Весна в Игл-лейк, округ Арустук, штат Мэн

      Школьный автобус       17 марта, 8:11       Мой старик сказал, что не сможет быть моим литературным агентом, потому что у него посевная. Ха! Тем не менее ему хватает времени почти каждый вечер ездить к Джине Голдсмит и чинить ее бойлер! Вот уж не думал, что он в таких делах разбирается. И что самое странное — каждый раз он возвращается домой с таким довольным видом, будто бойлер починил, но ведь нет — через день снова надо ехать! Если отремонтировать никак не выходит, чему он так радуется? Что-то тут нечисто…       17 марта, 9:21       Сегодня мне совсем не хотелось идти на уроки, и я прогулял. Понимаете, я буквально почувствовал, как непреодолимая стена не пустила меня внутрь школы — это было выше моих сил!       Теперь я сижу на лавочке в парке возле методистской церкви и кормлю воробьев чипсами. Вообще-то я должен быть в школе, но я не там — очень необычно! Все произошло неожиданно, это совершенно новый опыт, который мне еще предстоит осмыслить — так много разных чувств у меня в душе!       Улизнуть оказалось ужасно просто: я немного задержался на входе, а потом сделал вид, что мне нужно что-то у стойки с велосипедами, и когда мистер Ларкин, наш охранник, отвернулся, я забежал за угол школы, потом перепрыгнул через низкое место в заборе и убежал со двора. Это было очень волнительно! Я чувствовал себя заключенным, сбегающим из тюрьмы! Как в «Побеге из Шоушенка»! Почему я раньше так не делал?       Скуби Финчер сейчас сидит на уроке английского и удивляется, где это я. Надеюсь, он не обидится на меня. В следующий раз прогуляем с ним вместе, он тоже должен почувствовать этот невероятный адреналин!       Меня немного гложет совесть. Все же я ни разу не прогуливал раньше школу, понимаете? Но, мне кажется, это бесценный жизненный опыт, из которого наверняка родится подлинное вдохновение! Я уже чувствую, как художественные образы толпятся в моей голове, готовясь к выходу!       Мне просто нужен был этот глоток свободы, понимаете? Нужен позарез! Я чувствую, как школьные стены душат меня. Бесконечный поток правил и запретов уносит меня в водоворот серых будней, в которых я тону, как лягушка в молоке.       Интересно, куда бы мне пойти?       Игл-лейк, округ Арустук.       17 марта, 10:53       Я съел хот-дог в лавке мистера Робертса и выпил банку Спрайта. Чувствую себя преступником! Как же это захватывающе!       Купил на заправке стаканчик кофе — это новый опыт, я никогда раньше не пил кофе из автомата на заправке. (Кофе мне не понравился).       Прогулялся по Главной улице. Зашел в магазинчик к Шону Пенингу, у которого мой старик заказывает запчасти. Поболтался там немного, купил за двадцать пять центов брелок для ключей — пластмассовую белку с сумасшедшими глазами. Вообще-то брелок мне не нужен, я ношу ключи от дома на цепочке, которая пристегнута к моим штанам, но Шон Пенинг так странно на меня смотрел, что мне стало неловко уходить без покупки. Черт его знает, может, он решил, что я воришка?       Прошелся до квартала, где стоит Макдональдс. Съел чизбургер и выпил колу.       По Грант-авеню дошел до второй улицы, погулял там немного. Хотел зайти в гости к старушке Абрахам Спиллет, но они с мистером Кристмасом все еще не вернулись из медового месяца. Ее кошек теперь кормит Джина Голдсмит. К ней в магазин я тоже зашел, но она была занята с покупателями и мы не поболтали. Я только спросил ее, как поживает бойлер, а она удивилась, и сказала, что с ним все в порядке. Странно все это…       Черт, я надеялся провести этот день с пользой для своего вдохновения, но в городе совершенно нечего делать! Скука!       Как автор, я всегда прислушиваясь к своим ощущениям, понимаете. В книге «Как написать бестселлер» Джерри Картмана сказано, что очень важно быть до конца искренним с самим собой. Только настоящие эмоции питают вдохновение. Так вот — мне немного не по себе. Впечатление портит странное чувство вины за то, что я прогульщик. Сегодня я как будто потерял девственность, смог сломать систему и вырваться из оков рутины, но насладиться свободой не получается. Все не то, все не так! Никакого удовольствия! Я только спустил доллар и девяносто пять центов на газировку и фастфуд и еще скорее всего заработал в школе отработку за пропущенные уроки, а что в итоге? Разочарование! Я как будто прошел в игре сквозь текстуру на следующий уровень, где меня никто не ждет… Странное ощущение.       