***
Уродливые крики птиц сопровождали каждый шаг Одиннадцатого Предвестника. Право, в Ли Юэ щебетанием зябликов можно наслаждаться, а это что? Побитые щенки на ветках? У малой властительницы ужасный вкус! Будь он Архонтом мудрости, избавил бы свой народ от ужасной пытки. Визг птиц сводил с ума, бил по нервам, мешал сосредоточиться. Благо, скоро ночь и они заснут. Заснут, да? Скулеж не прекращался. Нагонял жути на тропический лес. Глаз Бога на поясе едва сиял, тонко вибрировал: гидро подсказывало, где водопад, где плещется крупная рыба, а где засел зверь. Предвестник этим воспользовался бы позже, чтобы раздобыть свежатинки. — Я знаю, что ты здесь. Чувствую, — воскликнул Чайльд достаточно громко, чтобы слышали. Вибрации указывали в сторону дерева, куда он и обернулся. Шпион оказался, на удивление, полуголым юношей с белыми волосами и торчащими высоко ушами, походил на нелепую собаку. Ранить его будет легко, совсем ничем не защищен. — Так-так-так, какая прелесть, — похлопал «псу» Чайльд, улыбаясь широко и с искренним любопытством. — И кто… — Знаешь, в чем разница между Фатуи и грибами? — перебил беловолосый, глядя сверху надменно, чрезмерно строго. «По-дилючьи», — сказал бы Одиннадцатый, выгибая бровь. А перед ним шутник? Допустим. Он кивнул: — И чем же? — Электро стимулирует обоих. Звук сверчков. Звук сверчков усилился, и где-то в стороне жутко заскулила сумеречная птица. Перекати-поле из пустыни здорово бы сейчас дополнило атмосферу. Чайльд замер, вежливо ожидая продолжения, а «пес» сложил руки на груди, хмурился. — Не понял? — беловолосый устало вздохнул. — Если тебя и гриб ударить электро, начнется стимуляция. — Сайно, хватит! — взмолился кто-то, отчего Чайльд вздрогнул. Еще один шпион вылез на другом дереве, качая настоящими, гибкими ушами, а пушистый хвост прижал к бедру. — Это ужасная шутка. Одиннадцатый по-очереди наблюдал за каждым, теряясь всё больше от нелепости сией встречи. Это такой отвлекающий маневр или что? Оба начали спорить. Сайно и Тигнари, судя по возгласам. — …стимуляция начинается при взаимодействии электро и дендро! — объяснил первый. — Но в этом нет никакого смысла! — протестовал второй. — Я хотел сказать, что он — гриб! — Сайно сложил руки на груди. — А-а-а!.. — хвост Тигнари вильнул. — Гриб Фатуи. — Теперь ты понял? — Но тогда это не разница, а схожесть! — поправлял несмешного друга Тигнари. — Все испортило одно слово? — губы «пса» поджались. — Прекрати… — Чем похожи Фатуи и?.. Свист! Свист оглушил обоих. Это Чайльд сложил два пальца и приставил к губам. — Если вы собрались убить меня отвратительным юмором, у вас ничего не выйдет. Он устал слушать чужую перепалку, своих хватает. Тот, что Тигнари, поджал уши, шерсть на хвосте вздыбилась. Тот, что Сайно, вскинул руку и на каждом пальце выросли длинные электро когти. — Ты прав, шутки кончились, — бросил беловолосый. — Я, генерал махаматра, властью, дарованной мне, требую вернуть аранар и сдаться по-хорошему. Тебе и твоему напарнику. Чайльд театрально ахнул, пожал плечами, едва сдерживая рвущую губы улыбку. Вот, значит, как дело повернулось. — Извините, генерал, но мы с напарником не любим по-хорошему. Сайно хмыкнул: — Ты сам вынес себе приговор, — и молнией ринулся на Предвестника. Яростная атака встретилась с более яростным, безумным напором электро копья: искры рассыпались фиолетовым, а перед взором беловолосого предстала алая маска. Чайльд применил Глаз Порчи и теперь скалился, дрожа от предвкушения. Взбудоражен до мурашек по коже. — Хорошая скорость, — промурлыкал он. — Надеюсь, меня ты не разочаруешь! Трое сцепились. Дикие звери. Лук против лука. Копье против копья. Вспышки