«Когда-нибудь не страшно умереть — страшно умереть вот сейчас».
Александр Солженицын
Где-то далеко внутри хлюпает сердце, пытаясь откачать себя от кровавой реки лжи и ненависти. Так хлюпал дождь в Питере, так хлюпали её чувства, которые после всего этого просто упали вниз с характерным чварканьем. Молочно-серые стены медпункта вызывали тошноту и неприязнь, по крайней мере так думала Юля. На деле у неё могло оказаться сотрясение, и чего похуже от этой белобрысой крысы, которая хер знает для чего закатила эту скотобойню. Вокруг порхают двое блондинов, а вот родного кудрявого брюнета замечено не было. И всё как несколько дней назад, когда Киса решил героически отыграться на девушке, и запустил мяч прямо в лицо. Всё повторяется. Да только тогда, она могла спокойно пережить всё это, но сейчас кровью облитый орган бешено стучал, давая понять, что хер там она это переживёт. Воспоминания, будто субтитры, к какому-то среднему фильму бегают перед глазами, больно и резко атакуя все нервные окончания и черепную коробку. Холодные руки на раскаленной молочной коже, сбитое дыхание и сухие, терпкие губы — жадно впивающиеся в её собственные. Зарывается руками в густые рыжие волосы и оттягивает корни, думая, что снять с себя скальп будет легче, чем принять всё это. –Корку не сдирай, тогда рубца не будет. — Хенк сжимает плечо, пытаясь поймать взгляд зелёных глаз. –Вот-вот, на твоём милом личике не должно ничего быть. — охотно соглашается подруга, вытирая алые капли с подбородка. В груди, какой-то пьяный скрипач, своим смычком водит по струнам души, наслаждаясь мелодией со вкусом утопии. Капля Руперта вместо сердца предательски трескается, заставляя задуматься о своей прочности. Всё происходит одновременно, Сорока в этом уверена. Проклятое колесо событий совсем не похоже на колесо сансары, и не оставляет шанса колесу фортуны. Это обычные колёса в блистере, как бы она себя не отговаривала от этой мысли. Возможно даже они ей не помогут, после гнева отца. Но девушка пока об этом не думает, ведь в корке намертво присобачились утерянные воспоминания с Кисловым. Последовательность машинальных действий, не иначе. Может так и должно быть, может нет. –Не зависай, я уже думаю про сотрясение. — Боря тормошит её и вручает лёд в кровавой тряпочке. Хочется приложить его к сердцу, чтобы то — замёрзло навсегда. Дева даже тянется, но в последний момент прикладывает к щеке и скулит, другой рукой вытирая слезу. Им через час бежать на базу и стрелять из гарнитура, но теперь Сорокиной хочется застрелиться, лишь бы ничего не чувствовать. Но такого не бывает, поэтому рыжая с титаническим усилием тянется в карман и включает телефон, проверяя сообщения. Киса Лисёнок, где ты? Рыжая твою мать Пожалуйста Хочется взвыть от всего этого, но она держится. Скрипач добавляет высоких нот и где-то внутри хребта холодеет от любых мыслей про Ваню. Во что она влезла? Что делать с этими чувствами? Кто ответит на вопросы?Лисёнок
В медпункте, не иди сюда
Без тебя тошно)0)
Заляпанными кровью пальцами отбивает, туша экран. Ну его нахер. Пусть кружит над своей блядью, она же заслужила его заботу. Видимо хорошо выстанывала имя и выгибалась приторно, раз он был на её стороне. А был ли на самом деле? Она не знает. –Идти сможешь? — Хенкин всё-таки ловит её взгляд, бережно сжимая девичий подбородок. Она смотрит на его уже не белый трешер и хмыкает, лениво кивая. –Идиот? Не надо ей ходить. — влезает кудрявая, пытаясь удержать Юлю на месте, но та уже встала и даже начала разминать шею, слушая хрусты верхних позвонков. — ты больная? –Нормально всё, не истери. — судорожно проверяя сумку, она глядит в пошарпанное зеркало, оценивая внешний вид. Кроме пореза на щеке — повреждений больше не было. –Айда курить. –Во дурёха. — цепляет блондин, скорее не со зла, но на языке остаётся кислый вкус. –Я Гендосу напишу, он нас заберёт. Дева мычит и покидает импровизированную палату, кивая медсестре мол «Я в норме». Снова звенит телефон, но рыжая уже знает от кого пришло сообщение. Киса Да пошла ты, дура безмозглая. Видимо у Кисы внутри есть рычаг, который щёлкает каждую секунду, меняя его отношение к ней. И так каждый раз, щёлк, щёлк, щёлк, вот она самая лучшая и родная, щёлк, и она уже безмозглая дура. Может и у неё был такой рычаг, кто его знает. Но изменить отношение к Ване после той ночи уже