Нет, в следующий раз нужно сбегать вместе с другом!       Снова на лавочке возле церкви       17 марта, 12.52       Господи! Меня вдруг пронзила страшная мысль — я ведь запросто мог нарваться в городе на своего старика! Пошел бы он, допустим, к тому же Шону Пенингу за запчастями, а тут я околачиваюсь возле прилавка с безделушками! Или он увидел бы меня шатающимся у магазина Джины! Что бы я ему сказал? Как бы все объяснил? Нет, такой опыт мне точно не нужен!       Я решил вернуться в школу на последний урок. Все равно делать мне нечего.       Приемная секретаря директора школы       17 марта, 13:09       Дьявольщина! У меня проблемы! Большие проблемы! Ладно, главное — не паниковать.       Короче, они меня потеряли, потому что все видели, как я вошел в школу, а потом исчез. Хотели уже звонить в полицию и моему старику, думали, что меня похитили. Мне предстоит разговор с директором школы. Не знаю, что ему сказать. Может быть, соврать, что я заблудился? Или что меня заперли в туалете? Ну а что — такое бывает. Кто-нибудь пошутил и подпер дверь шваброй… Что же мне делать, что? Мой старик меня убьет!       Секретарша директора, миссис Ламб, заметила, что я строчу что-то в дневник, улыбнулась мне и сказала:       — Что, Чарли Паркер, завещание пишешь? Правильно. — И подмигнула!       Мне конец.       Школьный кафетерий       13:27       Я попросил Скуби Финчера проверить, не появились ли у меня на голове седые волосы. Господи, что я пережил! Это было ужасно волнительно. Т.е. я волновался очень сильно, а директор Хатчинсон, наверное, нет — хотя кто его знает, по его виду сложно что-то понять, он всегда выглядит одинаково, как тот золотой китайский бог. Глаза у него вечно чуть прикрыты, а на лице улыбка, будто он вспомнил что-то очень приятное. Скуби говорит, что директор Хатчинсон выглядит, как его дядя Маркус из Луизианы, после того как накурится своих лечебных сигарет от депрессии.       Короче, он предложил мне сесть в кресло напротив его стола (директор, а не Скуби) и спросил:       — Первый раз тут, Черли Паркер? Не робей.       Я сел, а он спросил меня, где я был и почему отсутствовал, и знаете что? Я выложил ему все начистоту. Не знаю, что на меня нашло, но я рассказал и про непреодолимую стену, и про то, как здорово вырваться из оков системы, и про водороврот серых будней. Даже показал брелок с белкой в качестве вещественного доказательства!       Директор спросил:       — Что же мне с тобой делать, Чарли Паркер? — и вид у него и правда стал задумчивый.       А я сказал: «Не знаю, сэр. У меня самого впечатления неоднозначные».       А он сказал: «Что же, это уже неплохо», а потом добавил:       — Знаешь, Чарли, я ведь тоже учился в этой школе. Двадцать лет назад в этом кабинете было специальное весло для решения таких проблем, тяжелое и с ужасно длинной ручкой. Не сказать чтобы оно так уж хорошо решало проблемы, но решение было простое. Как сейчас помню, все творческие порывы отбивало напрочь. Конечно, те времена давно прошли… Ты у нас вроде хочешь стать писателем?       Я ответил, что писателями не становятся, а рождаются, и судьба сделала выбор за меня.       Он сказал: «Конечно, конечно… Значит, жду от тебя к следующей пятнице эссе о том, почему прогуливать школу все-таки неправильно. С тебя десять тысяч знаков. Можешь идти, и передай своему старику, что он был прав — на зеленую блесну клюет лучше».       Я съел булочку с корицей и выпил молока в школьном кафетерии, но меня все равно трясет как от холода. Наверное, это не страх, а я просто так расту как личность и творец. Скуби Финчер смотрит на меня с восхищением, он говорит, что никогда даже не думал о том, чтобы вот так внаглую прогулять! Некоторые ребята поглядывают на меня странно, но с интересом. Лили Коллинз сказала мне «Привет, Чарли» и тоже посмотрела очень выразительно, хотя раньше она никогда со мной не здоровалась! Боже мой, сегодня день моего триумфа, а я не могу как следует отпраздновать! Ну что за жизнь…       Дома       17 марта, вечер       Весь день меня преследует странное чувство, как если бы спектакль вдруг прервался на половине… Сперва я решил, что это просто голод, и съел половинку пиццы с грибами. Потом подумал, что после всех переживаний, вдохновение наконец стучится в мои двери, и взялся за текст про космических рейнджеров. Мне нужно было подробнее проработать комбинезон Евы Титс… то есть, Смитс. Где там какой кармашек, и что из него торчит, и как заедает на груди молния, и все такое прочее, литературное… Но дело не шло. Я трижды садился за рукопись, но выжал из себя всего пару абзацев!       