разрезали сумрак. Звон! Всплеск! Треск! Чайльд менял стихии быстрее чем рыба меняет направление, отступал от обоих и смеялся во все горло. Боль? Маленькое неудобство по сравнению с тем, что он однажды испытал в Бездне! Одиннадцатый вскинул руку. Волна-лезвие одна за одной направились в Сайно. Сайно увернулся, вспахнул землю когтями. Тарталья перемещался рывками, а Тигнари не забывал щедро поливать стрелами с расстояния. Хаос. Сторонний наблюдатель мог бы запутаться, но только не тот, кто этот хаос и создал. Чайльдом владело безумие и голод. Расчет и опыт. Кровь бурлила как шумные потоки водопада. Копьем он сломал очередной залп стрел. Щепки в стороны. Прыжок через Сайно вышел изящный, да и сам Тарталья — волна. А бой — его ручей. Его поток! Плыви, следуй, наслаждайся, как уносит! Поток вылился из берегов, крушил всё, что попадалось: кусты, деревья, камни. Каждый из них пытался убить. Целился в сердце, в голову, в шею. Только Предвестник посмеивался. Вкусно. Вкусный бой! Жаль, Дилюк его не видит. Пропускает всё веселье!***
Если бы тактику придумывал Дилюк, он определенно постарался бы разделить сильных противников. А дальше зависит от цели задания: схватить, уничтожить, украсть аранар. Мысль об этом пришла несколько позже, и идея оставаться в палатке без обзора больше не казалась привлекательной. Восьмой схватил серебристый мешок и, найдя кучера, что-то шепнул ему на ухо. Тот прищурился, задал пару уточняющих вопросов. Говорили бесшумно. А потом, кивнув Предвестнику, кучер отвязал коней и пошел запрягать карету. Дилюк наблюдал со стороны. Сумрак им на руку. Небо почти черное, с разлитой на западе сапфировой краской. Пальцы крепче сжали мешок. Из Сумеру их просто так не выпустят с подобным грузом. Осознавая и понимая все возможные риски, видя теперь картину целиком, как на шахматной доске, Дилюк постарался просчитать следующий ход противников. Почему он думал, что «хвост» из Академии готовит ловушку? Ответ таился в самом вопросе: ученики Академии поистине гениальные личности, а сейчас для нападения самый идеальный момент. С мешком наперевес Дилюк обошел лагерь, затем ринулся в лес. Подушечки пальцев знакомо закололо, запахло дождем, хотя небо чистое, просматривалась каждая звездочка. Он в любой момент готовился применить Глаз Порчи. Оглядывался, прислушивался к звукам природы. Странные крики птиц сбивали с толку. А еще совершенно неясно, в какую сторону понесло Тарталью. Восьмой шел бы и дальше, но земля вдруг исчезла. Он вскрикнул, потерялся в пространстве. Мир перевернулся, ногу сдавило туго, пережимая у лодыжки, а руки повисли вверх. То есть вниз. Пока хвост волос так же безвольно болтался, елозя по траве, Дилюк заметил подошедшие сапоги. — Благодарю, — раздался мужской баритон и пальцы сомкнулись на брошенном серебристом мешке. Восьмой выдохнул сквозь сомкнутые зубы. Приятно оказаться правым, неприятно висеть вверх ногами. — Как не оригинально, — прохрипел он, и из-под рукава левой руки появились цепи. Противник исчез со своего места до того, как цепи царапнули воздух, и появился во вспышке зеленых дендро искр еще дальше. — Для Фатуи нужно быть оригинальным? — раздалось презрительно. Дилюк сморщился, собираясь возразить, но заткнулся. Точно, это теперь о нём. В других обстоятельствах мужчины наверняка бы подружились, да и сейчас противник вызывал только восхищение. Верный принципам, серьезный, малословный. По крайней мере не пробуждал резкое желание запустить Феникса. Вместо этого Восьмой бросил яркие искры пиро в веревку и тут же упал на спину. Ударился старыми ранами, из легких выбило воздух. Противник ждать не стал и убежал в лес. Дилюк