невозможно. Можно внушить ему, но не себе. Гарнизон будет сломлен и взят, но только для Кислова. Время не сунется вспять, поэтому остаётся надевать излюбленную маску пофигизма и гордо шагать на встречу неизбежному. Да только вот горечь, где-то под клеткой из костей, словно чума в средневековье расползается по венам и они вздуваются. А вскоре и они взорвутся, фонтаном начиная окрашивать солнце мёртвых. Как последний рассвет для покойника, с чёрными тучами и дождём из змей и крыс. Даже если Киса позиционирует их как пару чертей, которые никак не могут скрестить хвосты с кисточками, то они не искупаются в коците, а склонят головы и будут молить о пощаде у собственных чувств. Просто, так устроен мир, противоположности притягиваются. –Чё бате скажешь? — Хенкин вырывает её из собственных мыслей, толкая в плечо и заводя под лестницу, где можно было пару раз перезатянуться одноразкой. –Прикинусь, что она заразила меня бешенством и мне осталось недолго. — дева растягивается в улыбке и быстро достаёт красный цилиндр, или как говорит Киса «электронную письку» и жадно затягивается, сползая по стене. –А по другому никак, он меня просто убьёт. –Не неси хрень, отмажем. — парень забирает курилку, бегло оглядывая коридоры. –А вот Ритка, вообще баба мировая, на Щенка спихнула курево в туалете. Выпускает дым и разоряется смехом, хлопая в ладоши. Боря тоже смеётся, разбивая слабый дым рукой. Всё таки за курево их гоняют за шкирку, как маленьких щенят. А этой паре особенно не надо светиться, — дети ментов всё-таки. –Так и надо, шавке этой. — Сорока злорадствует, прикрывая глаза, когда торкнуло. –Надо валить уже, мне типа плохо. –А нам? Где вообще Мела носит. — блондин выглядывает из-за перил, будто в узком коридоре тут же появится нужная фигура. –Чё все на баб падкие-то? –А сам. — рыжая плавно выходит из их укрытия, запихивая одноразку поглубже в карман, вертя головой. –Лилёк, бедная, не знает уже где прятаться от тебя. –Ой, завались. — он подпирает стену и вытягивает мобильник, видимо отбивая в группу. –За Кислова кстати расскажешь? Чё значит кровать делили. –Я с такими бедолагами не трахаюсь. –Врёт. –Надо ж было позлить эту дуру. –Тоже верно, Мел мчит с матеши. — она понимает, что пропустила звонок мимо ушей. –Киса не абонент, обиделся что-ли? –У меня спрашиваешь? — Юля театрально хлопает красными глазами и разводит руки. –Мне откуда знать. Челюсти сводит от сильного давления друг на друга, но она лишь как-то обиженно отводит взгляд и снова ныряет в свои мысли с головой, как в чёрный омут. Хомут из воспоминаний душит, прямо как шарф Меленина, затягивая узел и заставляя молчать, пока Ваня сам не признается. А признается ли? А помнит ли? Каждое лезвие гнётся, каждый пистолет даёт осечку, каждый человек ошибается. Как и она ошиблась, оступилась, пошла на поводу у своих чувств и в конечном итоге — проиграла. Проиграла обворожительному кудрявому брюнету с хитрой улыбкой и мутным взглядом. Сжимает кулаки и ногти впиваются в кожу только от одной мысли про Алёну. Чем она лучше? Почему Сорокина не заслужила заботы, или хотя бы доброго слова. Она дала осечку, прогнулась. –Оп. — из-за угла выскакивает лысый, с противным звуком от скольжения кедами по полу, и в своей манере затягивает излюбленный шарф, осматривая друзей. –Киса где? Рыжая прикусила язык, сдерживая в себе ответ «Я ебу?!» и лишь многозначительно подняла плечи, утыкаясь взглядом в наполированный пол. Провела в голове тонкую нить между этой школой и своей в Питере. Там конечно было всё по другому. Учителя чуть ли не в жопу целовали, тянули по оценкам и ходили на цыпочках, перед детьми богатых родителей. Сорокина и Костенко буквально вырвали золотой билет, каждый раз, то и дело вставляя «А вы знаете, кто мой отец?». Но в отличии от Виталия, Сергей Костенко был очень добрым человеком. Вика купалась в родительской любви, в то время как Юля молча принимала деньги вместо обычных слов. Её родители лишь делали вид, что вправду любят дочь. Пропадали на работе, упрекали каждый раз и совсем не воспитывали. Сороку воспитывал притон, там она училась выживать. А домой приходила с лучезарной улыбкой и рассказывала как хорошо посидела в кругу зажравшихся подростков. На притоне было всё равно, сколько у кого бабла. Там решали граммы и литры шмурдяка. –Мчит из-за всех сил. — разбавляет тишину блондин, клацая