Не люблю мучиться просто так, поэтому я играл в Last of Us, пока папа не вернулся домой. Оказывается, мой старик на весь день уезжал на ярмарку в Стокем и привез оттуда кучу новых удобрений. Его не было в городе, так что он не мог меня там заметить — вот так, а я трясся от страха как мышь в норе! Как много напрасных волнений, просто ужас!       Кроме удобрений папа привез с ярмарки сладкий пирог и здоровый кусок копченой грудинки. Мы поели в гостиной перед телеком. Мой старик сказал, что устал и соскучился по мне. Он спросил, как дела в школе, а я сказал, что нормально, и мне задали эссе к следующей пятнице. Он спросил, на какую тему, а я ответил уклончиво, что я сам решу, о чем написать. Он сказал: «Я горжусь тобой, сынок», и мне стало совсем не по себе — стала грызть совесть. Так и подмывало признаться, что я прогулял школу ради новых ощущений, но все вышло совсем не так, как я рассчитывал. Черт возьми, и в кого я родился такой сознательный?!       Съел всего два куска пирога, хотя в меня легко поместилось бы и четыре! Грудинка была великолепна, но я лишь едва потрепал один кусочек. Муки совести невыносимы! Мне пришлось уйти спать пораньше, а то так и подмывало облегчить душу и во всем сознаться.       17 марта, 23:37       Сна ни в одном глазу. Пробовал считать овец, пробовал трясти головой и даже представлял, как Стью Бластер делает Еве Смитс искусственное дыхание и непрямой массаж сердца — ничего не помогает! Обычно я засыпаю сразу, а теперь никак не уснуть!       Из головы не идут события прошедшего дня. Сейчас мне кажется, что все в городе смотрели на меня подозрительно, как бы говоря «Знаем мы тебя, Чарли Паркер, ты — прогульщик». Что если директор Хатчинсон позвонит моему старику и обо всем ему расскажет? Или Джина спросит у него, какого черта я болтаюсь днем по магазинам? Или это сделает Шон Пенинг в следующий раз, когда папа заедет к нему за какими-нибудь болтами? Спросит, например, зачем мне брелок для ключей в виде белки? На кой черт я его купил!!! Или продавец хот-догов на меня донесет? У меня миллион шансов засыпаться!       Почему судьба так жестока ко мне? За что она посылает мне такие страдания (нравственные)? Что если у меня теперь навсегда пропадет аппетит? Мой старик запросто съест всю грудинку без меня…       Мир никогда не узнает прозаика Чарльза Паркера. Я снова так живо представил свои похороны, что едва не расплакался.       К черту! Пойду и сознаюсь!       18 марта, 0:12       Я все ему рассказал (не сразу). Папа уже спал, и мне пришлось его разбудить. Во сне он бормотал что-то о червячном приводе, я с трудом его растолкал. Он вскочил и спросил «Что случилось», а я долго не мог решиться и ходил кругами по его комнате, собираясь с духом. Потом он сказал: «Чарли, если тебе некуда девать энергию, а подключу тебя к генератору» и собрался лечь спать опять, и тут я все выложил.       Признаюсь, вышло немного сумбурно (я нервничал). Я сказал, что словно бы сам себя не контролировал, что все получилось спонтанно, что я раскаиваюсь и больше так не буду (скорее всего). Он нахмурился и сказал: «Я понял, иди спать», но я никуда не пошел и стал опять ходить кругами, потому что мне было мало его слов. Мне хотелось, чтобы он точно меня простил или сказал что-нибудь кроме «я понял», понимаете?       Тогда он сказал: «Чарли, у меня голова скоро закружится», потом схватил меня за руку и повалил на кровать. Он ударил меня по заднице раз десять (довольно чувствительно даже через пижамные штаны) и спросил: «Хватит или добавить?». Я сказал: «Хватит». Он сказал: «Иди спать. Прогуляешь еще раз — получишь ремня». Но я опять не ушел, а сел рядом и сказал, что бойлер у Джины Голдсмит в порядке, а директор Хатчинсон согласен, что на блесну клюет лучше.       Мы посидели немного в тишине. Потом он сказал:       — Бойлер ни при чем. Мне просто не хватало ее общества, понимаешь? Прости, что соврал.       Я кивнул. Он потрепал меня по волосам. Мы спустились вниз и вместе доели грудинку. Я съел еще три куска пирога.       Боже, какой был длинный день!