не стал давать фору и бросился в погоню. Цепи ломали растения, хватали воздух в сантиметре от врага, но тот всегда вовремя уворачивался, перемещался, будто предугадывая. Восьмой обратил внимание на висящие за спиной мужчины зеленые осколки и прицелился. Осколок со звонком треснул, противник нырнул за дерево, прячась. Вновь вспомнились шахматы, необходимость просчитывать каждый ход. Дилюк чувствовал, что наконец столкнулся с умным соперником. И это разжигало кровь. Похоже, влияние Тартальи заразно. — Кто ты такой? — решил спросить Восьмой, переводя дыхание и замедляясь. — Просто секретарь. Дилюк среагировал на звук, но «секретарь» заведомо переместился вверх, на ветку потолще. Цепь дернулась туда же, острием разбивая второй зеленый осколок. Противник пригнулся от летящих обломков, слышно цокнул языком. Догадка подтвердилась. Если разбить последний, третий, умник от него не сбежит. Секретарь своим ходом прыгнул на соседнюю ветку, вскарабкался выше. Дилюк ищейкою наблюдал, готовый, в случае чего, выкуривать огнем. Прыжок на другое дерево. Он за ним, оставаясь внизу. В пальцах закололо, порча давала сигнал о готовности. Последний удар. Вот сейчас! Цепь свистнула мимо уха, а когда разбила третий осколок, секретарь спрыгнул вниз и исчез ярким огоньком. Этот самый огонек быстро-быстро устремлялся прочь, над обрывом. Секретарь объявился у висящего в воздухе четырехлистного желтого символа и снова исчез, искоркой удаляясь в ночи. Сумерский способ эффективно передвигаться в пространстве. — Проклятье! — громко выругался Дилюк, ударяя кулаком в ствол дерева. Боль пронеслась от костяшек до самого локтя, отзываясь холодной дрожью, будто в нерв ткнули кубиком льда. Восьмой взвыл. Кажется, перестарался с представлением. Раны помешали ему использовать силу в полном объеме, под бинтами растекалась густая теплота, а в голове гудело. Ладно. По крайней мере, со своей частью плана он справился, а что там с Тартальей?***
После боя его потряхивало, бурлило в груди, тело напряжено: чувствительное, мокрое, в ссадинах. Это не победа и не поражение, противники сбежали, и, Архонты, Чайльд с ума сходил от внутреннего жара. Он прижался спиной к дереву. Звякнула пряжка ремня, пуговица сорвалась с петли. Мышцы горели, дыхание судорожное. Раздался хриплый стон, когда он ухватился за член и закатил глаза. Это так необходимо сейчас, чтобы расслабиться. Чтобы вернуться в лагерь и не сходить с ума озабоченным животным. Образ грозного напарника возник не случайно. Дилюк всегда ужасно горячий после битвы, дышал тяжело, с надрывом, смотрел коршуном. Властный, жаждущий, пылкий. Его легко представить, елозя руками меж ног, одной сминая яйца, второй водя вдоль плоти, оттягивая нежную кожицу. Чайльд подавлял стоны. Кусал губы. Дилюк мог бы с легкостью завалить его, вот так дико и отчаянно, пока жар битвы туманил голову. Или командовать им… этим до помрачения бархатным голосом. Шептать на ухо что-то непристойное, трогать. Заставлять. Чайльд сплюнул в ладонь для лучшего скольжения. Ритм ускорился, пальцы крепче сжались, распределяя влагу по всему стволу. Он боялся вдохнуть лишний раз. Задерживал дыхание, поджимая живот. Вслушивался в голос из фантазии. Низкий, тихий от взаимного желания. Голос скомандовал опустить взгляд. Синие глаза уткнулись в раскрасневшуюся головку и с губ сорвался жалкий скулеж. «Какой ты грязный…» — Чайльд уверен, так бы это и звучало. Он задыхался, сдавливал себе горло одной из рук. Нет, это Дилюк душил, Дилюк сжимал шершавой мозолистой ладонью. Вдохнуть бы его возбужденный аромат, смешанный с собственным. Член быстрее толкался в ладонь. Не хотелось спешить, но