в телефоне. –Гендос едет. –Юль, как щека? — Меленин мажет взглядом по её лицу, виновато поджимая губы будто это он ей нахлобучил. — Сильно болит? –Переживу. — она отмахивается, натягивая улыбку. За последнюю неделю она заработала слишком много увечий. Бесконечные ссадины на пальцах, синяки на ногах, а теперь её глубокая царапина на лице. Мика бы упала в обморок. Пищащий, мерзкий голосок разрезает разряженный воздух тонким лезвием и девушка могла поклясться, что у них троих подкатила тошнота к горлу. Из-за угла, точно так же как и лысый, вылетает Киса с Алёной, которая висит у него на шее и что-то пищит на ухо, заставляя всех выпустить недовольный вздох. –Блять, Алёна, я же сказал нет. — Ваня кривит лицо, пытаясь снять её с себя, а у Юли наливаются глаза кровью только от одного вида. –Та Алёна! –Ну Ванечка. — блондинка хнычет, цепляясь тонкими ручками за его чёрный свитер, она натыкается взглядом на свою соперницу, — Щенок поднимает бровь. –Опять ты? У Сорокиной уже дрожат ноги от злобы, и та порывается просто размазать мымру по стене. Смотреть на них двоих было настолько невыносимо, что сердце начало ныть и покалывать. –Кис? — Меленин переводит взгляд на Щенкову и так же выгибает бровь. –Че за хрень? –Да я сказал, что ухожу. — парень всё-таки отталкивает свою девушку, поправляя лямку рюкзака, он смотрит на рыжую с досадой. –Алён, иди на урок. –А какого хрена она с вами идёт, а я не могу? — Щенок топает ногой, вытирая потёкшую тушь со щёк и поправляя вату в носу, которая давно окрасилась красным, она проговорила мерзотным голоском. –Чё вы шлюху свою. –Рот закрой. — рыжая рявкает и оказывается перед ней настолько быстро, что Хенк не успевает её остановить. Зато у Кислова с реакцией всё в порядке, поэтому тот быстро перехватывает подругу за живот и оттаскивает её, зажимая в объятиях. У обоих сердца стучат в унисон, желая соединиться и наконец-то быть счастливыми. Гнев, будто неваляшка, качается по всей голове, разливаясь по венам. Она пытается вырваться, но кудрявый держит крепко. Она рефлекторно хочет прижаться и расплакаться в плечо, но нужно было держаться. Боря уводит блондинку за угол, толкая ту на лестницу и что-то выпаливая ей в след, сводя брови. Брюнет ведёт рыжую к выходу, не выпуская из цепкой хватки. –Ты мудак. — шепчет Юля, быстро перебирая ногами и всё ещё пытаясь вырваться, что б хотя бы влепить тому пощёчину, как во всех сопливых сериалах. –Ты не лучше. — парирует Киса, сплетая пальцы. –Просто заткнись и иди. –Да пошёл ты. — дева всё-таки отскакивает, поправляя свитер и отступив, идёт уже сама. –Я правда переживал. — Киса говорит шепотом, так как сзади плетутся Мел с Хенком. –Ну Лисёнок. — он снова пытается взять её за руку, но та одёргивается, как от огня, не желая ничего слышать. –В жопу свои переживания засунь. — Юлия резко останавливается, смотря в темные глаза. Парни сзади, почуяв не ладное, молча развернулись и очень заинтересовались шторами, начиная тихий диалог о чём-то, что б не смущать пару.I'm so scared to give you up
–Прости меня. — после его слов, ей хочется утонуть в своём яде и навсегда забыть всё, что произошло в Коктебеле. Паршивый город, не иначе. Она бежит в лабиринте, из которого нету выхода. Везде огромные стены из черного камня, лианны и преграды в виде монстров. Горячие щёки опаляют слёзы, намереваясь сточить острые углы души, как вода, которая течёт уж сотни лет.Valentine, my decline
Смотрит и сердце разрывается от боли и тоски, тоски за человеком, который за короткое время стал родным. Это что-то на химическом уровне, другого не надо. Киса сокращает расстояние и ласково гладит по здоровой щеке, прикрывая глаза. Этого молчания им достаточно, больше и не нужно. Искры разрываются на натянутой струне между ними, которая фигурирует как красная нить души.Is so much better with you
И каждый может его порвать, растоптать и уничтожить. Но она всё так же натянута и стягивает их, каждый раз как те отдаляются. Девушка находит его руку и сплетает пальцы, опуская глаза в пол, наполненными слезами. Борется со своими внутренними демонами, в голове взмахивая кровавым кинжалом. Бегут воспоминания, бабочки раскрывают чёрные крылья и порхают перед глазами с обрывами нужных фраз. Три слова, которые ей так надо услышать, но они никогда не будут сказаны.Valentine, my decline
