***
— Дэв! Смотри! Мальчик не успел понять, что произошло. Его брат, всегда более ловкий и бесстрашный, хотел продемонстрировать очередной свой рискованный фокус. Дэвон не успел и обернуться, когда Рион сорвался вниз. Дэвон бежал к краю, звал брата, что было мочи в голосе. В тумане он ничего не видел и не слышал, кроме далекого гула эха собственной мольбы. Но эхо, вопреки ожиданиям не стихало, лишь нарастало, становилось похожим на грохот. Перестук, как от армии лошадей, надвигался. Слишком поздно мальчик понял, что его настиг обвал. Грудь сдавило. Ногами и руками пошевелить не получалось. Пыль летела в рот и нос. От кашля на грудь давило лишь сильнее. Сколько Дэвон пробыл под завалом, он не понял. С тех пор как улеглась пыль, ему было легче дышать. Со временем он привык к боли. К давлению во всем теле. Он больше не пытался пошевелиться — от этого острые камни резали кожу. Он ждал и верил, успев забыть о страхах. — Дэв! — брат откинул в сторону первый камень. Дэвон удивился, как Рион узнал, где искать. Голос пропал, и даже заслышав брата, пленник завала хранил молчание, так как тот выяснил его местоположение? — Сейчас помогу! Я сейчас помогу тебе, Дэв!***
На привале он снова был один. Все с интересом обсуждали дальнейший маршрут, показывали друг другу красивые деревья на горизонте, наблюдали за пейзажем. Дэвон лежал на земле, спиной к склону. Не хватало глядеть на обрыв. — Ты как? — Парсеваль сел рядом, пихнул его. Дэвон нехотя поднялся на локтях, одарил капитана красноречивейшим из своих взглядов: из-под опущенных густых бровей, со зловещим прищуром и слегка наморщенным носом. Нервно подергивалась губа. — А то не ясно?! — рыкнул он, прежде чем открыть бутылку для очередного глотка. — Хватит. Ты достаточно пьян, Дэвон, — Парсеваль отобрал алкоголь и, не жалея ограниченных ресурсов во благо друга, скинул бутыль со склона. Чтобы не повадно было. — Если будешь шататься еще сильнее, точно свалишься туда же, следом. В черных глазах Дэвона плясал зловещий огонь обиды. — И какое твое до этого дело? Сил не было. Давным-давно он спустился сначала на низкие равнины, а потом и вовсе с земли сбежал в воду, лишь бы не вспоминать проведенные под завалом часы, не сходить с ума от осознания, что он едва не погиб из-за какой-то дурацкой шутки Риона. Что угодно, лишь бы не видеть горы, лишь бы не закипала вновь в груди чертова ненависть, чувство черное, съедающее. Ненависть всегда губительна, но есть два обстоятельства, отягчающих ее влияние. Если она направлена на семью или если она взаимна. Дэвону не посчастливилось обрести и то, и другое. Убежать от последствий такой ненависти, как оказалось, было невозможно.***
Мать никогда не одобряла их шалости. Когда Рион вернулся, неся на руках едва живого Дэвона, израненного и почти без сознания, она поняла, что была недостаточно строга. Мальчики никогда не слышали таких ругательств, как в тот день, и оставалось лишь радоваться, что дома не оказалось отца. — Мам, по-моему, он не слышит, — тихо предположил Рион, наблюдая за братом. Его уложили в постель, мать обрабатывала раны. Дэвон слабо дышал. Он не открывал глаз больше часа. — И что теперь, не извиняться? Ты должен перед братом на коленях стоять, пока он не вылечится! — Почему?! Мам, я ничего не сделал, мы просто играли! Я же пошутить хотел! — сын обиженно прикрикнул на мать и, хлопнув дверью, сбежал от замечаний, не признав вины. Рион всегда считал, что мать была слепа к его проделкам, из-за ее мягкости. Если бы она понимала, что он издевается над братом, точно стала бы ругать, но мать смотрела на отношения сыновей сквозь пальцы, погруженная в работу по дому, и попросту не успевала поучать детей. В конце концов они вырастут и все поймут сами. Мать тяжело вздохнула, глядя на Дэвона. Мальчик лежал на свежем белом постельном, весь в крови и пыли. Лицо его было едва узнаваемо сквозь слой насохшей грязи. — И сколько же это все отмывать… Дэвон после спрашивал себя, если бы мать знала, что он слышит, стала бы она причитать, пока умывала его? Если бы она поняла, что единственным, что Дэвон запомнит, будет чувство вины и ненужности в доме, а не забота и тепло материнских рук, стала бы она жаловаться на лишнюю стирку?***
