POV Кесем
Длинные языки пламени окутывали меня, больно касаясь кожи. Я чувствовала, как становится все труднее дышать, комната была поглощена огнем. Я закрыла лицо руками и сгруппировалась, опускаясь на пол. Сквозь гул пожара я слышала голос мамы, который звал меня, кричал, чтобы я не сдавалась и искала выход.
Мои глаза распахнулись, едкий запах гари буквально вытянул из кошмара. Я была уже одна в покоях, Кеманкеш давно ушел. За окном все еще было темно, ночь длилась крайне медленно. Повернув голову к вероятному источнику неприятного запаха, я увидела, как длинная свеча сложилась пополам и одна ее часть плавила твердый переплет толстой книги. Быстро погасив свечу, я приоткрыла двери, впуская свежий и чистый воздух. Голова гудела от недавних слез и короткого сна. Я босиком вышла на террасу, все еще укутанная в кафтан Кеманкеша. Он приятно обволакивал полуголое тело, сохраняя тепло, а еще невероятно стойкий аромат мужчины, который трепетал мое сердце, яростно врывался в голову, пьяня и одурманивая.
Мне больше не хотелось спать, но судя по положению луны на небе, до утра еще далеко. Я молча вдыхала свежий воздух, прокручивая в голове кадры сегодняшних событий. Жестокое и беспощадное лицо Ахмеда надолго встанет перед моими глазами. Я не думала, что мужчина, внушающий чувство хороших манер и высокого тона, сможет себе такое позволить.
Одевшись в легкое платье, я завязала волосы в тугую косу и решила пройтись по дворцу. В коридорах было тихо, не слышно даже крыс или шепота стражников. Я ступала бесшумно, вслушиваясь в каждый шорох. Желания беспокоить Кеманкеша не было, так как он и так достаточно мне сегодня помог. Куда идти?
Мои мысли прервало цоканье туфель по полу где-то за углом. Я тут же спряталась и притаилась, вслушиваясь в неразборчивый шепот кого-то двух.
— Мы должны устранить Хандан султан, чтобы оставить власть в своих руках. Ахмед юн и наивен, им будет просто манипулировать, если его Валиде не окажется рядом. Ты понял, Бюльбюль? Действуй наверняка, достань яд, который не обнаружит ни один лекарь. Пускай все будет выглядеть так, будто она умерла от болезни. Мы не допустим, чтобы нас опускали после стольких лет правления. Мы должны снова вернуть себе то, что принадлежит нам по праву… Найди Хасана пашу, возможно у него остался тот яд, которым он травил Мухаммеда пашу. Но будь осторожен…все, ступай.
Теперь я была уверенна, что мой отец не умер своей смертью. Это все дело рук Сафие султан. Но зачем? Что мой отец мог сделать, чтобы сама Сафие султан захотела его смерти. Может папа узнал о том, что меня держали в темнице и звали на хальвет еще до замужества? Но откуда он мог узнать, если об этом знал только гарем. Где-то явно есть крыса и вероятно мой бедный папочка узнал об этом совершенно случайно, не иначе. Ну ничего, я узнаю всю правду и тогда они поплатятся. За все поплатятся.
Желания предупредить Хандан о возможной опасности у меня не было. Это меня не касается.
Я не стала больше бродить, силы почему-то резко покинули меня и я решила, что нужно все-таки попробовать уснуть.
POV Ахмед.
Голова ужасно болела, словно ее раскололи на две части. Я еле открыл глаза, чувствуя такую жажду, словно в рот насыпали песок. Закашлявшись от пересохшего горла, я дотянулся до графина с водой и сделал два больших жадных глотка. От напряжения голова заболела еще сильнее. Я коснулся пальцами затылка и увидел на подушечках пальцев немного крови. Удивленно вскинув брови, я позвал стражу и велел привести лекаря. Я смутно помнил события прошлой ночи. Ясно видел картину, как захожу в покои Кесем, как целую ее кожу, а дальше все как в тумане. Помню, что она очень громко плакала и смотрела на меня глазами полными ужаса, сидя полуголой на террасе. Эти мысли подняли во мне бурю сомнительных эмоций. Я молча поднялся и, не дождавшись лекаря, пошел в ее комнату.