Ваня позволяет себе быть слабым и льнёт ближе, прислоняясь губами к горячему лбу, дрожа всем телом непонятно от чего. У Сорокиной перехватывает дыхание от этой близости. Чувственная романтика давно уже не интересовала, но от него хотелось этого получить. Хотелось быть нужной и любимой. Только вот о любви не могло быть и речи, скорее животная привязанность, которая завязала тебе руки и ударила в голову. Поднимает голову и встречается с туманным взглядом напротив. Чёрная сорока в груди раскрывает крылья и бьётся о костяные прутья клетки. Столько несказанных слов, столько несделанных действий. Под коркой зарождается коварный план, который нужно было осуществить. Не хочет, но так надо.I'm always running to you
Но столько связывает, что думать страшно. А Ваня хочет сказать, но боится собственных чувств. Боится оступиться и потерять навсегда. Но никогда не боится действовать, поэтому наклоняется ближе. Девушка прикрывает глаза, и дыхание учащается. Мысли путаются в клубок ядовитых змей, но ощущает только жаркое дыхание. Расстояние почти не остаётся, но лысый резко кашляет, спугивая пару как маленьких зверьков.Valentine
Рыжая распахивает глаза, дёргаясь всем телом назад. Ядовитая улыбка сама появляется на лице когда она понимает, что Ваня вступил в капкан. –Ты за кого меня принимаешь? – поднимает зелёные глаза на него, смотря, как парень в моменте теряется. – за щенка? Шлюху свою? Она хлопает его по груди, хмыкая из-за всей ситуации, всё таки играть с чувствами она любила. Кислов смотрит всё так же непонимающе. Вот он открылся, показал настоящего себя и что? Горечь подступает, девушка наклоняется к его уху и продолжает лыбится. А сама хочет рыдать от слов, которые крутятся на языке. Девушке больно до хруста костей, но так надо. Вбивает дурную мысль в голову, что б не оступиться. –Запомни, Кис, твои фокусы срабатывают только с такими, как Алёна. А со мной даже не пытайся, ты не мой уровень. Девичья маска трескается и падает на пол с характерным звуком, показывая истинную сущность. Ядовитую, огромную змею, которая плюётся ядом в любых ситуациях, откуда не сможет выйти победителем. И киса понимает это слишком поздно. Слова булькают в горле, поэтому мигом поправив лямку рюкзака, она даже не смотрит снова в грустные глаза и разворачивается, покидая учебное учреждение, перед этим одарив прощальной, но мерзкой улыбкой. Пусть знает, какая она на самом деле. Пусть обходит стороной, пусть ненавидит. Всяко лучше, чем любит.All this love
Кудрявый рассыпается на миллионы крупиц, не понимая, что произошло. Но одно понял, ей нельзя доверять. Всего на секунду подумал, что всё будет хорошо, но просчитался. Его так ещё никто не ломал.***
–Хенк. — Гена вразвалочку походит к рабочему столу блондина. –Подпали сигарету. –И мне! — девушка останавливает шатающуюся грушу, на которой отрабатывала удары представляя Щенка, и так же походит к другу. Боря послушно поджигает сигареты в зубах товарищей горелкой и специально пытается поджечь волосы старшему, из-за чего получает поджопник. –Кис, чистишь? — кричит Юля через всю базу, затягиваясь едким дымом. –Ага. — брюнет на диване активно засыпает порох в оружие, улыбаясь во все тридцать два. В это время задумчивый Егор прицеливается в невидимую мишень, о чём то думая. Рыжая плавно движется к другу, и резко обвивает его шею сзади, прыгая тому на спину. Зуев свистит и хохочет, а пепел сигареты из пухлых губ падает на лысину, из-за чего парень шипит и пытается скинуть с себя подругу. –Не грусти, душа моя поэтичная! — заливается смехом сорока, уворачиваясь от его рук. –Стрелять буду! — подхватывает настроение Мел и тычет ей в лицо гарнитуром, угрожающе хрипя. Она спрыгивает и поднимает вверх руки, натягивая испуганное лицо. Друг хохочет, но пистолет не убирает, а лишь показушно снимает предохранитель. Рыжая бросается к дивану и прячется за Кисой, хватая того на удушающий и быстро забрав второй пистолет –Приставляет к виску. –У меня заложник. — сигарета выпадает изо рта, но девушка слишком сильно увлечена их игрушечной перестрелкой. –Рыжая, ахерела? — кудрявый пытается вырваться, но девушка знает о захватах намного больше, поэтому все попытки что-либо сделать улетают в молоко. –Ало, Дартаньяны! Потом будете играться! — кричит Гена, пока блондин отбивает молотком будущие пули. Сорокина поджимает губы и отпускает Кислова, вручая тому