— Успокоился? — Парсеваль тяжело вздохнул, мирно стерпев крик. — Как ты меня достал, — Дэвон нехотя поднялся с земли. От вида склона снова зашатало, все тяжелее было гнать мрачные воспоминания и мысли о том, чтобы прыгнуть в пропасть. Так всё действительно стало бы легче. — Хватит стоять на месте, мы так никогда не дойдем. — Дэв, что с тобой случилось? — вопрос капитана звучал так строго и настойчиво, что желание отвечать пропало бы, даже если бы было. Вместо комментариев по поводу своего состояния пират отсыпал товарищу неприличных жестов и слов. А после отправился дальше по непролазным завалам валунов. Ястену идти было легче всех. Только ладони, неприкрытые чешуей, немного царапало, все остальное его тело же было неуязвимо к ударам и царапинам. Остальным приходилось несладко. Ноги скользили по мелким неровным выступам, от любого удара острые углы то и дело травмировали кожу. — Давай помогу, — Яс попробовал подать руку Дэвону. Но тот проигнорировал попытку помочь. Если бы не идея этой нечисти, никаких бы ему гор. — Ого… Ты тоже умеешь обижаться?***
— Я не собираюсь его прощать! — Дэвон вырвал руку у отца и отошел дальше от брата. — Он же извинился, — мужчина был настойчив, и выпустил сына лишь потому, что тот не оправился от травм до конца. Не хотелось причинить ребенку боль во время разговора о перемирии, но, если бы тот продолжил упрямиться… — И что теперь?! Ты его заставил, он не сожалеет! — Дэвон попытался открыть отцу глаза на поведение брата, ничуть не опечаленного ситуацией, напротив, веселого и будто вовсе забывшего об обвале. Как назло, стоило отцу бросить взгляд на Риона, тот изображал искреннюю печаль. — Какая разница? Твой брат извинился, значит, ты должен его простить! — отец терял терпение. — Не буду! — Тогда уходи из дома. Последняя капля. Последние слова отца, которые он слышал. Последний день дома, последний раз в горах. Дэвон поклялся себе, что никогда больше не вернется. Он долго терпел и прощал, но у всего был предел. И если ему однажды говорили уйти, гордость уже никогда не позволяла дать еще один шанс.***
Дэвон был самым послушным из пленников. Но чувствовался в нем пугающий, растущий где-то внутри жар. Скрытые силы куда опаснее явных — никогда не знаешь, в какой момент чаша переполнится, и они разольются бурным потоком, разрушающим все вокруг себя. Мианда его побаивалась. Немая покорность пирата казалась лишь иллюзией. От его грозного вида по спине бежали мурашки. Он был из таких мужчин, кто может убить одним ударом. Миа встречала на острове подобных ему лишь среди крестьян, целыми днями работавших на земле. Там, в народе, не все девушки могут обеспечить своих мужчин, и многим приходится самим бороться за свое благополучие. Дэвон являл собой самый стереотипный образ патриархального мужика, какой принцесса могла представить, и его первородная неотесанность пугала. После грубого задержания у Дэвона правый глаз залился кровью, отчего его взгляд становился более животным. Миа объясняла, что ему предстоит, а пират просто смотрел и молчал, покорный и спокойный, как назло. Он хоть умел разговаривать? Понял, чего от него хотят? В ответ Дэвон только угрюмо хмыкнул. Мианда не знала, как толковать его поведение, и начала злиться. — Если ты сейчас же не ответишь мне… — Если бы