Девушка сладко спала, лежа в каком-то непонятном кафтане. Мое лицо вытянулось от изумления, когда на своей супруге я узнал вещицу Кеманкеша, своего хранителя покоев. Что она делает на ней? Они любовники?
Не медля ни секунды, я с гневом толкнул жену в плечо, будя. Она подняла на меня сонные глаза и не говоря ни слова, побежала к раковине. Я сморщился и отвернулся, поняв, что ее тошнит. Ужасные звуки вызывали во мне те же порывы, но я старательно сдерживался.
— грх…что за кафтан на тебе? Откуда? — я стоял к ней спиной, зажав между двумя пальцами переносицу.
— м? — полоща рот водой, она едва повернула на меня голову, непонимающе пожав плечами. Затем, умывшись, вернулась в постель. — Кафтан моего отца.
— Не ври. Я знаю, что это кафтан Кеманкеша… — ответа не последовало, лишь тяжелый вздох. — Не молчи! Что вообще вчера было?
— Вы еще и не помните, повелитель? — ее холодный взгляд и не менее холодный тон заставили меня задуматься. — Вы пытались меня изнасиловать.
Эти слова, словно гром среди ясного неба, прогремели в моих ушах. Я мгновенно возненавидел сам себя. Мгновенно захотел отрубить сам себе голову. Болючий ком вины и ненависти подкатил к горлу. Я опустил голову, присел на ее постель, осторожно касаясь ее ладони, пытаясь переплести наши пальцы.
— Прости меня… — все, что смогло вырваться из моей сдавленной стыдом груди. Кесем молчала, ничего не говорила, будто бы намеренно наказывая меня. Я не мог поверить, что пошел на такое. — Я…не знаю…что мною двигало.
Она вновь промолчала, а затем снова резко сорвалась с постели и пробежала к умывальнику. Я погрузился в свои мысли, абстрагировавшись от всего вокруг. Затем молча поднялся и вышел из покоев.
Мои ноги сами привели меня в покои моей Валиде. Всегда, когда на душе было гадко, я шел к ней. С раннего детства, что бы не произошло, мама была лучшим помощником и спасителем. Мой ангел хранитель, моя опора и поддержка. Уверен, не будь ее сейчас рядом, я бы не смог взвалить этот груз ответственности за правление на себя. Помню, как она мазала мне мазью коленки, когда я больно разбивал их, лазая по заросшим бурьянам нашего сада. Как потом укутывала в теплое одеяло и приносила молоко с медом. Она сама заботилась обо мне, не подпускала слуг.
Я вошел в ее покои, мои глаза сами выдали мое подавленное состояние. Мама спешно поднялась с тахты, глядя на меня с беспокойным видом.
— Ахмед…лев мой, что с тобой? На тебе нет лица. Что-нибудь случилось? — Она подошла ближе, и я буквально упал в ее объятия. На душе было очень гадко.
— Случилось, мама…я чувствую себя такой скотиной. Я не справляюсь, мама…я не стану как наш отец, не буду справедливым…я ужасный человек. — Я лежал головой на ее коленях, плачась, словно мальчишка. Валиде гладила мои волосы, с тревогой утешая.
— Почему ты так говоришь? Ты только-только взвалил на себя османское государство…еще не вошел во вкус, делаешь ошибки, но это не значит, что ты ужасный человек. Успокойся, мой лев, все будет хорошо. Всему свое время…еще наступят моменты, когда наш народ будет прославлять тебя. — Она подтирала мои слезы, с улыбкой говоря приятные слова. Но я молча поднялся и серьезно посмотрел ей в глаза.
— Я ничтожество…я пытался изнасиловать Кесем. Я бил ее, понимаешь? — мой безжизненный голос коснулся лица валиде, заставляя стереть маску радости и поддержки. Она в миг округлила глаза, глядя на меня совсем по-иному. Никогда я не видел такого взгляда матери по отношению ко мне. От этого сердце заболело сильнее. — Ты теперь тоже считаешь меня чудовищем…правильно.
Развернувшись на одних пятках, я буквально выбежал из покоев. Мне хотелось побыть одному и переварить эту ситуацию, попытаться посмотреть на нее под другим углом. Или же я просто искал себе оправдание?