гарнитур и отходит к груше, дабы снова потренироваться. Парень хлопает её по бедру в отместку, растягиваясь в улыбке. –Ziege— шипит дева и цапает бутылку пива со столика. –Чё? — Ваня поднимает брови, облизывая пересохшие губы. –Нихерасе, это немецкий? — Гендос отвлекается от Хенкина и так же удивлённо смотрит на подругу. –Хорошо его знаешь? Скажи ещё. Она улыбается, нанося удар груше, от чего та качается. Руки уже болят, но девушка не хочет прекращать. Щенкова была довольно сильным противником, поэтому нужно было оттачивать свои удары, дабы не проиграть в следующих раундах. Она надеется, что они будут. –Ich kann sagen, was ich will — рыжая искренне наслаждается своим произношением, смотря как Киса всё сильнее улыбается. — Hier bist du, Wanja, ein Narr— она показывает пальцем на кудрявого. –А чё я то сразу? — брюнет сводит брови, начиная заталкивать порох в дуло незамысловатыми движениями. –У меня от твоего произношения чуть ли не встаёт. –Ich sage dir, du bist ein Idiot— Сорокина смеётся, поворачиваясь к Зуеву, который зачарованно её слушает. –Я жила в детстве в Берлине долгое время, язык полюбила. –Да ты прям чудо баба! — старший хлопает её по плечу, нанося сильный удар груше. –Чудо женщина, дебил. — поправляет того Боря, перекладывая готовые серебряные пули в маленькую ёмкость. –Юлях, красава. — он подмигивает, смущённо улыбаясь. –Спасибо, родной. — Юля отворачивается к Кислову, дабы скрыть свой румянец на щеках и натыкается на мутный взгляд чёрных глаз. Киса продолжает заталкивать порох, болтая головой в разные стороны. Обнажает белые клыки, скользя взглядом по фигуре рыжей и толкает языком щёку в такт своим движениям, придавая им ещё большую пошлость. У неё пробегают мурашки от этой картины, а воспоминания так и лезут в голову, врастая под корку. Бывалая уверенность испарилась как вода на жаре, виски начали пульсировать. –Погнали стрелять. — блондин забирает у Меленина гарнитур и останавливает грушу. –Кис, задрал играться. –Закройся. — тот обиженно поджимает губы, встаёт и вручает второй гарнитур сороке, подмигивая. Ноги подкашиваются от мысли, что у неё в руках настоящая смерть. Что это уже далеко не игры, они залезли на опасную территорию, где хотят сыграть по своим правилам. Но там правила совсем не такие, там нужно быть готовыми к любым ужасным исходам, готовыми видеть своих товарищей в гробу, готовыми смириться, что уже всё решено. И меланхоличное настроение Егора это всё лишь приукрашивало, закапывало глубже. Вся компания друзей двинулась на улицу, думая каждый о своём. Юля надеялась, что до смертей не дойдёт. Надеялась, что они просто поиграются и всё будет хорошо. Она осматривает всех и понимает, что чью либо смерть не переживёт. Она не готова прощаться так. Уехать, бросить, забыть, но не попрощаться навсегда, провожая взглядом последний раз мёртвое тело. На улицу уже опустились сумерки, одинокая горящая бочка озаряла оранжевым светом, бонусом давая тепло. Из-за холодов, с курткой она больше не расстаётся, она даже скучает за тёплыми днями в Питере. –Не залипай, рыжая. — Зуев вручает девушке манекен, у которого через секунду отлетает голова и чуть ли не падает в горящую бочку. Она натягивает улыбку и кое-как тащит его до доски почёта, которая осталась с прошлого века. Блондин помогает ей поставить его, всё время толкая деву в бок, что бы та не грустила. Как только женские руки отпускают пустую белую голову, она буквально взрывается. Юля ойкает и отскакивает за доску с огромными глазами, а Боря отшатнулся и схватился за голову. Кислов, который стрельнул, залился смехом, сгибаясь пополам. Сорока медленно вышла из-за укрытия с дрожащими руками, переваривая происходящее. –Утырок, сука. — она срывается и бежит к другу с желанием засунуть того в бочку.***
