепки? Я видел комп на третьем этаже, — предположил Антон, кивая на входную дверь. — Может, и можно, — протянул Эд, оттолкнулся от стены и посмотрел куда-то вдаль, куда садилось ярко-оранжевое солнце. — Арсений с Окси сейчас, наверняка, занимаются упаковкой всех гаджетов, что тут остались. Отвезём их в офис, посмотрим, что можно выудить. Но, скажу тебе честно, эти люди очень редко оставляют за собой хвосты. Я головорез и мало смыслю в технике, навороченнее обычного ноута, но даже мне понятно, что информация на них зашифрована. Стоит нажать одну неверную клавишу, и все будет стёрто без возможности восстановления. — Получается, — взялся подытожить Антон, делая очередную затяжку. — Мы имеем дело с иностранной корпорацией, проводящей здесь «заочные» испытания биологического оружия. Известно нам о ней мало, так что мы не знаем, на что эти люди способны и какого монстра они подкинут нам в следующий раз. Все, что нам остаётся, это отыскивать их подельников, убивать монстров и надеяться на то, что когда-нибудь они ошибутся, а мы будем рядом… Я ничего не упустил? — Ещё мы можем исследовать трупы убитых тварей, но, в целом, всё точно как ты описал, — Эд как-то маньиакально улыбнулся, но через секунду его лицо опять приняло серьёзный вид, и он вновь затянулся. — Да, перспективная работёнка… — Зато платят неплохо. Ржавая дверь скрипнула, и из здания вывалил народ с набитыми рюкзаками образцов и всякой всячены. Замыкающим шёл Арсений. Он перезаряжал свой ПП, выкидывая пустую обойму, а потом убрал оружие в кобуру и огляделся. Хлопнув по плечу идущего впереди Стаса, он кивнул ему на стоящих у стены Антона с Эдом, и все тут же свернули в их сторону. Шаст оглядел их всех — замучанные, все в синяках и царапинах, и жаждущие покурить. Никому из них, конечно, уже не хотелось переться до машины, а потом ещё ехать часа три до города, но выбора, конечно, не было, и по лицам ребят было понятно, что они все это чётко осознавали. С не особенно довольной миной Эд раздал всем по сигарете, поделился огоньком, и отряд «Звезда» в полном составе отправился в путь через высокие колосья выцвевшей травы. На правах самого длинноногого Антон шёл впереди. Ему не составляло большого труда идти быстро, даже несмотря на то, что все тело предательски ныло. Таким образом он задавал темп всей команде и не давал замедлиться. Он даже не заметил, что ушёл немного вперёд, а также слишком погрузился в свои мысли и не замечал, что уже пару минут идёт впереди не один. Трава стала редеть, пробираться через неё было уже не так трудно, поэтому их стройный ряд стал больше напоминать клин. Когда Антон заметил, что рядом с ним шагает Арсений, то удивился. Он обычно всегда шёл последним, замыкая их строй. Разговаривал он не много, но это не делало его холодным или отстраненным. Насколько Шаст успел заметить, Арсений был одним из немногих людей, которые умели компанейски молчать. Он был тем самым другом из песни Высоцкого: молчаливый, порой хмурый и недовольный, но всегда находящийся рядом, всегда со своими вместе, даже если с ним не согласны, даже если он сам не согласен с остальными. Антон в команде не особенно успевал общаться, но остальные постоянно заводили с ним хоть и короткие, но разговоры, спрашивали о том, о сем, а Арсений… За пару месяцев работы он сказал от силы пару предложений, адресованных конкретно Антону. Да, и с остальными не очень-то много говорил. Вот и сейчас он шёл рядом с Антон молча, смотрел вперёд каким-то невидящий взглядом, но всё равно шёл рядом, и от этого на душе было как-то спокойно и тепло. Арсений всегда был из тех людей, с которыми было комфортно помолчать и рядом с которыми всегда чувствуешь себя в своей тарелке. Антон успел заметить это всего за пару месяцев работы. Оставаясь с Арсением наедине, он никогда не чувствовал неловкости или желания поговорить о чем-то. Им как-то всегда не о чем было разговаривать, но от этого не возникало потребности уйти и не пересекаться больше. Наоборот, от этого влечение становилось только сильнее, и, судя по всему, не только у Антона.***
« — Почему ты не рассказывал мне?
— Я никому не рассказывал.
— Мне казалось, я — больше, чем никто…
— Потому я и не хотел рассказывать. Вы все — больше, чем никто…»
Это был их последний диалог перед тем самым делом, возникшим внезапно и вновь собравшим "Звезду". Они сидели в офисе с выключенным светом, за окном лил дождь. Все уже давно ушли, радуясь, конечно, что все вновь как раньше. Пусть, всего на одно дело, но всё же. А они остались сидеть в некогда своих креслах, словно прикованные. Антон очень хорошо помнит эту ночь, липкое предчувствие чего-то неотвратимого и лицо Арсения, как всегда спокойное и отстраненное, но уже родное, такое же родное, каким остаётся и по сей день. Антон уже и не заметил, как взял ручку и только сейчас опомнился. Всё это время он дописывал рапорт о последнем задании, который завтра должен предоставить в участок. Пробежавшись глазами по написаным строкам, он вздохнул и вложил лист в папку. Даже находясь в каком-то непонятном бреду, он не упомянул об Арсении в отчёте и даже солгал о том, что понятия не имеет, где находятся образцы плаго. Естественно, не такими словами, но смысл был тем же. Откинувшись на спинку стула, он взял со стола стакан с виски, сделал ещё пару маленьких глотков и прикрыл глаза. Он уже не помнит, какой по счёту этот стакан, но его ведь некому остановить. Мысли снова уносят его в ту ночь перед последним делом Звезды. И он снова слышит шум дождя и видит перед собой это отстраненное лицо. И самое удивительное в этом воспоминании то, что Антон отчётливо может вспомнить, что было до и что следует после арсеньевского признания, но ему никак не удаётся заставить себя воспроизвести в памяти самые главные его слова. Те, что повлекли за собой ужасные последствия. Именно поэтому Антон чувствует себя виноватым — он никак не может найти в сказанных тогда словах то, что заставило его усомниться в Арсении. То, что позволило ему забыть обо всём, связывающем их, что подорвало его доверие. И как бы Антон не пытался убедить себя, что вина здесь не только его, ему не удавалось снять этот груз со своих плеч. Сегодня он сказал это заветное «прости», которое носил в себе слишком долго, но легче от этого не стало. Эту ночь он почти не спал, хотя был безумно уставшим. Он думал, что рад, потому что мог знать наверняка — Арсений жив, но вместе с тем, в нём появилось осознание — они потеряли друг друга навсегда.