Blood in Baldur's Gate

Когда Гейл вылез из портала, необходимые любезности были соблюдены, а кровь на одежде — вежливо проигнорирована, приглашение в лагерь стало приятным сюрпризом. Гейл привык к комфорту своей башни и шаговой доступности лавок — все эти кусты с кострами были ему несколько чужды, и перспективы взаимодействия с ними слегка пугали. Он отряхнул мантию, помахал вслед новым знакомым и по наспех нарисованной карте без особого труда нашел уютный бивуак, примостившийся среди остова полуразрушенного храма. Гейл почистил сапоги от песка, полистал книгу, оставленную на чьем-то спальном мешке, потом решил устроиться поудобнее — и сам не заметил, как заснул. Проснулся Гейл от звука, похожего на грохот костей. Он открыл глаза, помотал головой, спросонья не понимая, куда делась его кровать с балдахином и почему так яростно пахнет псиной, потер переносицу и взглянул на мир новым, более трезвым взглядом. Псиной пахло от дружелюбной белой собаки, примостившейся у него в ногах. Звук, похожий на грохот костей, оказался грохотом костей, которые вываливал из походного мешка тот, кого Гейл на побережье определил как лидера отряда. Он представился прозвищем «Темный Соблазн», но оно звучало как что-то, что должно оставаться в Портовом Районе. Гейл бросил быстрый взгляд на девушку в броне с шаритскими символами. Судя по тому, что она не проявляла никаких признаков беспокойства, происходящее классифицировалось в высшей степени нормальным. — О, ты проснулся, — обрадовался «Темный Соблазн». — А я костей набрал. — Это не ускользнуло от моего внимания, — заверил Гейл и сел, потирая поясницу; собака, весело тявкнув, вскочила и оббежала круг вокруг костра. — Могу я поинтересоваться, для чего они? На него грустно и укоризненно взирал черными провалами выбеленный череп. — Сделаю из них что-нибудь, — жизнерадостно сказал «Темный Соблазан» — для кого-то, похищенного иллитидами и страдающего от амнезии, он неплохо справлялся с ситуацией. — Как думаешь, если один скелет будет с тремя руками, а другой с хвостом, но из груди, то кто кого заборет? Когда поутру в лагере обнаружился труп Альфиры, накануне пожелавшей присоединиться к их отряду, а Астарион всех заверил, что это совершенно точно не его рук дело, напряжение как-то незаметно начало накаляться. Разрядило обстановку появление «Темного Соблазна», который, по собственному признанию, отлучился к реке отмыться от крови и кишок. — Все нормально будет, — пообещал он. — Я ее сейчас обратно подниму. И вообще, не знаю, как это вышло. Гейл оглядел присутствующих и по сложным лицам понял, что вмешиваться придется ему. Астарион даже приглашающий жест сделал. — Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно сказал Гейл. — Почему? — поинтересовался «Темный Соблазн», пытаясь свести разверзшуюся грудную клетку. Гейл прикинул возможные аргументы, мысленно начертил схему. Запрокинутая голова Альфиры истекала кровью из пустых глазниц, как бы призывая не усложнять. — Просто — какой в этом смысл? За живую ее примет разве что хобгоблин, и то в ближайшие двадцать четыре часа. Единственное, что мы теперь можем ей дать — достойные похороны. «Темный Соблазн» задумчиво потер подбородок и посмотрел на Гейла. От этого взгляда тому, кому он был адресован, стандартно становилось не по себе, но Гейл уже выработал у себя некоторую резистентность. — Ты прав, — сказал «Темный Соблазн» и улыбнулся. Нашпигованная до горла купленной у Зентарима взрывчаткой Альфира рванула так, что в лагере гоблинов вынесло весь первый этаж. На вечеринке, устроенной благодарными тифлингами, царило умеренное возбуждение, а воздух гудел от разговоров. «Темный Соблазн» активно поддерживал стремление направляться во Врата Балдура. — Хитрая жопа, — доверительно сообщил Астарион Гейлу, прихлебывая из бутылки. — Наверняка у него на них какие-то планы. Гейл молча протянул ему руку и, когда пальцы его сомкнулись вокруг темно-зеленого стекла, сделал хороший глоток. В голове просветлело, он сделал еще один, для закрепления эффекта, посмотрел на Астариона, рассуждающего о необходимости финансовой мотивации героев, и в который раз напомнил себе как-нибудь аккуратно намекнуть ему на необходимость одежды с высокими воротниками. «Темный Соблазн» неподалеку от них умеренно сочувствовал Халсину, выражавшему беспокойство о роще, остающейся без целителей и соглашался, что Нетти будет не хватать. «Так ты же ее и убил!» — мог бы сказать Гейл, но осуждать самозащиту ему принципы не очень позволяли. Халсин напомнил об идоле Сильвануса, который сможет, если возникнет новая опасность, защитить рощу, и «Темный Соблазн» закивал. «Так ты же его украл!» — подумал Гейл и сосредоточился на том, чтобы увидеть бутылочное горлышко. Он быстро захмелел и, к тому же, обнаружил, что Астарион смотрит на его горло с определенным интересом. Это был неплохой момент, чтобы оступить в относительное уединение палатки, оставив снаружи и голодного Астариона, и грызущие его сомнения. В конце концов, подумал Гейл, поглощая Сапоги Паучьей Поступи, у всех нас свои недостатки. Проснулся Гейл в тишине. Откинув полог и впустив в палатку ночную прохладу, он убедился, что тифлинги покинули лагерь, оставив после себя лишь несколько пустых бутылок и кем-то забытое одеяло. «Темный Соблазн» сидел у костра, и все в его позе выражало мрачную задумчивость — или, возможно, он просто заснул. Гейлу все равно требовалось отлучиться, так что он выбрался во влажные объятья ночи. Отлучиться требовалось не слишком незамедлительно, поэтому он сперва подошел к костру и присел у отдававших ласковое тепло камней очага. «Темный Соблазн» не спал. Гейл вдруг почувствовал прилив вдохновения, словно открыл никогда прежде не читанную книгу — возможно, опьянение еще не до конца схлынуло — и негромко, чтобы не разбудить остальных, сказал: — Я тут в последнее время размышлял о твоих... особенностях. Пытался понять, могу ли я помочь. «Темный Соблазн» посмотрел на него с интересом; в неровном свете догорающего костра он выглядел жутковато, но слегка сглаживала впечатление еловая веточка между пальцами. — И какие у тебя предположения? Гейл набрал воздуха в грудь. — Только одно. Ты — дитя Баала. Он ощутил прилив надежды, не получив немедленно ножа между ребер. Он читал о порождениях Баала — о том, как многим из них удавалось преодолеть свою природу силой воли. С силой воли у «Темного Соблазна» все было в порядке. — Я тоже начал об этом подозревать, — сказал он и кинул в огонь весело затрешавшую еловую ветку. — Сразу после Альфиры. Но оказалось, все еще лучше! — Лучше?.. — потерянно спросил Гейл; такого развития диалога он не предполагал. — О, да, — довольно сообщил «Темный Соблазн». — Я думал, у меня один божественный отец, но — ты не поверишь. У меня их три!