Деньги делают удивительные вещи. Директор оказался продажным, что очень удивило рыжую. Стоило отшерстить ему пару тысячных купюр, как он сразу забыл за происшествие в туалете. Сорокина привыкла решать проблемы именно так, поэтому это было как мёд на душу. А вот отца Алёны всё-таки вызвали, и Щенку по слухам пришлось не сладко. Виталий был второй день на ночной, свежую царапину удалось скрыть. Два пластыря крест на крест и она довольная бежала на место встречи, уже зная, что план по сатисфакции начался. Она поджигает сигарету и прыгает на холодные каменные ступени, грустно глядя на вагончики. Через несколько минут оттуда должен был выйти режиссёр, и Юле требовалось сыграть свою роль. Задержать мужчину и ждать, пока секунданты — то есть Киса и Хенк, соберутся с мыслями и подгонят следом. Девушке было всё равно, что делать, лишь бы это поскорее закончилось. –Да там Мел такого ляса прописал, я ахерел. — разбавил тишину Ваня, подминая под себя ноги. –Жалко Лисёнок не видела. –Кому прописал? — она выгибает бровь и затягивается, смотря на парня. –Режиссеру. — объясняет блондин, показывая на пляж. –Народ, вам вообще не стрёмно? –Да поздно уже бояться. — горько хмыкает Юлия, наблюдая за плавающими облаками в синем небе. Это был единственный день, когда небо не серое. Может знак, что не стоит так сильно заморачиваться и просто плыть по течению как пушистые облака. –Вы чё, ссыкуны? — Кислов подрывается, замечая как дверь вагончика открывается. –Рыжая, бегом. Сорокина выкидывает сигарету и прыгает на землю, поправляя одежду. Под кожей бурлил страх, но лицо не должно было ничего выражать. Она в несколько шагов догнала мужчину и остановилась прямо перед ним, лучезарно улыбаясь. –Здравствуйте, Роман. — кокетливо поправила рыжие пряди, хитро прищуриваясь. –У меня к вам пара вопросов. –А ты? — он медлит пару секунд, явно не понимая, что от него хочет малолетка. –Юля, Сорокина. — делает акцент на фамилии, зная, что это сработает. И это срабатывает. Роман меняется в лице и тянет мерзкую улыбку. Девушка лишь играет роль, надувая пухлые губы и накручивая волосы на палец. –Ах, Сорокина, знаем таких. — он подходит ближе, и рыжей становится дурно от его запаха. –Ну что, роль хочешь? –Ээ, нет. — она теряется, отступая на один шаг назад и боковым зрением следит за друзьями, которые зачем-то разминаются. –Да не ломайся. — мужчина снова сокращает расстояние, смотрит похотливым взглядом и тянется к ней огромными руками. –Пойдём, обсудим в гримерке, я тебе самую лучшую дам. –Мы к вам не за этим. — снова пытается улыбнуться, но дыхание сбивается. –Не строй из себя недотрогу. — он сжимает её кисть и припечатывает к себе, опаляя щёку дыханием. –Я же знаю, вы все на это падкие. –Guten morgen. — разрезает воздух и рыжая вырывается, отходя на три шага назад. –Что в переводе означает добрый вечер. Вы же режиссёр Роман? Киса переводит взгляд на Юлю, и кивком головы подзывает к себе. Она тут же прячется за его спину, сжимая холодные пальцы кудрявого. Роман начинает говорить что-то за съёмки, что парни опоздали и по напряжённому выражению лица было видно, что мужчина хочет вытравить молодых ребят как можно быстрее. –Мы не по этому поводу, Роман. — Хенкин тормошит режиссёра за плечо, с силой разворачивая к Ване. –Наш друг сегодня был оскорблен вами на съёмочной площадке. И он, — шумно втягивает носом воздух, хлопая Борю по куртке. –Как сука это слово? –Уполномочил. Рыжая хмыкает, понимая как парни тщательно готовили этот монолог. Блондин смотрит на подругу взволновано, но та лишь кивает. –Да блин, уполномочил вызвать тебя, Роман, на дуэль. — от звонкого тембра и последнего слова она начинает нервничать. Голова кружится, во рту стало сухо, а сердце бьётся по ощущениям в глотке. Спилберг начинает лениво разъяснять, будто Кислов порет какую-то чушь. Но все понимали, что у него крыша довольно шаткая, поэтому такой тон с ним очень плох. –Короче. — рявкает, тем самым перебивая. –Ты его оскорбил, он сделал тебе вызов, и ты обязан этот вызов принять. Сорокина слегка сжимается. Киса перешёл на «ты» резко и без предупреждений, а значит терпение мигает красной кнопкой с надписью «На нуле». Дева пытается поглаживать его руку, но кудрявого несёт с огромной скоростью. Юле хочется уже выступить из-за спин парней и хорошенько нахлобучить этому мудаку, так как он снова сводит всё в шутку. Да, она бы и сама не поверила, но они стоят на разных берегах. В их руках смерть, а у него только пустые слова. Ваня лезет за телефоном, и сердце падает в пятки. То видео чуть ли не в кошмарах снится, а тут прям показать участнику этого всего пиздеца. –Она любимая девушка худого, из массовки. — Сорока не видит его лица, но может поклясться, что друг тоже готов разорвать мужчину. –А ты её вчера оттрахал! А потом ещё жене своей звонил, гнида, сюсю мусю! Он порывается вперёд, но Хенк останавливает друга, в то время как дева кладёт руку на