POV Кесем
Меня ужасно тошнило все утро, будто душу выворачивало на изнанку. А тут еще Ахмед со своими извинениями. Нет, пускай помучается, я ни за что не прощу его. Этому поступку нет оправданий и прощения.
Чувствуя головокружение, я вышла в коридор, пошатываясь и держась за стены. Я не знала, куда иду, мне просто было душно в своей комнате. Очередной приступ тошноты подкатывал к горлу, а в глазах все темнело. Последнее, что я видела — разозленную Хандан султан, которая шла в мою сторону.
Мои ноги ослабли, я опустилась на пол, скатываясь по стенке. Валиде султан тут же подлетела ко мне, пытаясь выяснить, что происходит.
Очнувшись в своих покоях, я увидела два размытых силуэта по бокам. Когда взгляд сфокусировался, я разглядела в них Хандан султан и лекаря. Лекарь молча и монотонно что-то искала в своей сумке, а Валиде стояла чуть поодаль от постели, держа у рта руку с платком. Ее глаза внимательно и с беспокойством оглядывали мое тело. Когда она заметила, что я пришла в себя, тут же обратила на это внимание врача.
— Кесем султан, я вас поздравляю. — заговорила старая женщина скрипучим голосом. Я недоуменно сдвинула брови.
— С чем.?
— Вы ждете ребенка, госпожа. Дай Аллах вам легкой беременности. — Внутри все замерло. Я перевела глаза полные шока и непонимания на Валиде. Она молча улыбалась, а на ее лице играли неясные эмоции.
— Нужно немедленно сообщить повелителю! — Хандан хотела сделать шаг, но я успела схватить ее за руку.
— Нет! Я сама…сообщу ему. Будьте добры, промолчите… — женщина нехотя кивнула, а я с облегчением улеглась обратно. Не знаю, какие чувства я испытывала. Я не хотела детей от этого человека, это однозначно. Но понимала, что ребенок, а уж тем более шехзаде, это мой ключ к трону и власти. Тогда меня точно никто не скинет со счетов, и я смогу спокойно здесь существовать.
Когда я осталась одна в покоях, я присела на кровати и положила ладони на свой пока еще плоский живот. Было странно осознавать, что внутри тебя новая жизнь. Желания говорить Ахмеду о ребенке не было. Я всеми фибрами души желала, чтобы его отцом был другой мужчина. Меня тошнило от мысли, что я подарю ему ребенка.
В голове крутился один вопрос. Как отреагирует Кеманкеш, узнав о моем положении? Хотя, почему меня это волнует? Он вероятно порадуется, не более. Мы ведь не обязаны друг другу ничем, нас связывает лишь дружба…наверное…
Спустя 2 дня
Я молча сидела на террасе в уютном кресле и смотрела на флакон с отваром, который в мгновение мог прервать беременность. Я перебирала его в руках, крутила и вертела, расходясь в раздумьях. Выпить и дело с концом? Или довести все до конца? Все же я сжала флакон в руках, едва не раздавливая хрупкое стекло. Убрав в тайное место, решила пока повременить с решением.
Прогуливаясь по гарему, я услышала смех и радость внизу. Мой взгляд зацепился за Хандан султан и Дженнет, которые кидали с балкона монеты, раздавая их наложницам.
— Что вы делаете? — подойдя к ним, и как бы между делом спрашивая, я посмотрела вниз.
— Раздаем монеты и сладости, — с радостным видом проговорила калфа.
— Это я и так вижу, Дженнет, не слепая. Зачем вы это делаете? — мои слова не доходили до Хандан, как мне казалось, но нет. Она все услышала и тут же с усмешкой повернулась ко мне.
— Монеты и сладости раздают в честь беременности наложниц повелителя. Махфирузе беременна и все этому рады. — Ее взгляд буквально кричал о том, что я глупая, раз до сих пор храню тайну о своем малыше. Я гневно выдохнула. Если Махфирузе беременна и не дай Аллах родит раньше меня, да еще и Шехзаде…считай, пропала моя власть и османский трон.