терпеть нет сил. «Похотливый щенок…» — очередная фантазия, очередной стон. Дилюк бы смог его притормозить, поиздеваться подольше, заставить умолять. А он бы не постеснялся скулить в шею, вдыхая тот самый запах гари. Целовал бы эти вредные губы, пьянел от винных глаз. Только от предвкушения Одиннадцатый Предвестник перестарался с давлением, и, дернувшись, излился вязким семенем, задушив в груди крик. По телу разлилась приятная слабость, сокращались мышцы и ноги ослабли, похолодели. Он едва устоял, чтобы не рухнуть коленями в траву. Дышал загнанно, от асфиксии кружилась голова. А чуть придя в себя, осмотрелся. Не видел ли кто? Не слышал? Убил бы не раздумывая. Но нет, тихо и пусто. Слишком пусто. Охнув, Чайльд намеренно ударился затылком о ствол дерева. Он не из тех, кто обычно стесняется, мнется в своих желаниях и прячется. Но Дилюк… Дилюк его задушит безо всякого сексуального удовольствия, а с презрением и ненавистью, после чего предаст тело огню. Перспектива невеселая, а ради сиюминутного удовольствия рисковать совсем не хотелось. Сверху зашуршали крылья, закоцал клюв. Одиннадцатый подскочил от скулящего крика сумеречной птицы! Ву-у! Ву-у-у! Сердце ускакало в Снежную, пальцы схватились за спущенные штаны. Чайльд выплюнул отборное ругательство и, выхватив лук, расстрелял крикливое нечто!***
В лагере его ожидал Дилюк. Тот бросил взгляд и вернулся к перевязке собственных ран. — Что произошло? — глаза пробежались по обнаженному торсу, в нос попал горький запах лекарственных трав. — Твой «зеленый кактус» прискакал, — отозвался он. Хотелось спросить, какой еще кактус, но Чайльд вовремя вспомнил, что именно так обозвал прыткого воителя из Академии. Пальцы свело судорогой. — Он не мой! — взбрыкнулся Тарталья, силясь понять, что бесит его больше: удачный отвлекающий маневр-ловушка, в которую его загнали Сайно с Тигнари, или обладание совершенно незнакомым человеком. Мерзко, фу! Избавьте от необходимости слушать эти издевки! Дилюк не повел и бровью, но застыл, когда Чайльд подошел ближе. Поднял взгляд на Одиннадцатого, оценил царапины, искусанные губы, следы на шее, но серьезных ран не нашел. — И что хотел этот «кактус?» — морщился Чайльд. — Аранар, — Дилюк украсил голос ядовитыми нотками, следя за тем, как чужие пальцы тянутся к бинтам. — И? Где мешок? — Мешок у него, — Дилюк нахмурился. Хлесткий удар пришелся по запястью Чайльда. Тот сразу отпрянул, поджав губы. Смесь эмоций забавно отразилась на молодом лице, искривленном негодованием. — Как это, мешок у него?! — Мешок с персиками у него. Восьмой расплылся в усмешке, сытой и надменной. Он охотно объяснил, что разгадал намерения сумерцев, взял похожий мешок и сложил в него фрукты, а мешок с настоящими аранами спрятал под сиденьем кареты в отсеке для сумок, и направил кучера в Ли Юэ. Чайльд хохотал до коликов, согнувшись пополам. Встряхивал головой, утирал выступившие слезы в уголках глаз. — Чурл тебя, ты гениален! — воскликнул он, смотря теперь с восхищением. Ведь план правда удался, а раз удался, уже не важно, насколько тот прост. — Но теперь нам стоит покинуть лагерь, пока они не вернулись, — пояснил Дилюк. Он затянул узел и спрятал хвостики бинтов. Гордый, привыкший частенько блистать умом, быть лучшим в своем окружении. В этот раз не облажался. Справился, смог выиграть время, но до прежних высот еще далеко. А Чайльд всё глаз отвести не мог. Эти харизма и дух захватывали, в каждом жесте ощущалась сила, уверенность. Улыбка застыла на самом уголке губ Восьмого, но даже так он выглядел совершенно иначе. Молодо, живо, ярко. Чайльд просто соглашался, потирая ноющие пальцы. — Как скажете, господин Ковьелло.