Не вливают также вина молодого в мехи ветхие;
а иначе прорываются мехи, и вино вытекает,
и мехи пропадают, но вино молодое вливают
в новые мехи, и сберегается то и другое.
Нет места новому средь старого, равно как и старому – среди нового. Нет места прежним чувствам и привязанностям, тревогам и сожалениям. Поколения сменяют поколения и... — Знаешь ли ты что сёстры собора Барбатоса говорят отчаявшимся и потерянным? — интересуется Розария, однако времени на ответы и размышления не оставляет, — «Ветра меняют своё направление, и однажды... они задуют в сторону безоблачного будущего.» Какая глупость. — фыркает сестра, и всё же, — Но порой... – Розария задумчиво поворачивает голову в сторону рассветного солнца, восходящего со стороны Долины Ветров. Она так хочет открыться, сдаться в своей неумолимой борьбе против всего мира, последовать советам надоедливого старика... Но не может обнажить свои сожаления даже сейчас. Даже зная, что эти слова не будут предназначены никому кроме Кэйи, и уж кто, а он несомненно сохранит её откровения в секрете. Что-что, а тайны хранить он умел. — Нет. И всё же это глупость. — О сестра Розария... Каждый раз, когда я уже было поверил, что ты готова мне открыться, ты вспоминаешь о своей холодной сути. — но Кэйа бы слукавил, если бы заявил, что он сам предельно честен. Сам он – изворотливый лжец, притворщик, лицемер. — Твои уста запечатаны подобно бутылке вина, которую я жажду открыть. Как жаль, что для этого мне нужно запастись немалой долей терпения. Но знаешь... хорошо выдержанное вино сто́ит того, чтобы распить его в хорошей компании при свечах... — взгляд капитана рассеяннее чем обычно, исследует вид сидящей рядом женщины с отчаянной надеждой, – Может и эта игра будет стоить свеч? Кто знает, кто первый выдаст себя?.. Всякая свобода имеет свои границы и пределы. Кто говорит обратное – полнейший глупец. И всякой вольности, всякому желанию найдётся преграда. Мондштадт – город свободных романтиков, а его жители – самые свободные люди в семи королевствах. Звонкие речи, сопровождаемые колоколами собора Бога Ветров, да и только. Песни о свободе назойливо звучат на каждом углу, да так, что впору позабыть о всяком значении этого слова. Вот только соответствие слов и дел несоизмеримо. На деле: город свободы окружён каменными городскими стенами и водами Сидрового озера. От главной площади не добраться до лона природы. Во всяком случае, не так просто и не так быстро – в час по чайной ложке. А жители свободы требуют вина. Добиться благосклонности крайне трудно. Ещё труднее – расположения. Вопрос доверия для обоих – не пустой звук – ставится остриём. Довериться другому – звучит дико, необузданно. Ужас пробирает до костей, когда осознаёшь, что придётся обрушить каменные стены, открыть собственную личину и растопить скованное льдом сердце. Волнительно. Розы в Мондштадте – символ таинства. И какое же таинство будет прочнее, чем то, которое упокоено глубоко в душе и не подлежит воскрешению? Хрустальный лёд истинного откровения не покажет – лишь отразит увиденное. И кто осмелится в доверии сделать первый шаг и, если потребуется, провалиться в необъятную пропасть? Если оступится, будут ли помнить, пока дует ветер? Ведь никто из них другим особенно и не нужен. Прольётся ли слеза знакомого по розе без шипов, осмотрительность отринувшей по глупости и слабости? Ходил слушок, что напившегося капитана кавалерии даже спрашивать не нужно – он сам выложит тебе все истории языком, развязанным вином. Но Розарии хорошо известно, что никакую действительно ценную, щекотливую или примечательную информацию из Кэйи не выудить. Если он сам того не захочет. Как не рассмотреть уродливого шрама под повязкой, так и не разворошить святилища души за внешней маской. За облачением сестры обличенья не сыскать. Лишь в этом прочно убеждение. Но Кэйа Альберих не собирается скрывать всё самое сокровенное от Розарии. В своей решимости он твёрд: приоткрыть завесу тайны, поделиться мыслями и переживаниями, оставить дверь к душе открытой, хоть и слегка, но уже что-то. Дать знать о тёплых чувствах, и надежду теплить глубоко внутри, что есть шанс отогреться, отпустить прошлое, восстановиться. Измениться?.. Цепляться за старое отвратительно, неприятно. И сгоревшим дотла, и застывшим в вечных льдах дана возможность возродиться и стать чем-то совершенно новым. И пусть память как стена, с которой не отмыть пятна вина, но может шанса есть хотя бы лёгкий свет, припрятанный в недрах тёмного Шепчущего Леса, что истину провозгласит и вознесёт любые чувства на Горы Буревестника навстречу ветру и безоблачному будущему на лучшем месте для свиданий и любви для жителей свободы.