Я тут же отошла от женщин, усиленно думая, что делать. Я не могла допустить его рождения. В голову тут же полезла бредовая идея о том, чтобы отравить бедняжку. Но я все же взяла себя в руки, спокойно выдохнула и направилась в покои султана. У самых дверей я остановилась, успев только поднять кулак, чтобы постучаться. По ту сторону было слышно его смех, а также радостный голос Махфирузе. Я едва нахмурилась и отошла на два шага. Говорить при ней о своем положении, тоже самое, что встать на колени и просить уделить мне такое же внимание, какое уделяет он ей.
Мой решительный шаг вернул меня в мою комнату. Через пару секунд в руках был тот самый флакончик. Я подозвала к себе Хаджи агу, который все это время покорно стоял за дверью.
— Слушаю, госпожа.
— Хаджи, возьми это…и сделай все, чтобы этот отвар выпила Махфирузе. Подлей ей в еду или в напиток…сделай, что угодно, но ее ребенок не должен родиться! Ты меня услышал?! — я была слишком взвинчена и возбуждена от своей идеи. Евнух лишь с опаской посмотрел мне в глаза и молча забрал флакон.
Где-то через час он вернулся ко мне и довольно кивнул, сказав, что передал отвар в нужные руки. Остается только ждать.
***
Целый день я была словно на иголках, все следила за настроением во дворце, пытаясь уловить хоть какое-нибудь колебание. Наконец, не выдержав нервного напряжения, я зашла за маленьким Шехзаде Мустафой и отправилась в сад. Мы весело играли с ним в прятки и догонялки. Я искренне отдавалась эмоциям, позабыв обо всех заботах и переживаниях. Мне нравилось проводить время с ним, играть, рассказывать истории и просто уделять внимание. Он жаловался, что брат-повелитель совсем перестал к нему приходить, словно забыл о нем. От этого сердце больно сжималось, ведь я понимаю, какого это, когда близкий человек больше не рядом.
К вечеру погода заметно ухудшилась. Теперь на небе были не просто густые облака, скрывающие и без того неяркое солнце, а целые темные тучи, накрывшие своей темнотой город. Я завела мальчика к его матери и неспешной походкой вернулась в свою комнату. Приятные воспоминания о том, как папа играл со мной в прятки в детстве, легки на душу. Я невольно улыбнулась и прошла к камину. Едва моя рука коснулась канделябра, за спиной раскрылись двери. Я недоуменно обернулась и тут же почувствовала жесткую руку на своем горле.
Ахмед с силой сжимал мою шею, вдавливая в стену.
— Зачем ты это сделала?! — он кричал, глядя мне в глаза. Ярость буквально повисла в воздухе, а следом я почувствовало хлесткий удар на щеке. Ахмед ударил меня. Я непонимающе смотрела на него, а затем до меня дошло. Мой план сработал.
— За что?! — на щеках непроизвольно появились слезы. Место удара болело и даже немного щипало от слез.
— Это ты отравила Махфирузе. Я знаю. Нет смысла отпираться. Ты отравила ее, чтобы она потеряла ребенка. Ты добилась своего! Я казню тебя собственными руками! Ты творение Шайтана! — На его лице виднелись слезы, это заметно обескуражило меня. На мгновение его пальцы ослабли, и я тут же вырвалась, выбегая на террасу. Я хотела перелезть через перила, но он успел схватить меня за талию и стащить. Я оказалась в проигрышном положении: он нависал надо мной, вновь обхватив горло руками, с силой душил. Я чувствовала, как легкие начинают гореть от нехватки воздуха. Как в глазах начинает все темнеть. Я реву и пытаюсь остановить его, хватая за руки, но он с силой давит на горло, не собираясь заканчивать.
— Я беременна! — хриплый голос едва вырывается из моих уст и Ахмед, словно его окатили ледяной водой, расслабляет руки. Я резко вдыхаю и начинаю закашливаться, жадно хватая воздух. Мужчина с растерянным видом смотрит мне в глаза, в которых застыли слезы. Я отползаю от него к стене, поджимая колени к груди. Кашель заполоняет пространство, раздражая слух.
— Что ты сказала…? — он осел на пол, смотря в одну точку, будто бы не веря мне и не зная, как ему поступить.