плечо. –Спокойно, Кис. — низко приговаривает Боря, сжимая его куртку. –Вы чё хотите, бабок? — у Романа падает маска пофигизма. Теперь его глаза бегают, а руки начинает потряхивать. –Дуэль на пистолетах, вот чё мы хотим. — парень сжимает девичью руку с такой силой, что она должна была сломаться. Юлия закусывает щёку изнутри и тяжело дышит, снова пропуская часть разговора из-за шума крови в ушах. –…ты знаешь, что с такими на зоне делают, а? А если Бабич узнает, он тебя сам на этом пляже на карачки поставит. — Киса не боится высказываться и уже по полной предсказывает судьбу мужчине в случае отказа. —Погугли, баклан, сразу поседеешь. Вдоволь наслушавшись, она снова показывается Роману и становится между друзьями, складывая руки на груди. Его уже трясет во всю, видимо понял, что молодые ребята не настроены шутить. –Тогда предлагаю вернуться к вопросу о бабле. — рыжей становится его даже жалко, но перед глазами стоит убитый горем Егор. –Завтра, в семь утра мы ждём тебя в рыбачьей бухте. — цедит Ваня сквозь зубы, намереваясь выпустить дым из носа как дракон. Трое друзей, не дожидаясь ответа — разворачиваются и уходят, оставляя Спилберга в полном шоке. Теперь Кислов улыбается и чуть ли не прыгает от счастья, а девушка задумывается, нет ли у него биполярки. –Круто я его, а? — когда они заворачивают за автобус, все падают на камни, закрывая лица руками. –Ну признайте. –Мы в полной жопе. — констатирует факт блондин, заваливаясь на бок. Сорока мычит, со всей силы ударяя по земле и роняет голову на согнутые колени, проклиная эту поездку в Коктебель. –Скучные вы, мы же как дуэлянты. — брюнет гнёт свою линию, быстро печатая, видимо виновнику торжества. — Лисёнок, ну хотя бы ты. –Нахер иди. –Гендос зовёт к себе доктора искать, погнали? — Кислов отбивает сообщения с безумной скоростью. –Я пас, завтра вместе с тобой пойдём. — Рыжая поднимает пыльный рюкзак и закидывает на плечо, грустно смотря на море. Им уже не отмыться, сколько в море не купаться. — Пойду потеряюсь до утра. –Проводить? — Хенкин поднимается, стряхивая пыль с себя и протягивает руку. Она потеряно кивает и поднимается следом, зачарованно глядя на водную гладь. А ведь уже завтра она окрасится в красный, назад дороги нет. Смыло питерским дождём, смывая бывшие следы. Юля хлопает кису по плечу на прощание, и закусив губу — уходит, смирившись со всей ситуацией. Не мирится, ещё пока что слишком больно признавать, что они будущие убийцы. Через минуту её наконец-то нагоняет блондин, поправляя воротник бежевого пальто. Она краснеет, понимая, что его куртка до сих пор лежит у неё, но хотя бы сухая. –Чё ты кислая, Юль? — парень обнимает её за плечи, заглядывая в лицо. –Тебе не страшно? — она супится, кривит губы. — Чуть что, наши отцы менты. Тебе не страшно думать, что с нами будет? –Ничего и не будет. — как-то слишком спокойно отвечает Хенк, пиная камни под ногами. — Роман извинится, Мел простит и разошлись. –Не выдумывай, ты видел Мела. Там о прощении и слова нет. — Сорокина останавливается и утыкается лбом в его плечо. — Мне страшно, зачем мы в это ввязались. — парень зажимает её в объятьях, гладя по рыжей голове. –Давай доживём до завтра, ты же знаешь. — он улыбается, глядя в небо. — С тобой если что-то случится, то только через мой труп. Я тебя в обиду не дам. –Герой-любовничек. — смеётся, поднимая голову. — Пообещай, что всё будет хорошо. –Обещаю. — он трепет её за щёку по-детски, стараясь не задеть заклеенный шрам. — Ты же мой маленький бро. Они обнимаются, наслаждаясь тишиной и шумом прибоя. Изредка кричат чайки, воет ледяной ветер и шуршит редкая жёлтая трава. И никто не хочет никого отпускать. Если Киса был маяком среди туманного моря, то Хенк был в одной лодке с рыжей. Всегда рядом, подставляя плечо, он всегда готов помочь, в любое время, вот что такое дружба. Тёплая, маленькая, но до боли нужная.***
Ритулик Юлях, послезавтра туса, пойдём? Там только бабы будут, лесби пати ёпта. Холодные, гигантские капли ударяют по макушке, кроссы тонут в глубоких лужах. В кромешной тьме светит только экран мобильника, так как фонари почему-то не включили. Она на самом деле ждала сообщение не от Риты, но новость про бухич даже приятно порадовала.Юляшик рыженькая
Будем, а у кого тусим?
Тут же заходит в другую переписку и отбивает изначально то, что хотела.Юля
Домофон какой? Я на подходе.