ты хотела моей смерти, не спасала бы от нее. Низкий грудной голос, раздавшийся из этого грубого крепкого тела, подходил как нельзя лучше и, хотя Миа ожидала только такого, она все равно дрогнула. — Вы все равно скоро умрете, я никого не спасала. — Тем не менее, чего-то же ты от нас хочешь, — Дэвон встал с постели и медленно зашагал к принцессе. Та уперлась спиной в стену. Она знала, что может себя защитить, но нерациональный первородный страх заставлял волосы на затылке вставать дыбом. — Точно не поразвлечься, это посерьезнее. И оно требует, чтобы все были живы. Твой личный секрет, который нельзя доверить охране. Не жалеешь, что их выгнала? Дэвон уперся рукой в стену возле головы невесты, и довольно усмехнулся, когда Миа попыталась отстраниться, выдавая испуг. Одно дело порядочный крестьянин, небогатый, но честно работающий на земле, а другое — бессовестный преступник, от которого неизвестно, чего ждать. Пока Мианда думала о том, какие сюрпризы пират может ей преподнести, он откуда-то достал нож. Придется уволить стражников, что его осматривали, но Миа сделает это позже, когда разберется с приставленным к шее лезвием.***
Вновь они встретились лишь в брачную ночь. Позволив остальным бежать, Дэвон задержался. Они не успевали скрыться от охраны, и ничего толком не оставалось, кроме как спрятаться за заложником. На этот раз Миа стояла к Дэвону спиной, он держал ее за плечо одной рукой, другой вновь приставив холодное лезвие к шее. — Стоять всем, или я ее убью, — пират прикрикнул погромче, стража остановилась. — Если ты меня убьешь, тоже умрешь, — прошептала плененная принцесса. Она позволила захватить себя по собственному желанию, и оба это знали после прошлой встречи. — Поэтому ты должна сделать свою штуку. — С чего бы мне помогать тебе? — Миа наигранно зло зашипела, еще не понимая, что Дэвона было не так легко провести, как остальных. — Ты хочешь, чтобы мы все выжили. Иначе в побеге нет смысла, тебе нужны сразу четверо сбежавших мужей. Так что помогай. Стоять на месте! — последние слова он крикнул не жене. Заметив движение охраны, пират сильнее надавил на лезвие, по шее принцессы покатилась капля крови. Миа ойкнула. — С чего ты взял… — Слуги у вас обо всяком шепчутся, так что я в курсе, что сейчас ты одним выстрелом убила четырех зайцев и заняла все места в воем гареме. За кого ты так сильно не хочешь замуж, а? — Дэвон усмехнулся. Мианда позволила ему взять себя в заложники. Дэвон позволил ей верить, что не разобрался в сложной манипуляции. — Давай, тебе ведь нужно, чтобы мы сбежали. Помоги, а через пару дней вернешься домой, если захочешь. Его взяла. Миа вцепилась в его руку, что держала нож, и чуть отстранила от своей шеи. Это оружие более не было обращено против Девы Мечей, и настало время магии. С того момента, как принцесса перешла на сторону пиратов, все их враги стали ее врагами. Всё оружие неприятелей стало угрозой и ей. Мианда почувствовала, будто за спиной поднялся ветер. Маленький вихрь, свидетельство рождающейся магической волны. Немногие из стражей знали о ее способностях, и только они нервно отступили на шаг, смутно осознавая, что ждало немногим позднее. Напряжение царило в дворцовых коридорах недолго, мечи и копья, направленные на беглецов, разом обернулись. Теперь на прицеле оказались стражи. Дэвон схватил жену за руку и потащил прочь, следом за остальными.***
Солнце заливало причал. Мианда завопила, когда сторож ударил Ястена ножом. Дракон услышал в отдалении крик, но не придал ему значения. Он опустил взгляд на свой живот и усмехнулся. Сторож потянул на себя изогнувшееся лезвие, чистейшее, без капли крови. — Теперь вы уходите, а мы забираем корабль. Если, конечно, вы не предпочтёте битву, в которой прольется вся ваша кровь.