— Я тоже жду ребенка. У нас будет ребенок, любимый. И я не травила Махфирузе…не травила… — утерев слезы и приведя дыхание в норму, я закрыла глаза руками. «Любимый», резало слух, но я вынуждена была так сказать, чтобы хоть как-то смягчить его. Мужчина поднялся с пола, затем произнес достаточно холодным и жестким голосом.
— Я не верю ни одному твоему слову. Я сейчас же приведу к тебе повитуху и если ты сказала правду, то считай, что Аллах смиловался над тобой сегодня. Я не стану тебя убивать, но моей милости больше не жди. С этого момента тебя для меня не существует. Евнух, который принес нам еду, признался, что это твоих рук дело.
— Наговаривают! Не слушай их, Ахмед! — Я тут же схватила его за руки, стоя на коленях. Да, унизительно, но это был единственный способ разубедить его. Я не хотела лишать себя его милости. Не хотела быть изгоем во дворце. — Я уверенна, что Махфирузе сама выпила что-то, чтобы потерять ребенка и оговорить меня…но она не знала, что я тоже беременна. Не рассчитывала… Надеялась, что избавится от меня, понимаешь?
Он молча закрыл глаза, не зная кому верить. Скинул с себя мои руки и вышел из покоев. Я с ужасом закрыла лицо руками, осознавая, что могла погибнуть в одну секунду.
Через десять минут падишах вернулся с повитухой. Та осмотрела меня и подтвердила мое положение. Ахмед заплатил ей и велел уйти, сам сел в кресло у камина и тупо уставился на меня, о чем-то задумавшись.
— Если Шехзаде родишь, не обижу. Если девочку, то дочь останется со мной, а тебя я вышлю во дворец плача. Мне не нужны здесь предатели, милая.
— Я не понимаю, почему ты веришь какой-то…наложнице…а не своей жене? Неужели я настолько сильно не заслуживаю твоего доверия? Ты забыл, что ты хотел со мной сделать? Это я должна забрать у тебя свою милость…
— А ты разве ее давала? — он усмехнулся и поднялся с кресла, поднимая руку и не давая мне больше сказать. Затем молча вышел из покоев, приказав слугам лучше обо мне заботиться. Легкая волна облегчения прокатилась на сердце.
Махфирузе действительно потеряла ребенка и чувствовала себя крайне плохо. Я приходила к ней в лазарет и просто наблюдала, а на лице играла радостная усмешка. В какой-то момент я даже поймала себя на мысли, что я ведь не была никогда так жестока. Я всегда всех мирила во дворе, не допускала драк между мальчишками и помогала нуждающимся. А что сейчас? Отравила бедную девушку и убила невинного ребенка…
***
Раз уж на мою долю выпала такая честь, как родить падишаху малыша, то нужно быть готовой к тому, что это может оказаться мальчик. Вполне возможно я стану его Валиде. Мне хотелось получше углубиться в политику и дела государства. Конечно, управлять троном я не могу, но делать какие-то вещи на благо народа — вполне реально. Для начала я решила поинтересоваться у Кеманкеша, что нужно для поднятия авторитета в глазах простых людей. Я должна сделать все, чтобы меня запомнили, чтобы меня знали и поминали добрым словом. Чтобы из каждого дома звучало мое имя, а не Ахмеда. Он и сам не заметит, как станет никому не нужным.
Я пришла к покоям своего друга, но через тайные ходы. Хандан султан дышала мне в спину, старательно пытаясь поймать за горло, поэтому я должна быть крайне острожной. В принципе, если Сафие султан уберет ее с дороги, мне это будет только на руку.
Прислушавшись, я почти не уловила никаких звуков. Лишь легкое сопение. Осторожно приоткрыв стену, я выглянула и расплылась в улыбке, видя спящего мужчину за столом. Он вытянулся на стуле, сложив руки на груди. Его голова была чуть запрокинута назад, ноги сложены друг на друга. На столе уже догорала растаявшая свеча и лежал листок, исписанный снизу до верха. Я на носочках прошла к нему и осторожно заглянула в рукопись.