Снова проваливается в глубокую лужу и громко матерится, пытаясь найти нужную парадную. Меленин жил на отшибе прям перед школой, и она молилась, что б не напороться на какого-то Рауля, который спамит своим членом ей в личку. Телефон звенит и приходит два сообщения. Егор называет домофон, а подруга высылает красноречивое «а я ебу?». Девушка ныряет под козырёк и пытается отдышаться от марафона под ливнем. Сейчас бы домой, в тепло, под одеяло, нанюхаться и сладко уснуть, но все её планы очень красиво и быстро прервали. Набирает цифры и открывает дверь, понимая, что друг живёт на последнем этаже пятиэтажки. –Да ёбана врот. — зачем-то вслух произносит, чуть ли не рыча от злости и быстро пролетает лестницу, забегая на пятый этаж. Нужная дверь предусмотрено открыта и Юля почему-то медлит. Толи страшно, толи ноги отказали. Простояв так несколько секунд всё-таки переступает порог и осматривает тёмную квартиру. Найти комнату Меленина не сложно, от туда сквозит как с улицы. Дурные мысли пачкают мозг при виде одинокой фигуры на козырьке крыши. Он часто рассказывал про какие-то утренние и ночные ритуалы, но они не подразумевали собой самовыпил перед собственной дуэлью. Сорокина специально кашляет, надеясь, что он не сиганёт от испуга вниз, превращаясь в мясную лепёшку с торчащими наружу костями. От этой мысли дёргает не по-детски, но друг не шевелится. В его пальцах тлеет сигарета, а сам в одной пижаме, хотя деве в куртке тут холодно находится. Плохо дело. Рыжая тихо подходит и садится рядом, скидывая ноги вниз, после чего повторяя позу лысого. Его глаза красные и мокрые, руки подрагивают от холода или стресса, дышит глубоко и часто, а плечи тоже вздрагивают. –Слезай. — тихо шепчет, дотрагиваясь до его руки. –Юль, я умру? — он обречённо смотрит в пустоту, видимо намереваясь всё-таки сигануть. — Я не хочу завтра, вот почему было волнение в груди. -Может ли творец жить в башне из слоновой кости? — сорока спокойно задаёт этот вопрос, примерно понимая, что будет делать дальше. –М? — он наконец-то поворачивается к ней. — Отвлекающий манёвр? –А ты смышлёный. — хмыкает, выкидывая вниз его сигарету, Сорока встаёт и тянет Мела за ворот футболки на бетонную платформу. — Пошли, так дела не решаются. –Я не собирался прыгать. — грустно отвечал мел, всё-таки подчиняясь и уже сам двигаясь обратно в квартиру. –Верю, щас колёса выпьешь и всё будет нормально. — девушка закрывает окно, задёргивает шторы и щурится, будто видя чужое счастье в этой убийственной темноте. Кому-то не нужны колёса и наркотики, что бы успокоиться. Кто-то не зависим и живёт полной, чистой жизнью, у кого-то исполняются желания и всё идёт своим чередом, слишком хорошо и приторно сладко. Открывает рюкзак, бросая блистер на постель, она находит под кроватью бутылку воды, отправляя руку туда. Егор вытирает слёзы и берёт таблетки, осматривая их. –У кисы взяла? –Упаси Господь, одну выпей. Парень послушно выпивает и падает на кровать, закрывая лицо руками. У Юли всё внутри рвётся в клочья, хочется взреветь, но она уже наглоталась этих же колёс пару часов назад, поэтому остался только грустный осадок, похожий на пепел. –Прости за это, просто накопилось. — лысый вздыхает, хочет сказать что-то ещё, но видимо не может. –Не надо, всё нормально. В конце концов мы все люди. — она накрывает его тёплым одеялом и усаживается рядом, гладя по плечу. — Знаешь, я раньше тоже была очень мнительной, боялась всего жутко. –И что помогло? –Ты знаешь. Начала торчать и всё будто отошло на второй план. — рыжая грустно улыбается. — Но это не значит, что выход только один. Их много, нужно просто найти своё счастье. –И.– Меленин мнётся, пытаясь правильно донести мысль. — Твоё счастье в наркоте? –По сути да. И в людях, у которых такое же счастье. У обоих голоса звучат приглушённо и это похоже на грубую колыбельную. Юле всегда нравился его прокуренный голос, он звучит как-то приятно и по родному. –Вы с кисой очень похожи. — он переворачивается на спину, внимательно смотря на неё. — Мне всегда казалось, что ты это его женская копия. –Может быть. — он гипнотизирует её взглядом, поэтому она решает в кое то веки поделиться этим всем с кем-то. — У него демоны больше и громче моих. Мы вроде похожи, но не совместимы. –Вау. — Егор тихо смеётся. — Он говорил примерно тоже самое. Это что-то по типу любовью чужой горят города. –Но твой никогда не будет гореть. — тихо продолжает его мысль, улыбаясь. — Лишь изредка мерцать на сожженном фундаменте. Что мне делать, Мел? –Я рад, что ты решила поделиться. — друг искренне улыбается, сжимая её руку. — Можно построить новый город на старом фундаменте и тогда. — мечтательно прикрывает глаза. — Верхушка вспыхнет ярче всех других. –Я и забыла какой ты поэтичный. Я боюсь строить новое, вдруг оно будет не таким, каким я хочу? Но он уже не отвечает, уснул. Завтра всем им предстоит сложный день, поэтому девушка мягко освобождает руку и смотрит на спящего друга, понимая, что уже ничего не сделаешь. Победа сердца над разумом — не впечатляет, но его слова правда помогли. Теперь она хотя бы понимает, насколько будет сложно. Сколько придётся пролить слёз и крови. Любовью чужой горят города, как же точно и метко. Душит, будто петля на шее, но просто не бывает, только не в этой жизни. А если завтра пара человек не вернётся домой? Она молча покидает квартиру и снова под дождём идёт уже к себе, надеясь завтра не проснуться. Слишком сложно понять все мотивы вселенной. Но в Меленине она уверена на все сто. дерзай, друг, А там, внизу. -