«Ты в жизнь мою вошла как сон… И я боюсь проснуться… Боюсь, вдруг растворится облик твой, исчезнет белой дымкой. Как перестать мечтать…», — некоторые слова были зачеркнуты и их невозможно разобрать. Я с легкой улыбкой посмотрела на спящего мужчину, затем аккуратно коснулась ладонью его лица, усевшись при этом на край стола. Кеманкеш не думал просыпаться, лишь перестал сопеть. Я осторожно наклонилась к нему, рассматривая малиновые губы. Непроизвольно потянулась ближе, желая коснуться его уст своими устами. Но заметив легкое шевеление, тут же отпрянула.
— Пришла меня поцеловать…? — Он едва приоткрыл глаза, не меняя своей позы, говоря сонным и уставшим голосом. — так целуй…
— Я хотела поговорить с тобой о политике… — я стыдливо опустила взгляд куда-то вниз, не желая исполнять его слова.
— Только о политике? — голос мужчины был тихим, подавленным и холодным. Я немного не уловила сути такого настроения.
— Еще о нас…
— …нет никаких нас. — Довольно резко оборвав меня, он поднялся с места и аккуратно обошел меня. Я растерянно свела брови, смотря ему в след.
— Что это значит? Что случилось?
— Как между Хасеки султан и обычным…хранителем покоев, — он с пренебрежением проговорил свою должность, — могут быть какие-то отношения? Тем более, что ты ждешь ребенка от своего мужа. Любимого мужа.
— Откуда…
— … я все слышал. Стоял за этой глухой стеной и все слышал. Нет, не думай даже о моих чувствах, я всего лишь твой слуга. — до меня донесся легких запах хмеля, и я вскинула брови. Боль в голосе родного мужчины убивала, но я не понимала, чего он ожидал. Это должно было случиться рано или поздно.
— Давай поговорим? Я жена падишаха, я бы забеременела рано или поздно. Ты это понимаешь. Я…я не знаю, что сказать. Это глупая ситуация. Мы ведь с тобой даже не любовники, — он оборвал меня на полуслове и усмехнулся, доставая из стола какой-то лист. Затем он всунул его мне в руки, и я прочла строки, написанные там. Там говорилось о глубоких чувствах ко мне, о том, как его сердце болит, когда рядом со мной Ахмед. Я лишь пожала плечами. — И? Это не меняет ситуации. Я не простая девочка, которую ты полюбил. Я тебе ничего не обещала…
— Хм… Да, ты права. — он поднял руки, пьяно пошатнувшись, — я никто для тебя. Может я выгляжу сейчас глупо, но мне обидно, что тебе плевать на мои чувства. Играешь со мной, словно с мальчишкой. — Он подошел ко мне ближе и слегка вжал своим телом в стену, около которой стоял его стол. Его хмельное и горячее дыхание ощутимо легко на нежную кожу. Я прикрыла глаза, не желая смотреть на пьяный взгляд. — Но я не мальчишка, Кесем. Я может не падишах, не великий визирь или кому ты там еще можешь позволить себя раздеть…
Я резко оттолкнула его от себя и с силой ударила по щеке, с обидой и гневом глядя в глаза. Он немного пошатнулся, схватился за стол, устояв на ногах. По щекам полились горячие слезы, и я просто выбежала обратно в туннель, желая вернуться к себе. В след услышала лишь его возглас: «Я хотя бы тебя любил!».
На душе было мерзко от его слов. Сердце больно сжималось, я только теперь поняла, что на самом деле я здесь одна. Этот дворец стал для меня клеткой, где я абсолютно одинока. Я не смогу никому открыть свое сердце и душу.
Я сидела на террасе, тихо всхлипывая и глядя на ночные огоньки Стамбула. Легкий ветерок развивал локоны, смахивал слезинки с щек. Мои плечи дрожали, сердце ныло. Я искренне не понимала реакции мужчины. Может так на него действовал алкоголь и боль, таящаяся в сердце? Не знаю, но убеждена, что лучше мне держаться одной на плаву. Как там говорил отец? «Держи голову выше воды и тогда не утонешь», его слова были как никогда кстати…
— У меня есть только я и мой ребенок... - тихо прошептала я самой себе и положила ладони на живот, жмурясь от нескончаемых слез.
